59396
8
О том, что израильская армия — единственная, где есть обязательный призыв для женщин, знает едва ли не каждый. Исторически так сложилось, что еврейская женщина рвалась защищать страну еще до того, как появилась эта самая страна. Например, Маня Шохат (которая, кстати, родилась в Гродно) вместе с мужем создала одно из первых военизированных формирований — Ха-Шомер. Женщины принимали участие в деятельности и других военных организаций, таких как Хагана.
Как вообще получилось так, что мне нужно было идти в армию? В 15 лет я уехала из Минска по программе НААЛЕ, чтобы закончить школу в Израиле и через три года решить, хочу я получать израильское гражданство или вернуться в Беларусь. В моем классе из двадцати человек вернулись трое. А остальные получили гражданство и стали ждать призыва.
На самом деле армия ощущалась еще раньше. Большинство одиннадцатиклассников в Израиле проходят программу «Гадна», что расшифровывается как «молодежный батальон». На неделю вас привозят на специальную базу и погружают в армейскую атмосферу, чтобы вы, так сказать, знали, чего ждать. Уже тогда мы учились стрелять, строиться, успевать сделать все личные дела за шаат таш, то есть час свободного времени, привыкали спать в палатке в ноябре и отжиматься на камнях. Эта неделя — насыщенная, переполненная событиями — обычно заряжает мотивацией для того, чтобы не рассматривать вариант «откоса».
На самом деле армия ощущалась еще раньше. Большинство одиннадцатиклассников в Израиле проходят программу «Гадна», что расшифровывается как «молодежный батальон». На неделю вас привозят на специальную базу и погружают в армейскую атмосферу, чтобы вы, так сказать, знали, чего ждать. Уже тогда мы учились стрелять, строиться, успевать сделать все личные дела за шаат таш, то есть час свободного времени, привыкали спать в палатке в ноябре и отжиматься на камнях. Эта неделя — насыщенная, переполненная событиями — обычно заряжает мотивацией для того, чтобы не рассматривать вариант «откоса».
Вообще, в Израиле подготовка к армейской службе очень тщательно спланирована, в том числе и с точки зрения эмоциональной готовности. Понятно, что уроки истории в школе формируют понимание того, почему страну нужно защищать. Но, помимо этого, важен и наглядный пример. Поэтому практически в каждой школе есть традиция «поездки в Польшу» в двенадцатом классе. Ребята на неделю едут в Польшу, посещают музеи, бывшие концлагеря, мемориалы, если повезет, встречаются с очевидцами. Эта поездка, конечно, прямого отношения к армии не имеет, но она особенно важна именно в этом возрасте, чтобы показать старшеклассникам, что бывает с евреями, когда они не умеют защищаться.
×
Подготовка к армии проходит очень основательно. Это особая честь, и не во всех школах получается отправить всю параллель, как было в моей. Иногда едут только несколько представителей от класса, и эту возможность ребята стараются заслужить не только оценками, активным участием в общественной жизни, но и подрабатывая.
Кроме того, во многих школах есть представители армии, так называемые солдаты-учителя, задача которых состоит в том, чтобы рассказывать школьникам об армии, подготавливать их к ней, помогать заполнять анкеты на первый призыв и проводить с ними различные мероприятия. Все это делается для того, чтобы дети, особенно состоящие в школах-интернатах, знали и чувствовали: ЦАХАЛ — это народная армия, которой важны ее солдаты. Кстати, определенный период во время службы я была как раз солдатом-учителем.
Кроме того, во многих школах есть представители армии, так называемые солдаты-учителя, задача которых состоит в том, чтобы рассказывать школьникам об армии, подготавливать их к ней, помогать заполнять анкеты на первый призыв и проводить с ними различные мероприятия. Все это делается для того, чтобы дети, особенно состоящие в школах-интернатах, знали и чувствовали: ЦАХАЛ — это народная армия, которой важны ее солдаты. Кстати, определенный период во время службы я была как раз солдатом-учителем.
