18301
19
Рассказ от первого лица, орфография и пунктуация сохранены.
Сотни обычных и удивительных, увлекательных и опасных командировок по всей стране и миру. Только на различных войнах в общей сложности он провел больше года в более чем 50 командировках. А кроме них еще и десятки нелегких поездок в зоны чрезвычайных ситуаций…
Владимир отснял километры пленок и нащелкал терабайты снимков, запечатлевших разные истории в фотографиях.
Вот несколько из них
Сотни обычных и удивительных, увлекательных и опасных командировок по всей стране и миру. Только на различных войнах в общей сложности он провел больше года в более чем 50 командировках. А кроме них еще и десятки нелегких поездок в зоны чрезвычайных ситуаций…
Владимир отснял километры пленок и нащелкал терабайты снимков, запечатлевших разные истории в фотографиях.
Вот несколько из них
1. Пожарный сидит в ресторане «Седьмое небо», на вершине Останкинской телебашни. Пожар 2001 года не дошел до ресторана. Но все белоснежные скатерти покрылись копотью и пеплом. Больше всего мне запомнилась дорога к ресторану пешком по темным и крутым лестницам, разбросанным огнетушителям и оборванными толстенными тросами, которые придавали башни устойчивость.
С первой группой огнеборцев я поднялся в ресторан. Один из них сразу сел за стол – когда еще выпадет возможность побывать в таком ресторане.
С первой группой огнеборцев я поднялся в ресторан. Один из них сразу сел за стол – когда еще выпадет возможность побывать в таком ресторане.
×
2. Март 2000. Танк прямой наводкой со ста метров расстреливает дома в низине чеченского села Комсомольское, где находятся окруженные чеченские боевики. От домов уже ничего не осталось - только фундамент. Наверно, уже и боевиков не в живых.
Еще вчера они бойко отстреливались из подвалов. И мне, чтобы что-то снять, приходилось ползать на карачках по грязи. Кое-где лежали трупы боевиков. Некоторые, что на дороге, были раздавлены танками так, что нельзя было понять, где начинается и кончается человеческая плоть, а где грязь.
До этого в танк из гранатомета попал выстрел. Но произошло чудо. Граната пробила лобовую броню танка Т-62 рядом с водителем и не взорвалась. Никто не пострадал из экипажа и машина цела. Только небольшая сквозная дырка в броне, куда и карандаш не просунешь.
Отстреляв боекомплект, танк уступал свое место следующему с полным запасом снарядов. Так берегли своих людей. На вторые сутки после такой танковой утюжки из подвалов ответного огня уже не было. Но танки все равно продолжали долбить руины.
Вдруг кто-то из шайтанов уцелел и затаился. Я снимал, как стреляют танки и сзади, и сбоку, но чувствовал, что хорошего снимка еще нет. И не будет, если не залезть на стреляющий танк. Иначе не было видно, куда он стреляет.
На танк я залез и сидел на корточках за его башней. Потом поднялся. Встать в полный рост было страшновато - очень уж хорошей я становился мишенью. А еще надо было удержаться на танке во время выстрела – встряска приличная. Но о страхе моментально забыл, когда начал снимать. Самое сложное - успеть снять сам выстрел.
Снимали тогда на пленку, и увидеть результат, как сейчас на цифровой камере, было нельзя. Стрелял танк примерно два выстрела в минуту. Выждав момент, я вставал в полный рост, ждал выстрела и снимал. Отсняв несколько выстрелов и пару пленок, я покинул позицию. Так получился этот кадр.
Через несколько месяцев я снова был в Комсомольском. О том, что раньше здесь было село, напоминали только груды битого кирпича. Здесь было уничтожено примерно 1800 боевиков. Одна из самых успешных операций федеральных войск.
Еще вчера они бойко отстреливались из подвалов. И мне, чтобы что-то снять, приходилось ползать на карачках по грязи. Кое-где лежали трупы боевиков. Некоторые, что на дороге, были раздавлены танками так, что нельзя было понять, где начинается и кончается человеческая плоть, а где грязь.
