1297
1
Крымская война — эпичная заварушка России vs Турции, Англии, Франции и непонятно откуда взявшегося Сардинского королевства, запомнившаяся страшными фейламикомандования и героизмом (а может, просто глупостью) обыкновенного люда всех воюющих сторон. Хотя, если честно, …никто не хотел умирать.
Со славных времен Наполеона, почти 40 лет в Европе не происходило крупных войн. Прогремели маленькие локальные мочиловки, прошла «Весна народов», но не было чего-то такого большого, от чего всем немедленно захотелось бы мира. Именно поэтому требовалась какая-нибудь мощная разрядка, причины для которой имелись уже у всех сторон: Россия уже давно мечтала съесть Балканы, Турция облизывалась на Кавказ, Англия и Франция бесились при виде русского флота в Черном море. Поэтому повод нашелся быстро, и он, как водится, был религиозным. Наполеон III, будучи поставлен на трон во многом благодаря католической церкви, решил убить двух зайцев: и за место рассчитаться, и с русскими повздорить. В 1852 году, ссылаясь на поспешно извлеченные из архивов договоры, он высказал туркам следующее условие: все ключи от святых мест в Палестине (бывшей тогда в составе Турции) должны передаться католической пастве. Православной России такой поворот событий, естественно, не понравился, и она стала ссылаться уже на свои договоры.
Охуевшие турки попытались сначала угодить и тем, и другим, но фокус не удался. В один прекрасный день под стены Стамбула подплыл французский супер-пароход, начиненный вундервафлями, и реквизировал ключи у плохих дядь. Тут настала очередь охуеть Николая I. Он послал на разборку своего фаворита А. Меншикова. Однако тот просрал там всё и вся ввиду своего раздолбайства и непомерного ЧСВ. Например, отказывался кланяться бусурманскому султан-паше. Султан-паша, дабы заставить неугодливого уруса кланяться, велел сделать дверной проём ниже; тогда Меншиков стал входить в аудиенцию спиной, а чтобы пройти в дверь, нагибался раком и… показывал султану свой жопесъ, да. По другой версии, Меншиков тем самым выполнял особой важности секретное задание своего босса Николая I — своим хамским поведением провоцировал горячих турецких парней на ответные и совсем немирные действия. В дополнение россияне, чтобы повлиять на непокорных турков, заняли Молдавию и Валахию, уже вовсю нарываясь на войну. И в итоге нарвались — турки, посовещавшись с англичанами и французами, решили чужими руками наказать Рашку и приняли бой.
Британская, Французская и Османская империи суммарно составляли примерно половину Земного шара, и баланс сил складывался явно не в пользу Российской империи. Вот только точек соприкосновения у них почти что и не было — основные центры для ударов по России были: на Балтике — Питер, в Белом море — Архангельск, в Тихом океане — Петропавловск, в Черном море — Одесса, Херсон и Николаев. А также Кавказ. И все. Некуда размахнуться.
Собственно, война получилась откровенно вялой, особенно с учетом суммарной мощи участников. На Балтике (наиболее важное направление) дальше грозных маневров и перестрелок дело не зашло, в Тихом океане все кончилось одним неудачным десантом (малоизвестный фейл англичан, которые умудрились эпически проиграть слабому гарнизону с хитрым планом), аналогичный фейл англичан на Белом море, когда войска владычицы морей не смогли взять Соловецкий монастырь, обороняемый монахами и инвалидной командой. Кавказское направление эпичными битвами тоже не радовало, и только в Крыму были какие-то активные события, хотя и они напоминали скорее местечковую стычку, чем серьезную войну крупных империй. В Крыму было несколько мелких битв и почти годовая оборона Севастополя, от которого союзники захватили южную часть (правда, добровольно вернули через 2 месяца — просидели внутри меньше, чем снаружи).
А теперь рассмотрим наиболее Значимое™.
Как всё начиналось
Вначале побеждали русские войска — их боевой дух был крепок, ибо солдаты ещё помнили эпичное опиздюливание наполеоновской армии. Весь 1853 год прошел в куражном настроении. И на Дунае, и на Кавказе турков драли со всех сторон. Дело закончилось тем, что в одно прекрасное утро адмирал Нахимов разбил турецкий флот ко всем чертям в бухте Синоп, причем не просто разбил, а выпилил чуть более, чем полностью (бегством из Синопской бухты спасся единственный корабль — турецкий пароход «Таиф»). В истории это событие осталось как последнее сражение парусников.
Всё веселье началось с приходом союзников.
Ничтоже сумняшеся, французы с англичанами, поняв, что не удастся туркам в этот раз Рашке насолить, сами двинулись в поход. Сначала они вяло постреляли в Одессу и Севастополь (неудачно). Затем они часть войск отправили десантировать какую-то Добруджу (где половина десанта сдохла от холеры). Отправили войска фейлить на Камчатку (о чем ниже). Вконец охерев от фейлов, коалиция решила зохавать Крым и высадилась в Евпатории. И тут им впервые повезло: в сражении на Альме им наконец удалось разбить русских и прорваться к Севастополю. Правда, перевес сил был в два раза, а с моря палил флот англо-французов, и вообще у них были нарезные винтовки, а у русских — гладкоствольные ружья. Однако последнее замечание тянет скорее на отягчающее обстоятельство для ру-начальства, чем на оправдание для него же.
Но тут союзники проявили верх долбоебизма: подойдя к северной стороне города, где стояла небольшая крепостица, они так испугались её размеров и укрепленности, что решили обойти её и атаковать с юга. Ров и вал от крепости стоит до сих пор, кстати, сейчас там воинская часть. Весь прикол был в том, что в городе никакой обороны почти и не было, а её пятитысячный гарнизон как раз быстрого натиска противника и боялся, и за время огибания крепости пополнился людьми.
Деблокировать крепость так и не удалось. Сражение под Балаклавой продулось, зато породило несколько мемов (о них тоже ниже). Инкерманское сражение продулось из-за упомянутого уже долбеня Меншикова, который оставил в резерве 30 тысяч солдат и в самый ответственный момент о них забыл. В общем, судьба всей войны — войны, в которой участвовало 3 крупнейших империи с одной стороны и одна с другой (примерно 3/4 всей суши) — стала решаться в Севастополе, под стенами городка с 50 тысячами населения, ёбаный стыд.
Оборона Севастопо
Кстати
Хотя главнокомандующим армии формально оставался Меншиков, адмиралы Корнилов,Нахимов, Истомин и инженер Тотлебен взяли командование на себя (собственно, сухопутного генерала попросту не было, городок-то был явно задрипанным). Все четверо, а особенно последний, за короткое время сумели качественно организовать оборону в городе, понаставив по периметру редуты и насыпные сооружения, да причем на то время не имевшие аналогов в мире (в частности, корзины с песком — дешево, но сердито). С кораблей содрали всё вооружение (другого взять было негде) и разложили его по окопам. За короткое время были поставлены под ружьё десятки тысяч солдат и матросов. Большую часть запертого в бухте флота пришлось затопить (пушки и прочее уже лежало в окопах), чтобы пароходы противника не взяли порт с моря, себе на всякий случай оставили секретный фарватер. Мероприятие это было тяжелым — ведь для матроса корабль, что дом родной. В конце концов русские заперлись в крепости и стали корчить союзникам рожи.
Гарнизон держался долго и упорно — 349 дней весь город от мала до велика (а вы что думали — котёл всё-таки!) участвовал в обороне: мужчины или партизанили, или воевали, женщины строили укрепления, а детишки собирали использованные ядра, ибо других уже не хватало. Не хватало вообще много чего — производя вылазки на позиции противника, солдаты приносили оттуда в качестве трофеев не только нарезные ружья, боеприпасы и провиант, но и шанцевый инструмент. Северная сторона города и крепостица на ней, что удивительно, союзниками толком не блокировалась и, переехав через бухту на лодочке, небольшой отрядец получал возможность грабить корованы, в другую сторону можно было наладить какое-никакое, но снабжение. В свободное же от войны время севастопольцы жили обыкновенной жизнью: ходили на балы, попивали винцо, рубились в карты. Единственное, что могло их тогда отвлечь, это крики раненых в госпиталях да свист случайных снарядов. С продовольствием, конечно, были проблемы, но у противников, что удивительно, особенно у Англии, дела были ещё хуже. Резервы и еда приходили к ним мучительно медленно, а однажды все их корабли с продовольствием погубила ужасная буря, после которой севастопольцы целую неделю собирали на берегу импортные шубы. Несколько раз прошла и выкосила полвойска чума, а затем холера.
