139776
9
Том Кларк и российский фотограф Мария Сакирко решили запечатлеть опыт и традиции железнодорожных путешествий в России, чтобы понять, что же россияне потеряют, когда их самый любимый способ путешествовать третьим классом канет в Лету.
В России распространена привычка измерять расстояния временем путешествия до пункта назначения на поезде. «Владивосток — это шесть дней на поезде», — говорят москвичи. А Санкт-Петербург, например, — это всего одна ночь. Электрифицированные железнодорожные линии в России уже не являются источником гордости, как это было в советское время, но они все еще надежно соединяют запад страны с востоком. Не считая трубопроводов, 90% грузов в России перевозится по рельсам. От Владикавказа на юге России до Владивостока на побережье Японского моря, культурное пространство российских поездов — и в особенности плацкартных вагонов — уже долгое время является неотъемлемой составляющей национальной культуры. Будто добровольные заключенные, пассажиры прекрасно знают правила поездок. Они преклоняются перед вагонными традициями.
×
Российские вокзальные перроны — традиционное место для прощаний. Суматоха, толкающиеся пассажиры, громоздкий багаж в узеньких проходах, двойная проверка номера места, значащегося в мятых билетах, последняя сигарета и скрежет механизма, медленно набирающего обороты. Это все смешивается в шум, похожий на мелодии Стравинского, и необратимое волнение.
Хотя эта традиция исчезает, многие россияне все еще предпочитают посидеть в тишине на удачу перед долгой дорогой и только после этого выходят из квартир. К тому же считается плохой приметой возвращаться домой, если ты что-то забыл. Каждый раз, когда я сажусь в поезд, я думаю о людях, которые когда-то попрощались в последний раз на этих платформах. Наверное, в этом кроется причина того, почему родственники и друзья провожают путешественников не только до дверей поезда, но и в самую пасть вагона, до освещаемых тусклым матовым желтым светом коек, где те проведут ближайшее время.
Даже после того, как проводницы, которые лишь усиливают проклятье или благословение каждой конкретной поездки, просят провожающих покинуть вагоны, те все равно остаются с пассажирами в виде домашней еды: картошки с вареными яйцами и курицы, аккуратно завернутой в фольгу, овощей и печенья. Поезд скрипит и трогается. Обычно в этот момент пассажиры почему-то общаются между собой задумчивым шепотом.
Путешествуя на восток России, через часовые пояса и тысячи миль, ты остаешься примерно на той же широте, и растительность за окном не очень сильно меняется. Все пестро-зеленое — березы, сосны и вечнозеленые ели. Только нежный ритм поезда меняется, равномерно качая своих пассажиров, их тела и мысли. Для поведения на платформе тоже существует определенный негласный кодекс.
Путешествуя на восток России, через часовые пояса и тысячи миль, ты остаешься примерно на той же широте, и растительность за окном не очень сильно меняется. Все пестро-зеленое — березы, сосны и вечнозеленые ели. Только нежный ритм поезда меняется, равномерно качая своих пассажиров, их тела и мысли. Для поведения на платформе тоже существует определенный негласный кодекс.
На перроне промежуточной станции важно сразу найти стойку той самой из вездесущих бабушек, у которой толпится больше всего людей, и занять место в очереди за свежими припасами: ягодами, выпечкой, мороженым, квасом, пивом, сигаретами. Все бабушки продают одинаковые продукты, но эта привычка в народном сознании осталась еще с советских времен, когда длина очереди говорила сама за себя. Иногда на платформе можно встретить странных, бурчащих что-то под нос продавцов, которые поспешно удаляются при виде охраны, иногда — шкафчики с выдвижными ящичками, в которых хранятся странные вещи, которые вы ни за что бы не купили никогда в жизни, не оказавшись случайно на этой станции в данный момент.
Но в основном пассажиры тихонько стоят рядом друг с другом, дышат свежим воздухом и кормят станционных собак. Они лениво перекидываются парой слов ни о чем с сотрудниками станции или задают вопросы о том о сем своим попутчикам.
Но в основном пассажиры тихонько стоят рядом друг с другом, дышат свежим воздухом и кормят станционных собак. Они лениво перекидываются парой слов ни о чем с сотрудниками станции или задают вопросы о том о сем своим попутчикам.
