21381
5
Моральная сторона инквизиции не обсуждается. Сколько бы человек ни были ею от имени христианской церкви отправлены на смерть – три, три тысячи, тридцать тысяч или три миллиона – к Нагорной проповеди Христа это имеет лишь взаимно-несовместимое отношение.
Истоки "черной легенды"
«Трибунал инквизиции», Ф. Гойя (1812—1819)
Но есть три уровня разговора о ней:
моральный
историко-культурологический
пропагандистский
Вот именно от третьего хорошо бы уйти.
2014 год показал, как настырно могут вестись информационные войны. Но одна из первых таких войн в истории – это протестантско-масонское пестование «черной легенды» о католической инквизиции.
«Миллионы жертв инквизиции» вошли в каноны школьной науки. И лишь в конце 20 века, когда у историков проснулся вкус к дотошному копанию в пыльных архивах, когда стало принятым интересоваться не только «жизнью замечательных людей», но и обычными обывателями, эта легенда стала шататься.
Но есть три уровня разговора о ней:
моральный
историко-культурологический
пропагандистский
Вот именно от третьего хорошо бы уйти.
2014 год показал, как настырно могут вестись информационные войны. Но одна из первых таких войн в истории – это протестантско-масонское пестование «черной легенды» о католической инквизиции.
«Миллионы жертв инквизиции» вошли в каноны школьной науки. И лишь в конце 20 века, когда у историков проснулся вкус к дотошному копанию в пыльных архивах, когда стало принятым интересоваться не только «жизнью замечательных людей», но и обычными обывателями, эта легенда стала шататься.
Инквизиция в Испании
Тотальный чёс историков по архивам показал непривычно малые цифры:
Инквизиция в Испании
В архивах Suprema (Верховного суда инквизиции), хранящихся сейчас в Национальном историческом архиве, сохранились отчеты, ежегодно предоставляемые всеми местными судами. Дела были изучены Густавом Хеннингсенем и Хайме Контрерасом.
Всего там хранятся 49 092 досье.
Из них:
иудействующие 5007;
мориски – 11 311;
лютеране- 3499;
гностики (alumbrados) – 149;
суеверия – 3750;
допускавшие еретические суждения – 14 319;
двоеженцы – 2790;
сексуальные преступления духовенства (solicitación) – 1241;
хула на Святую Инквизицию (ofensas al Santo Oficio) – 3954;
разное – 2575.
Из них смертные приговоры вынесены всего лишь 775 обвиненным. Большинство из них по-прежнему составляли иудаизанты, но среди них было и несколько десятков морисков, более сотни протестантов (главным образом, иностранцев, особенно французов), около 50 гомосексуалистов и несколько баскских ведьм.
По расчетам этих авторов, только 1,9 % приговоров определяют вину обвиняемого и передают дело светским властям для исполнения смертного приговора.
Остальные 98,1% обвиняемых были либо оправданы, либо получили легкое наказание (штраф, покаяние, паломничество).
От четверти до трети всех привлеченных к суду отпускались безо всякого наказания; в Толедо этот показатель составлял две трети (Dedieu J.-P. L’Inquisition. Paris, 1987, р. 79).
В ряде случаев (1,7 процента от общего числа казней) казни были совершены лишь на бумаге: сжигались манекены отсутствующих осужденных; в этой более поздней публикации цифра процессов ниже, чем ранее: 44 674 за несколько больший период: с 1540 по 1700).
Эти 49 092 процесса проходили не во времена Торквемады, а с 1560 по 1700 годы.
Для дел, более ранних, чем 1560, надо изучать архивы из местных судов, но большинство из них были потеряны. Сохранилось лишь архивы Толедо, Куэнка и Валенсии.
Dedieu изучил дела из Толедо (12 000 приговоров). García Cárcel проанализировал работу суда Валенсии. Исследования этих авторов показывает, что в 1480-1530 годах процент людей, приговоренных к смертной казни был гораздо более значительным, чем в годы, изученные Хеннингсеном и Контрерасом.
После 1530 года преступлением, каравшимся с наибольшей (сравнительно) суровостью, было скотоложество, которое подпадало под юрисдикцию инквизиции только в Арагоне: здесь мы обнаруживаем 23 смертные казни на 58 приговоров, причем число казненных достигало 40% (по контрасту, число казненных даже среди обвиняемых-иудаизантов теперь составляло 10%)». (Монтер У. Ритуал, миф и магия в Европе раннего Нового времени. М., 2003, сс. 91)
Carcel полагает, что всего инквизиция на протяжении всей своей истории рассмотрела примерно 150 000 дел. Число жертв можно оценить в пределах 3000.
Х. Стивен, один из ученых, работавших в архивах инквизиции, сказал, что он обнаружил, что инквизиторы использовали пытки “нечасто” и, как правило, они длились не более 15 минут.
Из 7000 дел в Валенсии в менее чем 2% были использованы пытки и никто не подвергался им более двух раз. Дважды пытка применялась только в одном проценте случаев. Кроме того, сборник рекомендаций, разработанный испанской инквизицией, запрещал различные формы пыток, используемые в других странах Европы. Инквизиторы были образованными людьми, которые скептически относились к ценности пыток для обнаружения ереси.
Инквизиция в Испании
В архивах Suprema (Верховного суда инквизиции), хранящихся сейчас в Национальном историческом архиве, сохранились отчеты, ежегодно предоставляемые всеми местными судами. Дела были изучены Густавом Хеннингсенем и Хайме Контрерасом.
Всего там хранятся 49 092 досье.
