756
1
Чтобы с достаточной точностью предсказывать действия вероятного противника, необходимо понимать его желания, логику и принципы. Понимание этих вещей позволяет находить наиболее реалистичные ответы на существующие вопросы, а также объяснять те или иные события. Зарубежные специалисты регулярно предпринимают попытки изучить определенные особенности российской оборонной стратегии, и порой подобные размышления становятся темой публикаций в прессе.
30 июня американское издание Popular Mechanics опубликовало новую статью специалиста по международной безопасности Роберта Бейтмена. Материал получил весьма громкий заголовок: «Why We Fight Russia in the Air, But Not at Sea» – «Почему мы боремся с Россией в воздухе, но не на море». За таким названием следовал подзаголовок «несколько вещей, которые следует знать о тирании на море». Как ясно из ее названия, темой статьи стали определенные особенности последних событий, в которых участвовали российские вооруженные силы. Для ответа на вопрос, возникающий при рассмотрении нынешней ситуации, американский автор решил углубиться в историю.
Статья начинается с напоминания о последних событиях. Как пишет Р. Бейтмен, после нескольких лет затишья мы вновь можем наблюдать рост напряженности в военно-политической сфере. Более того, имеют место даже открытые столкновения. В течение нескольких последних месяцев американские военно-морские силы несколько раз вступали в противостояние с флотами Китая и Ирана. Тем не менее, как отмечает автор, в недавнем прошлом почти не было подобных инцидентов с российскими кораблями.
Автор указывает, что читатели проявляют интерес к подобной теме и спрашивают его, почему события развиваются именно таким образом. Российские вооруженные силы часто взаимодействуют с американскими в небе: они перехватывают самолеты или пытаются помешать работе кораблей. Схожие столкновения в море силами флота, однако, не случались. Р. Бейтмен полагает, что ответ на подобный вопрос, как и во многих других случаях, следует искать в истории. Кроме того, он указывает на ключевые моменты, позволяющие понять российскую логику. По его мнению, это география и паранойя.
Р. Бейтмен напоминает: хотя многие этого и не заметили, еще не так давно в мире шло нечто наподобие битвы за «открытое море». В большинстве случаев военные флоты сталкивались с серьезными ограничениями, связанными с глубинами фарватеров, ветрами или течениями. Вследствие этого кораблям и соединениям приходилось двигаться только по определенным маршрутам. Одной из главных задач при этом являлся поиск противника в морях и океанах. Прямым следствием подобных особенностей флотов прошлого стал тот факт, что некоторые ключевые точки Мирового океана и побережья за свою историю успели стать местом сразу нескольких сражений.
Автор указывает, что Соединенные Штаты обязаны своей независимостью одной из таких битв в ключевой точке, в которых сражались флоты Франции и Великобритании. В сентябре 1781 года британский флот понес серьезные потери и не смог эвакуировать Чарльза Корнуоллиса из Йорктауна. Это сражение в определенной мере ускорило развитие событий и повлияло на исход войны. Р. Бейтмен напоминает, что бой начался в устье Чесапикского залива, где французская эскадра поджидала британские корабли. Ключевые точки наподобие узких проливов и т.д.имеют особое значение для тех, кто стоит за ними. Именно поэтому, по мнению автора, Россия в течение нескольких веков «сходила с ума».
Как минимум, со времен Петра Великого Россия стремилась не только к преумножению своего богатства, но и к увеличению своих территорий. Одним из главных стремлений при этом было получение неограниченного доступа к морям. Россия всегда имела весьма ограниченный доступ к открытому морю и к океанам, и фактически была скованной в этом отношении.
Царь Петр основал порт в Финском заливе Балтийского моря. Новый город Санкт-Петербург дал стране особые возможности. В первую очередь, российский флот получил возможность работы на Балтике. Кроме того, появился доступ к северным морям, а также выход в Атлантический океан. Тем не менее, для этого требовалось проходить через узкие районы, мимо Швеции и Дании. Автор иронизирует, что такая ситуация сложилась задолго до основания НАТО.