Мне кажется, что низкий процент «откоса» от армии во многом объясняется именно этими вещами. Я призвалась 3 ноября 2009 года. Всю ночь мы так бурно отмечали день призыва, что я помню его довольно смутно. Вообще же, на самом деле ты переживаешь большой стресс. Все, что ты слышал об армии прежде, смешивается с тем, что происходит с тобой в данный момент. Ты садишься в большой автобус, который везет тебя на пункт призыва, последний раз в своей гражданской одежде и понимаешь, что твоя жизнь сегодня меняется. Бесповоротно.
Я не знала, где буду служить. Сначала я должна была пройти курс молодого бойца на базе Михве Алон на севере страны, а потом нас должны были распределить по войскам. Этот курс длился три месяца и проходил вместе с курсом для новых репатриантов, где рассказывали о традициях, культуре, религии и организовывали экскурсии по всему Израилю. Ну, народная армия, я ведь говорила.
Помню, когда нас призывали, все боялись куда-то не успеть. «Ого, а того побрили, пирсинг увидели, знаете, что нельзя, там прививки делают», — все эти шепотки раздавались через бесконечную очередь таких же напуганных ребят, как я. Но все старались держаться смело: нам ведь уже по восемнадцать, что там эта армия, подумаешь.
Во второй раз в автобус мы сели уже в форме, которая висела на нас абсолютно бесформенно, мешком. Уже в автобусе с нами разговаривали так, как будто мы солдаты.
Я не знала, где буду служить. Сначала я должна была пройти курс молодого бойца на базе Михве Алон на севере страны, а потом нас должны были распределить по войскам. Этот курс длился три месяца и проходил вместе с курсом для новых репатриантов, где рассказывали о традициях, культуре, религии и организовывали экскурсии по всему Израилю. Ну, народная армия, я ведь говорила.
Помню, когда нас призывали, все боялись куда-то не успеть. «Ого, а того побрили, пирсинг увидели, знаете, что нельзя, там прививки делают», — все эти шепотки раздавались через бесконечную очередь таких же напуганных ребят, как я. Но все старались держаться смело: нам ведь уже по восемнадцать, что там эта армия, подумаешь.
Во второй раз в автобус мы сели уже в форме, которая висела на нас абсолютно бесформенно, мешком. Уже в автобусе с нами разговаривали так, как будто мы солдаты.
Курс молодого бойца — это, наверное, самое яркое событие для девушки, которая служит не в боевых войсках. Все очень строго — чтобы вы не думали, что в сказку попали. Наказания бывают разные. Поначалу, когда вы еще не привыкли, наказания физические: опоздал на построение — отжимаешься, неполная фляжка с водой — бегаешь. А перед тем как отпустить домой, гоняли всех. Затем наказания становятся более эмоционально тяжелыми — это количество часов, на которое задержат твой выход домой. А если сделал что-то серьезное, могут оставить на выходные на базе. Возможно, кому-то часы задержки покажутся гораздо более мягким наказанием, но вы просто не знакомы с этим чувством. О, это нетерпение попасть домой! Оказаться в автобусе, заснуть… Наконец-то можно поспать, ведь во время курса молодого бойца редко удается поспать дольше шести часов за ночь. Причем не с полуночи до шести утра, что было бы еще выносимо, нет. Мы ложились спать в десять и вставали на построение в четыре. Разряжали автоматы, наблюдая рассвет. Это очень красивое время — курс молодого бойца.
Нас учили основам боевого искусства крав-мага, мы выезжали на стрельбища, учились делать «Пазацта», что является аббревиатурой от команд «падай», «ползи», «смотри», «прицеливайся», «огонь», ели тушенку в консервах и красили друг друга грязью для маскировки.
В моей комнате жило 28 девочек. 28 девочек, которых поднимают в четыре утра. В каждой комнате обязательно находились две-три такие, которые начинали копошиться уже в полчетвертого, чтобы уложить волосы и накраситься. Зачем, если мы будем бегать и потеть целый день? Зачем, если до мальчиков нельзя даже дотронуться, обнять? Не могли по-другому, наверное. Даже в армии девушке хочется быть красивой.
