Обращение к Деду Морозу!! :)))

Дорогой Дед Мороз!
На этот Новый год я бы хотела, чтобы все стали добрее, а я - красивее.
Будет время, - сделай мужчин умнее. Но если тебе некогда, - то просто пошли мне двадцатипятилетнего лыжного инструктора. В общем-то мне и Джейк Гилленхаал сойдет (Это примерно то же самое, что Брэд Питт, только моложе.) Еще неплох парень из рекламы одеколона - тот самый, который голышом бегает по квартире, пинает подушку, а потом садится в кресло и глазками так зырк-зырк!
Впрочем, я отвлеклась. Хочу попросить у тебя еще новый обмен веществ. Мне подойдет тот, который у баклана, - эта птица умудряется съедать за
день больше, чем весит сама, а в бедрах совсем не поправляется. По-моему, это несправедливо. Стройные бедра гораздо нужнее женщинам, чем
каким-то там бакланам.
Конечно, я убеждаю саму себя, что если буду на завтрак есть хлебцы, по вкусу не отличающиеся от обертки, в которую они упакованы, то рано или поздно превращусь в Кейт Мосс. Но мы же оба понимаем, милый Дедушка, что это не так. Поэтому - бакланы. Запомни.
Теперь о прическе. Сделай так, чтобы мне не пришлось каждый раз выкладывать пять тысяч рублей парикмахеру за то, чтобы через два дня после
стрижки мои волосы снова обретали первозданно-взлохмаченный вид. Мне уже надоело объяснять людям, что я не ночую в клетке с бешеными хомяками.Эпиляция. Дед, ты хоть знаешь, как это мучительно? Я не спорю, есть масса плюсов в том, чтобы быть женщиной. Тебя первой спустят в шлюпке с
тонущего корабля (не факт, но в это принято верить). Тебе не нужно при всех поправлять свои гениталии. Ты умеешь переваривать пищу с закрытым ртом. Можешь пугать мужчин загадочными гинекологическими терминами. Но нескончаемая гражданская война с собственными волосами на всей
поверхности тела, кроме головы, - это невыносимо. Либо подари уже всем нам прибор, который быстро и безболезненно удалял бы все нежелательные волосы, либо введи моду на мохнатых женщин.
Далее. Трусы. Это серьезная женская проблема, внимание к которой в свое время привлекала даже Бриджит Джонс. С трусами всегда сложно. Всегда, каждый день надо принимать решение: стринги, утягивающие, удобные или без трусов.
Утягивающее белье сохранилось со времен инквизиции, когда женщинам предлагали на выбор костер, кипящую лаву или сдавливание внутренностей с
помощью полиамида и эластана. В этом облачении трудно дышать, танцевать и принимать соблазнительные позы. Думать же можно только об одном:
"Когда, черт возьми, кончится эта мука?"
Со стрингами тоже нелегко. Стринги врезаются сам знаешь куда, колются, и из-за них приходится постоянно чесаться, как макака в зоопарке. Вся
разница только в том, что макака делает это публично, а ты намеренно задеваешь столы, стулья и руки мужчин..
Трусы с рюшечками, кружавчиками и прочими сексапильными украшениями тоже далеки от идеала. Может быть, именно из-за всех этих неудобных
приспособлений современные девушки так быстро соглашаются на секс: познакомились, выпили по коктейлю и - опля! - она уже раздевается. Еще бы.
Удобные хлопковые трусы созданы для людей, но они неэстетично выглядят. И размером обычно с небольшое развивающееся государство. Приходится
постоянно помнить, что если девушку в удобных трусах собьет машина, то в морге посмотреть на нее сбегутся все санитары: "Вот это парашюты!"
В общем, придумай что-нибудь, ты же Дед Мороз. Сделай удобные трусы красивыми, вкусную еду - малокалорийной, а симпатичных мужчин -
гетеросексуальными.
Прошу тебя также, чтобы в этом году с нами разговаривали наши любимые. И не о чем попало вроде "Тебе надо отформатировать жесткий диск", "У нас кетчуп заканчивается" или "Чего звонишь? Что-нибудь случилось?". А о чувствах, о прошлом: "Как сейчас помню тот день, когда мы познакомились, дорогая" - и о будущем: "Я хочу жить с тобой до самой старости".

