«У моего сына семь переломов позвоночника, но его заставляют работать»

Мы поговорили с Шиховой о ходе одиночного пикета и о постоянном давлении властей.

В 2013 году я уже проводила акцию протеста в Москве, но столичные власти так ничего и не предприняли. Тогда я жила с июля по декабрь на лавочке на Ильинке у Кремля. Затем в 2014 году я снова вернулась в Москву и возобновила свой одиночный пикет. Во второй раз меня уже в наручниках этапировали обратно в Кемеровскую область в мой родной город Прокопьевск, и там местные власти завели на меня уголовное дело за клевету на председателя медико-социальной экспертизы. Дело в том, что в 2011 году мой сын Александр Шихов стал инвалидом в результате аварии на шахте Зиминка. У него было семь переломов позвоночника. Более того, после аварии в больницу его везли на легковой машине, а не на «скорой». Видимо, это было сделано для того, чтобы скрыть факт производственной травмы. Сейчас он ходит со спинодержателем и корсетом. Но несмотря на столь тяжелые повреждения, МСЭК не признает их профессиональной травмой. Эксперты почему-то ставят ему 80% трудоспособности. В итоге, комиссия не повышает моему сыну степень инвалидности и этим вынуждает работать. Хотя очевидно, что продолжать работать шахтером он не может.
Сегодня исполняется 15 месяцев с того момента, как я в третий раз начала свой одиночный пикет. Сейчас я постоянно живу на улице у Останкинского пруда. Однако несмотря на то, что я не являюсь бомжом и уведомила столичные власти об акции протеста, с 12 по 14 октября к месту моего пикета несколько раз приезжал социальный патруль. Как мне объяснили представители социальной службы, к ним поступило заявление от некоего гражданина. Я видела это заявление, оно никакого отношения к моей акции протеста не имеет. Видимо, его написал какой-то подставной человек для того, чтобы санкционировать действия ведомства по устранению меня с лавочки. Ведь ни я, ни мои друзья в социальную службу не обращались.

В частности, 14 октября приехали две машины во главе с заместителем начальника по хозяйственной части района ВДНХ. В этих машинах находились около восьми дворников. Они хотели сломать мою палатку и увезти все мои вещи. Фактически эти люди планировали совершить грабеж и мешали проведению одиночного пикета. К счастью, я успела позвонить в службу 112. Но увидев, что я вызываю полицию, эти люди предложили мне самой собрать вещи и перейти на другую лавочку. Я отказалась, ведь по закону я имею право сама выбирать место проведения пикета. К тому же, Останкинский пруд — это общественное место, и никаких законов я не нарушала.
Но затем, после всех попыток помешать проведению пикета, пришел участковый и стал мне угрожать. Он сказал, что предпримет следующие действия для того, выдворить меня с лавочки у Останкинского пруда. Во-первых, он угрожал, что отвезет меня на какое-то обследование головы, а в это время, его люди разберут палатку и увезут мои вещи. Во-вторых, он сказал, что заместитель начальника по хозяйственной части района ВДНХ напишет на меня заявление в полицию о том, что я мешаю доступу к лавочке, хотя это неправда. В-третьих, участковый пригрозил, что отвезет меня в суд. Якобы я нарушаю сроки пребывания на территории столицы. Хотя еще в 2013 году я уведомила местную мэрию, что буду проводить бессрочный одиночный круглосуточный пикет. Соответственно, никаких сроков пребывания в данном случае нарушить невозможно.
Несмотря на то, что с 2011 года я обращаюсь во все возможные ведомства и пытаюсь добиться справедливости в отношении моего сына и профессиональных прав шахтеров в целом — власти упорно не хотят обращать внимание на эти проблемы. Тем не менее я буду продолжать бессрочный пикет до тех пор, пока бьется мое сердце. Давление московских чиновников меня не пугает.