1556
9
Один-единственный взрыв снес с лица Канады сотни домов и унес в небеса тысячи мирных граждан. «Да обычная фигня», — сказали бы мы, если бы не узнали, что взрыв был вовсе не ядерным.
Основанный в конце XVIII века англичанами канадский город-порт Галифакс преображался в военные времена. Особенно экономическому процветанию Галифакса способствовала Первая мировая война. Ежедневно через порт проходили десятки военных и мирных кораблей. За несколько лет войны население Галифакса увеличилось до 50 тысяч человек, и город стал крупнейшим на побережье Канады. Ликующие горожане не подозревали, что скоро он станет также местом крупнейшей трагедии в истории Канады.
Гавань Грейвсенд, порт Нью-Йорка 3 декабря 1917 года.
— Вы, должно быть, смеетесь. Я не поплыву с таким грузом! Вы сами-то эту бумагу читали? — капитан французского грузового судна «Монблан» Эйм Ле Мэдок выразительно ткнул в стопку бумаг на столе. Начальник нью-йоркского порта лишь пожал плечами.
— Сейчас война, и приходится делать вещи, которые нам не по нраву. Странно, что мне нужно вам об этом напоминать. Поджав губы, Ле Мэдок поставил на документах подпись. Возвращая бумаги американцу, он заметил:
— Вы хоть понимаете, что с подобным весом корабль не будет поспевать за конвоем? Эта посудина и при пустом трюме делает восемь узлов. Как в нынешних обстоятельствах она угонится за конвоем, делающим все десять?
— Это вторая новость, которую я хотел вам сообщить, капитан. Вам отказано в месте в завтрашнем конвое. Вы поплывете с другим, отправляющимся через три дня из канадского Галифакса.
Второй раз за десять минут Ле Мэдок с трудом нашел приличные слова для того, чтобы дать выход своему возмущению.
— То есть вы предлагаете мне плыть из Нью-Йорка до Галифакса в открытом океане, без охраны, под завязку загруженным боеприпасами? Какой подарок для патрулирующих океан немцев! Вот изящный способ покончить с собой!
Но начальник порта уже открыл дверь, чтобы выйти. Препирательства с недовольными капитанами давно стали для него нормой. Он видел портовых грузчиков, заносящих на корабль ящики с отметкой «взрывоопасно». У каждого поверх ботинок были надеты хлопчатобумажные носки — чтобы избежать малейшего риска образования искры.
— Не вывешивайте флаг, предупреждающий о том, что вы везете на борту оружие. Это все, что я могу вам посоветовать. Желаю удачи.
Дверь с грохотом захлопнулась.
— Вы, должно быть, смеетесь. Я не поплыву с таким грузом! Вы сами-то эту бумагу читали? — капитан французского грузового судна «Монблан» Эйм Ле Мэдок выразительно ткнул в стопку бумаг на столе. Начальник нью-йоркского порта лишь пожал плечами.
— Сейчас война, и приходится делать вещи, которые нам не по нраву. Странно, что мне нужно вам об этом напоминать. Поджав губы, Ле Мэдок поставил на документах подпись. Возвращая бумаги американцу, он заметил:
— Вы хоть понимаете, что с подобным весом корабль не будет поспевать за конвоем? Эта посудина и при пустом трюме делает восемь узлов. Как в нынешних обстоятельствах она угонится за конвоем, делающим все десять?
— Это вторая новость, которую я хотел вам сообщить, капитан. Вам отказано в месте в завтрашнем конвое. Вы поплывете с другим, отправляющимся через три дня из канадского Галифакса.
Второй раз за десять минут Ле Мэдок с трудом нашел приличные слова для того, чтобы дать выход своему возмущению.
— То есть вы предлагаете мне плыть из Нью-Йорка до Галифакса в открытом океане, без охраны, под завязку загруженным боеприпасами? Какой подарок для патрулирующих океан немцев! Вот изящный способ покончить с собой!
Но начальник порта уже открыл дверь, чтобы выйти. Препирательства с недовольными капитанами давно стали для него нормой. Он видел портовых грузчиков, заносящих на корабль ящики с отметкой «взрывоопасно». У каждого поверх ботинок были надеты хлопчатобумажные носки — чтобы избежать малейшего риска образования искры.
— Не вывешивайте флаг, предупреждающий о том, что вы везете на борту оружие. Это все, что я могу вам посоветовать. Желаю удачи.
Дверь с грохотом захлопнулась.
×
Галифакс 5 декабря 1917 года.
Дверь дома служащего железнодорожного телеграфа Винсента Колмана распахнулась.
— Дорогая, я дома!