Нечаянное счастье

---

Артур Милеч с детства не любил тяжёлый физический труд. Впрочем, слово не любил, мало подходило к Милечу, он любую работу просто ненавидел с раннего детства. Начав самостоятельный жизненный путь, Артур долго выбирал себе занятие по душе. Но как оказалось, таких работ для его души просто не существует. Что его ужасно разочаровало. Более того, везде так мало платили, что это приводило его в уныние вдвойне. А так хотелось быть миллионером, и не думать о завтрашнем дне, как мечтал Артурчик в далёком безоблачном детстве, за партой вместе с такими же как и он, фантастами жизни.
И понёс, Артур Милеч, свой рабочий крест, по тернистому жизненному пути. Кем только не был Артурчик, он работал фотографом, журналистом, артистом, пожарником, даже милиционером. Но от его услуг, через месяц работы отказывались, ссылаясь на слабую компетенцию в работе, которую он выбрал.
И однажды, в период обострения депрессии, по поводу работы, Артурчик сидел в дешёвой забегаловке c интригующим названием "Чёрный квадрат", и пил копеечное пиво на оставшиеся деньги. Рядом сидели два невзрачных типа вызывающей наружности. От нечего делать, как обычно, Артурчик начал прислушиваться к их разговору, постепенно увлёкшись этим занятием. Один из незнакомцев рассказывал другому, как заработал денег на жизнь, написав картину в стиле квадрата Малевича.

Это оказались два художника, один из которых стал абстракционистом по воле случая. Они мило беседовали за кружкой пива, разбавляя его водкой, чем вызывали у Артурчика чувство обделённости и зависти.

- Абсолютно гениальный ход!!! – говорил один из художников. - Душа Малевича покатывается от смеха, наблюдая с неба как кучка эстетствующих педерастов "разбирающихся в искусстве", пытается найти в нем хоть что-то, кроме кривого квадрата... и ведь находят!!!
- Лажа, хуже картинки и тупее в жизни не видел. Ни за что такое нарисовать не смогу! :- отвечал второй художник. - Типичный пример еврейского искуства. Между прочим правоверные иудеи имеют религиозный запрет на изображение людей животных и.тому подобное. Вот почему так много евреев в абстракционизме. Все эти черные квадраты имеют свой мистический смысл для евреев и только для них. Именно по этому вся мировая(еврейская) пресса так расхваливает тот - же черный квадрат. Удивляют же меня русские дураки которые ничего этого не зная восхищаются великими шедеврами...
- Согласен, но это не мешает заработать денег на пиво с водкой, которое мы пьём, с абстракционизма.
- Меня всегда возмущало, что это дерьмо считают высоким искусством! – всё ещё кипятился второй художник - Картина. Твою мать. Да таких "картин", каждый может нарисовать за минуту 10 штук, и они ломаной копейки не будут стоить, а тут, как же, художник рисовал. Имя, как и во многих других случаях сделало свое дело, и многие тут же стали думать да гадать, что он этим сказать то хотел. А мне кажется, что он в этот момент наверное в депресняке был, или с бодуна. Вот и нарисовал, первое, что в таком состоянии может придти в голову.
- Да. Да. Конечно ты прав. Но, никто до него не додумался накалякать подобный бред. А если сейчас кто-нибудь намалюет чёрный круг, или красный треугольник - это будет уже повторение, то бишь плагиат. В этом и шедевральность. Так что, я теперь рисую для дебилов, объясняя им гениальность моего творения, и неплохо как видишь заработал. Если так и дальше пойдёт, то скоро стану миллионером.