Вообще, полковник холера был явно на стороне русских. Если в ходе сражений (а точнее, сидения под бомбёжкой) поубивали друг друга примерно поровну, то от болезней у союзников перемерло на треть больше. Примечательно также, что санитарные потери чуть ли не в разы превосходили боевые.
Однако время шло, а город не мог держаться вечно. Таяли люди и снаряды у русских, один за другим выбыли сначала Корнилов, затем Истомин и душа обороны — Нахимов. Был ранен молодой, но подающий надежды Тотлебен. Попытки спихнуть союзничков в море и под Инкерманом, и под Балаклавой оказались неудачными. Состряпанное наспех сражение на Черной речке окончилось полнейшим провалом (русские войска были расстреляны пушками, даже не сумев подойти к противнику) и только подорвало последние силы Севастополя.
А политические верхушки союзников требовали быстрого и качественного решения проблемы. Летом 1855 г. начались мощнейшие бомбардировки, да такие, что через несколько лет осматривавший руины города Марк Твен отметил в своих «Простаках за границей», что «Помпеи сохранились лучше, чем Севастополь».
27 августа произошел последний и самый решающий штурм, в котором объединенному англо-французскому войску противостоял маленький, но храбрый отряд под командованием Хрулева. Совершая чудеса храбрости, он до вечера оборонял ключевые позиции — Малахов курган и Редант — но был попросту задавлен числом. Под конец французам удалось их захватить, что нанесло удар по городу, от которого он уже не смог оправиться. Командование затрубило отступление. Севастопольцы по понтонному мосту откочевали на северную сторону…
На других фронтах
Где-где, а на других фронтах нам везло больше.
Операция Петропавловск
Один из фэйлов союзников, часто упоминаемый Задорновым в своих «нутупыыые». Казалось бы, при чем здесь Камчатка, однако англо-французский флот таки приплыл в Петропавловск, намереваясь взять городок нахрапом и не подозревая, что его уже давно ждали, а у защитников был готов хитрый план обороны. Собственно, даже несмотря на то, что защитники порта сделали все возможное для подготовки (плюс им подфартило с фрегатом «Аврора»), вражины имели двукратное превосходство в живой силе и просто подавляющее в огневой мощи, так что основания надеяться на скорую победу у них были.
На самом деле, причины появления в жопе мира наших западных друзей понятны. Тихоокеанский англо-французский флот должен был отлавливать и анально карать русские суда, не допуская ограбления своих корованов, но получалось не очень. Корованы вроде не особо страдали, но и ни одного русского в Гонолулу и прочих злачных портах отловить не получилось (кроме яхты какого-то абрамовича того времени из князей, что был наиебантяйнейший стыд по тем временам: льва послали злодейства учинять, а он чижика съел). Бравые морячки заподозрили, что если они не добудут что-нибудь типа ожерелья из носов и ещё каких-нибудь трофеев фром тхе Сайбирия (виз лав), то не видать им респектов от соплеменников. Для получения профита без особых потерь был выбран Петропавловск в расчете на слоупочество и похуизм русского командования. Когда эскадра союзников вошла в Авачинскую бухту, погода была тихая, так что защитники порта ясно слышали легкое потрескивание шаблонов. Тем не менее, благородные доны изволили атаковать русских.
Сперва союзники попытались пролезть через парадный вход, планируя к обеду завершить дело. Нападавшие подавили часть батарей, составлявших огневой замок порта. Одну (Сигнальную) завалили ядрами, на другую (Красный Яр) набижал десант, который, впрочем, недолго там пробыл (возможно, убедившись в выходе пушек из строя). Не сумев пробиться в порт внаглую и получив в результате боя заметный урон, англичашки с лягушатниками отошли на отдых. Лулзов добавило то, что командующий эскадрой, английский адмирал Дэвид Прайс, для того чтобы придать бодрости вверенному подразделению, застрелился в начале боя, что заставило отложить первый штурм на сутки. Видимо,он что-то подозревал.
Немного отдохнув и закопав туловища павших товарищей, союзники родили ещё более хитрый план, который заключался в том, что надо идти в обход. На эту мысль их натолкнули проплывавшие рядом мирные американские китобои, клявшиеся, что этим путём они попадут прямо в сердце города, поскольку когда вас ждут с моря, надо с горы на лыжах. Союзники поверили и планировали уже даже не обед победителей, как в первый раз, а, не стесняясь, — завтрак. Прикрывавшие секретную тропку у озера хилые батареи были сравнительно быстро подавлены английскими десантниками и артиллерийским огнем, но, захлебнувшись в ближнем бою, английские юниты полезли на Никольскую сопку (господствующую над портом высоту), чтобы оттуда расстрелять защитников крепости ружейным огнем. Там они встретились со своими друзьями-французами, штурмовавшими бугор с другого направления (лягушатники при этом подавили Смертельную батарею), и приготовились было уже медленно спуститься с горы и станцевать лезгинкузабрать все курки-яйки. Но малочисленные руссиш зольдатенс перешли в контратаку. В первые секунды начинающейся контратаки руссиш снайпер Иван Сунцов отправил Командующего союзным десантом, Капитана Гибралтарского Полка Королевской Морской Пехоты Чарлза Алана Паркера, в страну вечной охоты. Русские сблизились и ударили в штыки. Вскоре лесной бой быстро разбился на эпизоды, а когда дым рассеялся, несостоявшиеся тузики сами были разорваны грелкой, сброшены с обрыва (очень крутого и каменистого) на пляж, а потом отправились нахуй и с пляжа, оставив на гостеприимной камчатской земле среди гор прочего лута знамя собственно Гибралтарского Полка Королевской Морской Пехоты. На пути домой от огорчения умер и второй адмирал Англо-Французкой тихоокеанской эскадры, Феврие Де-Пуант.
На фоне не шибко удачной Крымской кампании победа на Камчатке способствовала поднятию ЧСВ Николая I и поцреотов того времени. Впоследствии, в честь этого события был назван броненосец «Петропавловск», флагман 1-ой Тихоокеанской эскадры, печально известный утоплением Макарова. Батхерт же союзников виден хотя бы из того, что через несколько месяцев, подкопив силы, они попытались жестоко замстить. Но хитрые русские эвакуировали порт почти начисто (прямо перед носом союзников), оставив только несколько самых упертых и юродивых.
В Белом и Балтийских морях
Всемогущий аглицкий флот сумел добраться и сюда, правда, как и в случае с Петропавловском, совершенно бессмысленно. В Балтийском море к серьёзным портам их не пустили, огородившись новоизобретёнными морскими минами, и пришлось брать затерянную в Финляндии крепость Бомарзунд (win и fail русского оружия одновременно: с одной стороны, союзники потратили немало времени и сил на захват третьестепенной крепости, с другой — строили 20 лет, а потеряли за 4 дня), а в Белом они никого, кроме моржей, не нашли и со злости обстреляли ни в чем не повинный Соловецкий монастырь и деревянный кремль Колы, который стоял бы до сих пор.
Конец кошмара
Двухглавая ворона сваливает из Севастополя.
Как оказалось, осада имеет очень сильное психологическое влияние на людей, причём явно отрицательное. За всё время войны почти весь высший командный состав, особенно у России, принял героическую смерть. В том числе это коснулось и Николаши Первого. Чувствуя, что он перестаёт быть жандармом Европы, импыратор стал гулять в легкой куртке на морозе. Конец немного предсказуем — его место получил Александр II. Молодой царь от такого наследства высрал кирпичи (казна пустая, весь мир — враги), поэтому при первой же возможности (собственно, потеря Малахова кургана, то есть одного холма в одном мелком городе) заключил мир. При этом сам Александр II, подводя итоги войны, довольно тактично сказал: «Россия выходит из Крымской войны», мол, мы б вам ишчо показали бы Кузькину мать, да времени нету.