Я, в отличие от многих, воспринимала службу довольно спокойно. Большинство девушек, с которыми я жила, каждый вечер звонили мамам и жаловались, как им тяжело и как они устали. Может быть, дело было в моей маме, которой я однажды попробовала пожаловаться. Я позвонила в Беларусь, чтобы рассказать о синяках, которые оставлял М-16 на моих ногах, но мама начала расспрашивать подробно и заявила, что она мне страшно завидует и что если бы она могла, то сама призвалась бы.
Тем не менее неловкие ситуации случались и со мной. Однажды, в самом начале курса, нас подняли ночью и заставили бегать круги по базе. А поскольку времени на сборы у нас было как всегда — семь минут, то я как-то не сообразила взять с собой очки. После нескольких кругов весьма расплывчатых окрестностей (10 секунд — добежали до следующего столба!) у меня закружилась голова. Вся эта пробежка началась не просто так: нас знакомили с сержантом, которая была следующей по званию после наших прямых командиров, и ее полагалось бояться еще больше. Собственно, именно с этой целью и была устроена эта беговая экскурсия по базе. И вот мы в темноте, в построении, она начинает свою речь: «Вы больше не принадлежите себе! Вы принадлежите армии!» — а я начинаю медленно сползать вниз. Двигаться нельзя, и девочка, которая пытается мне помочь, немедленно получает окрик: «Я сказала не двигаться!» «Но ей плохо», — пытается оправдаться та, и наша сержант, молоденькая девчонка двадцати лет, старающаяся выглядеть угрожающе, совершенно теряется. В этот момент я падаю в обморок, меня увозят в медпункт, а эта история вспоминается только через три месяца.
Я, в отличие от многих, воспринимала службу довольно спокойно. Большинство девушек, с которыми я жила, каждый вечер звонили мамам и жаловались, как им тяжело и как они устали. Может быть, дело было в моей маме, которой я однажды попробовала пожаловаться. Я позвонила в Беларусь, чтобы рассказать о синяках, которые оставлял М-16 на моих ногах, но мама начала расспрашивать подробно и заявила, что она мне страшно завидует и что если бы она могла, то сама призвалась бы.
Тем не менее неловкие ситуации случались и со мной. Однажды, в самом начале курса, нас подняли ночью и заставили бегать круги по базе. А поскольку времени на сборы у нас было как всегда — семь минут, то я как-то не сообразила взять с собой очки. После нескольких кругов весьма расплывчатых окрестностей (10 секунд — добежали до следующего столба!) у меня закружилась голова. Вся эта пробежка началась не просто так: нас знакомили с сержантом, которая была следующей по званию после наших прямых командиров, и ее полагалось бояться еще больше. Собственно, именно с этой целью и была устроена эта беговая экскурсия по базе. И вот мы в темноте, в построении, она начинает свою речь: «Вы больше не принадлежите себе! Вы принадлежите армии!» — а я начинаю медленно сползать вниз. Двигаться нельзя, и девочка, которая пытается мне помочь, немедленно получает окрик: «Я сказала не двигаться!» «Но ей плохо», — пытается оправдаться та, и наша сержант, молоденькая девчонка двадцати лет, старающаяся выглядеть угрожающе, совершенно теряется. В этот момент я падаю в обморок, меня увозят в медпункт, а эта история вспоминается только через три месяца.
Швират дистанс («разрушение дистанции») — это то, почему все новобранцы с нетерпением ждут окончания курса. Потому что именно тогда все командиры, которых ты вынужден слушаться и выполнять приказы, снимают маски и предстают обычными людьми, добавляют тебя в Facebook*, плачут, обнимаются и обещают быть на связи, ведь за эти три месяца вы стали семьей. И вот наша сержант подходит уже в виде обычной девушки. Мы смеемся, вспоминая все, что было на курсе, и тут она говорит: «О, как же ты испортила мне все представление, Маша! Я столько готовилась, чтобы не засмеяться, а ты со своим обмороком!» Конечно, тогда в темноте мне казалось, что она какой-то монстр, который взял нас в плен.