После выхода на север через Балтийское море и заполярные районы Россия начала осваивать южное направление. Там вновь пришлось столкнуться с уже знакомыми проблемами стратегического характера. Императрица Екатерина Великая включила в состав большой России Крым и территории современной Украины. Вскоре в Крыму был основан город Севастополь, ставший основной базой флота на Черном море. Российский флот получил глубоко укрытый порт, обеспечивающий доступ в Черное море и ближайшие районы.
Тем не менее, и теперь имелись заметные проблемы. На пути российских кораблей из Черного моря в Атлантический океан возникла преграда в виде Босфора, контролируемого недружественной Турцией. Эта проблема была решена лишь несколько десятилетий назад в результате принятия Конвенции Монтре. Однако, как подмечает Р. Бейтмен, даже пройдя пролив Босфор, российские корабли попадают только в Средиземное море, и им приходится достаточно долго идти к Атлантическому океану.
Также Россия имеет доступ к Тихому океану. Тем не менее, Тихоокеанский флот и его базы находятся на таком удалении от прочих флотов и центрального командования, что автор Popular Mechanics рассматривает их особым образом. Фактически корабли Тихоокеанского флота, покинув базу, становятся экспедиционными силами.
История строительства, развития и развертывания российского военно-морского флота позволяет понять половину причин того, что Россия сталкивается с США преимущественно в небе. Вторую причину Р. Бейтмен видит в специфическом менталитете русских, а именно в их склонности к паранойе.
Ключевой вопрос для русских – защита Родины, причем сводится он преимущественно к территориальным аспектам. Все действия, разработки и нововведения прямо связаны с главной «навязчивой идеей». Именно по этой причине при строительстве советского, а затем российского ВМФ решались особые задачи. Целью строительства было не повышение мощности флота. Задачей кораблей было противодействие любым силам, способным представлять опасность для сухопутных войск и основных объектов страны.
Именно поэтому, как считает автор, российские вооруженные силы имеют развитые подводные силы при минимальном количестве авианосцев. Более того, подводный флот России отличается не только численностью, но и технологическим совершенством. Также следствием подобных идей является известный подход к созданию и производству оружия и техники: Россия имеет дальнобойные и эффективные противокорабельные ракеты, но при этом не развивает средства обеспечения работы флота в открытом океане.
Около века назад российское командование отказалось от создания броненосного флота. Флотоводцы прекрасно понимали, что кораблям никогда не удастся вырваться с двух важнейших военно-морских баз на Балтике и в Черном море. Поняв это, командующие пересмотрели свои планы и отказались от новых подобных попыток. Компенсируя имеющиеся проблемы, ответственные лица предложили новые идеи. Вместо попыток вывести надводные корабли в океаны было решено сосредоточить усилия на создании нового совершенного оружия. С помощью новых систем вооружения в случае конфликта планировалось помешать сухопутным действиям Соединенных Штатов и их союзников по НАТО, угрожающим интересам Родины.
Для реализации подобной стратегии российские вооруженные силы используют подводные лодки и дальние ударные самолеты с противокорабельным ракетным вооружением. Тем не менее, и подлодки, и самолеты не являются удобным средством давления в ситуациях, не связанных с прямым вооруженным столкновением. Р. Бейтмен упоминает, что предыдущие вооружения, предназначенные для борьбы с надводными кораблями или подводными лодками, создавались Советским Союзом / Россией в рамках концепции регионального контроля. Фактически основной задачей этого оружия было прикрытие подлодок, выходящих со своих баз на дежурство или решение боевых задач.
Крупные надводные корабли тоже строились, однако только в ограниченных количествах. Недостаточная численность надводного флота, среди прочего, не позволяла выполнить все планы командования и построить желаемые структуры.
По мнению Роберта Бейтмена, история российского флота, психология командования и имеющиеся возможности наглядно показывают, почему в существующей ситуации отсутствуют поводы для беспокойства. В имеющихся условиях Соединенные Штаты могут не бояться военно-морского флота России, если речь не идет о полномасштабном вооруженном конфликте. Кроме того, все это объясняет, почему американским кораблям и самолетам не слишком часто приходится сталкиваться с российскими кораблями и подлодками, а основная масса случаев подобного взаимодействия связана с авиацией.
Статья «Why We Fight Russia in the Air, But Not at Sea» завершается намеком на продолжение. Автор предлагает перейти к теме военно-морских сил Народно-освободительной армии Китая. Однако тут же отмечает, что это совершенно другая история. Вероятно, Р. Бейтмен намерен рассмотреть «китайский вопрос» в своей следующей публикации.