Вот тут-то русские дипломаты не подкачали. По сути, коалиция могла себе потребовать пол-России, так как в противном случае Россия попадала в полную изоляцию от внешнего мира и, соответственно, внешней торговли, но, напуганная Севастополем (считай, воевали на одном только полуостровке за один город, а сколько времени и сил потратили), удовлетворилась передачей одного городка-крепости (Карс, если быть точным) потерявшегося на общем фоне Турции, при этом вернули Севастополь обратно, баш на баш то есть.
Однако, как ни странно, сия война сильно повлияла на общественную жизнь России. Со всех щелей послышались приправленные квасным патриотизмом крики о подорванном авторитете (реванш! реванш!), о том, что надо что-то менять (освобождение! крестьян!) и побыстрее (нигилизм! демократия!). Так что не просрали бы Крыма — не освободили бы большую часть населения от крепостной зависимости.
Одной из особенностей Крымской войны была чрезвычайно интенсивная убыль высшего командного состава всех воюющих сторон. За короткие 1853—1855 годы помирают следующие лица:
29 сентября 1854 — маршал Сент-Арноот холеры.5 октября 1854 — адмирал Корниловразорвало бедро во время мирной прогулки на лошади под перекрестным огнем английской артиллерии.18 февраля 1855 года — внезапно Николай Iа нечего на сквозняке ходить!7 марта 1855 — адмирал ИстоминЯркий образец того, что случается при несоблюдении техники безопасности. Когда он гулял на гребне вала (окопа) и его попросили спуститься в траншею, Истомин отмахнулся следующими словами: «Я на шканцах привык находиться. Что вы меня в трюм тащите? Притом от ядра не спрячешься» — и через мгновение ядро сносит ему голову.28 июня 1855 — главнокомандующий английскими войскамилорд Рагланиз-за постоянных фейлов ВНЕЗАПНО заболел простудой и умер.10 июля 1855 — адмирал Нахимовиз-за привычки разглядывать позиции противника во время стрельбы получил пулю в лоб.Мемы войныАтака лёгкой бригады (лёгкой кавалерии)
Во время сражения у Балаклавы (25 октября 1854 г.) англичане сыграли в сломанный телефон. Русские атаковали турок на передовых батареях, прогнали их и вывезли трофейные пушки. Английский главнокомандующий, наблюдавший за этим с Сапун-горы, послал легкую кавалерию анально покарать обидчиков. Однако письменный приказ был составлен невнятно, а у посыльного, по официальной версии, закружилась голова, и он показал куда-то не туда. В результате кавалерийская бригада (усохшая за время транспортировки и хранения под открытым небом до шестисот сабель) пошла в атаку на центр русской позиции под перекрестным огнем нескольких батарей. Это было эпичней психической атаки из «Чапаева». Англичане массово становились героями, но смыкали строй и рвались вперед. И добрались-таки до русской батареи, порубили пушкарей, отогнали охранявших батарею казаков и… вернулись восвояси.
После атаки от лёгкой бригады осталось чуть меньше двухсот человек. В военном плане это был fail, но зато как эпично и пафосно…
Кардиган модельный.
Кардиган
Эпичный английский полководец лорд Кардиган, как раз и просравший эту битву, пусть и не по своей вине, стал на своей родине своеобразным символом тупого командира, кидающего людей на смерть. Кроме того, вязаный свитер, в котором он любил ходить, впоследствии был назван кардиганом.
На втором месяце обороны Севастополя штаб русской армии разработал план взятия Федюхиных высот. Сражение это закончилось поражением русских войск при речке Черной, оно же «Сражение без карты». Несмотря на беззаветный героизм русских солдат, сражение, да и вся война была проиграна в первую очередь из-за бездарности командования, отсталости военной техники и беспорядков в управлении.
Конкретно и упрощенно: по плану силы русских должны были под прикрытием утреннего тумана с двух сторон по краю Килен-балки (овраг) и Инкерманским высотам (берег реки Черной) к Сапун-горе и напасть на англичан. Уже по названию топонимов ясно, что местность гористая и овражная, в режиме полувидимости тут и при простой прогулке можно ногу сломать. Однако разведки местности произведено не было, а когда же у Меньшикова попросили топографическую карту, он ответил: «Как можно, в министерстве эта карта в единственном экземпляре!» Скрепя сердце, карту он все-таки дал, но дошла она только на следующий после сражения день. В довершении ко всему прочему части подошли к месту действию с опозданием и большим разрывом по времени, штаб бездействовал, командиры отдавали противоречивые приказания… Итог очевиден.
А через два года после сдачи города в одном из сборников «Полярной звезды», издававшихся Герценом за границей и нелегально распространявшихся в России, появилась едкая сатирическая песня «про сражение на реке Черной». В ней высмеивались бездарные планы бездарных генералов. Песня не была подписана и считалась безымянной, народной. Только в наши дни установлено, что сию подлость царскому режиму написал САМ граф Лев Николаевич Толстой, по совместительству участник обороны Севастополя и артиллерийский офицер.
Горсть земли родной
Артефакт, придающий юниту +1 морали и +1 защиты.
Французы, находившие в ранцах убитых русских солдат нечто бурое в тряпочке, ломали головы — что это такое и зачем нужно. Распространение получила версия, что-де это такой талисман — горсть земли родной. Об этом писали в парижских газетах, потом эта история как-то попала в русскую литературу… А те, кто служил в армии, ловили лулзы: на самом деле это были ржаные сухари, говенного качества и раскрошившиеся от ношения в ранце. Вспоминай об этом, когда будешь давиться перловкой на комбижире.
Россия сосредотачивается
Полная версия фразы: «Россия не обижается, Россия сосредотачивается». Содержалась в депеше канцлера Александра Михайловича Горчакова, разосланной им в 1856 году во все российские посольства. Бытует легенда, что депешу зачитывали официальным лицам как меморандум, резко захлопывая бювар на этой фразе, заставляя слушателей неиллюзорно срать кирпичами. Вызвала активное бурление говн, но так как непосредственно ПНХ не содержала, то и предъявить было особо нечего.
Синопское сражение
Одна из самых славных страниц в истории Российского флота. Фактически, сражение вылилось в избиение русскими линкорами, не в пример более количественно и качественно вооруженными новенькими бомбическими орудиями, турецких фрегатов и прочей мелюзги, которым помогало несколько захудалых батарей. Закиданные кучей бомб, турецкие корабли горели и дохлыми китами выбрасывались на берег; среди взятых в плен моряков оказался командующий флотом Осман-Паша. Под шумок, единственный турецкий пароход вовремя сделал ноги, а догнать его было некому. В конечном итоге Синопский триумф оказался равен поражению, спровоцировав войну. Позже этот самый победоносный парусный флот был невозбранно затоплен в бухте Севастополя в качестве заграждения, поскольку парусники с появлением пароходов моментально стали плавучим пиломатериалом. Затопление заставило английское адмиралтейство срать кирпичами и на несколько месяцев отодвинуло овладевание городом.
25 октября 1854 года русские войска решили пощупать союзников за мягкое вымя, конкретно — порт Балаклаву, через который снабжалась английская армия. Турки, занимавшие передовые укрепления, в панике бежали, не желая принимать ислам (он у них и так уже был принят). Между наступавшими русскими и Балаклавой оказался один отборный полк шотландцев, которые знали, что русские могут бросить на них до 21к пехоты, а возможный фронт наступления слишком широк для прикрытия его одним полком. Чтобы не дать кровожадным Иванам совсем уж безнаказанно зайти к себе в тыл, командующий сэр Колин Кэмпбелл принял полусамоубийственное решение выстроить шеренгу в два ряда (по уставу полагалось 4) — в итоге бойцы перекрыли весь участок, но погано, и готовились стать героями.