— Винсент, я ненавижу, когда ты так говоришь! Чувствую себя столетней домохозяйкой.
Бросив портфель на диван с заштопанной обивкой, Винсент прошел на кухню, где его жена Фрэнсис готовила ужин. Поскольку она явно не собиралась отрываться от плиты, Винсенту пришлось обнять ее за плечи, чтобы привлечь внимание.
— Отстань! Выбирай: либо объятия, либо ужин.
— Какая ты строгая, столетняя миссис Колман! Малышка уже спит?
— Как ангел. Ты выяснил — тебе дадут премию?
Колман отошел от жены и, усевшись за кухонный стол, закурил. Тишину нарушало лишь скворчащее на плите рагу.
— Судя по тому, что ты не спешишь с ответом, нынешним Рождеством мне опять придется самой шить для Эйлин куклу.
Винсент устало пожал плечами. Ему надоело оправдываться перед женой. Миссис Колман, очевидно, еще не надоело отчитывать мужа.
— Умоляю тебя, найди другое место! Все лучше, чем получать гроши за работу, которая никому не приносит пользы!
— Милая, железнодорожный телеграф все-таки приносит пользу. — Колман не смог сдержать улыбку.
— Да? — Фрэнсис сняла с плеча полотенце и эффектно кинула его на спинку стула. Ее волосы разметались от готовки, а глаза выражали крайнюю степень неодобрения. — На моих чулках эта польза не сказывается: я по-прежнему штопаю старые, вместо того чтобы купить новые.
— Ладно, скандалистка, иди сюда! — Колман притянул к себе сопротивляющуюся жену. Хорошо, что он знает, как ее успокоить.
Дверь дома служащего железнодорожного телеграфа Винсента Колмана распахнулась.
— Дорогая, я дома!
— Винсент, я ненавижу, когда ты так говоришь! Чувствую себя столетней домохозяйкой.
Бросив портфель на диван с заштопанной обивкой, Винсент прошел на кухню, где его жена Фрэнсис готовила ужин. Поскольку она явно не собиралась отрываться от плиты, Винсенту пришлось обнять ее за плечи, чтобы привлечь внимание.
— Отстань! Выбирай: либо объятия, либо ужин.
— Какая ты строгая, столетняя миссис Колман! Малышка уже спит?
— Как ангел. Ты выяснил — тебе дадут премию?
Колман отошел от жены и, усевшись за кухонный стол, закурил. Тишину нарушало лишь скворчащее на плите рагу.
— Судя по тому, что ты не спешишь с ответом, нынешним Рождеством мне опять придется самой шить для Эйлин куклу.
Винсент устало пожал плечами. Ему надоело оправдываться перед женой. Миссис Колман, очевидно, еще не надоело отчитывать мужа.
— Умоляю тебя, найди другое место! Все лучше, чем получать гроши за работу, которая никому не приносит пользы!
— Милая, железнодорожный телеграф все-таки приносит пользу. — Колман не смог сдержать улыбку.
— Да? — Фрэнсис сняла с плеча полотенце и эффектно кинула его на спинку стула. Ее волосы разметались от готовки, а глаза выражали крайнюю степень неодобрения. — На моих чулках эта польза не сказывается: я по-прежнему штопаю старые, вместо того чтобы купить новые.
— Ладно, скандалистка, иди сюда! — Колман притянул к себе сопротивляющуюся жену. Хорошо, что он знает, как ее успокоить.
«Монблан» 5 декабря 1917 года, около 16:00
Три дня плавания в океане дались Ле Мэдоку нелегко. Мало того, что он вез на борту крайне опасный груз, так еще и делал это один-одинешенек, без малейшей защиты. В любую минуту корабль могли торпедировать немцы.
И вот наконец «Монблан» доплыл до входа в гавань Галифакса. Но не успел корабль подойти ближе, как к нему причалила лодка. На борту лодки оказался портовый лоцман, какой-то там Маккей. Ле Мэдок планировал зайти в порт и передохнуть перед плаванием через Атлантику, но, как говорится, pas de chance! Маккей сообщил, что сегодня войти в гавань уже не получится.
— Что вы несете! — Ле Мэдок не скрывал раздражения. — Еще совсем рано!
— Как сказать. Сети, охраняющие вход в гавань от немецких подлодок, уже натянуты. Так что придется вам подождать до утра.
С этими словами простодушный лоцман стал устраиваться на ночлег, заверив капитана в том, что он, Маккей, не остался бы спать на судне, если бы это не было абсолютно безопасно.