До этого в танк из гранатомета попал выстрел. Но произошло чудо. Граната пробила лобовую броню танка Т-62 рядом с водителем и не взорвалась. Никто не пострадал из экипажа и машина цела. Только небольшая сквозная дырка в броне, куда и карандаш не просунешь.
Отстреляв боекомплект, танк уступал свое место следующему с полным запасом снарядов. Так берегли своих людей. На вторые сутки после такой танковой утюжки из подвалов ответного огня уже не было. Но танки все равно продолжали долбить руины.
Вдруг кто-то из шайтанов уцелел и затаился. Я снимал, как стреляют танки и сзади, и сбоку, но чувствовал, что хорошего снимка еще нет. И не будет, если не залезть на стреляющий танк. Иначе не было видно, куда он стреляет.
На танк я залез и сидел на корточках за его башней. Потом поднялся. Встать в полный рост было страшновато - очень уж хорошей я становился мишенью. А еще надо было удержаться на танке во время выстрела – встряска приличная. Но о страхе моментально забыл, когда начал снимать. Самое сложное - успеть снять сам выстрел.
Снимали тогда на пленку, и увидеть результат, как сейчас на цифровой камере, было нельзя. Стрелял танк примерно два выстрела в минуту. Выждав момент, я вставал в полный рост, ждал выстрела и снимал. Отсняв несколько выстрелов и пару пленок, я покинул позицию. Так получился этот кадр.
Через несколько месяцев я снова был в Комсомольском. О том, что раньше здесь было село, напоминали только груды битого кирпича. Здесь было уничтожено примерно 1800 боевиков. Одна из самых успешных операций федеральных войск.
3. Этот снимок снайпера стал призером международного фотоконкурса World Press Photo. На фото – явный контраст.
Какая-то нереальная и не совсем понятная картинка.
Поясню. Это не курорт, а город Грозный, май 2000 года. Три месяца назад город освободили от боевиков. Но обстановка неспокойная. Раздаются выстрелы, а ночь напоминает Новый год с иллюминацией и грохотом -только от реальных взрывов и стрельбы.
Это самый центр города, единственная уцелевшая высотка напротив цирка. В высотке располагается мобильный отряд МВД вместе со штабом. Я сам напросился сюда наверх, чтобы сделать панорамные виды разрушенного города.
Поднялся на крышу и увидел… пляжную сцену. На весеннем солнышке загорали и грелись бойцы. Мое появление с фотоаппаратом вызвало некоторый переполох. Я всех успокоил, сказав, что снимаю снайпера. Благо, он стоял на крыше и периодично поднимал винтовку - следил за обстановкой. Сопровождающего, который был со мной, больше всего волновало, чтобы в кадр не попала бутафорская пушка из дерева, издалека имитирующая грозное оружие.
Я сделал всего несколько кадров, чтобы не будоражить этот пляж. Честно говоря, было не до этого. Полчаса назад я снимал двух погибших журналистов. И все мысли были о них. В Грозном, машина, на которой они ехали, была подорвана. На носилках рядом с воронкой лежали прикрытые тела, рядом перевернутый взрывом уазик. Мысли путались, поэтому я и не понял, что только что снял один из своих лучших кадров.
Вот судьба! С ними я ехал в одной машине из Ханкалы. Там располагался пресс-центр, около которого в вагонах жили военные журналисты. Мы ехали в Грозный. Немного разговорились. Они были откуда-то из Сибири. Приехали, чтобы сделать материал о своих земляках-военнослужащих. Я даже решил остаться вместе с ними, но их земляки не захотели связываться с «центральной прессой» сославшись, что негде меня разместить. Я поехал дальше в штаб.
Они остались. Видимо, их повезли по блокпостам, и по дороге они подорвались. И вот новая встреча…
Сейчас это стало бы главной новостью. Погибли журналисты.
В 2000 году, когда доступной связи в Чечне не было, эту новость просто физически нельзя было передать, не говоря уже о снимках. Я не знал даже их фамилий. Сейчас, я даже не могу сказать, узнал ли кто-то о их смерти.