Однако неравного боя не произошло: гусары наступавшей бригады Рыжова увязли в махаче с ВНЕЗАПНО появившейся бригадой тяжёлой кавалерии Скарлетта, и против полка шотландцев вместо 2000 юнитов был брошен всего один кавалерийский полк численностью около 600 казаков. Доподлинно известно, что шотландцы успели дать три залпа: с 800, 500 и 350 ярдов — далее версии разделяются. По однойиз них, казаки понесли от огня неоправданно высокие потери и, прикинув, чем может обернуться для них следующий залп, который сделают почти в упор, отступили. По другой — командующий казачьим полком счёл столь необычное построение хорошо спланированной западнёй и благоразумно решил не лезть в пекло, особенно с учётом того, что Скарлетт к тому моменту таки оттеснил гусар и мог неиллюзорно набижать со всей толпой в самый неподходящий момент. Так или иначе, английские журналисты, наблюдавшие за боем с Сапун-горы, писали потом об «ощетинившейся сталью тонкой красной линии» (шотландцы были в красных мундирах), остановившей наступление неисчислимых толп варваров в серых шинелях. Фраза быстро стала меметичной, а впоследующих войнах это построение станет основным.
Ввиду плохих условий, Сашке Второму пришлось незамедлительно проводить реформы, и через много лет, когда они с грехом пополам были выполнены, царские историки, лебезя перед начальством, всё время напоминали ему, с чего он, мол, начинал и чего в конце добился. До сих пор это выражение можно найти в любом историческом сочинении про правление царя-освободителя.
«Черный принц»
Водоплавающий «Prince» до принятия ислама
8 ноября 1854 г. англичанскийпаровозо-бобёр пароходофрегатпарусно-винтовой фрегат «Prince» (на тот момент неопределенной цветовой ориентации) с грузом ништяков и толпой себе подобных водоплавающих пришел в Балаклаву. Внешнерейдовая оживленная тусовка длилась вплоть до 14 ноября, когда юго-восточный майор Вихрь Ветер, устав наблюдать, как героические русичи безвозмездно огребают люлей, внезапно решил поиграть на стороне Рашки. Свистнул так, что мало никому не показалось, благо Черноморский флот России уже работал на дне Севастопольской бухты. Шторм вынудил принять ислам 34 англичанских посудины, среди которых был и «Prince».
ИЧСХ, британское адмиралтейство отыгралось за этот эпик фэйл сторицей. Еще до окончания войны был зафорсен мемпро неожиданно «Черного принца», который вместе с ништяками-шмудяками якобы вез ананасы золото бочками — зряплату военам. Пипл с удовольствием схавал, а нах Лондон запаслись нямкой лет на 70 и принялись наблюдать за великим квестом. Рашка, хранцузы, макаронники и даж самураи вплоть до 1927 г. рыли дно у Балаклавы носом, вкладывая реальное бабло в это гнилое дело. ИЧСХ, злата таки не обнаружили.
Шапкозакидательство
Буквально эта фраза, «закидать шапками», означает настолько значительный численный перевес над неприятельской армией, что для победы, якобы, будет достаточно каждому воину кинуть свою шапку — и враг погребён под огромной кучей головных уборов.
Первые упоминания о подобном выражении встречаются еще в хронике Конрада Буссова про Смутное время [1], где толпа москалей грозится таким вот образом отмудохать ляхов. Однако известность оно получило перед сражением на реке Альме. По свидетельствам очевидцев, генерал Кирьяков,редко бывавший в полностью трезвом состоянии, при получении от Меньшикова приказа о диспозиции, сопровождавшегося требованием встретить атакующего противника на подъеме в гору фронтальным огнем, ответил: «Не беспокойтесь, Ваше сиятельство. Шапками закидаем неприятеля».
Как говорится — без слов.
Вундервафли и изобретения
После наполеоновских войн это был первый конфликт с использованием большинства главных изобретений 19 века, полностью изменивших лицо войны. Это и фотография, которую быстро освоили фронтовые журнализды, и телеграф, позволявший последним немедленно передавать к радости парижских и лондонских хомячков свежие новости об очередных победоносных успехах армии.
Первое применение броненосцев. Французики на буксире подогнали к крепости Кинбурн три несамоходные «плавучие батареи» класса devastation. «Несамоходность» означает, что они были неспособны самостоятельно плавать в открытом море. А для коротких заплывов на них всё же стояли паровые машины на 200 с небольшим лошадей, что давало скорость в 3—4 км/ч. Верх у них был открытый, без нормальной палубы, так что первая же волна, перекатившаяся через борт, отправила бы эту посудину на дно. В общем, классический пример экспериментального убердевайса, который может быть вундервафлей (при везении и правильном применении), а при фейле станет посмешищем. Здесь получился вин.
Эти обшитые кованым железом, при ударе об которое беспомощно разлетались чугуниевые ядра, девастаторы за несколько часов буквально опустошили русскую артиллерию, сделав сдачу форта чистой формальностью, хотя несколько ядер случайно таки залетело в амбразуры. Эти «батареи» сами плавать по открытому морю были неспособны, самостоятельно плавающие броненосцы появились только через несколько лет и жрали они СТОЛЬКО угля, что лучше бы самостоятельно не плавали. Но всё для фронта, всё для победы, чего уж там.
Чтобы не допустить вражеский флот до Кронштадта и Питера, русские были вынуждены перегородить почти все подходы минами, на которые особенно новеньким английским пароходам напарываться ой как не хотелось и, сделав пару-тройку рейдов, те удалились. До Севастополя сии девайсы доехать не успели.
Но главным изобретением, определившим исход войны, была нарезная винтовка, которая била в три-четыре раза дальше, чем гладкоствольные ружья. Собственно говоря, они выпускались давно и кое-где состояли на вооружении, и были вполне доступны сами по себе, но имели один небольшой недостаток: с учётом того говнопороха, который использовался в те времена, стволы нужно было чистить уже через пару десятков выстрелов, так как пули туда перестали влазить из-за нагара, тогда как из гладкоствольных мушкетов, стволы которых намерено делали большего калибра, можно было сделать пару сотен выстрелов и брать юниты врага тёпленькими. Из-за того, что в воздухе становилось мало чего видно из-за дыма от выстрелов очень и очень быстро («туман войны», ага, он самый), то нарезные винтовки получали отдельные особо продвинутые юниты, да и то в составе спецназа.
Ситуация кардинально изменилась в 1847 году, после того, как француз Минье изобрёл пулю имени себя, которую тоже можно было делать меньшего калибра, чем ствол — она хитропопо расширялась в самом конце при добивании шомполом. После этого сначало на вооружении французской армии в 1849 ставят винтовку Минье, которую британцы клонируют и ставят к себе на вооружение в 1853. Так что вопрос Левши относится не столько к технической отсталости России, сколько к тому, что не-очень-вундер-вафлю не успели спионерить, ну и к традиционному армейскому долбоебизму: там, где всё-таки успели, из-за того, что канал ствола традиционно чистился битым кирпичом до состояния «чтоб блестело как у кота яйца», нарезы долго не жили —истирались в лёт, после чего пулю начинало в стволе неиллюзорно колбасить, и ружьё слабо отличалось от гладкоствольного.
Основным же фейлом обкатки винтовок именно в Крымской войне стало то, что на осаде да против гладкоствола винтовки показали себя как вундервафля, которая позволяет побеждать, не меняя тактики линейной войны. Хотя англичане умудрились не воевать следующие лет 10, но все войны следующих лет десяти, особенно — Гражданская война в США, превратились в дикое гуро, когда командующие гнали по старой тактике своих юнитов на чужие пулемёты, а точнее — винтовки.
В заключение
Можно сделать такой вывод, что в лице сабжа мы можем рассмотреть все европейские войны по переделу территорий и сфер влияний. Все они развивались по одной и той же схеме: поубивают туеву хучу народу, каждый оторвёт себе кусочек пирога, поглумясь над проигравшим соседом, который вскоре оклемается, и GOTO в начало. Всё это заправляется соусом из сраного патриотизма, посыпается толстым троллингом над соседом и подаётся к столу вот уже который год и век.
И, как всегда, из-за бессмысленной политики «великих империй» пострадали таки невинные маленькие человеки. Хотя солдатики и противников, и наших проявляли чудеса героизма, по сути воевать не очень-то хотели и глубоко плевали на их разборки. Но что они могли сделать? Ведь это был их священный долг — защищать свою Родину. А то, что ей на них было глубоко до фени, — что ж, оно всегда так было, есть сейчас и, скорее всего, будет еще долго.