«Монблан» 6 декабря 1917 года, 6:05 — 6:15
Лоцман сдержал слово и переночевал на «Монблане». Так что помимо волнения Ле Мэдоку мешал спать еще и храп портового лоцмана. Прищурившись, Эйм Ле Мэдок всматривался в рассеивающийся туман. Капитан только что пережил очередную бессонную ночь.
— Доброе утро, капитан! Любуетесь окрестностями? — Лоцман потянулся и сдвинул кепку на затылок. Он казался человеком дружелюбным и общительным. Только вот Ле Мэдок был не в настроении поддерживать светскую беседу.
— Я бы с большим удовольствием любовался местными достопримечательностями, находясь в безопасной гавани. Долго еще мы будем испытывать судьбу?
— Не беспокойтесь, капитан, вам недолго осталось мучиться. Сетку убирают в 7.30. Дайте-ка мне пока что-нибудь интересное почитать. Например, вашу документацию.
Но стоило Фрэнсису Маккею пробежать взглядом опись груза «Монблана», как желание шутить испарилось. Кажется, теперь он знал смысл выражения «сидеть на бочке с порохом».
Три дня плавания в океане дались Ле Мэдоку нелегко. Мало того, что он вез на борту крайне опасный груз, так еще и делал это один-одинешенек, без малейшей защиты. В любую минуту корабль могли торпедировать немцы.
И вот наконец «Монблан» доплыл до входа в гавань Галифакса. Но не успел корабль подойти ближе, как к нему причалила лодка. На борту лодки оказался портовый лоцман, какой-то там Маккей. Ле Мэдок планировал зайти в порт и передохнуть перед плаванием через Атлантику, но, как говорится, pas de chance! Маккей сообщил, что сегодня войти в гавань уже не получится.
— Что вы несете! — Ле Мэдок не скрывал раздражения. — Еще совсем рано!
— Как сказать. Сети, охраняющие вход в гавань от немецких подлодок, уже натянуты. Так что придется вам подождать до утра.
С этими словами простодушный лоцман стал устраиваться на ночлег, заверив капитана в том, что он, Маккей, не остался бы спать на судне, если бы это не было абсолютно безопасно.
«Монблан» 6 декабря 1917 года, 6:05 — 6:15
Лоцман сдержал слово и переночевал на «Монблане». Так что помимо волнения Ле Мэдоку мешал спать еще и храп портового лоцмана. Прищурившись, Эйм Ле Мэдок всматривался в рассеивающийся туман. Капитан только что пережил очередную бессонную ночь.
— Доброе утро, капитан! Любуетесь окрестностями? — Лоцман потянулся и сдвинул кепку на затылок. Он казался человеком дружелюбным и общительным. Только вот Ле Мэдок был не в настроении поддерживать светскую беседу.
— Я бы с большим удовольствием любовался местными достопримечательностями, находясь в безопасной гавани. Долго еще мы будем испытывать судьбу?
— Не беспокойтесь, капитан, вам недолго осталось мучиться. Сетку убирают в 7.30. Дайте-ка мне пока что-нибудь интересное почитать. Например, вашу документацию.
Но стоило Фрэнсису Маккею пробежать взглядом опись груза «Монблана», как желание шутить испарилось. Кажется, теперь он знал смысл выражения «сидеть на бочке с порохом».
Галифакс 6 декабря 1917 года, 7:30 — 8:00
Миссис Колман стояла на пороге дома, держа на руках дочь. Эйлин махала папе пухлой ручкой, но вряд ли делала это осознанно: малютке только исполнилось два года. Винсент обернулся в конце улицы, чтобы в последний раз посмотреть на жену и дочь. Пусть у него нудная и низкооплачиваемая работа, зато каждое утро его провожают два самых любимых человека в мире.
В офисе железнодорожного телеграфа было пусто, обычно босс и коллега Колмана приходили позже. Винсент заварил себе чаю. Ароматный пар приятно согревал — ночью были сильные заморозки. Кроме того, вчера вечером пожилая соседка Колманов, обладающая даром предсказания погоды по болям в спине, доверительно сообщила Винсенту, что приближается снегопад.
Миссис Колман стояла на пороге дома, держа на руках дочь. Эйлин махала папе пухлой ручкой, но вряд ли делала это осознанно: малютке только исполнилось два года. Винсент обернулся в конце улицы, чтобы в последний раз посмотреть на жену и дочь. Пусть у него нудная и низкооплачиваемая работа, зато каждое утро его провожают два самых любимых человека в мире.
В офисе железнодорожного телеграфа было пусто, обычно босс и коллега Колмана приходили позже. Винсент заварил себе чаю. Ароматный пар приятно согревал — ночью были сильные заморозки. Кроме того, вчера вечером пожилая соседка Колманов, обладающая даром предсказания погоды по болям в спине, доверительно сообщила Винсенту, что приближается снегопад.