Из них:
иудействующие 5007;
мориски – 11 311;
лютеране- 3499;
гностики (alumbrados) – 149;
суеверия – 3750;
допускавшие еретические суждения – 14 319;
двоеженцы – 2790;
сексуальные преступления духовенства (solicitación) – 1241;
хула на Святую Инквизицию (ofensas al Santo Oficio) – 3954;
разное – 2575.
Из них смертные приговоры вынесены всего лишь 775 обвиненным. Большинство из них по-прежнему составляли иудаизанты, но среди них было и несколько десятков морисков, более сотни протестантов (главным образом, иностранцев, особенно французов), около 50 гомосексуалистов и несколько баскских ведьм.
По расчетам этих авторов, только 1,9 % приговоров определяют вину обвиняемого и передают дело светским властям для исполнения смертного приговора.
Остальные 98,1% обвиняемых были либо оправданы, либо получили легкое наказание (штраф, покаяние, паломничество).
От четверти до трети всех привлеченных к суду отпускались безо всякого наказания; в Толедо этот показатель составлял две трети (Dedieu J.-P. L’Inquisition. Paris, 1987, р. 79).
В ряде случаев (1,7 процента от общего числа казней) казни были совершены лишь на бумаге: сжигались манекены отсутствующих осужденных; в этой более поздней публикации цифра процессов ниже, чем ранее: 44 674 за несколько больший период: с 1540 по 1700).
Эти 49 092 процесса проходили не во времена Торквемады, а с 1560 по 1700 годы.
Для дел, более ранних, чем 1560, надо изучать архивы из местных судов, но большинство из них были потеряны. Сохранилось лишь архивы Толедо, Куэнка и Валенсии.
Dedieu изучил дела из Толедо (12 000 приговоров). García Cárcel проанализировал работу суда Валенсии. Исследования этих авторов показывает, что в 1480-1530 годах процент людей, приговоренных к смертной казни был гораздо более значительным, чем в годы, изученные Хеннингсеном и Контрерасом.
После 1530 года преступлением, каравшимся с наибольшей (сравнительно) суровостью, было скотоложество, которое подпадало под юрисдикцию инквизиции только в Арагоне: здесь мы обнаруживаем 23 смертные казни на 58 приговоров, причем число казненных достигало 40% (по контрасту, число казненных даже среди обвиняемых-иудаизантов теперь составляло 10%)». (Монтер У. Ритуал, миф и магия в Европе раннего Нового времени. М., 2003, сс. 91)
Carcel полагает, что всего инквизиция на протяжении всей своей истории рассмотрела примерно 150 000 дел. Число жертв можно оценить в пределах 3000.
Х. Стивен, один из ученых, работавших в архивах инквизиции, сказал, что он обнаружил, что инквизиторы использовали пытки “нечасто” и, как правило, они длились не более 15 минут.
Из 7000 дел в Валенсии в менее чем 2% были использованы пытки и никто не подвергался им более двух раз. Дважды пытка применялась только в одном проценте случаев. Кроме того, сборник рекомендаций, разработанный испанской инквизицией, запрещал различные формы пыток, используемые в других странах Европы. Инквизиторы были образованными людьми, которые скептически относились к ценности пыток для обнаружения ереси.
×
О том же: – Томас Мэдден Правда об испанской Инквизиции.
– Генри Кеймен “Испанская инквизиция” (Henry A. Kamen The Spanish Inquisition: A Historical Revision. London and New Haven: Yale University Press, 1998.
– Geoffrey Parker. Some Recent Work on the Inquisition in Spain and Italy // The Journal of Modern History, vol. 54, no. 3 (Sept, 1982): 519-532.
– Edward Peters. Inquisition. New York: The Free Press, 1988.
Испанская Supremo уже в 1538 году советовала своим отделениям: инквизиторы не должны верить всему, что содержится в «Молоте ведьм», даже если автор «пишет об этом как о чем-то, что он сам видел и расследовал, ибо природа этих дел такова, что он мог ошибаться, как и многие другие» (Монтер, с. 91).
Впрочем, французский историк отмечает, что высший инквизиционный трибунал Испании (Supremo) никогда не верил в колдовские шабаши. Более того, «он систематически заставлял освобождать обвиняемых», оказывая для этого давление на местные суды (Dedieu, p. 48).
Кстати, «при Филиппе 4 расширилась самостоятельность инквизиции: она не признавала более за Римской курией права запрещать в Испании чтение какой-либо книги, как об этом свидетельствует случай с Галилеем. В Риме нашли необходимым внести в индекс «Диалоги», и папский нунций в Испании распорядился прибить к дверям церкви эдикт о запрете этой книги, не испросив разрешения великого инквизитора. Инквизиция обратилась за помощью к Филиппу 4, доказывая ему, что она в борьбе между королевской властью и абсолютистскими стремлениями римской Курии всегдал становилась на сторону первой, и не запрещала, несмотря на требования Римской курии, тех книг, которые защищали прерогативы королевской власти. Было бы поэтому справедливо, чтобы Филипп теперь принял сторону инквизиции и не допускал бы вмешательства Рима в дело цензуры книг. Филипп внял просьбе Великого инквизитора, и имя знаменитого флорентийца действительно не фигурирует на страницах испанских индексов» (Лозинский С. Г. История инквизиции в Испании Спб., 1914, С. 306).
– Генри Кеймен “Испанская инквизиция” (Henry A. Kamen The Spanish Inquisition: A Historical Revision. London and New Haven: Yale University Press, 1998.