Со славных времен Наполеона, почти 40 лет в Европе не происходило крупных войн. Прогремели маленькие локальные мочиловки, прошла «Весна народов», но не было чего-то такого большого, от чего всем немедленно захотелось бы мира. Именно поэтому требовалась какая-нибудь мощная разрядка, причины для которой имелись уже у всех сторон: Россия уже давно мечтала съесть Балканы, Турция облизывалась на Кавказ, Англия и Франция бесились при виде русского флота в Черном море. Поэтому повод нашелся быстро, и он, как водится, был религиозным. Наполеон III, будучи поставлен на трон во многом благодаря католической церкви, решил убить двух зайцев: и за место рассчитаться, и с русскими повздорить. В 1852 году, ссылаясь на поспешно извлеченные из архивов договоры, он высказал туркам следующее условие: все ключи от святых мест в Палестине (бывшей тогда в составе Турции) должны передаться католической пастве. Православной России такой поворот событий, естественно, не понравился, и она стала ссылаться уже на свои договоры.
Охуевшие турки попытались сначала угодить и тем, и другим, но фокус не удался. В один прекрасный день под стены Стамбула подплыл французский супер-пароход, начиненный вундервафлями, и реквизировал ключи у плохих дядь. Тут настала очередь охуеть Николая I. Он послал на разборку своего фаворита А. Меншикова. Однако тот просрал там всё и вся ввиду своего раздолбайства и непомерного ЧСВ. Например, отказывался кланяться бусурманскому султан-паше. Султан-паша, дабы заставить неугодливого уруса кланяться, велел сделать дверной проём ниже; тогда Меншиков стал входить в аудиенцию спиной, а чтобы пройти в дверь, нагибался раком и… показывал султану свой жопесъ, да. По другой версии, Меншиков тем самым выполнял особой важности секретное задание своего босса Николая I — своим хамским поведением провоцировал горячих турецких парней на ответные и совсем немирные действия. В дополнение россияне, чтобы повлиять на непокорных турков, заняли Молдавию и Валахию, уже вовсю нарываясь на войну. И в итоге нарвались — турки, посовещавшись с англичанами и французами, решили чужими руками наказать Рашку и приняли бой.
Британская, Французская и Османская империи суммарно составляли примерно половину Земного шара, и баланс сил складывался явно не в пользу Российской империи. Вот только точек соприкосновения у них почти что и не было — основные центры для ударов по России были: на Балтике — Питер, в Белом море — Архангельск, в Тихом океане — Петропавловск, в Черном море — Одесса, Херсон и Николаев. А также Кавказ. И все. Некуда размахнуться.
Собственно, война получилась откровенно вялой, особенно с учетом суммарной мощи участников. На Балтике (наиболее важное направление) дальше грозных маневров и перестрелок дело не зашло, в Тихом океане все кончилось одним неудачным десантом (малоизвестный фейл англичан, которые умудрились эпически проиграть слабому гарнизону с хитрым планом), аналогичный фейл англичан на Белом море, когда войска владычицы морей не смогли взять Соловецкий монастырь, обороняемый монахами и инвалидной командой. Кавказское направление эпичными битвами тоже не радовало, и только в Крыму были какие-то активные события, хотя и они напоминали скорее местечковую стычку, чем серьезную войну крупных империй. В Крыму было несколько мелких битв и почти годовая оборона Севастополя, от которого союзники захватили южную часть (правда, добровольно вернули через 2 месяца — просидели внутри меньше, чем снаружи).
А теперь рассмотрим наиболее Значимое™.
Как всё начиналось
Вначале побеждали русские войска — их боевой дух был крепок, ибо солдаты ещё помнили эпичное опиздюливание наполеоновской армии. Весь 1853 год прошел в куражном настроении. И на Дунае, и на Кавказе турков драли со всех сторон. Дело закончилось тем, что в одно прекрасное утро адмирал Нахимов разбил турецкий флот ко всем чертям в бухте Синоп, причем не просто разбил, а выпилил чуть более, чем полностью (бегством из Синопской бухты спасся единственный корабль — турецкий пароход «Таиф»). В истории это событие осталось как последнее сражение парусников.
Всё веселье началось с приходом союзников.
Ничтоже сумняшеся, французы с англичанами, поняв, что не удастся туркам в этот раз Рашке насолить, сами двинулись в поход. Сначала они вяло постреляли в Одессу и Севастополь (неудачно). Затем они часть войск отправили десантировать какую-то Добруджу (где половина десанта сдохла от холеры). Отправили войска фейлить на Камчатку (о чем ниже). Вконец охерев от фейлов, коалиция решила зохавать Крым и высадилась в Евпатории. И тут им впервые повезло: в сражении на Альме им наконец удалось разбить русских и прорваться к Севастополю. Правда, перевес сил был в два раза, а с моря палил флот англо-французов, и вообще у них были нарезные винтовки, а у русских — гладкоствольные ружья. Однако последнее замечание тянет скорее на отягчающее обстоятельство для ру-начальства, чем на оправдание для него же.
Но тут союзники проявили верх долбоебизма: подойдя к северной стороне города, где стояла небольшая крепостица, они так испугались её размеров и укрепленности, что решили обойти её и атаковать с юга. Ров и вал от крепости стоит до сих пор, кстати, сейчас там воинская часть. Весь прикол был в том, что в городе никакой обороны почти и не было, а её пятитысячный гарнизон как раз быстрого натиска противника и боялся, и за время огибания крепости пополнился людьми.
Деблокировать крепость так и не удалось. Сражение под Балаклавой продулось, зато породило несколько мемов (о них тоже ниже). Инкерманское сражение продулось из-за упомянутого уже долбеня Меншикова, который оставил в резерве 30 тысяч солдат и в самый ответственный момент о них забыл. В общем, судьба всей войны — войны, в которой участвовало 3 крупнейших империи с одной стороны и одна с другой (примерно 3/4 всей суши) — стала решаться в Севастополе, под стенами городка с 50 тысячами населения, ёбаный стыд.
Оборона Севастопо
Кстати
Хотя главнокомандующим армии формально оставался Меншиков, адмиралы Корнилов,Нахимов, Истомин и инженер Тотлебен взяли командование на себя (собственно, сухопутного генерала попросту не было, городок-то был явно задрипанным). Все четверо, а особенно последний, за короткое время сумели качественно организовать оборону в городе, понаставив по периметру редуты и насыпные сооружения, да причем на то время не имевшие аналогов в мире (в частности, корзины с песком — дешево, но сердито). С кораблей содрали всё вооружение (другого взять было негде) и разложили его по окопам. За короткое время были поставлены под ружьё десятки тысяч солдат и матросов. Большую часть запертого в бухте флота пришлось затопить (пушки и прочее уже лежало в окопах), чтобы пароходы противника не взяли порт с моря, себе на всякий случай оставили секретный фарватер. Мероприятие это было тяжелым — ведь для матроса корабль, что дом родной. В конце концов русские заперлись в крепости и стали корчить союзникам рожи.
Гарнизон держался долго и упорно — 349 дней весь город от мала до велика (а вы что думали — котёл всё-таки!) участвовал в обороне: мужчины или партизанили, или воевали, женщины строили укрепления, а детишки собирали использованные ядра, ибо других уже не хватало. Не хватало вообще много чего — производя вылазки на позиции противника, солдаты приносили оттуда в качестве трофеев не только нарезные ружья, боеприпасы и провиант, но и шанцевый инструмент. Северная сторона города и крепостица на ней, что удивительно, союзниками толком не блокировалась и, переехав через бухту на лодочке, небольшой отрядец получал возможность грабить корованы, в другую сторону можно было наладить какое-никакое, но снабжение. В свободное же от войны время севастопольцы жили обыкновенной жизнью: ходили на балы, попивали винцо, рубились в карты. Единственное, что могло их тогда отвлечь, это крики раненых в госпиталях да свист случайных снарядов. С продовольствием, конечно, были проблемы, но у противников, что удивительно, особенно у Англии, дела были ещё хуже. Резервы и еда приходили к ним мучительно медленно, а однажды все их корабли с продовольствием погубила ужасная буря, после которой севастопольцы целую неделю собирали на берегу импортные шубы. Несколько раз прошла и выкосила полвойска чума, а затем холера.