Какая-то нереальная и не совсем понятная картинка.
Поясню. Это не курорт, а город Грозный, май 2000 года. Три месяца назад город освободили от боевиков. Но обстановка неспокойная. Раздаются выстрелы, а ночь напоминает Новый год с иллюминацией и грохотом -только от реальных взрывов и стрельбы.
Это самый центр города, единственная уцелевшая высотка напротив цирка. В высотке располагается мобильный отряд МВД вместе со штабом. Я сам напросился сюда наверх, чтобы сделать панорамные виды разрушенного города.
Поднялся на крышу и увидел… пляжную сцену. На весеннем солнышке загорали и грелись бойцы. Мое появление с фотоаппаратом вызвало некоторый переполох. Я всех успокоил, сказав, что снимаю снайпера. Благо, он стоял на крыше и периодично поднимал винтовку - следил за обстановкой. Сопровождающего, который был со мной, больше всего волновало, чтобы в кадр не попала бутафорская пушка из дерева, издалека имитирующая грозное оружие.
Я сделал всего несколько кадров, чтобы не будоражить этот пляж. Честно говоря, было не до этого. Полчаса назад я снимал двух погибших журналистов. И все мысли были о них. В Грозном, машина, на которой они ехали, была подорвана. На носилках рядом с воронкой лежали прикрытые тела, рядом перевернутый взрывом уазик. Мысли путались, поэтому я и не понял, что только что снял один из своих лучших кадров.
Вот судьба! С ними я ехал в одной машине из Ханкалы. Там располагался пресс-центр, около которого в вагонах жили военные журналисты. Мы ехали в Грозный. Немного разговорились. Они были откуда-то из Сибири. Приехали, чтобы сделать материал о своих земляках-военнослужащих. Я даже решил остаться вместе с ними, но их земляки не захотели связываться с «центральной прессой» сославшись, что негде меня разместить. Я поехал дальше в штаб.
Они остались. Видимо, их повезли по блокпостам, и по дороге они подорвались. И вот новая встреча…
Сейчас это стало бы главной новостью. Погибли журналисты.
В 2000 году, когда доступной связи в Чечне не было, эту новость просто физически нельзя было передать, не говоря уже о снимках. Я не знал даже их фамилий. Сейчас, я даже не могу сказать, узнал ли кто-то о их смерти.
4. Утро, 4 октября 1993 первый выстрел по Белому дому из танка. Выстрел легендарный, как и из крейсера «Авроры».
Только на этот раз повернувший общественную формацию вспять - от социализма к капитализму.
Вчера я снимал, как огромная толпа демонстрантов шла по Садовому и в мгновение смела несколько рядов оцепления ОМОНа и внутренних войск, перекрывших улицу в районе Крымского моста.
Многим силовикам, кто не успел убежать, хорошо досталось - их били и срывали с тел бронежилеты и каски. Потом у Белого дома Макашов с автоматом в руках призывал обезумевших от победы людей, которые сняли блокаду Белого дома, садиться в подогнанные автобусы и ехать-брать Останкино.
Я сел в автобус и подумал, что добром это дело не кончится. До этого я снимал ельцинский спецназ, который на БТРах поехал в сторону телецентра. Такое совпадение мне не понравилось.
Ехать или не ехать?
В последний момент я струсил, придержал уже закрывающуюся дверь и вышел. Бойня в Останкино прошла без меня.
На следующее утро на подходе к Белому дому увидел знакомого фотокора, он прятался за деревом и периодически выглядывал в мою сторону. Чего испугался? - спросил я.
Он спокойно стал загибать пальцы, перечисляя журналистов погибших и раненных вчера вечером при штурме телецентра. Я тоже встал за дерево, хотя еще не стреляли.
Долго прятаться не мог и пошел к народу, который толпился на мосту – у многих были фотоаппараты, любительские кинокамеры и бинокли. Глаза людей горели от любопытства.