– Geoffrey Parker. Some Recent Work on the Inquisition in Spain and Italy // The Journal of Modern History, vol. 54, no. 3 (Sept, 1982): 519-532.
– Edward Peters. Inquisition. New York: The Free Press, 1988.
Испанская Supremo уже в 1538 году советовала своим отделениям: инквизиторы не должны верить всему, что содержится в «Молоте ведьм», даже если автор «пишет об этом как о чем-то, что он сам видел и расследовал, ибо природа этих дел такова, что он мог ошибаться, как и многие другие» (Монтер, с. 91).
Впрочем, французский историк отмечает, что высший инквизиционный трибунал Испании (Supremo) никогда не верил в колдовские шабаши. Более того, «он систематически заставлял освобождать обвиняемых», оказывая для этого давление на местные суды (Dedieu, p. 48).
Кстати, «при Филиппе 4 расширилась самостоятельность инквизиции: она не признавала более за Римской курией права запрещать в Испании чтение какой-либо книги, как об этом свидетельствует случай с Галилеем. В Риме нашли необходимым внести в индекс «Диалоги», и папский нунций в Испании распорядился прибить к дверям церкви эдикт о запрете этой книги, не испросив разрешения великого инквизитора. Инквизиция обратилась за помощью к Филиппу 4, доказывая ему, что она в борьбе между королевской властью и абсолютистскими стремлениями римской Курии всегдал становилась на сторону первой, и не запрещала, несмотря на требования Римской курии, тех книг, которые защищали прерогативы королевской власти. Было бы поэтому справедливо, чтобы Филипп теперь принял сторону инквизиции и не допускал бы вмешательства Рима в дело цензуры книг. Филипп внял просьбе Великого инквизитора, и имя знаменитого флорентийца действительно не фигурирует на страницах испанских индексов» (Лозинский С. Г. История инквизиции в Испании Спб., 1914, С. 306).
Инквизиция в Италии
«Около 80% венецианских инквизиционных процессов, относившихся к периоду до 1580 года, были связаны с обвинениями в лютеранстве и родственных ему формах крипто-протестантизма. 130 приговоров, о которых было сообщено в Рим в 1580—1581 годах изо всех районов северной Италии, показывают постоянное внимание инквизиции к протестантизму. Однако различные ответвления римской инквизиции изменили основное направление своей деятельности незадолго до 1600 года, когда внимание к еретикам было вытеснено одержимостью искоренением магии и других суеверий. Во Фриули до 10% судебных процессов (из 390), состоявшихся до 1595 года, было связано с магией, а в течение последующих пятнадцати лет под эту рубрику подпадала половина дел (558). В других местах этот сдвиг был менее заметным и произошел быстрее; в Неаполе магия стала единственным обвинением, породившим значительное число инквизиционных процессов в 1570-е годы, и оставалась таковой на протяжении десятилетий, вплоть до 1720-х годов. В Венеции переход от ереси к (с. 90) был столь же резким, как и во Фриули, но произошел на двенадцать лет раньше. В течение XVII века предметом озабоченности римской инквизиции стали все формы магии, от ведовства до предсказаний: в каждом трибунале около 40% дел, рассматривавшихся на протяжении этого столетия, могли быть отнесены к разряду преследований суеверия и магии. Самые тщательные оценки количества еретиков, казненных в Риме на протяжении первого столетия деятельности инквизиции, насчитывают сотню – по большей части протестантов» (Монтер У. Ритуал, миф и магия в Европе раннего Нового времени. М., 2003, сс. 90-91 и 95).
Среди других дел, рассматриваемых в инквизиции, до 15 процентов было дел, связанных с обвинениями священников в сексуальных домогательствах, плюс двоеженство, гомосексуализм и т.п. Заметим, что ученых-астрономов и физиков среди жертв инквизиции нет.
В целом по католическим странам Европы:
За два с половиной столетия «между 1550 и 1800 годами перед судом инквизиций предстало около 150 тыс. человек, но лишь 3000 из них были приговорены к смерти» (Монтер, с.84), то есть все те же почти два процента.
Исследование, которое в течение шести лет вели светские историки по просьбе папы Иоанна-Павла Второго, опубликованное в 2004 году, дает схожие цифры:
«Из 125 000 испытаний, проведенных в истории испанской инквизиции, 59 “ведьм” были приговорены к смерти. В Италии казнено 36 ведьм, в Португалии – 4. Если мы складываем эти данные, мы не получаем и ста случаев». Хуже (особенно в пропорции к численности населения) было в протестантских регионах:
в Швейцарии с населением около 1 миллиона сожгли 4000 ведьм;
в Речи Посполитой с населением 4 400 000 – около 10 000 человек;
в Германии с населением в 16 млн – 25 000 казней;
в Дании-Норвегии с населением 970 000 – 1350 человек».
Среди других дел, рассматриваемых в инквизиции, до 15 процентов было дел, связанных с обвинениями священников в сексуальных домогательствах, плюс двоеженство, гомосексуализм и т.п. Заметим, что ученых-астрономов и физиков среди жертв инквизиции нет.
В целом по католическим странам Европы:
За два с половиной столетия «между 1550 и 1800 годами перед судом инквизиций предстало около 150 тыс. человек, но лишь 3000 из них были приговорены к смерти» (Монтер, с.84), то есть все те же почти два процента.
