Стартовый капитал на ликвидацию мирового капитала

Во время декабрьского вооружённого восстания 1905 года в Москве наиболее ожесточённые бои с прибывшими из Петербурга семёновцами шли в районе Пресни. Здесь находилась мебельная фабрика Шмидта, ставшая бастионом восставших. Её владелец, 22-летний Николай Петрович Шмидт, был, как ни странно, основным спонсором сопротивления. На его средства были вооружены местные рабочие, составившие так называемые шмидтовские дружины — наиболее боеспособную часть восставших.

Дело в том, что Шмидт, рано потерявший отца, был воспитан его дядей — миллионером-бунтарём Саввой Тимофеевичем Морозовым, имевшим прочные связи с партией большевиков. Юноша имел неустойчивую психику и страдал паранойей (свидетельство знаменитого психиатра В.П. Сербского). Находясь под влиянием дяди, Шмидт завязал знакомства с видными московскими большевиками — Николаем Бауманом и другими, а когда в Москве началось вооружённое восстание, выдал на покупку оружия для боевиков 20 тысяч рублей (по тогдашним ценам на эти деньги можно было купить почти тысячу револьверов).

В ходе боёв фабрика Шмидта была почти полностью разрушена артиллерийским огнём, а её хозяина, входившего в штаб восстания, арестовали.

Жандармам не составило труда «расколоть» малолетнего придурка, выудив из него имена всех лиц, причастных к закупкам оружия и участию в вооружённом сопротивлении.

Охваченный запоздалым раскаянием, Шмидт погрузился в мрачную депрессию. У него обнаружились явные признаки психического расстройства. После продолжительного пребывания в тюремной больнице здоровье Шмидта пошло на поправку, начальство не возражало против его освобождения на поруки членов семьи… Шмидт страстно желал искупить свою вину перед большевистскими «товарищами» и однажды рассказал своим сёстрам, Екатерине и Елизавете, что намеревается передать всё своё состояние в распоряжение большевиков.

14 февраля 1907 года его должны были выпустить на волю. Но накануне освобождения он был найден в палате мёртвым.

Большевистская печать обвинила в его гибели охранку. По официальной версии, Шмидт покончил с собой, перерезав горло осколком оконного стекла. Некоторые исследователи пишут о том, что Шмидта прикончили сами большевики, возможно, руками уголовников. «Ищи, кому выгодно…»

Как бы то ни было, именно с этого момента ленинская рука полезла в карманы покойного…

Первым делом из числа наследников был устранён 18-летний брат Шмидта Алексей. Участник событий социал-демократ С.П. Шестернин свидетельствует, что большевики прибегли к запугиванию Алексея и его адвокатов, заявив, что прикончат любого, кто будет мешать получению денег. Угроза подействовала. Алексей официально оформил свой отказ от наследства в пользу сестёр.

Теперь на сцену были выпущены исполнители следующего акта ленинской многоходовки — Виктор Константинович Таратута (25 лет, кандидат в члены ЦК РСДРП(б), заведующий партийной кассой) и Николай Адамович Андриканис (31 год, адвокат, член большевистской организации Москвы). Перед ними стояла задача жениться на сёстрах Шмидта и склонить их к тому, чтобы деньги покойного как можно быстрее перетекли туда, куда он хотел, — в кассу большевистской партии.

Женихам сопутствовал быстрый успех. Младшая сестра Шмидта, Елизавета, в свои 20 лет была уже «партийцем со стажем» (с 1905 года). Она согласилась зажить с Таратутой одной семьёй, но, поскольку «любящий муж» находился на нелегальном положении, он убедил девушку заключить фиктивный брак с членом боевой организации ЦК большевиков Александром Игнатьевым, сохранившим легальность. Елизавета пошла и на этот шаг. Таким образом, с этой стороны все формальности для передачи её доли наследства в партийную кассу были улажены.

23-летняя Екатерина также благосклонно приняла ухаживания Андриканиса. Между ними даже возникло искреннее чувство, молодые люди поженились. Но вскоре Андриканиса уличили в связях с большевиками и выслали за границу. Елизавета последовала за ним. Очутившись в Париже, молодая чета вдруг обнаружила, что причитавшейся ей долей шмидтовского наследства можно распорядиться намного более приятным образом, чем спустить её на оплату счетов ленинской кампании.

Большевики, как обычно, прибегли к угрозам. Андриканис в ответ воззвал к суду чести. Стороны договорились, что состав суда будет состоять не из социал-демократов. По итогам на партийных слушаниях скандального дела Андриканис сохранил за собой львиную долю доставшегося ему имущества Шмидта (в том числе паи в деле Морозова).

Впрочем, большевики тоже не остались внакладе. В большевистскую кассу было переведено не менее 280 тысяч рублей. В 1908 году Ленин перестал побираться в эмиграции. По словам Н.К. Крупской («Воспоминания»), «в это время большевики получили прочную материальную базу».

Примечательно, что даже к верному Таратуте, который не задумываясь пожертвовал личной жизнью ради его благосостояния, Ленин питал глубочайшее презрение. Но именно в полнейшей беспринципности и подлости своего сподвижника Ильич видел его ценность для партии. Однажды он заявил, смеясь:

— Тем-то он и хорош, что ни перед чем не остановится. Вот вы, скажите прямо, могли бы за деньги пойти на содержание к богатой купчихе? Нет? И я не пошёл бы, не мог бы себя пересилить. А Виктор пошёл. Это человек незаменимый (воспоминания В. Войтинского).

В советское время незаменимый Виктор пригодился на должностях управляющего делами ВСНХ СССР и председателя правления Банка внешней торговли СССР. От своей «купчихи» он не отрёкся. В этом браке родилось трое детей.

Андриканис с женой в 1918 году вернулся в Советскую Россию. Разумеется, ни на какие поблажки от большевиков они не могли рассчитывать. Очень быстро Андриканисы достигли такой глубины нищеты, что вынуждены были отдать двух своих детей в приют (старшая дочь умерла от голода). Сын, Евгений Андриканис, впоследствии выбился в люди, став известным оператором и режиссёром. Его дочь, Татьяна, стала народной артисткой РСФСР. Её сценический псевдоним — Татьяна Лаврова.