«Монблан» 6 декабря 1917 года, 7.30 — 8.00
— Мы вторые в очереди на заход в бухту. Наберитесь терпения, капитан. Ле Мэдок не удостоил лоцмана ответом. Спустя десять минут он наконец направил «Монблан» к проливу, приказав разогнаться до четырех узлов.
— Вы помните, что максимальная скорость в порту пять узлов? — счел необходимым напомнить Маккей.
— Но четыре не пять.
— А еще говорят, что французы не умеют считать...
На самом деле Маккей никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил подобное, но ему хотелось поддеть высокомерного капитана. Следующие двадцать минут прошли в абсолютной тишине. «Монблан» шел по правой стороне пролива. Никаких специфических правил передвижения судов в портах не было, следовало лишь придерживаться правостороннего движения и сигналами оповещать остальные корабли о своих действиях. Вдалеке показался порт Галифакса, но кораблю еще предстояло пройти большую часть пути. Поскольку движение не было плотным, Ле Мэдок слегка отклонился влево, и теперь корабль двигался почти в центре пролива. Маккей по-прежнему ничего не говорил капитану, хотя тот, кажется, развил максимальную скорость в пять узлов и не придерживался строго правостороннего движения. И тут лоцман заметил, что от пристани в сторону выхода из пролива движется норвежское грузовое судно «Имо».
О, Маккей хорошо знал это судно! Точнее, его капитана — Аакона Фрома, человека мужественного, но упрямого и своевольного. Поскольку «Имо» считался нейтральным кораблем и числился за Бельгийской комиссией помощи, он плавал через океан без охраны. Сегодня утром «Имо» должен был покинуть Галифакс пустым и отплыть в сторону Нью-Йорка за очередной порцией гуманитарной помощи.
Маккей с нарастающим беспокойством следил за плывущим навстречу «Монблану» норвежским судном. Поскольку «Имо» шел без груза, он легко развил максимально разрешенную скорость в пять узлов. А зная характер капитана Фрома, Маккей предположил, что он может развить и большую.
— Нам нужно уступить дорогу. Сдайте вправо. Я знаю корабль, который плывет навстречу, он пустой. Ле Мэдок скептически посмотрел на лоцмана.
— Значит, ему легче сдать влево. Я перегружен, мне не до маневров. А кроме того, этот ваш знакомый корабль явно нарушает правила и плывет прямо по середине. Присмотревшись, Маккей понял, что француз прав. «Имо» плыл не слева, как положено, а ближе к середине.
— Хорошо, капитан, тогда сдайте влево.
— И не подумаю. Корабль перегружен, я не успею.
Ле Мэдок один раз дернул за ручку корабельного свистка. На корабельном языке это значило: «Я на правильном пути, уступи дорогу».
— Мы вторые в очереди на заход в бухту. Наберитесь терпения, капитан. Ле Мэдок не удостоил лоцмана ответом. Спустя десять минут он наконец направил «Монблан» к проливу, приказав разогнаться до четырех узлов.
— Вы помните, что максимальная скорость в порту пять узлов? — счел необходимым напомнить Маккей.
— Но четыре не пять.
— А еще говорят, что французы не умеют считать...
На самом деле Маккей никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил подобное, но ему хотелось поддеть высокомерного капитана. Следующие двадцать минут прошли в абсолютной тишине. «Монблан» шел по правой стороне пролива. Никаких специфических правил передвижения судов в портах не было, следовало лишь придерживаться правостороннего движения и сигналами оповещать остальные корабли о своих действиях. Вдалеке показался порт Галифакса, но кораблю еще предстояло пройти большую часть пути. Поскольку движение не было плотным, Ле Мэдок слегка отклонился влево, и теперь корабль двигался почти в центре пролива. Маккей по-прежнему ничего не говорил капитану, хотя тот, кажется, развил максимальную скорость в пять узлов и не придерживался строго правостороннего движения. И тут лоцман заметил, что от пристани в сторону выхода из пролива движется норвежское грузовое судно «Имо».
О, Маккей хорошо знал это судно! Точнее, его капитана — Аакона Фрома, человека мужественного, но упрямого и своевольного. Поскольку «Имо» считался нейтральным кораблем и числился за Бельгийской комиссией помощи, он плавал через океан без охраны. Сегодня утром «Имо» должен был покинуть Галифакс пустым и отплыть в сторону Нью-Йорка за очередной порцией гуманитарной помощи.