Исследование, которое в течение шести лет вели светские историки по просьбе папы Иоанна-Павла Второго, опубликованное в 2004 году, дает схожие цифры:
«Из 125 000 испытаний, проведенных в истории испанской инквизиции, 59 “ведьм” были приговорены к смерти. В Италии казнено 36 ведьм, в Португалии – 4. Если мы складываем эти данные, мы не получаем и ста случаев». Хуже (особенно в пропорции к численности населения) было в протестантских регионах:
в Швейцарии с населением около 1 миллиона сожгли 4000 ведьм;
в Речи Посполитой с населением 4 400 000 – около 10 000 человек;
в Германии с населением в 16 млн – 25 000 казней;
в Дании-Норвегии с населением 970 000 – 1350 человек».
Протестантские страны по сравнению с католическими были гораздо более суровы в отношении женщин, обвиняемых в занятиях магией или общении с демонами. Так рушится распространенное представление, милое либеральной итальянской мысли, согласно которому лютеранский протестантизм превосходил католицизм в том, что касается гарантии индивидуальных прав.
Привычную морализаторскую позицию надо хотя бы дополнить исторической и спросить: альтернативой чему была инквизиция? Ответ, по-моему, очевиден: инквизиция как гласный суд была альтернативой стихийному линчеванию.
Инквизиция предоставляла слово самому обвиняемому, а от обвинителя требовала ясных доказательств. В итоге – ни один другой суд в истории не выносил так много оправдательных приговоров. Для обвинения требовались показания двух свидетелей, которые в одно и то же время в одном и том же месте видели и слышали одно и то же. В случае расхождения показания свидетелей обвиняемый отпускался.
Реально инквизиция функционировала как учреждение, скорее защищающее от преследований, нежели разжигающее их. Как ни странно, но у рождающейся науки и инквизиции была общая черта: и там и там требовали доказательств и не слишком верили субъективным свидетельствам, доносам и заявлениям, стараясь найти способы объективной их проверки.
В Инквизицию отбирались наиболее образованные священослужители – «до 17 века они рекрутировались в интеллектуальной элите страны» (Dedieu, p. 64).
Великий Инквизитор Испании Франсиско Хименес де Сиснерос с 1507 по 1517 годы уничтожал арабские библиотеки. Но сам стал основателем Университета Алкала де Хенарес, созданного с целью открыть Испанию для новых течений европейской мысли (там же с. 63).
Привычную морализаторскую позицию надо хотя бы дополнить исторической и спросить: альтернативой чему была инквизиция? Ответ, по-моему, очевиден: инквизиция как гласный суд была альтернативой стихийному линчеванию.
Инквизиция предоставляла слово самому обвиняемому, а от обвинителя требовала ясных доказательств. В итоге – ни один другой суд в истории не выносил так много оправдательных приговоров. Для обвинения требовались показания двух свидетелей, которые в одно и то же время в одном и том же месте видели и слышали одно и то же. В случае расхождения показания свидетелей обвиняемый отпускался.
Реально инквизиция функционировала как учреждение, скорее защищающее от преследований, нежели разжигающее их. Как ни странно, но у рождающейся науки и инквизиции была общая черта: и там и там требовали доказательств и не слишком верили субъективным свидетельствам, доносам и заявлениям, стараясь найти способы объективной их проверки.
В Инквизицию отбирались наиболее образованные священослужители – «до 17 века они рекрутировались в интеллектуальной элите страны» (Dedieu, p. 64).
Великий Инквизитор Испании Франсиско Хименес де Сиснерос с 1507 по 1517 годы уничтожал арабские библиотеки. Но сам стал основателем Университета Алкала де Хенарес, созданного с целью открыть Испанию для новых течений европейской мысли (там же с. 63).
Инквизиция в России
Аналогично и в России при первой попытке создать инквизицию как регулярную службу обратились к единственному университету: В грамоте, данной царем Федором Алексеевичем на учреждение в Москве Славяно-Греко-Латинской Академии, было сказано: “А от церкви возбраняемых наук, наипаче же магии естественной и иных, таким не учити и учителей таковых не имети. Аще же таковые учители где обрящутся, и оны со учениками, яко чародеи, без всякого милосердия да сожгутся” (Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. Т. 3. М., 1995, сс. 300-301). Инициатором этой нормы был самый просвещенный публицист эпохи – Симеон Полоцкий. Впрочем, «привилегия, которая должна была бы превратить Академию в своего рода инквизиционный трибунал, так и осталась на бумаге, не оказав никакого влияния на судьбу реального учреждения» (Лавров А. С. Колдовство и религия в России 1700-1740 гг. М., 2000, с. 352).
По мнению французского историка Мюшамбле, охота на ведьм была частью просветительской программы: «Собственно колдовство в этот период никак не изменилось. Изменился подход к нему со стороны судей и культурной элиты. Отныне колдовство стало символом народных предрассудков, с которыми боролась королевская власть и миссионеры. Чтобы аккультурировать деревню, надо было изгнать магические верования и обряды. Были ли судьи согласны с этим или нет, но аутодафе позволяли динамичной ученой культуре отбросить и ослабить почти неподвижную и очень древнюю народную культуру, которая с огромной силой противодействовала всяческим изменениям» (Muchemblet R. Culture populaire et culture des elites dans la France moderne (XVe-XVIIIe siecles). Paris, 1978, p. 288).
Монтер – американский историк из университета Огайо, книга которого в русском переводе увидела свет благодаря «Фонду Сороса» – пишет:
«Согласно настойчиво повторяющейся, хотя и непроверенной легенде, инквизиционные трибуналы средиземноморского региона были фанатичными и кровожадным, а испанская инквизиция являлась самой жестокой из всех. Само слово «инквизиция» давно стало синонимом нетерпимости. Однако когда историки наконец стали систематически изучать огромный массив протоколов инквизиций, были получены совершенно иные результаты, и постепенно начало вырабатываться новое представление о них. Сейчас, пожалуй, уже можно говорить о всеобщем признании двух принципиальных выводов, хотя исследования еще не завершены.