Вообще, полковник холера был явно на стороне русских. Если в ходе сражений (а точнее, сидения под бомбёжкой) поубивали друг друга примерно поровну, то от болезней у союзников перемерло на треть больше. Примечательно также, что санитарные потери чуть ли не в разы превосходили боевые.
Однако время шло, а город не мог держаться вечно. Таяли люди и снаряды у русских, один за другим выбыли сначала Корнилов, затем Истомин и душа обороны — Нахимов. Был ранен молодой, но подающий надежды Тотлебен. Попытки спихнуть союзничков в море и под Инкерманом, и под Балаклавой оказались неудачными. Состряпанное наспех сражение на Черной речке окончилось полнейшим провалом (русские войска были расстреляны пушками, даже не сумев подойти к противнику) и только подорвало последние силы Севастополя.
А политические верхушки союзников требовали быстрого и качественного решения проблемы. Летом 1855 г. начались мощнейшие бомбардировки, да такие, что через несколько лет осматривавший руины города Марк Твен отметил в своих «Простаках за границей», что «Помпеи сохранились лучше, чем Севастополь».
27 августа произошел последний и самый решающий штурм, в котором объединенному англо-французскому войску противостоял маленький, но храбрый отряд под командованием Хрулева. Совершая чудеса храбрости, он до вечера оборонял ключевые позиции — Малахов курган и Редант — но был попросту задавлен числом. Под конец французам удалось их захватить, что нанесло удар по городу, от которого он уже не смог оправиться. Командование затрубило отступление. Севастопольцы по понтонному мосту откочевали на северную сторону…
На других фронтах
Где-где, а на других фронтах нам везло больше.
Операция Петропавловск
Один из фэйлов союзников, часто упоминаемый Задорновым в своих «нутупыыые». Казалось бы, при чем здесь Камчатка, однако англо-французский флот таки приплыл в Петропавловск, намереваясь взять городок нахрапом и не подозревая, что его уже давно ждали, а у защитников был готов хитрый план обороны. Собственно, даже несмотря на то, что защитники порта сделали все возможное для подготовки (плюс им подфартило с фрегатом «Аврора»), вражины имели двукратное превосходство в живой силе и просто подавляющее в огневой мощи, так что основания надеяться на скорую победу у них были.
На самом деле, причины появления в жопе мира наших западных друзей понятны. Тихоокеанский англо-французский флот должен был отлавливать и анально карать русские суда, не допуская ограбления своих корованов, но получалось не очень. Корованы вроде не особо страдали, но и ни одного русского в Гонолулу и прочих злачных портах отловить не получилось (кроме яхты какого-то абрамовича того времени из князей, что был наиебантяйнейший стыд по тем временам: льва послали злодейства учинять, а он чижика съел). Бравые морячки заподозрили, что если они не добудут что-нибудь типа ожерелья из носов и ещё каких-нибудь трофеев фром тхе Сайбирия (виз лав), то не видать им респектов от соплеменников. Для получения профита без особых потерь был выбран Петропавловск в расчете на слоупочество и похуизм русского командования. Когда эскадра союзников вошла в Авачинскую бухту, погода была тихая, так что защитники порта ясно слышали легкое потрескивание шаблонов. Тем не менее, благородные доны изволили атаковать русских.
Сперва союзники попытались пролезть через парадный вход, планируя к обеду завершить дело. Нападавшие подавили часть батарей, составлявших огневой замок порта. Одну (Сигнальную) завалили ядрами, на другую (Красный Яр) набижал десант, который, впрочем, недолго там пробыл (возможно, убедившись в выходе пушек из строя). Не сумев пробиться в порт внаглую и получив в результате боя заметный урон, англичашки с лягушатниками отошли на отдых. Лулзов добавило то, что командующий эскадрой, английский адмирал Дэвид Прайс, для того чтобы придать бодрости вверенному подразделению, застрелился в начале боя, что заставило отложить первый штурм на сутки. Видимо,он что-то подозревал.
Немного отдохнув и закопав туловища павших товарищей, союзники родили ещё более хитрый план, который заключался в том, что надо идти в обход. На эту мысль их натолкнули проплывавшие рядом мирные американские китобои, клявшиеся, что этим путём они попадут прямо в сердце города, поскольку когда вас ждут с моря, надо с горы на лыжах. Союзники поверили и планировали уже даже не обед победителей, как в первый раз, а, не стесняясь, — завтрак. Прикрывавшие секретную тропку у озера хилые батареи были сравнительно быстро подавлены английскими десантниками и артиллерийским огнем, но, захлебнувшись в ближнем бою, английские юниты полезли на Никольскую сопку (господствующую над портом высоту), чтобы оттуда расстрелять защитников крепости ружейным огнем. Там они встретились со своими друзьями-французами, штурмовавшими бугор с другого направления (лягушатники при этом подавили Смертельную батарею), и приготовились было уже медленно спуститься с горы и станцевать лезгинкузабрать все курки-яйки. Но малочисленные руссиш зольдатенс перешли в контратаку. В первые секунды начинающейся контратаки руссиш снайпер Иван Сунцов отправил Командующего союзным десантом, Капитана Гибралтарского Полка Королевской Морской Пехоты Чарлза Алана Паркера, в страну вечной охоты. Русские сблизились и ударили в штыки. Вскоре лесной бой быстро разбился на эпизоды, а когда дым рассеялся, несостоявшиеся тузики сами были разорваны грелкой, сброшены с обрыва (очень крутого и каменистого) на пляж, а потом отправились нахуй и с пляжа, оставив на гостеприимной камчатской земле среди гор прочего лута знамя собственно Гибралтарского Полка Королевской Морской Пехоты. На пути домой от огорчения умер и второй адмирал Англо-Французкой тихоокеанской эскадры, Феврие Де-Пуант.
На фоне не шибко удачной Крымской кампании победа на Камчатке способствовала поднятию ЧСВ Николая I и поцреотов того времени. Впоследствии, в честь этого события был назван броненосец «Петропавловск», флагман 1-ой Тихоокеанской эскадры, печально известный утоплением Макарова. Батхерт же союзников виден хотя бы из того, что через несколько месяцев, подкопив силы, они попытались жестоко замстить. Но хитрые русские эвакуировали порт почти начисто (прямо перед носом союзников), оставив только несколько самых упертых и юродивых.
В Белом и Балтийских морях
Всемогущий аглицкий флот сумел добраться и сюда, правда, как и в случае с Петропавловском, совершенно бессмысленно. В Балтийском море к серьёзным портам их не пустили, огородившись новоизобретёнными морскими минами, и пришлось брать затерянную в Финляндии крепость Бомарзунд (win и fail русского оружия одновременно: с одной стороны, союзники потратили немало времени и сил на захват третьестепенной крепости, с другой — строили 20 лет, а потеряли за 4 дня), а в Белом они никого, кроме моржей, не нашли и со злости обстреляли ни в чем не повинный Соловецкий монастырь и деревянный кремль Колы, который стоял бы до сих пор.
Конец кошмара
Двухглавая ворона сваливает из Севастополя.
Как оказалось, осада имеет очень сильное психологическое влияние на людей, причём явно отрицательное. За всё время войны почти весь высший командный состав, особенно у России, принял героическую смерть. В том числе это коснулось и Николаши Первого. Чувствуя, что он перестаёт быть жандармом Европы, импыратор стал гулять в легкой куртке на морозе. Конец немного предсказуем — его место получил Александр II. Молодой царь от такого наследства высрал кирпичи (казна пустая, весь мир — враги), поэтому при первой же возможности (собственно, потеря Малахова кургана, то есть одного холма в одном мелком городе) заключил мир. При этом сам Александр II, подводя итоги войны, довольно тактично сказал: «Россия выходит из Крымской войны», мол, мы б вам ишчо показали бы Кузькину мать, да времени нету.