Маккей с нарастающим беспокойством следил за плывущим навстречу «Монблану» норвежским судном. Поскольку «Имо» шел без груза, он легко развил максимально разрешенную скорость в пять узлов. А зная характер капитана Фрома, Маккей предположил, что он может развить и большую.
— Нам нужно уступить дорогу. Сдайте вправо. Я знаю корабль, который плывет навстречу, он пустой. Ле Мэдок скептически посмотрел на лоцмана.
— Значит, ему легче сдать влево. Я перегружен, мне не до маневров. А кроме того, этот ваш знакомый корабль явно нарушает правила и плывет прямо по середине. Присмотревшись, Маккей понял, что француз прав. «Имо» плыл не слева, как положено, а ближе к середине.
— Хорошо, капитан, тогда сдайте влево.
— И не подумаю. Корабль перегружен, я не успею.
Ле Мэдок один раз дернул за ручку корабельного свистка. На корабельном языке это значило: «Я на правильном пути, уступи дорогу».
«Имо» 6 декабря 1917 года, 8:00 — 8:20
Пронзительный свист с «Монблана» разорвал утренний воздух.
— И ты думаешь, ты прав, французик? Капитан Аакон Фром закатил глаза. Идиоты! Нет чтобы придумать внятные правила плавания в портах!
— Все хотят, чтобы им уступили дорогу, все! — проворчал Фром себе под нос. Его помощник отчаянно закивал: он боялся вспыльчивого капитана.
— Ничего, не на такого напали! Какая там скорость — семь узлов? Что ж, им придется уступить.
«Имо», плывший на недозволенно высокой скорости, поравнялся с буксиром «Стелла Марис», тоже выходившим из пролива. Теперь «Имо» не мог свернуть ни вправо, ни влево. Подвинуться мог лишь «Монблан». Довольно хохотнув, Фром потянулся к ручке свистка и дернул два раза.
«Я остаюсь там, где я есть».
Пронзительный свист с «Монблана» разорвал утренний воздух.
— И ты думаешь, ты прав, французик? Капитан Аакон Фром закатил глаза. Идиоты! Нет чтобы придумать внятные правила плавания в портах!
— Все хотят, чтобы им уступили дорогу, все! — проворчал Фром себе под нос. Его помощник отчаянно закивал: он боялся вспыльчивого капитана.
— Ничего, не на такого напали! Какая там скорость — семь узлов? Что ж, им придется уступить.
«Имо», плывший на недозволенно высокой скорости, поравнялся с буксиром «Стелла Марис», тоже выходившим из пролива. Теперь «Имо» не мог свернуть ни вправо, ни влево. Подвинуться мог лишь «Монблан». Довольно хохотнув, Фром потянулся к ручке свистка и дернул два раза.
«Я остаюсь там, где я есть».
«Монблан» 6 декабря 1917 года, 8:30 — 8:45
— Да что же вы делаете! Быстрее сдайте влево! Вправо уже слишком поздно! Маккей метался по капитанской рубке, не замечая, как топчет упавшую с головы кепку. Но, к его удивлению, Ле Мэдок сохранял невозмутимость. На первый взгляд. На самом же деле он впал в некое подобие ступора, на лбу выступила испарина. Капитан смотрел не отрываясь, как «Имо» плывет прямо на них.
До норвежского судна оставалось каких-то 50 метров, когда Ле Мэдок резко вывернул штурвал. Тяжело накренившись, «Монблан» пошел влево. Маккею пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть. Казалось, в последний момент «Монблан» успел увернуться от стремительного «Имо». Но тут раздался громкий скрежет, и корабль дернуло.
Чертыхнувшись, Маккей выглянул из рубки. Нос «Имо» протаранил правый борт «Монблана».
— Проклятье! — У Маккея в голове не укладывалось то, что произошло. Впервые в своей практике он столкнулся с аварией, вызванной упрямством двух капитанов. Но тут из глубины рубки раздался голос Ле Мэдока.
— Нам нужно убираться отсюда. Маккей медленно повернулся к капитану.
— Что? С какой стати? Казалось, Ле Мэдок вышел из ступора, в котором пребывал во время аварии. Его лицо приобрело детско-плаксивое выражение, голос сорвался на крик.
— Вы знаете, какой груз на корабле? Вы читали бумаги? Мы можем взлететь на воздух!
Маккей уставился на капитана, и тут до него стало доходить. Но ведь опасность угрожает только в том случае, если есть повод для пожара, хотя бы малейшая искра… Тут лоцмана качнуло, и ему снова пришлось хвататься за стол. Оглянувшись, он увидел, что капитан норвежского судна сдал назад. Что Маккей не мог видеть, так это то, как от трения металлической обшивки «Имо» и «Монблана» образовались искры.