От услышанного Артурчику стало не по себе. По телу прошла какая то тёплая волна, оставив приятные воспоминания, придав мыслям точность и законченность. Всё буду художником абстракционистом, решил для себя Артур, вот это, и есть моё призвание, и знак свыше, ведь у забегаловки было название "Чёрный квадрат", а это неспроста. Уж что, что, а квадрат то, я нарисую. Так думал Артурчик, спеша домой, чтоб опробовать свои силы в искусстве.
Он попробовал нарисовать "Чёрный квадрат" Малевича синего цвета и был приятно удивлён, что получилось недурно для начинающего. Далее он начал рисовать треугольники, круги, постепенно перешёл на рисование каких то сложных геометрических фигур, раскрашивая их в разные цвета, и оттенки. Артурчику всё безумно нравилось. Нарисованных "картин" был уже целый ворох, и за свои творения он собирался выручить, как минимум пару тысяч долларов. Но он не знал, как продать свои гениальные произведения. Выход был один – на Арбат. Там было множество художников, которые торговали своими работами. - Авось и моё купят – понадеялся абстракционист на русский авось.
Придя на Арбат, Артурчик неловко, и со стеснением расставил свои полотна. Там оказалось много гениальных художников, рядом с которыми, Артурчик, из за своей бездарности, чувствовал себя не совсем уверенно. Но попадались, и такие же абстракционисты, как и Артурчик, что его немного успокаивало, и даже расслабляло.

От рассвета до рассвета

---

Отделение внутренних дел, куда я попала на практику в качестве стажера-криминалиста, занимает типовое трехэтажное здание в отдаленном районе Москвы, это практически область.
На первом: дежурная часть, сюда приходят звонки, комната ГНР — группы немедленного реагирования, кабинеты для допросов. На втором — самая закрытая часть отделения — оперативники, архив, криминалисты. На третьем — кабинеты дознавателей.
В 9 утра — развод. Оперативный дежурный проверяет внешний вид и наличие оружия. На разводе присутствует начальник отделения — фигура здесь, кажется, декоративная. Потом удаляется к себе в кабинет и больше не показывается.
А сонные пэпээсники уезжают на точки. Меня с ними не отпускают: «У них своя специфика работы». Именно ППС собирает дань с приезжих, вымогает взятки, рубит липовые протоколы. Стажеров с собой берут, если только уверены в их полной благонадежности.
Дежурка — центр любого ОВД. Большая комната с прозрачным зарешеченным стеклом в полстены, еще есть небольшая кухня (холодильник, стол, микроволновка), маленькая комната с двумя диванами — там дежурные отсыпаются по очереди, и оружейная. В дежурке непрерывно звонят телефоны, висит сигаретный дым и стоит обычный утренний ор.