Вот тут-то русские дипломаты не подкачали. По сути, коалиция могла себе потребовать пол-России, так как в противном случае Россия попадала в полную изоляцию от внешнего мира и, соответственно, внешней торговли, но, напуганная Севастополем (считай, воевали на одном только полуостровке за один город, а сколько времени и сил потратили), удовлетворилась передачей одного городка-крепости (Карс, если быть точным) потерявшегося на общем фоне Турции, при этом вернули Севастополь обратно, баш на баш то есть.
Однако, как ни странно, сия война сильно повлияла на общественную жизнь России. Со всех щелей послышались приправленные квасным патриотизмом крики о подорванном авторитете (реванш! реванш!), о том, что надо что-то менять (освобождение! крестьян!) и побыстрее (нигилизм! демократия!). Так что не просрали бы Крыма — не освободили бы большую часть населения от крепостной зависимости.
Одной из особенностей Крымской войны была чрезвычайно интенсивная убыль высшего командного состава всех воюющих сторон. За короткие 1853—1855 годы помирают следующие лица:
29 сентября 1854 — маршал Сент-Арноот холеры.5 октября 1854 — адмирал Корниловразорвало бедро во время мирной прогулки на лошади под перекрестным огнем английской артиллерии.18 февраля 1855 года — внезапно Николай Iа нечего на сквозняке ходить!7 марта 1855 — адмирал ИстоминЯркий образец того, что случается при несоблюдении техники безопасности. Когда он гулял на гребне вала (окопа) и его попросили спуститься в траншею, Истомин отмахнулся следующими словами: «Я на шканцах привык находиться. Что вы меня в трюм тащите? Притом от ядра не спрячешься» — и через мгновение ядро сносит ему голову.28 июня 1855 — главнокомандующий английскими войскамилорд Рагланиз-за постоянных фейлов ВНЕЗАПНО заболел простудой и умер.10 июля 1855 — адмирал Нахимовиз-за привычки разглядывать позиции противника во время стрельбы получил пулю в лоб.Мемы войныАтака лёгкой бригады (лёгкой кавалерии)
Во время сражения у Балаклавы (25 октября 1854 г.) англичане сыграли в сломанный телефон. Русские атаковали турок на передовых батареях, прогнали их и вывезли трофейные пушки. Английский главнокомандующий, наблюдавший за этим с Сапун-горы, послал легкую кавалерию анально покарать обидчиков. Однако письменный приказ был составлен невнятно, а у посыльного, по официальной версии, закружилась голова, и он показал куда-то не туда. В результате кавалерийская бригада (усохшая за время транспортировки и хранения под открытым небом до шестисот сабель) пошла в атаку на центр русской позиции под перекрестным огнем нескольких батарей. Это было эпичней психической атаки из «Чапаева». Англичане массово становились героями, но смыкали строй и рвались вперед. И добрались-таки до русской батареи, порубили пушкарей, отогнали охранявших батарею казаков и… вернулись восвояси.
После атаки от лёгкой бригады осталось чуть меньше двухсот человек. В военном плане это был fail, но зато как эпично и пафосно…
Кардиган модельный.
Кардиган
Эпичный английский полководец лорд Кардиган, как раз и просравший эту битву, пусть и не по своей вине, стал на своей родине своеобразным символом тупого командира, кидающего людей на смерть. Кроме того, вязаный свитер, в котором он любил ходить, впоследствии был назван кардиганом.
На втором месяце обороны Севастополя штаб русской армии разработал план взятия Федюхиных высот. Сражение это закончилось поражением русских войск при речке Черной, оно же «Сражение без карты». Несмотря на беззаветный героизм русских солдат, сражение, да и вся война была проиграна в первую очередь из-за бездарности командования, отсталости военной техники и беспорядков в управлении.
Конкретно и упрощенно: по плану силы русских должны были под прикрытием утреннего тумана с двух сторон по краю Килен-балки (овраг) и Инкерманским высотам (берег реки Черной) к Сапун-горе и напасть на англичан. Уже по названию топонимов ясно, что местность гористая и овражная, в режиме полувидимости тут и при простой прогулке можно ногу сломать. Однако разведки местности произведено не было, а когда же у Меньшикова попросили топографическую карту, он ответил: «Как можно, в министерстве эта карта в единственном экземпляре!» Скрепя сердце, карту он все-таки дал, но дошла она только на следующий после сражения день. В довершении ко всему прочему части подошли к месту действию с опозданием и большим разрывом по времени, штаб бездействовал, командиры отдавали противоречивые приказания… Итог очевиден.
А через два года после сдачи города в одном из сборников «Полярной звезды», издававшихся Герценом за границей и нелегально распространявшихся в России, появилась едкая сатирическая песня «про сражение на реке Черной». В ней высмеивались бездарные планы бездарных генералов. Песня не была подписана и считалась безымянной, народной. Только в наши дни установлено, что сию подлость царскому режиму написал САМ граф Лев Николаевич Толстой, по совместительству участник обороны Севастополя и артиллерийский офицер.
Горсть земли родной
Артефакт, придающий юниту +1 морали и +1 защиты.
Французы, находившие в ранцах убитых русских солдат нечто бурое в тряпочке, ломали головы — что это такое и зачем нужно. Распространение получила версия, что-де это такой талисман — горсть земли родной. Об этом писали в парижских газетах, потом эта история как-то попала в русскую литературу… А те, кто служил в армии, ловили лулзы: на самом деле это были ржаные сухари, говенного качества и раскрошившиеся от ношения в ранце. Вспоминай об этом, когда будешь давиться перловкой на комбижире.
Россия сосредотачивается
Полная версия фразы: «Россия не обижается, Россия сосредотачивается». Содержалась в депеше канцлера Александра Михайловича Горчакова, разосланной им в 1856 году во все российские посольства. Бытует легенда, что депешу зачитывали официальным лицам как меморандум, резко захлопывая бювар на этой фразе, заставляя слушателей неиллюзорно срать кирпичами. Вызвала активное бурление говн, но так как непосредственно ПНХ не содержала, то и предъявить было особо нечего.
Синопское сражение
Одна из самых славных страниц в истории Российского флота. Фактически, сражение вылилось в избиение русскими линкорами, не в пример более количественно и качественно вооруженными новенькими бомбическими орудиями, турецких фрегатов и прочей мелюзги, которым помогало несколько захудалых батарей. Закиданные кучей бомб, турецкие корабли горели и дохлыми китами выбрасывались на берег; среди взятых в плен моряков оказался командующий флотом Осман-Паша. Под шумок, единственный турецкий пароход вовремя сделал ноги, а догнать его было некому. В конечном итоге Синопский триумф оказался равен поражению, спровоцировав войну. Позже этот самый победоносный парусный флот был невозбранно затоплен в бухте Севастополя в качестве заграждения, поскольку парусники с появлением пароходов моментально стали плавучим пиломатериалом. Затопление заставило английское адмиралтейство срать кирпичами и на несколько месяцев отодвинуло овладевание городом.
25 октября 1854 года русские войска решили пощупать союзников за мягкое вымя, конкретно — порт Балаклаву, через который снабжалась английская армия. Турки, занимавшие передовые укрепления, в панике бежали, не желая принимать ислам (он у них и так уже был принят). Между наступавшими русскими и Балаклавой оказался один отборный полк шотландцев, которые знали, что русские могут бросить на них до 21к пехоты, а возможный фронт наступления слишком широк для прикрытия его одним полком. Чтобы не дать кровожадным Иванам совсем уж безнаказанно зайти к себе в тыл, командующий сэр Колин Кэмпбелл принял полусамоубийственное решение выстроить шеренгу в два ряда (по уставу полагалось 4) — в итоге бойцы перекрыли весь участок, но погано, и готовились стать героями.