Поскольку в Израиле я была одна, без семьи, то в армии я сразу получила статус «одинокого» солдата. Это звучит очень жалобно, и ощущается оно тоже не бог весть как, поэтому армия старается обеспечить таких солдат чуть большей заботой, чем обычно. Проявляется это во многом: начиная от условий самой службы (нам платили двойную зарплату (на тот момент это было что-то в районе $200), ежемесячно давали 120 шекелей (около $30) на солдатское удостоверение, и им можно было расплачиваться в продуктовых магазинах) и заканчивая оплатой проживания в кибуце. Если солдат сам снимал квартиру в городе, то ему помогали с квартплатой, при необходимости давали нужную мебель и электроприборы. Помимо этого, я, как «одинокий» солдат, имела право дважды за службу съездить в гости к родным в Беларусь, и на втором году службы армия оплачивала мне перелет.
Вообще, отношение к солдатам-одиночкам в армии очень уважительное. Когда я уже служила на своей постоянной службе в следовательском отделе армейской полиции, мой командир, подполковник и командир пяти армейских баз, которого все безумно боялись, пригласил меня к себе домой отмечать праздник Песах. А то ведь нехорошо — одной дома в праздник-то. Он вообще очень уважал и защищал всех «одиноких» солдат, которые были у него в подчинении, и, если мог выбить нам какие-то выгоды, всегда старался это сделать. Однажды, когда мне не хотели давать какое-то пособие от армии, я услышала, как он кричал по телефону на ответственного офицера: «Ты в магазине была? Ты знаешь, сколько курица стоит? Или тебе все мама покупает? Вот когда ты поживешь в другой стране одна, посмотрим, как ты будешь решать! Они приехали из другой страны и служат в армии. Нечего это понимать как само собой разумеющееся!» Странно, но для нас это и было само собой разумеющимся.
Поскольку в Израиле я была одна, без семьи, то в армии я сразу получила статус «одинокого» солдата. Это звучит очень жалобно, и ощущается оно тоже не бог весть как, поэтому армия старается обеспечить таких солдат чуть большей заботой, чем обычно. Проявляется это во многом: начиная от условий самой службы (нам платили двойную зарплату (на тот момент это было что-то в районе $200), ежемесячно давали 120 шекелей (около $30) на солдатское удостоверение, и им можно было расплачиваться в продуктовых магазинах) и заканчивая оплатой проживания в кибуце. Если солдат сам снимал квартиру в городе, то ему помогали с квартплатой, при необходимости давали нужную мебель и электроприборы. Помимо этого, я, как «одинокий» солдат, имела право дважды за службу съездить в гости к родным в Беларусь, и на втором году службы армия оплачивала мне перелет.
Вообще, отношение к солдатам-одиночкам в армии очень уважительное. Когда я уже служила на своей постоянной службе в следовательском отделе армейской полиции, мой командир, подполковник и командир пяти армейских баз, которого все безумно боялись, пригласил меня к себе домой отмечать праздник Песах. А то ведь нехорошо — одной дома в праздник-то. Он вообще очень уважал и защищал всех «одиноких» солдат, которые были у него в подчинении, и, если мог выбить нам какие-то выгоды, всегда старался это сделать. Однажды, когда мне не хотели давать какое-то пособие от армии, я услышала, как он кричал по телефону на ответственного офицера: «Ты в магазине была? Ты знаешь, сколько курица стоит? Или тебе все мама покупает? Вот когда ты поживешь в другой стране одна, посмотрим, как ты будешь решать! Они приехали из другой страны и служат в армии. Нечего это понимать как само собой разумеющееся!» Странно, но для нас это и было само собой разумеющимся.
После армии каждый солдат получает две суммы денег: одну сразу, другую через пять лет. Ту, что через пять лет, можно забрать и раньше, но только по уважительной причине. Всего их пять: оплата учебы или профильного обучения, открытие бизнеса, покупка квартиры, свадьба или обучение на права. Эти суммы варьируются в зависимости от количества месяцев службы, а также от того, в каком качестве служил солдат: в боевых войсках, в войсках боевого обеспечения или в тылу.