Надрывается Саша* — он сегодня дежурный по отделению. С утра, до первого пива, его бесит все. Сашу втайне считают неудачником. Он когда-то служил в спецназе ГРУ, а потом оказался в милиции. А еще Саша — фанат «Властелина колец». Любит рассуждать об обязательной победе добра над злом. Что, впрочем, не мешает ему спокойно смотреть, как избивают пленных. «Пленными», кстати, здесь зовут всех задержанных.
Поступают вызовы, дежурные вызывают по громкой связи тех, кому «на выезд»: дознавателей, оперативников, иногда — криминалистов.
Выезжающие уточняют:
— Светлое злодейство?
— Темное.
— Висяк, значит.
Светлые преступления — это когда потерпевший видел преступника. Темное — когда нет.
Себя милиционеры называют сотрудниками. Сотрудник для сотрудника сделает все: прикроет от пули, выгородит перед начальством, подпишет липовый протокол, устроит сына в университет. Мир вне отделения делится на «злодеев» — подозреваемых в совершении преступлений, и «терпил» — потерпевших. И те и другие к сотрудникам относятся враждебно. Сотрудники платят им тем же.
Между выездами менты коротают время за просмотром бесконечных сериалов о доблестной российской милиции. В рейтинге отделения лидирует первая часть «Улиц разбитых фонарей» и «Глухарь» — как наиболее соответствующие действительности. В любви сотрудников к сериалам «про ментов» есть какая-то нездоровая сублимация — сериалы убеждают, что милиция действительно очень нужна людям. Более того — сериальные герои постоянно нарушают закон, что (по кинематографической логике) и неизбежно, и правильно.
С моим руководителем практики — криминалистом Егором — мы смотрим уже четвертую подряд серию «Ментов». Там есть очень похожий на него герой — пришел в милицию, чтобы откосить от армии, проникся, увлекся, стал профи, разочаровался, но уйти не может, потому что не отпускают «ребята».
Криминалистов, которые прикрывают все преступления сотрудников и помогают сажать злодеев, подтасовывая улики, отпускать очень не любят.
— Ты не думай, что я боюсь. Я ребят не боюсь. Но я им очень-очень нужен.
Звонят из дежурки:
— Терпила прибыл. Сходите, отснимите его тачку.
— Мы кино смотрим. Пусть ждет.
— Он уже два часа ждет. Бесится.
— Пусть и бесится! — взрывается Кирилл, вставая. Нужному человеку необходимо время от времени демонстрировать характер.
Идем фотографировать машину, которую терпила пригнал к отделению. Машина измазана говном — тщательно, по самую крышу.
Потерпевший, молодой парень в хорошем костюме, явно шокирован. Плачется сотрудникам: «Да, у нас часто такое происходит! Школа рядом, выродки эти идут учиться и развлекаются. Но всегда — «Жигули» там, «Лады». Но у меня же — ДОРОГАЯ машина!
— Ваша страховка предусматривает случай загрязнения автомобиля фекальными массами? — опер Женя любит постебаться.
— Мне деньги не нужны. Наказать их хочу. Найдите их, а? В школу позвоните…
— Я те честно скажу, — опер с легкостью переходит на ты. — Искать не будем. И в школу звонить не будем. Доказать сложно, а максимум, что им впаяют, — штраф и учет. Ты машину отмой и поставь у ворот школы. И сам последи за ней. Увидишь кто — накорми его этим говном.
Из факса вылезает распечатка. Дежурный читает и долго матерится. Тычет под нос: «Читай!»
Из распечатки следует, что, по оперативным сведениям, на майские праздники в Москве будет совершен теракт. Двое ингушей (указаны их ФИО и паспортные данные), двигаясь на машине (марка, цвет, номер), ввезут в столицу взрывчатку и взорвут ее «в местах скопления людей».
Пугаюсь: «Вы их задержете?»
В ответ — мат.
По словам оперативников, такие распечатки они получают перед каждыми праздниками. Ориентировки — заведомая лажа, потому что настоящих террористов, о которых известно так много, по-тихому бы взяла ФСБ. Но в праздники на улицах должно быть усиление. За работу в усилении сотрудникам должны доплачивать. Но головное управление жилится и шлет вот такие ориентировки. Вместо усиления получается экстренная ситуация, за которую доплачивать никому не надо.
Вызов. Первый труп сегодня. Труп не криминальный, поэтому криминалисту присутствовать как бы необязательно. Но опера настаивают, чтобы я поехала. С двумя оперативниками едет незнакомый мужчина в черном костюме.
— Сотрудник?
— Внештатный, ага.

Ответственность

---

- Ну это... Я начинать буду. – нерешительно сказал Валентин своей супруге.
- Это ж не супружеский долг, Валентин, а постройка курятника. – буркнула супруга. – Можно и решительнее начинать. Уже ведь пара месяцев как все материалы есть. Бетон, который. У нас будет бетонный курятник.
- Цемент, песок, щебень и арматура нам достались даром! – вскипел Валентин.
- Вот-вот. Тренируйся. – кивнула супруга. – Следующие лет сорок ты будешь всем объяснять почему дом у нас из подручного материала, а курятник – монолит.
- Да ну тебя. – плюнул Валентин и вышел к объекту.
Колышки с натянутыми нитями на расчищенной площадке ласково сообщали Валентину «Здесь будет твой курятник» и кричали «Тут до фига работы, мужик!!»
- Начало – половина дела! – уговорил себя Валентин и взялся за лопату.
Послышался негромкий свист, переходящий в шипение и перед Валентином материализовался какой-то тип в сверкающей одежде.
- Это научит тебя, дикарь, вести беседу в цивилизованном русле! – прокричал тип и отвесил Валентину пощечину.
И тут же исчез в никуда.
- Что за.. – опешил Валентин и потер ударенную щеку.