***
В недавней статье журнала Popular Mechanics за авторством Роберта Бейтмена был поднят весьма интересный вопрос. Действительно, вооруженные силы России и Соединенных Штатов или стран НАТО нередко взаимодействуют тем или иным образом. К примеру, самолеты двух стран регулярно вылетают на перехват и сопровождают друг друга. Также известны случаи, когда российские самолеты сопровождали корабли зарубежных государств, в том числе совершая различные действия. При этом можно было заметить, что наши корабли крайне редко участвуют в подобных событиях.
Пытаясь найти объяснение таким явлениям, американский специалист по безопасности рассматривает историю развития российского флота, а также принимает во внимание специфику менталитета и стратегии. В итоге он строит версию о географии и паранойе, из которой следует ответ на главный вопрос. По мнению Р. Бейтмена, имеющаяся ситуация обусловлена расположением России и ее военно-морских баз, накладывающим определенные ограничения на развертывание и применение флота. Кроме того, важным фактором он считает достаточно нервное отношение к любым угрозам безопасности.
Тем не менее, с этим мнением можно поспорить. Всего несколько десятилетий назад, до развала Советского Союза и сокращения военно-морского флота наши корабли несли постоянное дежурство в отдаленных районах, где нередко сталкивались с флотами вероятного противника. Вследствие уменьшения численности боевого состава подобный потенциал ВМФ резко сократился, что привело к падению числа встреч с зарубежными кораблями. В то же время, прошлогодний поход российской корабельной группы к берегам Сирии наглядно показывает, что такие встречи не прекратились полностью.
Что касается увеличения числа встреч с авиацией, то здесь тоже есть простое объяснение. Самолет разведывательного или ударного назначения может сравнительно быстро выйти в район нахождения обнаруженного корабля и выполнить поставленную задачу. Привлекать к такой работе корабли или подлодки не всегда целесообразно.
И все же нельзя не согласиться с одним из выводов Роберта Бейтмена. В текущей ситуации ВМС США могут не бояться российского флота. Но только в том случае, если речь не идет об открытом вооруженном столкновении. Вряд ли кто-то захочет на практике проверять, чем оно может завершиться.
Статья «Why We Fight Russia in the Air, But Not at Sea»:
http://popularmechanics.com/military/a27147/russian-military-strategy/
Статья начинается с напоминания о последних событиях. Как пишет Р. Бейтмен, после нескольких лет затишья мы вновь можем наблюдать рост напряженности в военно-политической сфере. Более того, имеют место даже открытые столкновения. В течение нескольких последних месяцев американские военно-морские силы несколько раз вступали в противостояние с флотами Китая и Ирана. Тем не менее, как отмечает автор, в недавнем прошлом почти не было подобных инцидентов с российскими кораблями.
Автор указывает, что читатели проявляют интерес к подобной теме и спрашивают его, почему события развиваются именно таким образом. Российские вооруженные силы часто взаимодействуют с американскими в небе: они перехватывают самолеты или пытаются помешать работе кораблей. Схожие столкновения в море силами флота, однако, не случались. Р. Бейтмен полагает, что ответ на подобный вопрос, как и во многих других случаях, следует искать в истории. Кроме того, он указывает на ключевые моменты, позволяющие понять российскую логику. По его мнению, это география и паранойя.
Р. Бейтмен напоминает: хотя многие этого и не заметили, еще не так давно в мире шло нечто наподобие битвы за «открытое море». В большинстве случаев военные флоты сталкивались с серьезными ограничениями, связанными с глубинами фарватеров, ветрами или течениями. Вследствие этого кораблям и соединениям приходилось двигаться только по определенным маршрутам. Одной из главных задач при этом являлся поиск противника в морях и океанах. Прямым следствием подобных особенностей флотов прошлого стал тот факт, что некоторые ключевые точки Мирового океана и побережья за свою историю успели стать местом сразу нескольких сражений.