Моя служба в армии была насыщенной и полной разных впечатлений. Я сменила там две профессии, была солдатом-учителем в школе-интернате, служила в следовательском отделе армейской полиции. Я училась стрелять и охранять базу по ночам и улетала на месяц домой, чтобы поздравить маму с днем рождения, делала много бессмысленных вещей (да, в израильской армии вам могут приказать рассортировывать камешки вокруг клумб на красные и белые) и в то же время училась любить свою страну. Кто-то может сказать, что армия — дело неженское, и не пристало девушкам с автоматами бегать. Но я думаю, что тот, кто так говорит, очень и очень недооценивает девушек в целом и их вклад в армию в частности. Женщина может дать армии многое: и чуткость, и внимательность к деталям, и смелость, и проницательность, и ум. Главное — видеть в человеке личность с ее сильными и слабыми сторонами и понимать, где эта личность может быть полезна.
Моя служба в армии была насыщенной и полной разных впечатлений. Я сменила там две профессии, была солдатом-учителем в школе-интернате, служила в следовательском отделе армейской полиции. Я училась стрелять и охранять базу по ночам и улетала на месяц домой, чтобы поздравить маму с днем рождения, делала много бессмысленных вещей (да, в израильской армии вам могут приказать рассортировывать камешки вокруг клумб на красные и белые) и в то же время училась любить свою страну. Кто-то может сказать, что армия — дело неженское, и не пристало девушкам с автоматами бегать. Но я думаю, что тот, кто так говорит, очень и очень недооценивает девушек в целом и их вклад в армию в частности. Женщина может дать армии многое: и чуткость, и внимательность к деталям, и смелость, и проницательность, и ум. Главное — видеть в человеке личность с ее сильными и слабыми сторонами и понимать, где эта личность может быть полезна.
* Запрещены в РФ
Источник:
Ссылки по теме:
- Чем заняты израильские девушки-военные в перерывах от службы
- Что такое мицнефет
- Девушки в армии израиля
- Солдат ЦАХАЛа Ким Меллибовски на службе и на отдыхе
- Женщины в израильском батальоне «Каракал»
Новости партнёров
реклама
вобщем картина маслом, пробу негде ставить
P.S. А обращать внимание на хамство и вякание, особенно людей которые находятся во всемирной паутине, это тоже самое, что злиться на погоду в Лондоне, когда ты живешь в Минске. Удачи вам, ребята.
Девущки сами хотят в боевые войска а не "либеральность" забудьте это слово. Россияская пропагада сделало из не какое-то мат не понимая что за эти стоит. Для меня ненависто слово "мир" который нар продают, из-за него погибло больше людей с двух сторон. Меня только что отправили с почётом в отставку с милуим(сборы но боевые) на них ходят мало людей, но время войны у нас было 120%. Я был одиноким солдатом в 90-е. Могу сказать что помошь боевыем а не тем которых ты упоминешь сильно возросла. джобники ( от слова работа) меня не волнуют. Красить газон вас не заставят. Эпизод с камешками это или провиность или не чем было их занять. В боевых войсках не бывает свободного времени - нельзя просто пойти поспать. Командир найдет чем заниматься. Я свой бронестраспортер перебрал столько раз что знаю его наизусть. само есть то что я мог - никто механиков не замещает. Но у нас кстати всегда было что делать полезное и дрались мы сразу на трех направлениях в то время.
2. про включателя поливалок - это известная армейская байка, зародившаяся надцать лет назад, я служила 2004-2006 и уже не было такой должности!!
3. в офисах тоже нужны люди тк есть тонны бумажной обязательной работы(я как раз не этим занималась но мои подруги да, и уставали не меньше)
4. про неучастие девушек в боевых операциях расскажи моей однокласснице, которая служила на границе в подразделении с собаками... или девушкам магавницам, которые охраняют КПП и бешеные собаки-палестинцы в них стреляют...безопасные кпп блин...
Кроме поливалок я тебе назову десятки должностей.
В офисах столько людей точно не нужно.
Про не участие, я сказал что в операциях и войнах они не участвуют, назови мне хоть одну операцию или войну где участвовало смешанное подразделение мальчики - девочки. То что в них стреляют и они погибают на блок постах я не отрицаю.
первый отель 5 звезд )для друзей с андромеды)
Давай пёсик, пролай ответ
Если в кране есть вода - значит жид нассал туда.