Щеку жгло от пощечины, в душе ширилась обида ни за что ударенного труженика, мысль металась не в силах найти объяснения материализации и дематериализации обидчика. И тут опять раздался тихий свист, переходящий в шипение.
- Получи, тварь! – воскликнул Валентин и пнул ногой материализовавшегося типа с блестящей одежде.
Пнул по всей видимости метко, потому что тип присел и застонал негромко:
- Да что ж вы все злобные-то такие? А еще далекие предки...
- Ну так, а мне по роже за что? – начал оправдываться Валентин. – У меня рожа тоже не казенная!
- Глупый питекантроп! – процедил тип. – Раз я вернулся на минуту раньше и дал тебе по морде – это мое возмездие за пинок. То есть еще не вернулся, но обязательно вернусь.
Валентин потряс головой, пытаясь как-то уложить информацию.
- Глупости! – сказал он. – Ты появился и дал мне по морде. Затем исчез. Когда вернулся – я дал тебе сдачи. А мог ведь и лопатой шарахнуть.
- Глупость! – фыркнул тип. – Я появился только что. Ты ударил меня ногой. Мы, прогрессивные люди будущего, такое не можем оставить безнаказанным. Поэтому я вернусь еще раз в прошлое и дам тебе сдачу. Ты спросишь – почему я тебе так спокойно об этом говорю? А потому что я вернусь на минуту раньше нашей первой встречи и ты все равно будешь не готов. И возмездие настигнет тебя.
- Возмездие настигнет меня раньше преступления? – удивился Валентин. – И после этого вы называете меня дикарем?
- Да что с тобой говорить, темнота. – махнул рукой тип и раздался тихий свист.
- Стой, придурок! – рявкнул Валентин.
Свист прекратился, как будто свистуну резко заехали в живот.
- Что еще? – недовольно буркнул тип.
- А ты это... В самом деле из будущего, что ли? – спросил Валентин. – А из какого времени?
- Ну да. – с достоинством кивнул тип. – Восемнадцать тетрациев от вас.
- А тетраций – это сколько в годах? – поинтересовался Валентин.
- Долго объяснять. Да и ты не поймешь. Потому что древний и тупой. – отмахнулся тип и опять раздался тихий свист.
- Стой! – вновь рявкнул Валентин.
- А? – свист вновь прекратился.
- А что за тряпки бабские на тебе? – спросил Валентин. – Блестишь, как морда после баранины.
- Вы едите мясо? – в тихом шоке спросил пришелец из будущего.
- Угу. Не так чтоб часто, конечно. Чаще макароны.
- Кошмар какой... – ахнул тип.
- Иди в пень! – обиделся Валентин. – Если мы от мяса откажемся – никакого будущего и тебя вообще не будет. Так что за тряпки на тебе?
- Биополиэктрил. – нежно сказал тип. – Пять гульденов за кваттру.
- Аааа. – понимающе кивнул Валентин. – Теперь понятнее стало. И что дорогая, и что стильная, и что немаркая.

Хранитель

---

На углу Московской и Астраханской подошва ботинка скользнула по льду – падая, я едва не сломал руку. Обычный день. Как и триста шестьдесят четыре предыдущих из самого жуткого этапа моей жизни. Завтра ровно год, как умерла Ирина. Это было первое несчастье, позже последовали и другие – менее оглушительные: тяжелая болезнь матери; отъезд на ПМЖ в Германию лучшего друга; смерть двоюродной сестры... Наверное, это цинично, но уход из жизни любимой девушки затмил все остальное.
Отряхиваю с куртки снег, тихо матерюсь и осторожно шагаю дальше, выискивая взглядом припорошенный снежком лед. Впереди залитая желтым светом площадь Сенного рынка. Ненавижу это бойкое, обильное до бомжей и хачиков место. Вечная грязь, вонь, толчея, орущая из ларьков попса. Уже близко. Последние два года я работаю продавцом-консультантом в «Ассорти». Каждый день, за исключением редких выходных, следую заученному распорядку: безумная трель будильника, ледяная вода в умывальнике, несколько скребущих взмахов старой бритвой по измятому лицу. Давящее одиночество пустой кухни; гул кофемолки и обжигающий напиток, аромата которого почти не чувствую. Одеваюсь и, хлопнув дверью, ныряю в холодный мрак просыпающегося города…