Из Москвы во Владивосток можно попасть и на машине, но магистрали нельзя назвать очень удобными, особенно в Восточной Сибири. Поэтому люди, привыкшие двигаться в ритме современного мира, выбирают самолет. Однако поезд все равно остается любимым видом транспорта россиян, своеобразным классическим караваном для русских кочевников, местом выполнения ритуалов, навсегда запечатленных в коллективной памяти: от принесения с собой в вагон правильных вещей (тапочки, чай, кроссворды, книги и, конечно, тельняшка) до расстилания постельного белья на полках и попыток уговорить проводницу поделиться стаканами.
Эти стаканы узнаваемы для всех россиян. Они состоят из двух частей: собственно стеклянного стакана и железной подставки, и многие пассажиры часто пытаются втихомолку оставить их себе в качестве сувенира. Их надежный дизайн напоминает сами поезда, он очень практичный и советский, а кружевной узор на кованых подстаканниках наводит на мысли о сюжетах старинного фольклора. Российские поезда были созданы, чтобы пить чай.
Ты замечаешь, что путешествуешь, потому что пассажиры меняются. Этнических русских сменяются татары, казахи, монголы, буряты. Бабушки и дедушки едут вместе с внуками. Люди, проходя через вагон, могут остановиться поболтать, оставаясь в проходе. Иногда их приглашают присесть, чтобы совместно выпить чая. Попутчики делятся своими историями, создают особую атмосферу. Люди открыты и общительны.
Ты замечаешь, что путешествуешь, потому что пассажиры меняются. Этнических русских сменяются татары, казахи, монголы, буряты. Бабушки и дедушки едут вместе с внуками. Люди, проходя через вагон, могут остановиться поболтать, оставаясь в проходе. Иногда их приглашают присесть, чтобы совместно выпить чая. Попутчики делятся своими историями, создают особую атмосферу. Люди открыты и общительны.
«Хотите прилечь?» — спрашиваю я свою соседку, предполагая, что она хотела бы, чтобы я встал и дал ей возможность растянуться на нижней полке. «Я прилягу сама потом, спасибо!» — отвечает она и продолжает читать книгу в мягкой обложке, которая называется «Разрушитель браков». Она возвращается из Москвы, где была на присяге своего сына, служащего во внутренних войсках. Мой португальский друг Гильерме очень ее веселит. «Скажите Глебу, чтобы он нашел себе русскую девушку, тогда он sprechen sie Russki окей!» — говорит она мне. Потом Глеб превращается в Хлеб, а вскоре он становится просто Батончиком. «Не забудьте снять лапшу со своих ушей ночью!» — говорит она мне перед тем, как покинуть поезд, тем самым признаваясь, что слегка издевалась надо мной. Люди редко обмениваются контактами. Время в поезде идет совсем не так, как в других местах. Оно будто застряло где-то между сном и пробуждением.
Снаружи мелькают березы и сосны. А внутри ты можешь путешествовать. Поездка смягчает и социализирует тебя, она выплевывает тебя в пункт назначения уже готовым к тому, чтобы жить среди этих людей. Она делает тебя чуть более открытым и самую малость более русским, если это вообще возможно для иностранца, а пара книг в мягкой обложке превращают тебя в фаталиста.
Снаружи мелькают березы и сосны. А внутри ты можешь путешествовать. Поездка смягчает и социализирует тебя, она выплевывает тебя в пункт назначения уже готовым к тому, чтобы жить среди этих людей. Она делает тебя чуть более открытым и самую малость более русским, если это вообще возможно для иностранца, а пара книг в мягкой обложке превращают тебя в фаталиста.
Источник:
Ссылки по теме:
- Туманное железнодорожье
- Я — взрослый, состоявшийся мужчина, и мне точно нужна эта 50-метровая железная дорога из Lego
- Редкие фото императорского поезда, в котором жил и путешествовал Николай II
- Как выглядит японский плацкарт
- Особенности отпусков в России
Новости партнёров
реклама
Объясните мне, зачем собаки разговаривают с сотрудниками станций и попутчиками?..
Целая неделя незабываемых (до сих пор) впечатлений.
Вернуться бы в то время...
Но в поезде проешь еще столько же.