Раздались первые очереди из БМП по фасаду. От попаданий на стене оставались черные следы. На мост заехали танки. Я, пробравшись через жидкий кордон, пытался пристроиться за ними. Но они все перестраивались, а я боялся угодить под гусеницу.
И тут раздался скорее неожиданный, чем оглушительный выстрел из танка, за которым я стоял. Смотрел и не верил своим глазам. Из центральной части здания, куда попал снаряд, поднялось облако пыли.
Я сделал несколько судорожных кадров и побежал в редакцию. Казалось, все снял! Потом на отпечатанном снимке я рассмотрел время выстрела - часы на Белом доме показывали 10.05.
Только на этот раз повернувший общественную формацию вспять - от социализма к капитализму.
Вчера я снимал, как огромная толпа демонстрантов шла по Садовому и в мгновение смела несколько рядов оцепления ОМОНа и внутренних войск, перекрывших улицу в районе Крымского моста.
Многим силовикам, кто не успел убежать, хорошо досталось - их били и срывали с тел бронежилеты и каски. Потом у Белого дома Макашов с автоматом в руках призывал обезумевших от победы людей, которые сняли блокаду Белого дома, садиться в подогнанные автобусы и ехать-брать Останкино.
Я сел в автобус и подумал, что добром это дело не кончится. До этого я снимал ельцинский спецназ, который на БТРах поехал в сторону телецентра. Такое совпадение мне не понравилось.
Ехать или не ехать?
В последний момент я струсил, придержал уже закрывающуюся дверь и вышел. Бойня в Останкино прошла без меня.
На следующее утро на подходе к Белому дому увидел знакомого фотокора, он прятался за деревом и периодически выглядывал в мою сторону. Чего испугался? - спросил я.
Он спокойно стал загибать пальцы, перечисляя журналистов погибших и раненных вчера вечером при штурме телецентра. Я тоже встал за дерево, хотя еще не стреляли.
Долго прятаться не мог и пошел к народу, который толпился на мосту – у многих были фотоаппараты, любительские кинокамеры и бинокли. Глаза людей горели от любопытства.
Раздались первые очереди из БМП по фасаду. От попаданий на стене оставались черные следы. На мост заехали танки. Я, пробравшись через жидкий кордон, пытался пристроиться за ними. Но они все перестраивались, а я боялся угодить под гусеницу.
И тут раздался скорее неожиданный, чем оглушительный выстрел из танка, за которым я стоял. Смотрел и не верил своим глазам. Из центральной части здания, куда попал снаряд, поднялось облако пыли.
Я сделал несколько судорожных кадров и побежал в редакцию. Казалось, все снял! Потом на отпечатанном снимке я рассмотрел время выстрела - часы на Белом доме показывали 10.05.
5. В 2001 году экспедиция Матвея Шпаро вместе с двумя инвалидами-колясочниками покорила самую высокую вершину Северной Америки - гору Мак-Кинли.
Я снимал старт экспедиции и, честно, не верил в ее успех. На тренировках альпинисты и инвалиды, когда преодолевали крутые подъемы, изнемогали от усталости. Мне, как самому не обремененному члену экспедиции, поручили развесить на аптекарских весах пайки, куда входили орехи, конфеты, изюм, галеты.
Пайки были очень малы. После фасовки у меня остались лишние продукты, и сделал из них добавку к стандартным порциям. Я решил, что члены экспедиции очень обрадуются этому.
Но меня разоблачили и заставили убрать лишнее. Каждый лишний грамм имел значение. Может быть, если бы меня не вывели на чистую воду, не видать экспедиции успешного финиша.
Я снимал старт экспедиции и, честно, не верил в ее успех. На тренировках альпинисты и инвалиды, когда преодолевали крутые подъемы, изнемогали от усталости. Мне, как самому не обремененному члену экспедиции, поручили развесить на аптекарских весах пайки, куда входили орехи, конфеты, изюм, галеты.
Пайки были очень малы. После фасовки у меня остались лишние продукты, и сделал из них добавку к стандартным порциям. Я решил, что члены экспедиции очень обрадуются этому.