— Да что же вы делаете! Быстрее сдайте влево! Вправо уже слишком поздно! Маккей метался по капитанской рубке, не замечая, как топчет упавшую с головы кепку. Но, к его удивлению, Ле Мэдок сохранял невозмутимость. На первый взгляд. На самом же деле он впал в некое подобие ступора, на лбу выступила испарина. Капитан смотрел не отрываясь, как «Имо» плывет прямо на них.
До норвежского судна оставалось каких-то 50 метров, когда Ле Мэдок резко вывернул штурвал. Тяжело накренившись, «Монблан» пошел влево. Маккею пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть. Казалось, в последний момент «Монблан» успел увернуться от стремительного «Имо». Но тут раздался громкий скрежет, и корабль дернуло.
Чертыхнувшись, Маккей выглянул из рубки. Нос «Имо» протаранил правый борт «Монблана».
— Проклятье! — У Маккея в голове не укладывалось то, что произошло. Впервые в своей практике он столкнулся с аварией, вызванной упрямством двух капитанов. Но тут из глубины рубки раздался голос Ле Мэдока.
— Нам нужно убираться отсюда. Маккей медленно повернулся к капитану.
— Что? С какой стати? Казалось, Ле Мэдок вышел из ступора, в котором пребывал во время аварии. Его лицо приобрело детско-плаксивое выражение, голос сорвался на крик.
— Вы знаете, какой груз на корабле? Вы читали бумаги? Мы можем взлететь на воздух!
Маккей уставился на капитана, и тут до него стало доходить. Но ведь опасность угрожает только в том случае, если есть повод для пожара, хотя бы малейшая искра… Тут лоцмана качнуло, и ему снова пришлось хвататься за стол. Оглянувшись, он увидел, что капитан норвежского судна сдал назад. Что Маккей не мог видеть, так это то, как от трения металлической обшивки «Имо» и «Монблана» образовались искры.
Галифакс 6 декабря 1917 года, 8:45 — 9:00
Сразу после столкновения кораблей на пирсе № 6 стала собираться толпа. Хоть какое-то развлечение в военное время! Моряки, продавщицы окрестных магазинов, дети, которые вяло брели в школу, — все ринулись на пирс за зрелищем. Особый восторг зрителей вызвал салют, начавшийся через несколько минут после столкновения. С корабля в небо одна за другой стали взмывать шаровые молнии! Поднявшись на приличную высоту, они взрывались красивым алым пламенем, вызывая аплодисменты и восхищенные крики зрителей. С пирса не было видно, как команда «Монблана» во главе с капитаном погружается в шлюпку и отплывает к ближайшему берегу.
Оставшись без капитана и команды, французский корабль дрейфовал в порту, течение относило его все ближе к многолюдному пирсу. Слух о невиданном зрелище разлетался по Галифаксу, привлекая на пирс все новых зевак.
Сразу после столкновения кораблей на пирсе № 6 стала собираться толпа. Хоть какое-то развлечение в военное время! Моряки, продавщицы окрестных магазинов, дети, которые вяло брели в школу, — все ринулись на пирс за зрелищем. Особый восторг зрителей вызвал салют, начавшийся через несколько минут после столкновения. С корабля в небо одна за другой стали взмывать шаровые молнии! Поднявшись на приличную высоту, они взрывались красивым алым пламенем, вызывая аплодисменты и восхищенные крики зрителей. С пирса не было видно, как команда «Монблана» во главе с капитаном погружается в шлюпку и отплывает к ближайшему берегу.
Оставшись без капитана и команды, французский корабль дрейфовал в порту, течение относило его все ближе к многолюдному пирсу. Слух о невиданном зрелище разлетался по Галифаксу, привлекая на пирс все новых зевак.
Берег Дартмута 6 декабря 1917 года, 9:00 — 9:03
Ле Мэдок выпрыгнул из лодки и начал карабкаться по зеленому склону. За ним следовали команда и разъяренный Маккей.
— Вы должны были остаться с кораблем, капитан! Его можно было увести к этому безлюдному берегу! Его несет прямо на город!
Слова Маккея заглушали взрывы, доносившиеся с корабля. Ле Мэдок продолжал молча бежать. Необходимо спрятаться за холм, необходимо выжить. Но запыхавшийся лоцман не отступал.
— Вы даже не предупредили их об опасности! Обернитесь: в порту сотни, может быть, тысячи людей! Необходимо спасти их жизни!
Ле Мэдок затормозил и обернулся к Маккею.