Во-первых, средиземноморские инквизиции были менее кровожадными, нежели европейские светские суды раннего Нового времени. Второй важный вывод состоят в том, что средиземноморские инквизиции, в отличие от светских судов, выглядели более заинтересованными в понимании мотивов, двигавших обвиняемыми, нежели в установлении самого факта преступления. Ранее представлялось, что инквизиторы, тщательно соблюдавшие анонимность своих информаторов, в меньшей степени заботились о правах обвиняемых, чем светские суды. Но последние исследования показывают, что инквизиторы были более проницательными психологами, нежели светские судьи, и оказывались вполне способными прийти к корректному — а зачастую и снисходительному — приговору.
В целом они, в отличие от светских судей, почти не полагались на пытку, чтобы убедиться в истинности утверждений обвиняемых. Инквизиторы пытались проникнуть в сознание людей, а не определить правовую ответственность за преступление, поэтому протоколы инквизиторских допросов выглядят совсем иначе, нежели протоколы светских трибуналов, и предоставляют богатый материал историкам обычаев и народных верований… В отличие от светского судопроизводства того времени, суды инквизиции работали очень медленно и кропотливо. Если одни особенности их деятельности, такие, как анонимность обвинителей, защищали информаторов, многие другие обычаи работали на благо обвиняемых.
Поскольку инквизиторы в меньшей степени заботились о том, чтобы установить факт совершения преступления — ереси, богохульства, магии и т.д., — но, скорее, стремились понять намерения людей, сказавших или сделавших подобное, они главным образом различали раскаявшихся и нераскаявшихся грешников, согрешивших случайно или намеренно, мошенников и дураков. В отличие от многих светских уголовных судов раннего Нового времени, инквизиторы мало полагались на пытку как на средство установления истины в сложных и неясных обстоятельствах. Они предпочитали подвергнуть подозреваемого многократному перекрестному допросу, проявляя подчас удивительную психологическую тонкость, чтобы разобраться не только в его словах и действиях, но и в его мотивах.
Инквизиторы были вполне способны рекомендовать светским властям, которые только и могли предать смерти нераскаявшегося еретика, применить смертную казнь, и сами вынесли много суровых приговоров. Однако в основном инквизиторы просто предписывали покаяние различной продолжительности и интенсивности. Их культура была культурой стыда, а не насилия» (Монтер, сс. 84-85 и 99).
По мнению французского историка Мюшамбле, охота на ведьм была частью просветительской программы: «Собственно колдовство в этот период никак не изменилось. Изменился подход к нему со стороны судей и культурной элиты. Отныне колдовство стало символом народных предрассудков, с которыми боролась королевская власть и миссионеры. Чтобы аккультурировать деревню, надо было изгнать магические верования и обряды. Были ли судьи согласны с этим или нет, но аутодафе позволяли динамичной ученой культуре отбросить и ослабить почти неподвижную и очень древнюю народную культуру, которая с огромной силой противодействовала всяческим изменениям» (Muchemblet R. Culture populaire et culture des elites dans la France moderne (XVe-XVIIIe siecles). Paris, 1978, p. 288).
Монтер – американский историк из университета Огайо, книга которого в русском переводе увидела свет благодаря «Фонду Сороса» – пишет:
«Согласно настойчиво повторяющейся, хотя и непроверенной легенде, инквизиционные трибуналы средиземноморского региона были фанатичными и кровожадным, а испанская инквизиция являлась самой жестокой из всех. Само слово «инквизиция» давно стало синонимом нетерпимости. Однако когда историки наконец стали систематически изучать огромный массив протоколов инквизиций, были получены совершенно иные результаты, и постепенно начало вырабатываться новое представление о них. Сейчас, пожалуй, уже можно говорить о всеобщем признании двух принципиальных выводов, хотя исследования еще не завершены.
Во-первых, средиземноморские инквизиции были менее кровожадными, нежели европейские светские суды раннего Нового времени. Второй важный вывод состоят в том, что средиземноморские инквизиции, в отличие от светских судов, выглядели более заинтересованными в понимании мотивов, двигавших обвиняемыми, нежели в установлении самого факта преступления. Ранее представлялось, что инквизиторы, тщательно соблюдавшие анонимность своих информаторов, в меньшей степени заботились о правах обвиняемых, чем светские суды. Но последние исследования показывают, что инквизиторы были более проницательными психологами, нежели светские судьи, и оказывались вполне способными прийти к корректному — а зачастую и снисходительному — приговору.
В целом они, в отличие от светских судей, почти не полагались на пытку, чтобы убедиться в истинности утверждений обвиняемых. Инквизиторы пытались проникнуть в сознание людей, а не определить правовую ответственность за преступление, поэтому протоколы инквизиторских допросов выглядят совсем иначе, нежели протоколы светских трибуналов, и предоставляют богатый материал историкам обычаев и народных верований… В отличие от светского судопроизводства того времени, суды инквизиции работали очень медленно и кропотливо. Если одни особенности их деятельности, такие, как анонимность обвинителей, защищали информаторов, многие другие обычаи работали на благо обвиняемых.