До «Ассорти», где предстоит изъясняться с туповатыми клиентами, можно доехать на автобусе или трамвае, но обычно я иду пешком. Даже в холод или дождь. Четверть часа прогулки окончательно вырывают сознание из небытия, из чумовых воспоминаний. Хотя нет – видения из глубин памяти одолевают не только ночами. Иногда образ Ирины является и днем, когда случается затишье в торговом зале.
Слева остановка «Центральный колхозный рынок». Широкая Астраханская за площадью сужается и переходит в кривую неухоженную улицу с идиотским названием «Танкистов». А конец сквера примечателен «блошиным гипермаркетом» – так горожане величают стихийный базарчик, регулярно разгоняемый ментами. Пенсионеры упрямы и непобедимы: денег блюстителям не отстегивают, послушно собирают хлам, уходят. А через час-два неизменно возвращаются. Ничего не поделаешь – закалка социализмом.
Сонно. Муторно. Похмельно. Вчера до поздней ночи тупо пялился в мигавший телек и не заметил, как вылакал бутылку мартини. Опять под те же воспоминания…
– Пакуй вещички и проваливай, – доносится сбоку пристрастный голос. Над беззащитным седобородым старцем нависли три бугая-омоновца. По одному эти дятлы не ходят – боятся. Старший не унимается: – Уматывай! Даю минуту!..
Умаляющее прижимая ладони к груди, пожилой торговец слабо возражает…
Я помню старца. Сколь рано не топал бы на работу, он уже седлает деревянный ящик на железном люке тепломагистрали. И вечером, возвращаясь тем же маршрутом, каждый раз выхватываю взглядом сутулую фигуру. Никого уж нет: ни покупателей, ни коллег-продавцов. А он все сидит, будто никогда не покидает насиженного места.
– Уберу. Сейчас все уберу, – поспешно складывает он в потрепанную сумку реликтовый товар: ржавый фонарик, цветные карандаши, обувную щетку… И жалобно просит: – Только позвольте мне остаться.
Сержант пинает ящик и повышает голос:
– Проваливай!
Вообще-то я всегда придерживаюсь мнения: лучше стать негром, чем свидетелем. Но тут что-то внутри взбрыкнуло и матерно заверещало.
– Ну, сидеть-то в сквере не возбраняется, – сбавляю шаг.
– Чего? – надменно оборачиваются менты.
– Ничего. Просто хотел напомнить: граждан нужно уважать. Особенно если им под восемьдесят.
Старший прищуривается:
– А тебе-то сколько, гражданин?
– Какая разница?
– Дай-ка документики.
Лезу во внутренний карман, подаю паспорт. Сержант лениво листает странички… Переминаюсь с ноги на ногу, жду вердикта доблестных борцов с преступностью. И вдруг ловлю взгляд старца. Взгляд подслеповатых выцветших глаз. Он смотрит пристально и по-доброму – как на спасителя, протянувшего руку в самый отчаянный и тяжелый миг. С такой же благодарностью смотрят на хирургов отошедшие от наркоза пациенты. Наверное, также смотрела бы на врача Ирина, если бы…
– Ладно, старик, сиди пока, – цедит жлоб в милицейской форме и с ухмылочкой пихает мою ксиву в свой карман: – А ты пойдешь с нами.
– С какой стати? Законов не нарушал, документы в порядке.
– Пошли-пошли. И лучше помалкивай, а то умирать в камере будешь долго – до самой китайской пасхи…
Да, в нашей стране все до омерзения просто. Стоило наплевать на несправедливость и прошмыгнуть мимо – ходил бы за клиентами в теплом торговом зале. А не стерпел, высунулся – получи!..