Однако неравного боя не произошло: гусары наступавшей бригады Рыжова увязли в махаче с ВНЕЗАПНО появившейся бригадой тяжёлой кавалерии Скарлетта, и против полка шотландцев вместо 2000 юнитов был брошен всего один кавалерийский полк численностью около 600 казаков. Доподлинно известно, что шотландцы успели дать три залпа: с 800, 500 и 350 ярдов — далее версии разделяются. По однойиз них, казаки понесли от огня неоправданно высокие потери и, прикинув, чем может обернуться для них следующий залп, который сделают почти в упор, отступили. По другой — командующий казачьим полком счёл столь необычное построение хорошо спланированной западнёй и благоразумно решил не лезть в пекло, особенно с учётом того, что Скарлетт к тому моменту таки оттеснил гусар и мог неиллюзорно набижать со всей толпой в самый неподходящий момент. Так или иначе, английские журналисты, наблюдавшие за боем с Сапун-горы, писали потом об «ощетинившейся сталью тонкой красной линии» (шотландцы были в красных мундирах), остановившей наступление неисчислимых толп варваров в серых шинелях. Фраза быстро стала меметичной, а впоследующих войнах это построение станет основным.
Ввиду плохих условий, Сашке Второму пришлось незамедлительно проводить реформы, и через много лет, когда они с грехом пополам были выполнены, царские историки, лебезя перед начальством, всё время напоминали ему, с чего он, мол, начинал и чего в конце добился. До сих пор это выражение можно найти в любом историческом сочинении про правление царя-освободителя.
«Черный принц»
Водоплавающий «Prince» до принятия ислама
8 ноября 1854 г. англичанскийпаровозо-бобёр пароходофрегатпарусно-винтовой фрегат «Prince» (на тот момент неопределенной цветовой ориентации) с грузом ништяков и толпой себе подобных водоплавающих пришел в Балаклаву. Внешнерейдовая оживленная тусовка длилась вплоть до 14 ноября, когда юго-восточный майор Вихрь Ветер, устав наблюдать, как героические русичи безвозмездно огребают люлей, внезапно решил поиграть на стороне Рашки. Свистнул так, что мало никому не показалось, благо Черноморский флот России уже работал на дне Севастопольской бухты. Шторм вынудил принять ислам 34 англичанских посудины, среди которых был и «Prince».
ИЧСХ, британское адмиралтейство отыгралось за этот эпик фэйл сторицей. Еще до окончания войны был зафорсен мемпро неожиданно «Черного принца», который вместе с ништяками-шмудяками якобы вез ананасы золото бочками — зряплату военам. Пипл с удовольствием схавал, а нах Лондон запаслись нямкой лет на 70 и принялись наблюдать за великим квестом. Рашка, хранцузы, макаронники и даж самураи вплоть до 1927 г. рыли дно у Балаклавы носом, вкладывая реальное бабло в это гнилое дело. ИЧСХ, злата таки не обнаружили.
Шапкозакидательство
Буквально эта фраза, «закидать шапками», означает настолько значительный численный перевес над неприятельской армией, что для победы, якобы, будет достаточно каждому воину кинуть свою шапку — и враг погребён под огромной кучей головных уборов.
Первые упоминания о подобном выражении встречаются еще в хронике Конрада Буссова про Смутное время [1], где толпа москалей грозится таким вот образом отмудохать ляхов. Однако известность оно получило перед сражением на реке Альме. По свидетельствам очевидцев, генерал Кирьяков,редко бывавший в полностью трезвом состоянии, при получении от Меньшикова приказа о диспозиции, сопровождавшегося требованием встретить атакующего противника на подъеме в гору фронтальным огнем, ответил: «Не беспокойтесь, Ваше сиятельство. Шапками закидаем неприятеля».
Как говорится — без слов.
Вундервафли и изобретения
После наполеоновских войн это был первый конфликт с использованием большинства главных изобретений 19 века, полностью изменивших лицо войны. Это и фотография, которую быстро освоили фронтовые журнализды, и телеграф, позволявший последним немедленно передавать к радости парижских и лондонских хомячков свежие новости об очередных победоносных успехах армии.
Первое применение броненосцев. Французики на буксире подогнали к крепости Кинбурн три несамоходные «плавучие батареи» класса devastation. «Несамоходность» означает, что они были неспособны самостоятельно плавать в открытом море. А для коротких заплывов на них всё же стояли паровые машины на 200 с небольшим лошадей, что давало скорость в 3—4 км/ч. Верх у них был открытый, без нормальной палубы, так что первая же волна, перекатившаяся через борт, отправила бы эту посудину на дно. В общем, классический пример экспериментального убердевайса, который может быть вундервафлей (при везении и правильном применении), а при фейле станет посмешищем. Здесь получился вин.
Эти обшитые кованым железом, при ударе об которое беспомощно разлетались чугуниевые ядра, девастаторы за несколько часов буквально опустошили русскую артиллерию, сделав сдачу форта чистой формальностью, хотя несколько ядер случайно таки залетело в амбразуры. Эти «батареи» сами плавать по открытому морю были неспособны, самостоятельно плавающие броненосцы появились только через несколько лет и жрали они СТОЛЬКО угля, что лучше бы самостоятельно не плавали. Но всё для фронта, всё для победы, чего уж там.
Чтобы не допустить вражеский флот до Кронштадта и Питера, русские были вынуждены перегородить почти все подходы минами, на которые особенно новеньким английским пароходам напарываться ой как не хотелось и, сделав пару-тройку рейдов, те удалились. До Севастополя сии девайсы доехать не успели.
Но главным изобретением, определившим исход войны, была нарезная винтовка, которая била в три-четыре раза дальше, чем гладкоствольные ружья. Собственно говоря, они выпускались давно и кое-где состояли на вооружении, и были вполне доступны сами по себе, но имели один небольшой недостаток: с учётом того говнопороха, который использовался в те времена, стволы нужно было чистить уже через пару десятков выстрелов, так как пули туда перестали влазить из-за нагара, тогда как из гладкоствольных мушкетов, стволы которых намерено делали большего калибра, можно было сделать пару сотен выстрелов и брать юниты врага тёпленькими. Из-за того, что в воздухе становилось мало чего видно из-за дыма от выстрелов очень и очень быстро («туман войны», ага, он самый), то нарезные винтовки получали отдельные особо продвинутые юниты, да и то в составе спецназа.
Ситуация кардинально изменилась в 1847 году, после того, как француз Минье изобрёл пулю имени себя, которую тоже можно было делать меньшего калибра, чем ствол — она хитропопо расширялась в самом конце при добивании шомполом. После этого сначало на вооружении французской армии в 1849 ставят винтовку Минье, которую британцы клонируют и ставят к себе на вооружение в 1853. Так что вопрос Левши относится не столько к технической отсталости России, сколько к тому, что не-очень-вундер-вафлю не успели спионерить, ну и к традиционному армейскому долбоебизму: там, где всё-таки успели, из-за того, что канал ствола традиционно чистился битым кирпичом до состояния «чтоб блестело как у кота яйца», нарезы долго не жили —истирались в лёт, после чего пулю начинало в стволе неиллюзорно колбасить, и ружьё слабо отличалось от гладкоствольного.
Основным же фейлом обкатки винтовок именно в Крымской войне стало то, что на осаде да против гладкоствола винтовки показали себя как вундервафля, которая позволяет побеждать, не меняя тактики линейной войны. Хотя англичане умудрились не воевать следующие лет 10, но все войны следующих лет десяти, особенно — Гражданская война в США, превратились в дикое гуро, когда командующие гнали по старой тактике своих юнитов на чужие пулемёты, а точнее — винтовки.
В заключение
Можно сделать такой вывод, что в лице сабжа мы можем рассмотреть все европейские войны по переделу территорий и сфер влияний. Все они развивались по одной и той же схеме: поубивают туеву хучу народу, каждый оторвёт себе кусочек пирога, поглумясь над проигравшим соседом, который вскоре оклемается, и GOTO в начало. Всё это заправляется соусом из сраного патриотизма, посыпается толстым троллингом над соседом и подаётся к столу вот уже который год и век.
И, как всегда, из-за бессмысленной политики «великих империй» пострадали таки невинные маленькие человеки. Хотя солдатики и противников, и наших проявляли чудеса героизма, по сути воевать не очень-то хотели и глубоко плевали на их разборки. Но что они могли сделать? Ведь это был их священный долг — защищать свою Родину. А то, что ей на них было глубоко до фени, — что ж, оно всегда так было, есть сейчас и, скорее всего, будет еще долго.
Новости партнёров
реклама
http://lurkmore.to/Крымская_войнаhttp://lurkmore.to/Крымская_война
Луркмор.