— Так почему же вы бежите с нами, а не предупреждаете людей?
Лоцман не нашелся с ответом. За его спиной прогремел очередной залп корабельного «салюта». Ле Мэдок, уже спускавшийся с холма, поскользнулся на утренней росе и проехался по склону на спине. Остальные члены команды последовали его примеру. Капитан закричал: «Всем лежать!» — и, закрыв голову пальто, уткнулся носом в сырую землю.
Ле Мэдок выпрыгнул из лодки и начал карабкаться по зеленому склону. За ним следовали команда и разъяренный Маккей.
— Вы должны были остаться с кораблем, капитан! Его можно было увести к этому безлюдному берегу! Его несет прямо на город!
Слова Маккея заглушали взрывы, доносившиеся с корабля. Ле Мэдок продолжал молча бежать. Необходимо спрятаться за холм, необходимо выжить. Но запыхавшийся лоцман не отступал.
— Вы даже не предупредили их об опасности! Обернитесь: в порту сотни, может быть, тысячи людей! Необходимо спасти их жизни!
Ле Мэдок затормозил и обернулся к Маккею.
— Так почему же вы бежите с нами, а не предупреждаете людей?
Лоцман не нашелся с ответом. За его спиной прогремел очередной залп корабельного «салюта». Ле Мэдок, уже спускавшийся с холма, поскользнулся на утренней росе и проехался по склону на спине. Остальные члены команды последовали его примеру. Капитан закричал: «Всем лежать!» — и, закрыв голову пальто, уткнулся носом в сырую землю.
Галифакс 6 декабря 9:00 — 9:04:35
— Что там за крики? Колман, иди посмотри.
— Сходите без меня, потом расскажете. Винсент вернулся к телеграфному аппарату. Он не любил, когда его отвлекали по пустякам. Но, похоже, на этот раз случилось что-то невероятное. Мимо стеклянной витрины офиса железнодорожного телеграфа в сторону порта двигались толпы оживленных людей.
— Колман, беги домой! В порту горит судно с боеприпасами! Мы все взлетим на воздух! Винсент оторвался от телеграфа. В дверях стоял его начальник. Еще минуту назад дородный и полный достоинства, сейчас он задыхался и бурно жестикулировал.
— Босс, вы шутите?
— Спасайтесь, Винсент!
Схватив со спинки стула пиджак, Колман метнулся к двери. Уже держась за ручку, Винстон машинально посмотрел на свои карманные часы. Ровно девять часов… Поезд № 10! Колмана будто ударило током. Пассажирский поезд должен был прибыть в Галифакс в 8.55, но задержался. Он, должно быть, в нескольких километрах от города. Почти полсотни пассажиров...
Уже через секунду Винстон набивал телеграмму на ближайшую к Галифаксу станцию: «Корабль боеприпасами горит. Пирс 6». Помедлив, Колман добавил: «Прощайте» и откинулся на спинку стула. Почему-то ему вспомнились слова жены: «Работа, которая никому не приносит пользы».
Винсент зажмурился. Сквозь утренний туман он увидел жену и дочку на пороге дома. Эйлин помахала ему в последний раз. И тут раздался…
— Что там за крики? Колман, иди посмотри.
— Сходите без меня, потом расскажете. Винсент вернулся к телеграфному аппарату. Он не любил, когда его отвлекали по пустякам. Но, похоже, на этот раз случилось что-то невероятное. Мимо стеклянной витрины офиса железнодорожного телеграфа в сторону порта двигались толпы оживленных людей.
— Колман, беги домой! В порту горит судно с боеприпасами! Мы все взлетим на воздух! Винсент оторвался от телеграфа. В дверях стоял его начальник. Еще минуту назад дородный и полный достоинства, сейчас он задыхался и бурно жестикулировал.
— Босс, вы шутите?
— Спасайтесь, Винсент!
Схватив со спинки стула пиджак, Колман метнулся к двери. Уже держась за ручку, Винстон машинально посмотрел на свои карманные часы. Ровно девять часов… Поезд № 10! Колмана будто ударило током. Пассажирский поезд должен был прибыть в Галифакс в 8.55, но задержался. Он, должно быть, в нескольких километрах от города. Почти полсотни пассажиров...
Уже через секунду Винстон набивал телеграмму на ближайшую к Галифаксу станцию: «Корабль боеприпасами горит. Пирс 6». Помедлив, Колман добавил: «Прощайте» и откинулся на спинку стула. Почему-то ему вспомнились слова жены: «Работа, которая никому не приносит пользы».