Поскольку инквизиторы в меньшей степени заботились о том, чтобы установить факт совершения преступления — ереси, богохульства, магии и т.д., — но, скорее, стремились понять намерения людей, сказавших или сделавших подобное, они главным образом различали раскаявшихся и нераскаявшихся грешников, согрешивших случайно или намеренно, мошенников и дураков. В отличие от многих светских уголовных судов раннего Нового времени, инквизиторы мало полагались на пытку как на средство установления истины в сложных и неясных обстоятельствах. Они предпочитали подвергнуть подозреваемого многократному перекрестному допросу, проявляя подчас удивительную психологическую тонкость, чтобы разобраться не только в его словах и действиях, но и в его мотивах.
Инквизиторы были вполне способны рекомендовать светским властям, которые только и могли предать смерти нераскаявшегося еретика, применить смертную казнь, и сами вынесли много суровых приговоров. Однако в основном инквизиторы просто предписывали покаяние различной продолжительности и интенсивности. Их культура была культурой стыда, а не насилия» (Монтер, сс. 84-85 и 99).
Из исследования инквизиционных архивов Монтер делает вывод, что инквизиция, встречая дела о колдовстве, «расследовала подобные дела неохотно и карала преступников не слишком сурово. Мягкость инквизиторских приговоров по обвинениям в ведовстве составляет разительный контраст с суровостью светских судей Северной Европы в те же столетия. Филиал римской инквизиции в Миланском герцогстве противостоял местной панике, приведшей в 1580 году в миланские тюрьмы 17 ведьм. Девять из них были оправданы по всем статьям обвинения, еще пять — освобождены после принесения клятвы, одна из них полностью признала свою вину, а две сделали частичные признания, — но даже и эти три отделались незначительными наказаниями.
Принимая во внимание такое отношение, не стоит удивляться тому, что немногие были казнены за ведовство по приговору одной из средиземноморских инквизиций (дюжина басков в 1610 г., пpичем половина из них умерла в тюрьме), невзирая на все предоставлявшиеся для этого возможности. Странно созерцать огромные папки с собранными инквизиторами бумагами, материалами дел о ведовстве, зная о незначительном реальном ущербе, нанесенном ими людям. … Поистине, настал век Просвещения. Как мы видели, средиземноморские инквизиторы осудили несколько тысяч человек за недозволенную магию, но казнили лишь около дюжины ведьм. Если уж на то пошло, в раннее Новое время они лишали жизни по обвинению в ереси относительно небольшое количество людей. Если сравнить эти данные с числом анабаптистов, убитых в Австрии, Империи и Нидерландах, средиземноморские инквизиции покажутся почти снисходительными» (с. 95) – «ибо цель была не убить, а обратить» (Dedieu J.-P. L’Inquisition. Paris, 1987. p. 78).
«Иоанн Павел II пожелал подчеркнуть, что акт покаяния Церкви был совершен перед Иисусом Христом ради большей истинности веры, а не ради удовлетворения требований мира. Справедливый критерий суждения о прошлом Церкви, по словам Папы, — это sensus fidei (“чувство веры”), а не «менталитет, господствующий в определенную эпоху». В том числе и по этой причине Иоанн Павел II пожелал, чтобы просьба о прощении сопровождалась строгим историческим исследованием: «Прежде, чем просить прощения, необходимо иметь точное представление о фактах и выявить, в чем действительно проявились несоответствия евангельским требованиям». Кардинал Жорж Коттье, доминиканец и в этом смысле прямой потомок инквизиторов, выразил это еще более точно: «Просьба о прощении может касаться только подлинных и объективно признанных фактов. Невозможно просить прощения за некие образы, распространенные в обществе, в которых больше мифа, чем реальности».
Принимая во внимание такое отношение, не стоит удивляться тому, что немногие были казнены за ведовство по приговору одной из средиземноморских инквизиций (дюжина басков в 1610 г., пpичем половина из них умерла в тюрьме), невзирая на все предоставлявшиеся для этого возможности. Странно созерцать огромные папки с собранными инквизиторами бумагами, материалами дел о ведовстве, зная о незначительном реальном ущербе, нанесенном ими людям. … Поистине, настал век Просвещения. Как мы видели, средиземноморские инквизиторы осудили несколько тысяч человек за недозволенную магию, но казнили лишь около дюжины ведьм. Если уж на то пошло, в раннее Новое время они лишали жизни по обвинению в ереси относительно небольшое количество людей. Если сравнить эти данные с числом анабаптистов, убитых в Австрии, Империи и Нидерландах, средиземноморские инквизиции покажутся почти снисходительными» (с. 95) – «ибо цель была не убить, а обратить» (Dedieu J.-P. L’Inquisition. Paris, 1987. p. 78).
«Иоанн Павел II пожелал подчеркнуть, что акт покаяния Церкви был совершен перед Иисусом Христом ради большей истинности веры, а не ради удовлетворения требований мира. Справедливый критерий суждения о прошлом Церкви, по словам Папы, — это sensus fidei (“чувство веры”), а не «менталитет, господствующий в определенную эпоху». В том числе и по этой причине Иоанн Павел II пожелал, чтобы просьба о прощении сопровождалась строгим историческим исследованием: «Прежде, чем просить прощения, необходимо иметь точное представление о фактах и выявить, в чем действительно проявились несоответствия евангельским требованиям». Кардинал Жорж Коттье, доминиканец и в этом смысле прямой потомок инквизиторов, выразил это еще более точно: «Просьба о прощении может касаться только подлинных и объективно признанных фактов. Невозможно просить прощения за некие образы, распространенные в обществе, в которых больше мифа, чем реальности».
Каковы же результаты многолетнего исследования?