Но меня разоблачили и заставили убрать лишнее. Каждый лишний грамм имел значение. Может быть, если бы меня не вывели на чистую воду, не видать экспедиции успешного финиша.
6. 2000 год, горная часть Чечни.
Десантники на рассвете вернулись из рейда, в котором искали боевиков. С собой меня они не взяли. Всю ночь я почти не спал - в палатке было жутко холодно и сыро. Десантники рухнули от усталости, как только зашли в палатку.
От холода они прижались друг к другу. Помню, как с трудом преодолел усталость, чтобы встать и дрожащими от холода руками почти в темноте сделать фото.
Этот снимок «Спящие солдаты» был признан фотографией года на фотоконкурсе «Интерфото»-2001.
Десантники на рассвете вернулись из рейда, в котором искали боевиков. С собой меня они не взяли. Всю ночь я почти не спал - в палатке было жутко холодно и сыро. Десантники рухнули от усталости, как только зашли в палатку.
От холода они прижались друг к другу. Помню, как с трудом преодолел усталость, чтобы встать и дрожащими от холода руками почти в темноте сделать фото.
Этот снимок «Спящие солдаты» был признан фотографией года на фотоконкурсе «Интерфото»-2001.
7. Охота на моржей на Чукотке. Промысел разрешен только коренным чукчам, издревле охотившимся на это животное. Охота возможна, только если нет волн. Дело в том, что за небольшими волнами не видна маленькая голова животного. Близко морж к себе не подпускает.
Чукчи стреляют из карабина рядом с животным, чтобы его испугать. (Если его сразу убить, то животное утонет). Морж пугается и начинает нырять. При этом он показывает свое мощное тело. В этот момент его ранят пулей в тело. Через несколько минут морж выныривает.
Охотники опять стреляют рядом с головой и при нырке его ранят еще раз. Так повторяется несколько раз, пока обессиленное животное не подпустит охотников на расстояние, с которого можно его загарпунить. Одновременно, на моржа может охотиться несколько лодок.
Но животное достается той, которая первой загарпунила моржа.
Чукчи стреляют из карабина рядом с животным, чтобы его испугать. (Если его сразу убить, то животное утонет). Морж пугается и начинает нырять. При этом он показывает свое мощное тело. В этот момент его ранят пулей в тело. Через несколько минут морж выныривает.
Охотники опять стреляют рядом с головой и при нырке его ранят еще раз. Так повторяется несколько раз, пока обессиленное животное не подпустит охотников на расстояние, с которого можно его загарпунить. Одновременно, на моржа может охотиться несколько лодок.
Но животное достается той, которая первой загарпунила моржа.
8. 1996 год, Чечня. После подписания Хасавюртовских соглашений начинают вводиться исламские традиции. Женщины закрывают лицо. Пьянство наказуемо. Заработал шариатский суд.
Провинившихся публично бьют палками.
Я решил испытать на себе суровое наказание. Пошел и сдался суду, так как вечерком выпил бутылку пива, в чем чистосердечно признался. Естественно, я рассчитывал на снисхождение и гуманность судей и палачей, так как пиво в Грозном продавалось везде.
Я лег на лавку и получил два сильнейших удара палкой по спине. Больше боль терпеть не смог и соскочил с плахи. На спине появились две кровавые полосы. На следующий день я снимал публичные порки уже со знанием дела. Улыбок на лицах осужденных не было.
Провинившихся публично бьют палками.
Я решил испытать на себе суровое наказание. Пошел и сдался суду, так как вечерком выпил бутылку пива, в чем чистосердечно признался. Естественно, я рассчитывал на снисхождение и гуманность судей и палачей, так как пиво в Грозном продавалось везде.
Я лег на лавку и получил два сильнейших удара палкой по спине. Больше боль терпеть не смог и соскочил с плахи. На спине появились две кровавые полосы. На следующий день я снимал публичные порки уже со знанием дела. Улыбок на лицах осужденных не было.
