Это часть книги Томаша Бореца переведённая со словацкого языка в 1981 г.
Жизнь и творчество
Пьер Кюри родился 15 мая 1859 г. в Париже в семье врача. Вместе со своим братом Жаком он ещё в юности заинтересовался естественными науками. Уже в шестнадцатилетнем возрасте Пьер получил звание бакалавра, а спустя два года – первую учёную степень лиценциата.
В двадцать лет Пьер занял место лаборанта у профессора Десена на факультете естествознания Парижского университета. В соавторстве с ним он опубликовал в 1880 г. свою первую научную работу. Вместе с братом Жаком он изучал свойства кристаллов и открыл явление пьезоэлектрического эффекта. Их сотрудничество длилось до 1883 г., когда Жак Кюри занял должность профессора в университете г. Монпельер.
В это же время Пьер Кюри был приглашен в Парижскую физическую и химическую школу, в которой воспитывались будущие инженеры, вначале на должность руководителя практических работ, затем в качестве профессора. В школе он проработал двадцать лет.
Продолжая научную работу, он занялся изучением симметрии в приложении к магнетизму, электрическому и магнитному полям. Затем он приступил к изучению роста кристаллов и исследованию магнитных свойств материи при различных температурах. Работу «Магнитные свойства материи при разных температурах» он закончил в 1895 г., и она была оформлена как докторская диссертация.
В этом же году польский профессор Ковальский познакомил его со своей соотечественницей Марией Склодовской, которая изучала физику и химию в Сорбонне (место, где находится Парижский университет).
Мария Солодовская родилась 7 ноября 1867 г. в Варшаве в семье преподавателя физики и математики. После окончания гимназии она некоторое время давала частные уроки и в 1891 г. уехала для продолжения образования в Париж. После окончания хотела вернуться на родину, чтобы помогать порабощенному польскому народу. Однако встреча с Пьером Кюри изменила ее планы. В 1895 г. она вступила с ним в брак, который был идеальным.
Когда в 1896 г. Беккерель обнаружил невидимое излучение, испускаемое солями урана, Мария Солодовская-Кюри имела уже два лицейских диплома по математике и физике, звание профессора математики средних школ и опубликованную работу о намагничивании стали. Она уже была год замужем и под руководством своего супруга работала в лаборатории Физической и химической школы.
Открытие Беккереля её настолько заинтересовало, что она решила изучать суть этого необычного явления и использовать полученные результаты в своей докторской диссертации. Для исследований ей был выделен бывший склад – сырое помещение, без какого-либо технического оборудования. Спустя несколько месяцев Мария Солодовская-Кюри сообщила в журнале «Comptes Rendus», что, повидимуму, урановая руда содержит, кроме урана, ещё один элемент, более радиоактивный, нежели сам уран.
Пьер Кюри, будучи опытным физиком, сумел оценить огромную важность этого результата. Поэтому он оставил изучение роста кристаллов и активно включился в работу жены. Уже вскоре ими было установлено, что в урановой руде содержится не один, а два неизвестных элемента. В «Comptes Rendus» за июль 1898 г. можно прочесть сообщение: «Мы уверены, что вещество, полученное нами из урановой руды, содержит определённый, до сих пор ещё не открытый металл… Если существование этого нового метала будет подтверждено, то предлагаем назвать его полонием, в честь страны, из которой один из нас родом». А вскоре в этом же журнале в декабре 1898 г. они сообщили: Различные доводы… заставляют нас думать, что это новое радиоактивное вещество содержит какой-то новый элемент, который мы предлагаем назвать радием».
Но настоящая работа была ещё впереди. Нужно было получить чистый полоний и радий, чтобы доказать их действительное существование. Лишь после четырёх лет изнурительного труда в примитивных условиях им удалось из Иоахимовской урановой руды получить 0,1 г чистой соли радия.
Пока Мария работала над получением радия, Пьер занялся изучением радиоактивного излучения, его действия, индуцированной радиоактивности, эманации радия. Результаты своих работ он опубликовал в печати, и мир начал интересоваться радием. В 1903 г. Мария Солодовская-Кюри при открытом научном обсуждении защитила диссертацию, и Парижский университет присвоил ей звание доктора естественных наук по разделу физики с оценкой «отлично».