Масштабы многих представлений о Святой Инквизиции сократились, другие были полностью разрушены. Например, «охота на ведьм». В 80-х годах теолог Ганс Кюнг говорил о девяти миллионах ведьм (девяти миллионах!), которые преследовались и были сожжены Церковью (это более кровавый геноцид, чем тот, что устроили нацисты в прошлом веке по отношению к евреям). Но светские эксперты, к которым обратился Папа, существенно опровергли оценки Кюнга. Преследования ведьм были весьма распространенным явлением, но речь идет не о миллионах, а о нескольких тысячах случаев.
Католической Церкви в скандинавских странах часто приходилось пресекать беспорядочные обвинения или случаи самосуда, выражение атавистических и языческих страхов по отношению к людям, подозреваемым в наведении порчи. Не только протестанты были суровее католиков, но и гражданское правосудие было гораздо более жестким, чем пресловутое правосудие религиозное. Число осужденных Инквизицией на сожжение исчисляется сотнями против ста тысяч осужденных светскими судами».
Масштабы многих представлений о Святой Инквизиции сократились, другие были полностью разрушены. Например, «охота на ведьм». В 80-х годах теолог Ганс Кюнг говорил о девяти миллионах ведьм (девяти миллионах!), которые преследовались и были сожжены Церковью (это более кровавый геноцид, чем тот, что устроили нацисты в прошлом веке по отношению к евреям). Но светские эксперты, к которым обратился Папа, существенно опровергли оценки Кюнга. Преследования ведьм были весьма распространенным явлением, но речь идет не о миллионах, а о нескольких тысячах случаев.
Католической Церкви в скандинавских странах часто приходилось пресекать беспорядочные обвинения или случаи самосуда, выражение атавистических и языческих страхов по отношению к людям, подозреваемым в наведении порчи. Не только протестанты были суровее католиков, но и гражданское правосудие было гораздо более жестким, чем пресловутое правосудие религиозное. Число осужденных Инквизицией на сожжение исчисляется сотнями против ста тысяч осужденных светскими судами».
Ссылки по теме:
- 30 статистических картинок с неожиданными данными
- Канадка выиграла $4 млн, благодаря приснившейся комбинации цифр
- Как научить ребенка рисовать с помощью цифр
- Почему числа такие, какими мы их видим
- Новости из жизни Краснодара в цифрах
Новости партнёров
реклама
"Аугсбург или что скрывает от нас католическая церковь"
"Как торгуют живорожденными. Сертификат рождения как ценная бумага"
"В паспорте ПРОПИСАНО, ТЫ РАБ! Все по закону"
"Римское право: вы мертвы до тех пор, пока не заявите, что вы живы"
"Реальное мироустройство! (Лучшая лекция, люди были в шоке)"
"Живые и мертвые"
В последнее время идёт компания "отбеливания" католичества, для этого формулируют два утверждения:
1. Самые страшные преступники среди католиков это инквизиторы.
2. А инквизиторы, оказывается, не такие уж и преступники.
Не буду спорить по поводу второго утверждения - на аргументы типа "к сожалению, не сохранилось результатов судов там-то за весь период" возразить нечего. Конечно, не сохранилось - а зачем хранить такие опасные документы?
Но вот католики и сами по себе, без помощи инквизиторов (зато с благословения Папы) резали местное население поголовно, детей, стариков, всех. Причём не только на Ближнем Востоке - кое-где в Европе (!!!), после полного тотального геноцида некатолического (хотя вполне христианского) населения Ватикан был вынужден разрешить многоженство, чтобы быстрее заселить "очищенные" территории.
Кстати, фраза "Убивайте всех, Господь распознает своих!" сказана католиком, папским легатом (смотрите "Альбигойский крестовый поход", например на Вики, https://ru.wikipedia.org/wiki/Альбигойский_крестовый_походhttps://ru.wikipedia.org/wiki/Альбигойский_крестовый_поход ).
Цитаты оттуда поражают: "после взятия Безье всё его население было вырезано, хотя катар в городе было не более трехсот человек. Современные источники оценивают число погибших в диапазоне между семью и двадцатью тысячами. Последнее число, вероятно сильно завышенное, появляется в отчёте папского легата Арнольда Амальрика."
Уточняю - легат (тот самый, с вышеприведённой фразой) пытался не преуменьшить число невинно убитых (католиков!), а наоборот - преувеличить! Он этим гордился!
Если и возможно определение "религия зла" - то это, безусловно, католичество.
моё мнение таково: арабы так сильно просто ни от кого не получали дюлей, как от крестоносцев..ну и их очерняли повсеместно..я не говорю что насилия не было..но изволю сомневаться в том что пишут арабы..
щас вообще в европе, да и у нас к сожалению, красивые умные женщины не рожают, а работают и делают карьеру..а некрасивые рожают и много..плюс приезжие из средней азии..вот и тенденция..или рожают от богатых и некрасивых..
- Поэтому я всегда больше любил Джордано Бруно.