9. 9 мая 2005 года. Взрыв на стадионе в Грозном во время парада унес жизнь президента Чечни Ахмата Кадырова. Мне тоже досталось.
Я стоял сбоку от трибуны метрах в семи и фотографировал знакомых омоновцев. И вдруг - чувствую, что я лечу… Потом только услышал грохот взрыва.
Меня отбросило на несколько метров. Все было окутано клубом пыли и дыма… И в этой пелене началась беспорядочная стрельба из автоматов. Еще лежа я понял, что это теракт. Но насколько масштабный?
В голове мелькнула страшная мысль, что всех будут мочить из автоматов. Понял, что не чувствую ног - потянулся к ним руками. На месте. Нащупал фотоаппарат, поднял, сделал несколько кадров вокруг себя. Вокруг лежали люди. Стрельба прекратилась.
Я еле-еле поднялся, болели ноги. Их побило разлетевшимся от взрыва осколками битого кирпича. С трудом повернулся и поковылял в сторону трибуны. Опять началась стрельба, и я, на несгибающихся ногах, попрыгал по лавочкам стадиона вниз.
Снимаю трибуну – там плотная стена охраны растаскивает тела. Но толком ничего не видно. Внизу, перед трибуной, лежит несколько тел. Вот человек, похожий на коменданта, спускается с трибуны с белым от пыли лицом - у него из глаза течет кровь, а вот несут командующего Северо-Кавказкой группировки - у него оторвана нога. А вот местный фотокорреспондент Адлан Хасанов, с которым я разговаривал минут 15 назад, лежит в луже крови. Ему уже не помочь.
Я под немой укор коллег, склонившихся над ним, делаю снимок. Не снимать не могу - эту трагедию должны увидеть люди. Ряды охраны несут тело, а кого не видно. Пытаюсь протиснуться. Охранник поднимает автомат над фотоаппаратом и говорит - сейчас разобью! Они проходят мимо.
Минут через 10 стадион после взрыва почти пуст. Раненных и погибших вывезли на первых попавшихся машинах. Саперы разгоняют всех остальных – все бояться повторного взрыва.
Ноги напоминают о себе - сочится кровь, тут же на выходе со стадиона, мне забинтовали рану. До меня наконец-то дошло, что я жив и на этот раз пронесло.
И мне стало легко и радостно - я остался жив.
Я стоял сбоку от трибуны метрах в семи и фотографировал знакомых омоновцев. И вдруг - чувствую, что я лечу… Потом только услышал грохот взрыва.
Меня отбросило на несколько метров. Все было окутано клубом пыли и дыма… И в этой пелене началась беспорядочная стрельба из автоматов. Еще лежа я понял, что это теракт. Но насколько масштабный?
В голове мелькнула страшная мысль, что всех будут мочить из автоматов. Понял, что не чувствую ног - потянулся к ним руками. На месте. Нащупал фотоаппарат, поднял, сделал несколько кадров вокруг себя. Вокруг лежали люди. Стрельба прекратилась.
Я еле-еле поднялся, болели ноги. Их побило разлетевшимся от взрыва осколками битого кирпича. С трудом повернулся и поковылял в сторону трибуны. Опять началась стрельба, и я, на несгибающихся ногах, попрыгал по лавочкам стадиона вниз.
Снимаю трибуну – там плотная стена охраны растаскивает тела. Но толком ничего не видно. Внизу, перед трибуной, лежит несколько тел. Вот человек, похожий на коменданта, спускается с трибуны с белым от пыли лицом - у него из глаза течет кровь, а вот несут командующего Северо-Кавказкой группировки - у него оторвана нога. А вот местный фотокорреспондент Адлан Хасанов, с которым я разговаривал минут 15 назад, лежит в луже крови. Ему уже не помочь.
Я под немой укор коллег, склонившихся над ним, делаю снимок. Не снимать не могу - эту трагедию должны увидеть люди. Ряды охраны несут тело, а кого не видно. Пытаюсь протиснуться. Охранник поднимает автомат над фотоаппаратом и говорит - сейчас разобью! Они проходят мимо.