Винсент зажмурился. Сквозь утренний туман он увидел жену и дочку на пороге дома. Эйлин помахала ему в последний раз. И тут раздался…
Эпилог
На следующий день после взрыва, 7 декабря 1917 года, начался снегопад. Безмятежный снег, подлетая к земле, смешивался с пеплом горевших домов, образуя черную грязь. Тела были повсюду. Они свешивались из окон, лежали на улицах, плавали в проливе. Многие были обезглавлены или изуродованы. Частично разрушенный морг не справлялся с количеством трупов, поэтому был организован новый морг — в здании школы, большая часть учеников которой погибла.
Врачи, в том числе задействованные в срочном порядке студенты-медики, пытались спасти пострадавших фактически в полевых условиях. «Мужчины, женщины и дети всех социальных слоев и классов набились в больнице как сардины в банке, — вспоминал доктор Мур. — Не только койки, но и полы были заняты. Мне едва удавалось не наступить на раненых». Самым распространенным ранением были порезы от битого стекла и травмы глаз: многие подошли к окнам, чтобы посмотреть, как красиво взрывается «Монблан». Работу медиков и спасателей усложнила паника, последовавшая за взрывом. Люди считали, что это дело рук немцев и что непременно будет второй взрыв. Вереницы людей потянулись к холму неподалеку от Галифакса. Ночью холм осветили сотни костров, с него доносились стоны и плач.
К счастью, помощь из соседних городов, в том числе из городов США, например Чикаго, начала поступать рекордно быстро для начала XX века — через несколько часов. Многие историки видят в этом заслугу Винсента Колмана. Предупредив поезд о надвигающейся трагедии, он не только спас жизни пассажирам, но и разослал по округе весть о взрыве. В противном случае на оповещение соседей о трагедии ушли бы сутки — из-за обрыва линий телеграфа. Сам Колман погиб, но его жена и дочь выжили.
Что до капитана Ле Мэдока, то он и его команда были взяты под арест немедленно после взрыва. Власти Галифакса намеревались судить французов по всей строгости закона, но еще до начала судебных заседаний Франция потребовала возвращения на родину своих подданных. А по выходе на пенсию в 1931 году Ле Мэдок был награжден орденом Почетного легиона. C'est la vie!
На следующий день после взрыва, 7 декабря 1917 года, начался снегопад. Безмятежный снег, подлетая к земле, смешивался с пеплом горевших домов, образуя черную грязь. Тела были повсюду. Они свешивались из окон, лежали на улицах, плавали в проливе. Многие были обезглавлены или изуродованы. Частично разрушенный морг не справлялся с количеством трупов, поэтому был организован новый морг — в здании школы, большая часть учеников которой погибла.
Врачи, в том числе задействованные в срочном порядке студенты-медики, пытались спасти пострадавших фактически в полевых условиях. «Мужчины, женщины и дети всех социальных слоев и классов набились в больнице как сардины в банке, — вспоминал доктор Мур. — Не только койки, но и полы были заняты. Мне едва удавалось не наступить на раненых». Самым распространенным ранением были порезы от битого стекла и травмы глаз: многие подошли к окнам, чтобы посмотреть, как красиво взрывается «Монблан». Работу медиков и спасателей усложнила паника, последовавшая за взрывом. Люди считали, что это дело рук немцев и что непременно будет второй взрыв. Вереницы людей потянулись к холму неподалеку от Галифакса. Ночью холм осветили сотни костров, с него доносились стоны и плач.
К счастью, помощь из соседних городов, в том числе из городов США, например Чикаго, начала поступать рекордно быстро для начала XX века — через несколько часов. Многие историки видят в этом заслугу Винсента Колмана. Предупредив поезд о надвигающейся трагедии, он не только спас жизни пассажирам, но и разослал по округе весть о взрыве. В противном случае на оповещение соседей о трагедии ушли бы сутки — из-за обрыва линий телеграфа. Сам Колман погиб, но его жена и дочь выжили.
Что до капитана Ле Мэдока, то он и его команда были взяты под арест немедленно после взрыва. Власти Галифакса намеревались судить французов по всей строгости закона, но еще до начала судебных заседаний Франция потребовала возвращения на родину своих подданных. А по выходе на пенсию в 1931 году Ле Мэдок был награжден орденом Почетного легиона. C'est la vie!
Авторский пост
Ссылки по теме:
- Фотожесть
- Дональд Кук - наш ответ (если отключится вся электроника)
- Часовня на корабле барка Крузенштерна ("Падуя")
- Последствия шторма (35 фото)
- 10 самых умных людей в мире (10 фото)
Новости партнёров
реклама
насколько помню про этот случай снят художественный фильм.