"То самый Мюнхгаузен"
Источник:
Если почитаете современные материалы по психологии то поймете откуда был такой скепсис.Во время пыток испытуемый может лгать или зациклиться на какой-то посторонней мысли
если сёрьёзно -" Протестантизм в Великое княжество Литовское проникает в XVI веке, первоначально в форме учения Лютера. Большое влияние на распространение лютеранства в Великом княжестве Литовском играло его утверждение как официальной религии в соседнем Прусском герцогстве, обучение молодёжи в немецких университетах, особенно в Лейпцигском[9], открытие университета в столице Пруссии Кёнигсберге, а также проживание в Великом княжестве некоторого числа немецких колонистов.;"
"Среди проповедников периода реформации известен Феодосий Косой, православный монах, чьё учение подверглось лютеранскому влиянию. Распространению реформации в Великом княжестве Литовском способствовала деятельность таких гуманистов, как Симон Будный, Василий Тяпинский, К. Бекеш, А. Волан"
"Огромное влияние на распространение протестантизма имела поддержка нового учения со стороны богатейшей знати магнатерии. Магнаты стремились к ограничению великокняжеской власти и расширению собственных полномочий, чему отказ от католицизма и переход в протестантизм с его отказом от идеи о божественном происхождении верховной власти весьма способствовали. По этой же причине в течение некоторого времени гораздо большее распространение, нежели лютеранство, популярное в среде мещан, получило учение Кальвина. Кальвинистами становятся крупнейшие землевладельцы государства Радзивиллы, Сапеги, Ходкевичи, Вишневецкие и другие влиятельные роды "В 1550-х гг. в Вильне, Бресте, Кейданах, Несвиже, Биржае, Клецке, Дубинках возникли кальвинистские общины. К 1560-м годам кальвинизм приняли большинство магнатов Великого княжества Литовского, число общин ширилось. При общинах стали возводиться храмы, учреждаться школы.
Во второй половине XVI-начале XVII в. кальвинистские школы существовали в Шилуве, Витебске, Новогрудке, Орше, Ивье, Сморгони, Заславле, Ковно, Минске, Копыле, Плунге, Койданове, Любче, Ивенце, Ретавасе и других местах."
надеюсь не слишком много текста ?
с 1569 года ВКЛ входило в состав РП ,если что
-="большинство протестантских общин прекратили свое существование=- но ведь были же протестантские общины
-=А вот фразу о влиянии перечитайте - это был сарказм =- я до сих пор ухахатываюсь , как подумаю о подавляющем меньшинстве, не имеющем никакого влияния
2 Советский Союз просуществовал менее 100 лет , так что , его по-вашему , не было, или никакого влияния он не оказал
3) Длительный смех без причины - повод обратиться к психолого. - абсолютно с вами согласен в этом пункте , но это не мой случай
подавляющее меньшинство , не оказывающее никакого влияния это нечто
спокойной ночи ! :)
-= А отслеживать большого труда не надо)Посмотреть на количество лайков и обсуждений а так же занесения в избранное =- да не заморачиваюсь я этим , неинтересно
Приятель дорогой, здорово! Где ты был?
В Кунсткамере, мой друг! Часа там три ходил;
Всё видел, высмотрел; от удивленья,
Поверишь ли, не станет ни уменья
Пересказать тебе, ни сил.
Уж подлинно, что там чудес палата!
Куда на выдумки природа таровата!
Каких зверей, каких там птиц я не видал!
Какие бабочки, букашки,
Козявки, мушки, таракашки!
Одни, как изумруд, другие, как коралл!
Какие крохотны коровки!
Есть, право, менее булавочной головки!
А видел ли слона? Каков собой на взгляд!
Я чай, подумал ты, что гору встретил?
Да разве там он? Там . Ну, братец, виноват:
Слона-то я и не приметил .;)
а басни дело хорошее !
Это были разные организации, разные периоды и совершенно разные цели.
Изначально инквизиция боролась с ересями, опасность которых сейчас многие склонны преуменьшать. Надо понимать, что в 13-14 веке единственным законом на территории Европы реально был закон церковный. А ереси его старательно пытались сломать. Не буду сейчас приводить описание той же катарской ереси (про нее много материала есть в интернете) - но это вполне себе такая тоталитарная секта была по нашим понятиям. И борьба с ней была несомненным благом.Ну и собственно институт расследования был создан именно инквизиторами (инквизитор собственно и происходит от слова Inquisitio - "расследование"), за что им отдельное спасибо.
Позже инквизиция начала превращаться в институт политической и экономической борьбы - и здесь к ним уже довольно много вопросов (хотя надо понимать, что Торквемада на мой вкус служил скорее королю Испании и Арагоне, чем Святому Престолу).
Ну а уж всякие сожжения рыжих красавиц ы Европе вообще отношения к трибуналу инквизиции не имеет в 99% случаев - это местячковое мракобесие толпы или малограмотных местных же священников.
Инквизиторы реально вели расследования, показателем чего является относительно высокий процент оправдательных приговоров.
Инквизиторы не возбуждали дело по одному доносу (забавный на самом деле момент - им требовалось два доноса от разных людей, чтобы следствие начать)
Инквизиторы активно применяли пытки (пусть вас не обманывает фраза про "только однократную пытку" - они это обходили очень просто - объявляя не прекращение пытки, а приостановку - так что пытать там могли хоть месяц на самом деле).
Инквизиция крайне редко выносила смертные приговоры (почти никогда) - они "передавали преступника светским властям, прося не проливать крови" - почему, собственно, сжигали-то).
Так что инквизиция в целом - это такая нормальная спецслужба средневековая. Они поддерживали порядок в Европе, насколько могли. Перегибов в их работе было тоже немало, но не столько, чтобы оправдать ужасающую репутацию.
Сегодня можно наблюдать как переписывают историю, что-бы манипулировать и быть у власти, а где гарантия что наши отцы этого не делали? и история которую мы знаем может оказаться неправдой?
В последнее время часто думаю о том что мы живем в большем обмане, кому это выгодно? люди и их идеи умирают, а обман остается.