Минут через 10 стадион после взрыва почти пуст. Раненных и погибших вывезли на первых попавшихся машинах. Саперы разгоняют всех остальных – все бояться повторного взрыва.
Ноги напоминают о себе - сочится кровь, тут же на выходе со стадиона, мне забинтовали рану. До меня наконец-то дошло, что я жив и на этот раз пронесло.
И мне стало легко и радостно - я остался жив.
10. В 1996 году я во второй раз оказался в Чернобыле.
До этого я уже бывал там. Для журналистов пресс-тур делали по маршруту «4-ый энергоблок - знакомство с самоселами - пустой город-призрак Припять». Все это уже я снимал.
Я попросил, чтобы мне показали ближайшее кладбище. И после долгих уговоров меня туда отвезли, предупредив, что толком дезактивацию там не проводили и какая там радиация неизвестно.
Пробираясь между могилами и выбирая подходящий ракурс для снимка я постоянно думал об этом. Я чувствовал, что моя энергетика стала сравнима с ядерным реактором.
Итак, ракурс найден - через могилы и сухие деревья в тумане виден аварийный энергоблок. Затвор фотоаппарата щелкает… и все. Фотоаппарат отказывается снимать дальше. Достаю вторую камеру - еще один щелчок и камера не работает.
Что за мистика! Разбираться почему техника не работает не было времени. Мне уже кричат, чтобы срочно выбирался из опасного места. Когда вернулся к машине, техника неожиданно заработала.
Всего я сделал два снимка на кладбище – один из них вы видите.
До этого я уже бывал там. Для журналистов пресс-тур делали по маршруту «4-ый энергоблок - знакомство с самоселами - пустой город-призрак Припять». Все это уже я снимал.
Я попросил, чтобы мне показали ближайшее кладбище. И после долгих уговоров меня туда отвезли, предупредив, что толком дезактивацию там не проводили и какая там радиация неизвестно.
Пробираясь между могилами и выбирая подходящий ракурс для снимка я постоянно думал об этом. Я чувствовал, что моя энергетика стала сравнима с ядерным реактором.
Итак, ракурс найден - через могилы и сухие деревья в тумане виден аварийный энергоблок. Затвор фотоаппарата щелкает… и все. Фотоаппарат отказывается снимать дальше. Достаю вторую камеру - еще один щелчок и камера не работает.
Что за мистика! Разбираться почему техника не работает не было времени. Мне уже кричат, чтобы срочно выбирался из опасного места. Когда вернулся к машине, техника неожиданно заработала.
Всего я сделал два снимка на кладбище – один из них вы видите.
11. Однажды я оказался в другом мире, на десятки или сотни лет назад. В центре Сибири я попал в поселение староверов.
Летом сюда можно добраться только по реке, проплыв от ближайшей деревни километров двести.
А зимой - долететь легким самолетом и сесть на лед реки. Поселок Бурный основали несколько старообрядческих семей, бежавших в 30 годы от коллективизации и притеснений за веру. С тех пор они живут здесь своей жизнью по твердым устоям, сложившимся веками. Охотятся на зверя, добывают пушнину, ловят рыбу, выращивают огороды…
В деревне и в домах, как на съемочной площадке, где снимают фильм о средневековой России. У жителей традиционная одежда, в домах старинные толстенные книги, сохраненные от предков, а крестятся все двумя пальцами.
Летом сюда можно добраться только по реке, проплыв от ближайшей деревни километров двести.
А зимой - долететь легким самолетом и сесть на лед реки. Поселок Бурный основали несколько старообрядческих семей, бежавших в 30 годы от коллективизации и притеснений за веру. С тех пор они живут здесь своей жизнью по твердым устоям, сложившимся веками. Охотятся на зверя, добывают пушнину, ловят рыбу, выращивают огороды…
В деревне и в домах, как на съемочной площадке, где снимают фильм о средневековой России. У жителей традиционная одежда, в домах старинные толстенные книги, сохраненные от предков, а крестятся все двумя пальцами.