Физиологическое действие радия, которое супруги Кюри испытали на себе, неоднократно получая ожоги, открыло невиданные возможности его применения при лечении рака. Любой другой в таких условиях стал бы за ночь миллионером . Мария Солодовская-Кюри писала об этом: «По договорённости со мной Пьер отказался от любой материальной выгоды, вытекающей из нашего открытия; мы решили его не патентовать, а результаты своих исследований, так же как и технологию извлечения радия, мы подробно, без каких-либо оговорок, опубликовали в печати…»
Когда научный мир ознакомился с работой супругов Кюри и из-за границы начался поток корреспонденции с выражением восторженного признания, на них, наконец-то, было обращено внимание в самой Франции. После многих проволочек Пьер Кюри стал членом Французской академии и получил место действительного профессора в университете. Однако немилосердная судьба не позволила ему закончить даже первый год своих лекций – 19 апреля 1906 г. он стал жертвой трагического дорожного происшествия.
После его смерти Мария Солодовская-Кюри была назначена внештатным профессором, и ей была поручена кафедра ее покойного супруга. Впервые в Сорбонне профессором стала женщина…
Мария Солодовская-Кюри продолжала свою работу. Она начала разрабатывать международный стандарт радиоактивности, продолжая публиковать свои научные труды. В 1914 г. в Париже был открыт Институт радия. Но вскоре началась первая мировая война, и Мария Солодовская-Кюри в течение четырёх лет занималась организацией помощи раненым и созданием рентгеновских кабинетов.
После войны она вернулась к научной работе. В 1925 г. в родной Варшаве она положила первый символический камень в основание Института радия.
Мария Солодовская-Кюри была одним из редких учёных, получивших при жизни полное признание и наивысшую оценку своих трудов. Она была дважды лауреатом Нобелевской премии – в 1903 г. она была награждена вместе с Пьером Кюри и Анри Беккерелем за открытие радиоактивности и в 1911 г. – за работы в области химии. Кроме того , она получила ещё 8 различных премий, 16 медалей и наград. Её труды были оценены по заслугам – ей было присвоено19 титулов почётного доктора наук, 83 научных учреждения из 23 стран приняли её в свои почётные члены. Так, например, с 1910 г. она была членом Американского химического общества, с 1923 г. – членом Чехословацкого союза математиков и физиков, с 1927 г. – членом Академии наук СССР и с 1923 г. – членом Чехословацкого химического общества.
Тридцатипятилетняя работа с радием без использования каких-либо защитных средств и четыре года работы на рентгеновской установке отразились на её здоровье. Неопределённый недуг, похожий на грипп, скрывал в себе злокачественную анемию, вызванную воздействием радия. Мария Солодовская-Кюри умерла 4 июля 1934 г.
У супругов Кюри было две дочери, но родители не были свидетелями успехов дочери Ирен и её мужа Фредерика Жолио, которые в 1935 г. стали лауреатами Нобелевской премии за открытие искусственной радиоактивности.
***
Наступило время обеда. Супруги Кюри воспользовались коротким перерывом в работе и с радостью поиграли несколько минут с маленькой дочкой Ирен. Сейчас после обеда ребёнок ляжет спать, и они вернутся в лабораторию.
– Пошли, Пьер? – сказала Мария мужу, который что-то увидел за окном.
– Посмотри, Мария, по-моему, по-моему, это профессор Беккерель?
– Ну да, это он! Смотри, как он торопится, его плащ так развивается на ветру…
– А шляпу он, по-видимому, где-то, где-то потерял, – Усмехнулся Пьер и поспешил навстречу своему коллеге…
Беккерель вошёл в комнату, оживлённо жестикулируя.
– Что же это творится?! – закричал он прямо с порога. – Ваш ребёнок совершенно не воспитан! Этакие шутки!..
– Но, месье Баккерель, – запротестовала Мария, – Ирен ещё так мала… Я не понимаю…
– Ирен? Я не о ней говорю! Я о вашем сыне-озорнике, о радии, – воскликнул старик, потрясая перед носом у супругов Кюри пробиркой, в которой находилась крошка белой соли.
– Да, правда, это тоже наше дитя, – рассмеялся Пьер.
– Но что же натворил этот наш ещё «не рождённый» сын?
– Ну и что, что «не рождённый»? Неважно, что он ещё не в чистом виде! Даже в смеси он даёт знать о себе!