Автор указывает, что Соединенные Штаты обязаны своей независимостью одной из таких битв в ключевой точке, в которых сражались флоты Франции и Великобритании. В сентябре 1781 года британский флот понес серьезные потери и не смог эвакуировать Чарльза Корнуоллиса из Йорктауна. Это сражение в определенной мере ускорило развитие событий и повлияло на исход войны. Р. Бейтмен напоминает, что бой начался в устье Чесапикского залива, где французская эскадра поджидала британские корабли. Ключевые точки наподобие узких проливов и т.д.имеют особое значение для тех, кто стоит за ними. Именно поэтому, по мнению автора, Россия в течение нескольких веков «сходила с ума».
Как минимум, со времен Петра Великого Россия стремилась не только к преумножению своего богатства, но и к увеличению своих территорий. Одним из главных стремлений при этом было получение неограниченного доступа к морям. Россия всегда имела весьма ограниченный доступ к открытому морю и к океанам, и фактически была скованной в этом отношении.
Царь Петр основал порт в Финском заливе Балтийского моря. Новый город Санкт-Петербург дал стране особые возможности. В первую очередь, российский флот получил возможность работы на Балтике. Кроме того, появился доступ к северным морям, а также выход в Атлантический океан. Тем не менее, для этого требовалось проходить через узкие районы, мимо Швеции и Дании. Автор иронизирует, что такая ситуация сложилась задолго до основания НАТО.
После выхода на север через Балтийское море и заполярные районы Россия начала осваивать южное направление. Там вновь пришлось столкнуться с уже знакомыми проблемами стратегического характера. Императрица Екатерина Великая включила в состав большой России Крым и территории современной Украины. Вскоре в Крыму был основан город Севастополь, ставший основной базой флота на Черном море. Российский флот получил глубоко укрытый порт, обеспечивающий доступ в Черное море и ближайшие районы.
Тем не менее, и теперь имелись заметные проблемы. На пути российских кораблей из Черного моря в Атлантический океан возникла преграда в виде Босфора, контролируемого недружественной Турцией. Эта проблема была решена лишь несколько десятилетий назад в результате принятия Конвенции Монтре. Однако, как подмечает Р. Бейтмен, даже пройдя пролив Босфор, российские корабли попадают только в Средиземное море, и им приходится достаточно долго идти к Атлантическому океану.
Также Россия имеет доступ к Тихому океану. Тем не менее, Тихоокеанский флот и его базы находятся на таком удалении от прочих флотов и центрального командования, что автор Popular Mechanics рассматривает их особым образом. Фактически корабли Тихоокеанского флота, покинув базу, становятся экспедиционными силами.
История строительства, развития и развертывания российского военно-морского флота позволяет понять половину причин того, что Россия сталкивается с США преимущественно в небе. Вторую причину Р. Бейтмен видит в специфическом менталитете русских, а именно в их склонности к паранойе.
Ключевой вопрос для русских – защита Родины, причем сводится он преимущественно к территориальным аспектам. Все действия, разработки и нововведения прямо связаны с главной «навязчивой идеей». Именно по этой причине при строительстве советского, а затем российского ВМФ решались особые задачи. Целью строительства было не повышение мощности флота. Задачей кораблей было противодействие любым силам, способным представлять опасность для сухопутных войск и основных объектов страны.
Именно поэтому, как считает автор, российские вооруженные силы имеют развитые подводные силы при минимальном количестве авианосцев. Более того, подводный флот России отличается не только численностью, но и технологическим совершенством. Также следствием подобных идей является известный подход к созданию и производству оружия и техники: Россия имеет дальнобойные и эффективные противокорабельные ракеты, но при этом не развивает средства обеспечения работы флота в открытом океане.
Около века назад российское командование отказалось от создания броненосного флота. Флотоводцы прекрасно понимали, что кораблям никогда не удастся вырваться с двух важнейших военно-морских баз на Балтике и в Черном море. Поняв это, командующие пересмотрели свои планы и отказались от новых подобных попыток. Компенсируя имеющиеся проблемы, ответственные лица предложили новые идеи. Вместо попыток вывести надводные корабли в океаны было решено сосредоточить усилия на создании нового совершенного оружия. С помощью новых систем вооружения в случае конфликта планировалось помешать сухопутным действиям Соединенных Штатов и их союзников по НАТО, угрожающим интересам Родины.