12. На фото – диггеры, люди, которые исследуют подземелье. Самый известный московский диггер – Вадим Михайлов. Как-то я напросился на несколько подземных путешествий под землей. Ощущения от этих спусков были неоднозначные.
Одно из них, - прогулка по подземной реке Неглинке, которая замурована в кирпичную трубу диаметром в несколько метров. Здесь можно даже поплавать на резиновой лодке. Но это, пожалуй единственное такое «туристическое подземелье в Москве», для тех, кто не страдает клаустрофобией. Другая сторона подземной Москвы - это узкие подземные коммуникации с прогнившими трубами и кабелями.
Ощущение, что спустившись под землю, выбраться из этих лабиринтов не удаться никогда. Мне было страшно, глядя на прогнившие трубы. Казалось, что их прорвет от малейшего прикосновения и повторится трагедия из фильма-катастрофы «Метро».
Одно из них, - прогулка по подземной реке Неглинке, которая замурована в кирпичную трубу диаметром в несколько метров. Здесь можно даже поплавать на резиновой лодке. Но это, пожалуй единственное такое «туристическое подземелье в Москве», для тех, кто не страдает клаустрофобией. Другая сторона подземной Москвы - это узкие подземные коммуникации с прогнившими трубами и кабелями.
Ощущение, что спустившись под землю, выбраться из этих лабиринтов не удаться никогда. Мне было страшно, глядя на прогнившие трубы. Казалось, что их прорвет от малейшего прикосновения и повторится трагедия из фильма-катастрофы «Метро».
13. Гибель теплохода "Булгария" в июле 2011 года потрясла страну. Я снимал спасательные работы. Ужасные кадры, когда водолазы достают погибших детей и беременных женщин.
Но самый мистический из этих трагических кадров я сделал, когда молния ударила в то самое место, где затонул теплоход.
Но самый мистический из этих трагических кадров я сделал, когда молния ударила в то самое место, где затонул теплоход.
14. Грозный, февраль 1995 года. После бомбежки от центрального банка Грозного остались одни руины.
Старые советские деньги, хранящиеся в банке, пригодились для растопки – для продрогших солдат это был хороший способ согреться.
Старые советские деньги, хранящиеся в банке, пригодились для растопки – для продрогших солдат это был хороший способ согреться.
15. В 90-е годы армию бросали на уборку урожая. Мы говорили армия - подразумевали урожай, говорили урожай – подразумевали армию.
За работу солдаты получали бартер – капусту для щей.
За работу солдаты получали бартер – капусту для щей.
16. На фото вы видите 7-летнего мальчика из Грозного Мишу Епифанцева. В январе 1995 года ему оторвало ноги. Я случайно снял его в проезжающей мимо машине. Этот снимок "Комсомолка" не побоялась напечатать на первой полосе.
О судьбе Миши Епифанцева узнали в Швеции. Сердобольные шведы собрали деньги на его лечение и протезирование. Позже на собранные деньги его семье даже купили квартиру в Тольятти, чтобы они смогли уехать из разрушенного города.
Так случайный снимок, сделанный мною, помог Мише и его семье выбраться из кошмара войны.
Родное государство смогло помочь Мише только тем, что выдали справку о том, что он инвалид детства – якобы родился без ног.
О судьбе Миши Епифанцева узнали в Швеции. Сердобольные шведы собрали деньги на его лечение и протезирование. Позже на собранные деньги его семье даже купили квартиру в Тольятти, чтобы они смогли уехать из разрушенного города.
Так случайный снимок, сделанный мною, помог Мише и его семье выбраться из кошмара войны.
Родное государство смогло помочь Мише только тем, что выдали справку о том, что он инвалид детства – якобы родился без ног.
17. Радиоактивная техника в Чернобыле. Без комментариев.
18. И последний, а вообще один самых первых моих снимков - Дворец Амина в Кабуле.
Всё.
Всё.
Источник:
реклама
А вы говорите сейчас плохо...
Профессия для избранных.
Гранатомёт игрушечный????