– Ах, по-видимому , вы держали пробирку с радием в руке и … – начала догадываться Мария.
– В жилетке, мадам Кюри! Я принёс её в жилетном кармане!
– И вы обожглись? – воскликнул Пьер.
– Вот именно, – профессор был раздражён, так как ему показалось, что Пьер не сочувствует ему, а даже как будто посмеивается
– Значит, вы уже третья жертва этого «несносного ребёнка», – спокойно сказала Мария.
Беккерель с интересом взглянул на неё:
– Как, значит, вы оба тоже?..
– Ну да! Я случайно, так же как и вы, а вот Пьер даже ставил опыты на собственной коже.
– Ранка уже зажила, – сказал Пьер, показывая Беккерелю своё плечо. –Заживет и у вас. Не сердитесь, пожалуйста, дорогой коллега, на нашего «несносного ребёнка».
Беккерель лишь махнул рукой.
– Я… я люблю этот радий, – неожиданно сказал он, – но и сержусь на него.
Чета Кюри весело рассмеялась, они тоже боготворили своё «несносное дитя».
Шли месяцы. Существование радия ни у кого уже не вызывало сомнения. Мария определила его относительную атомную массу, пока только приблизительно, в смеси хлоридов бария и радия, а ступенчатая кристаллизация позволяла с каждым разом получать все более и более очищенный элемент. Работа близилась к концу.
Стоял тёплый летний вечер. Пьер и Мария устали, очень устали. Неужели уже прошло четыре года? Целых четыре года с момента начала изучения радия.
– Это наш первый свободный вечер, – сказала Мария, – полагалось бы нам как следует отдохнуть. Пьер, ты ещё не собираешься лечь спать?
– Я всё время думаю о «нём», – тихо ответил Пьер, взглянув на Марию глазами мечтателя, которые были скорее глазами поэта, чем учёного.
– Я тоже, – созналась Мария. – Там, в сарае, в испарительных тигельках находится уже чистый хлорид радия. Это последняя кристаллизация.
– Помнишь, как четыре года тому назад мы пытались представить себе, как он будет выглядеть? Мы так мечтали, чтобы он был красивого цвета…
– Он красив, – сказала Мария. – Он гораздо красивее, чем мы могли себе представить. Он излучает свет и вызывает свечение других веществ. Как прекрасно светится бриллиант, когда на него падают лучи радия!
– Мы уже получили его, и всё же сколько в нём загадок! Действительно ли происходит распад его атомов? Что возникает из них? Возможно ли, чтобы химический элемент мог преобразовываться?
– Мы возвращаемся к алхимии, – тихо рассмеялась Мария. – Только наша алхимия – это не поиск золота или стремление преобразовать абстрактное,
Несуществующие элементы в другие элементы, а изучение настолько новых фактов, что разум с трудом с ними соглашается.
– А утром опять за работу! Но на этот раз уже с чистым хлоридом натрия радия. Ты только подумай, Мария, он там, в сарае! Белые кристалики в тигелёчках. Мы так долго мечтали об этом. Утром мы снова его увидим.
– Завтра, – прошептала Мария. – Да, завтра. А сегодня давай отдыхать.
Пьер обнял её за плечи.
- Пойдём, пройдёмся немного, такой прекрасный вечер.
– Пойдём.
Мария накинула на плечи лёгкий плащ и взяла мужа под руку.
– Куда пойдём, Пьер? – спросила она, и глаза её остановились на его лице.
Пьер решительно взглянул на неё.
– Разве что… – начал он несмело, но Мария радостно закончила за него:
– Да, да, на улицу Ломонд!
Решительным шагом они направились к своему сараю.
– Не зажигай свет, Пьер!
Они сидят на стульях и смотрят в темноту. На полках, на столе светятся слабенькие зеленоватые огоньки. Все тигилёчки фосфорецируют, сверкают, как волшебные драгоценности.
- Как это прекрасно, – зашептала Мария. – Я никогда, до конца своей жизни не забуду «вечер светлячков».
- Пьер обнял жену и самого верного помощника, и оба они, как заколдованные, продолжали смотреть на маленькие, мерцающие огоньки. Вот результат их напряжённого труда! Они с гордостью смотрят на него. С гордостью ли? О, нет! Не с гордостью, а с любовью. Радий – это их дитя, как и маленькая Ирен…