Для реализации подобной стратегии российские вооруженные силы используют подводные лодки и дальние ударные самолеты с противокорабельным ракетным вооружением. Тем не менее, и подлодки, и самолеты не являются удобным средством давления в ситуациях, не связанных с прямым вооруженным столкновением. Р. Бейтмен упоминает, что предыдущие вооружения, предназначенные для борьбы с надводными кораблями или подводными лодками, создавались Советским Союзом / Россией в рамках концепции регионального контроля. Фактически основной задачей этого оружия было прикрытие подлодок, выходящих со своих баз на дежурство или решение боевых задач.
Крупные надводные корабли тоже строились, однако только в ограниченных количествах. Недостаточная численность надводного флота, среди прочего, не позволяла выполнить все планы командования и построить желаемые структуры.
По мнению Роберта Бейтмена, история российского флота, психология командования и имеющиеся возможности наглядно показывают, почему в существующей ситуации отсутствуют поводы для беспокойства. В имеющихся условиях Соединенные Штаты могут не бояться военно-морского флота России, если речь не идет о полномасштабном вооруженном конфликте. Кроме того, все это объясняет, почему американским кораблям и самолетам не слишком часто приходится сталкиваться с российскими кораблями и подлодками, а основная масса случаев подобного взаимодействия связана с авиацией.
Статья «Why We Fight Russia in the Air, But Not at Sea» завершается намеком на продолжение. Автор предлагает перейти к теме военно-морских сил Народно-освободительной армии Китая. Однако тут же отмечает, что это совершенно другая история. Вероятно, Р. Бейтмен намерен рассмотреть «китайский вопрос» в своей следующей публикации.
***
В недавней статье журнала Popular Mechanics за авторством Роберта Бейтмена был поднят весьма интересный вопрос. Действительно, вооруженные силы России и Соединенных Штатов или стран НАТО нередко взаимодействуют тем или иным образом. К примеру, самолеты двух стран регулярно вылетают на перехват и сопровождают друг друга. Также известны случаи, когда российские самолеты сопровождали корабли зарубежных государств, в том числе совершая различные действия. При этом можно было заметить, что наши корабли крайне редко участвуют в подобных событиях.
Пытаясь найти объяснение таким явлениям, американский специалист по безопасности рассматривает историю развития российского флота, а также принимает во внимание специфику менталитета и стратегии. В итоге он строит версию о географии и паранойе, из которой следует ответ на главный вопрос. По мнению Р. Бейтмена, имеющаяся ситуация обусловлена расположением России и ее военно-морских баз, накладывающим определенные ограничения на развертывание и применение флота. Кроме того, важным фактором он считает достаточно нервное отношение к любым угрозам безопасности.
Тем не менее, с этим мнением можно поспорить. Всего несколько десятилетий назад, до развала Советского Союза и сокращения военно-морского флота наши корабли несли постоянное дежурство в отдаленных районах, где нередко сталкивались с флотами вероятного противника. Вследствие уменьшения численности боевого состава подобный потенциал ВМФ резко сократился, что привело к падению числа встреч с зарубежными кораблями. В то же время, прошлогодний поход российской корабельной группы к берегам Сирии наглядно показывает, что такие встречи не прекратились полностью.
Что касается увеличения числа встреч с авиацией, то здесь тоже есть простое объяснение. Самолет разведывательного или ударного назначения может сравнительно быстро выйти в район нахождения обнаруженного корабля и выполнить поставленную задачу. Привлекать к такой работе корабли или подлодки не всегда целесообразно.
И все же нельзя не согласиться с одним из выводов Роберта Бейтмена. В текущей ситуации ВМС США могут не бояться российского флота. Но только в том случае, если речь не идет об открытом вооруженном столкновении. Вряд ли кто-то захочет на практике проверять, чем оно может завершиться.
Статья «Why We Fight Russia in the Air, But Not at Sea»:
http://popularmechanics.com/military/a27147/russian-military-strategy/
Ссылки по теме:
- Шесть новых женщин в американской власти
- Филиппины залиты кровью: по призыву нового президента массово убивают наркоманов и наркодилеров
- Найдете на картинке "Бентли"?
- Компромат недели: Трамп и Клинтон вместе веселятся с девушками!
- Тем, кто держит детей на веганской диете, грозит тюрьма
Новости партнёров
реклама
