Воспоминания юзовского еврея

Но однако, всё менялось очень быстро. Сплошь и рядом стояли группки людей, которые перешёптывались друг с другом. Проходят несколько мгновений, и уже можно было увидеть целующихся людей. Откуда-то слышится эхо "Марсельезы".

Людей с красной лентой на отвороте одежды становится всё больше и больше. Но самым решающим и заметным в своём окончательном изменении было то, что мелькали и ускользали фигуры городовых, этих полицейских царского режима. На их мясистых и ненавистных лицах можно было заметить некую застенчивую и растерянную улыбку.

Мощные и покрасневшие затылки городовых выглядели уже по-другому. Эти затылки словно прогнулись под какой-то тяжестью. Погоны на мундирах городовых были сорваны. Многие поколения мечтали сорвать и разодрать эти погоны!

Вокруг всё охвачено волнением. Улицы заполняются толпами людей. В центральных местах местечка организуются стихийные митинги. Ораторствуют на них известные личности и совсем анонимные люди. С улиц и придорожных канав исчезают пьяные. Ночь проходит без сна. На следующий день утром приходят из центра страны праздничные газеты. Из них можно узнать о подробностях исторического события. Выстраивается огромная демонстрация жителей местечка и рабочих с окраин. В море красных флагов можно увидеть также бело-голубой флаг. Вокруг него собираются тысячи евреев.

Из рядов пробивается пение "А-тиквы" ("Надежды"). На главном митинге держит речь эсер Зорин. По ходу своей речи он плачет и показывает костлявые руки, словно только сейчас сброшены с них кандалы. За ним выступает меньшевик Мишкин, еврейский парень, небольшого роста, тёмненький, осунувшееся лицо.

Вся семья основателя и руководителя песенной группы "А-замир" ("Соловей") была убита ночными убийцами, которые ворвались в его продуктовую лавку. Только он, единственный, и спасся - отбивался от налётчиков торговыми гирями.

Позже я видел тела убийц, их было трое. Убийцы были пойманы и пристреляны, и их тела были брошены возле продуктовой лавки. Политическая война между эсерами и меньшевиками и большевиками ужесточалась ото дня ко дню. Газеты, которые присылали из центра страны, извергали кипящую лаву.

Мы, члены организации "Цэирей Цион" ("Молодёжь Сиона), всё более понимали наше тревожное каждодневное положение. Да и будущее ничего хорошего не предвещало. Нами была организована структура самообороны. У нас было две винтовки, несколько браунингов, десятки полных патронами магазинов. А также десятки парней и девушек.

В Юзовке происходит массовое шествие - демонстрация рабочих сталеплавильного завода и шахтёров. Пешие и на всевозможном транспорте - десятки тысяч рабочих и работниц. Большевики, анархисты, Красная гвардия, все вооружены с головы до ног. В воздухе запах осени и пороха.

На Юзовку давят силы казаков с Дона. Всё и вся готовятся к эвакуации. С лихорадочной поспешностью организуются роты бойцов из числа шахтёров. На местечковой площади они организуют свои первые военные занятия.
В небе виражирует вражеский аэроплан. Красногвардейцы рассыпаются по сторонам и стреляют по аэроплану из винтовок и пистолетов. Аэроплан скрывается, и военные занятия возобновляются.
В рядах этих рот шахтёры. Шахтёры покрыты въевшейся угольной пылью. На них студенческие кителя с поблескивающими бронзовыми пуговицами.

Утром следующего дня возле Юзовки произошёл бой между подразделениями красных и белоказаками. После этого сражения красные оставили Юзовку. В местечко из Дона хлынули казаки генерала Шкуро.

Под высокими фуражками выступают заострённые лица казаков. Их кривые ноги охватывают туловища коней. В поисках добычи казаки рыскают по улицам. Вечером ворвались казаки в кинозал в местечке. Выволокли оттуда двух молодых рабочих и повесили их на телеграфных столбах на главной улице.

Повешенные были похожи на спящих детей. Трое суток собирались толпы мужчин и женщин, в основном рабочии, у места повешания. Люди молча стояли и смотрели в лица повешенных, не глядя друг на друга. Местечко переходит из рук в руки от Белой армии к частям Красной гвардии. Жители запираются по ночам в домах, не ведая,
Однажды утром я стоял у ворот своего двора. По пустынной улице скакал всадник. Я был уверен, что он из "красных", их часть расположилась вчера в местечке. Наездник остановил коня возле и что-то спросил. Отвечать я ему начал со слова "товарищ". Выдернутая из ножен блестящая шашка мгновенно оказалась на моей голове. Всадник засмеялся, бросив на ходу: "Остерегайся!" И исчез, ускакивая.

 И снова Юзовка захвачена частями Красной гвардии. Один из красноармейцев вошёл в наш дом. Молодой, широкоплечий, вооружён. Неспеша прошёл из комнаты в комнату, остановился возле платяного шкафа. Отодвинул в сторону платья, сорочки и плащи. Его душа пожелала только брюки. Не присаживаясь, натянул на себя две пары брюк поверх своих. Посмотрел на себя в зеркало, ухмыльнулся и вышел из дому.
Но во дворе тут же был остановлен командиром и отделением солдат. На ему был вынесен смертный приговор за мародерство. Командир обратился к солдатам, указывая рукой на пойманного: "Товарищи, такие позорят революцию! И мародерам в революции - одна участь: смерть!
 "Отделение солдат окружило несчастного. Его неподвижное лицо выражало тревогу. Вдруг искривились его тонкие губы, и он взмолил: "Что с Вами, братцы? За что?" Один из солдат выстрелил в него из пистолета. Упав на землю, он достаточно быстро перевернулся. Несмотря на то, что на нем было три пары брюк.

1918 год. Украина в в руках германцев. Они вошли в Юзовку с трёх сторон. Вместе германскими войсками прибыло несколько офицеров-евреев. Запомнились их сигареты без мундштуков. И они проявляли готовность немецкого солдата заколоть штыком любого за неповиновение. Если верить газетам, то управлял Украиной гетман Скоропадский.
Армия Деникина захватывает город за городом. Дороги также в руках белых. Но колесо революции снова переворачивается, на этот раз на левую сторону. Белая армия отступает. Штаб генерала Врангеля находится в Юзовке.
Генерал объявил о военной мобилизации молодых людей определённого возраста. Мобилизация сопровождалась предупреждением: каждый, кто попытается дезертировать, будет повешен. И для наглядности были пойманы два еврейских парня, и они были повешены на телеграфных столбах вблизи городской больницы.

1920 год. Советский режим победил Белую армию, но он попрежнему погружён в болото войны.
На этот раз с бунтующими сёлами. Крестьяне отказывались смириться с продовольственным налогом. Каждый день мы были свидетелями многочисленных похоронных процессий в Юзовке. Шли за гробами мёртвых, точнее за гробами, в которых были останки мёртвых рабочих.
Они отправлялись в сёла по поручению властей отобрать собранный урожай. Эти рабочие были порублены на куски свирепыми мужиками сёл..."

Из воспоминаний Зямы Аароновича (В 1917 год входил в Совет самообороны евреев Юзовки).