Реальный день женщины

---

06.30 Пробуждение под мерзкое верещание будильника, который звучит в унисон с могучим храпом мужа. Стояние перед зеркалом. Фиксация свежего прыща на носу. Легкая паника. Попытка натянуть кожу с подбородка на лоб. Так тебе безусловно лучше.

06.40 Под глаза – ломтики огурца, на шею сметану, на щеки лимонный сок. Ой, продукты кончились. Чем же кормить семью на завтрак? Одной рукой взбиваешь тесто для блинчиков, другой выполняешь домашнее задание сына по черчению, заботливо оставленное тебе свекровью. А она, интересно, что вчера с ним готовила? Пение?

07.00 Блины подгорели, зато параллелепипед удался. Можно отскребать огурец, стирать сметану и будить семью.

07.15 Сын занял туалет, дочь ванную, муж с криком дергает все ручки – ему негде бриться, и наконец приноравливается делать это в спальне, усыпая щетиной пол, ковер и кровать. Свекровь, которой никуда спешить не надо, тоже вскочила, чтобы сказать, что в ее время блины не подгорали.

08.00 Пришлось дать сыну денег, чтобы согласился по дороге в школу закинуть сестренку в детсад. Муж, требующий глаженую рубашку, согласился надеть сегодня свитер в обмен на свежие носки. Ты просто гений компромисса. Осталось только сообразить, что надеть тебе самой. Впрочем выбор невелик – то же, что ты надевала вчера.

08.15 Безуспешный поиск того, что ты надевала вчера. Сияющая свекровь сообщает, что она всю твою одежду замочила для стирки. Тебе в ответ очень хочется замочить ее. Но нет времени – ты катастрофически опаздываешь на работу.

08.50 Три стежка, там подкоротить, тут выпустить – и подвенечное платье, вытащенное из запыленного чемодана, превратилось в строгий деловой костюм. Если в доме еще найдутся целые колготки – значит звезды к тебе сегодня определенно благоволят.

09.05 Колготки нашлись. С ними играл котенок. Точней, с тем, что от них осталось. Стоп! А где те колготки из секс-шопа, с двумя кокетливыми ажурными дырками на ягодицах, которые девчонки дарили тебе на день рождения, как прикол? После яростных поисков они обнаруживаются в комнате свекрови. Эротические дырки она заштопала суровыми нитками. Но это даже кстати – не будет поддувать снизу.

09.10 Молниеносный макияж. Правый глаз получился немного выше. Но если левый лукаво прищурить, то общая линия выравнивается. Куда делась помада?

09.15 Судя по обстановке в детской, помада была употреблена дочерью, чтобы накрасить восемь Барби и одного слона. Облизав всех кукол, ты набираешь дозу на нижнюю губу. Слона как раз хватает на верхнюю. Она у тебя немного тоньше.

10.00 Прибытие на работу. Секретарша Верка подходит своей развратной походочкой и язвительно сообщает, что шеф вызывает тебя на ковер.

10.30 Начальник трясет у тебя перед носом контрактом и спрашивает, как можно было в слове «Договор» сделать три ошибки. Ты молчишь и только лукаво щуришь левый глаз, что разъяряет шефа окончательно. Тебя лишают премии за месяц, за квартал, за год и напоминают, что держат здесь не за твои подмигивания.

11.00 Работа

12.00 Напряженная работа.

14.00 Шеф подкидывает еще работы. И пачку жвачки. Чтобы не отлучалась на обед.

16.00 Глаза слезятся, руки сводит, поясница затекла, челюсти устали. Звонит муж и лицемерно назвав тебя «ласточкой», сообщает, что вернется поздно: у него корпоративный ужин. От возмущения ты проглатываешь жвачку.

18.00 Ты на последнем издыхании, зато задание шефа – отчет за квартал – готово. Шеф благосклонно смотрит на результаты труда и говорит: «Так-так, все сходится. Ну что ж, завтра все то же самое – но уже с настоящими цифрами».

18.30 Ты выходишь с работы последняя и никакая, набираешь код, чтобы поставить дверь на сигнализацию – и под рев сирены тебя укладывает носом в пол отряд спецназа: «Лежать, курва, ноги шире!» Код оказался устаревшим.