Бунт в Краснодаре: 39 раненых и один убитый

Как это иногда бывает, все началось с простой, казалось бы, мелочи, небольшого ЧП: боец одной из воинских частей, расквартированных на окраине Краснодара, Василий Гринь, решил уйти из казармы в «самоволку».

Было воскресенье, а солдат не отличался примерным поведением, поэтому увольнительную в город он от командира не получил. И тогда решил сам устроить себе выходной, да еще и с выпивкой. Но денег на спиртное и закуску у него не оказалось. Боец разжился кое-каким обмундированием, которое «позаимствовал» на складе, рассчитывая продать его в городе (кто же откажется от новеньких сапог или шапки-ушанки). А на вырученные деньги собирался приобрести все необходимое к застолью или просто обменять «трофеи» на «пол-литра» с закуской.

Гринь незамеченным сбежал из своей воинской части и отправился на городской рынок, до которого добрался как раз к полудню. Тут-то его и задержал военный патруль. Гринь попытался вырваться из цепких рук патрульных — в момент борьбы из-под шинели вывалились на землю краденные вещи. Офицер, старший патруля, сразу понял, с кем он имеет дело, и предложил задержанному бойцу пройти в комендатуру для выяснения личности и дальнейших разбирательств.

Но Василий быстро сообразил, что поход в комендатуру может грозить ему несколькими сутками ареста на гауптвахте и стал ерепениться и одновременно взывать к собравшимся на рынке гражданам, надеясь на то, что народ его поддержит: задержали, дескать, невинного и тащат его в тюрьму, а ему всего лишь хотелось купить себе поесть.

Тут же вокруг сцепившихся с бойцом патрульных образовалась толпа сочувствующих граждан. Люди, приняв сторону задержанного солдата, стали уговаривать отпустить его. Он же, в свою очередь, продолжал отбиваться, наконец, вырвался и убежал, спрятавшись за кучей пустых ящиков. Найти его попросили дружинников, которые, поймав самовольщика, повели беглеца в опорный пункт милиции, а потом, уже вместе с милиционерами — в комендатуру.

Но у Гриня снова нашлись заступники. Некто Юрий Буянин, ранее судимый, начал возмущаться и провоцировать своими криками толпу. Он кричал, что милиционеры избили солдатика, а девушку, которая за него заступилась, ударил дружинник. Возбужденная толпа набросилась на ревнителей порядка. В давке и суматохе сильно досталось и дружиннику, на которого указал Буянин: его пришлось госпитализировать в больницу.

Как выяснилось уже потом, в ходе следствия, в толпе были и те, кто по случаю воскресного дня были не совсем трезвы. И одним из таких нетрезвых граждан оказался станичник Николай Остроух, который предложил идти к комендатуре и продемонстрировать свое отношение к несправедливости — наказать обидчиков. Подогретая винными парами толпа откликнулась на это предложение. Много позже, в ходе дальнейших разбирательств в соответствующих органах, станичника спросили об этом, на что он ответил, что был тогда пьян и ничего не помнит.

Как бы то ни было, но в результате призыва Остроуха, на Красную улицу, где располагалась комендатура, отправились полторы сотни возмущенных граждан. Всем встречным «демонстранты» отвечали, что идут бороться за справедливость.

Остроух был не один в своем стремлении к справедливости. В толпе, разогретой алкоголем, были и другие люди, с которыми хрущевская власть поступила не совсем так, как они того хотели, представляли или на что рассчитывали. Среди них был, например, бывший майор Советской Армии Николай Малышев, которого уволили в запас по хрущевской программе сокращения Вооруженных сил, и теперь он вынужден был работать чернорабочим на стройке.

Вместе с ним шел в толпе и крестьянин из деревни, который привез на городской рынок Краснодара собственный улов рыбы, но его конфисковали дружинники за нелегальную торговлю. Шли вместе со всеми и заводские рабочие, получающие за свой нелегкий труд мизерную зарплату. Люмпены, маргиналы и тунеядцы, недовольные тем, что им не дают жить так, как им хочется, и заставляют работать.

Словом, обиженных на жизнь и на власть хватало. Так что когда шествие достигло в половине третьего дня комендатуры, у ее стен собралось уже более тысячи возмущенных граждан. Возможно, подвыпившие демонстранты покричали бы и разошлись. Но некоторые из них громко призывали взять здание штурмом и освободить солдатика. К тому же, у многих в памяти еще свежи были воспоминания об антикоммунистических событиях 1956 года в Венгрии. Это щекотало нервы и «тянуло на подвиги». Неудивительно, что спонтанно в толпе прозвучали призывы антиправительственного содержания типа: «Устроим здесь лучше, чем в Венгрии!».

Булыжник, как известно, оружие пролетариата. В окна комендатуры тут же полетели камни. И через минуту вошедшая в раж толпа бросилась на штурм здания. Кое-кому из заводил удалось прорваться внутрь помещения. Но комендатура — это режимный объект, к тому же, военный. И когда штурмующие приблизились к кабинетам, где могли храниться секретные документы, а тем более — добрались до оружейной комнаты, часовые открыли огонь, сделав несколько предупредительных выстрелов.

Конечно, в соответствии с Уставом гарнизонной и караульной службы, бойцы стреляли вверх. Но стрельба в закрытом помещении — дело опасное, потому что во многом непредсказуемое: пули стали рикошетить от потолка, и одна из них случайно попала в непонятно как оказавшегося в толпе штурмующих старшеклассника — ученика девятого класса Владимира Савельева. В результате ранения в голову он погиб на месте.

В 1961 году никому из здравомыслящих советских граждан нечего было делить с существующей в стране властью: протестовать, выходить на демонстрации и тем более — участвовать в подобных беспорядках. Но обстоятельства сложились так, что многие из попавших в данную ситуацию людей оказались в ней случайно: кое-кто - из-за мелких жизненных неприятностей или по глупости, наслушавшись уличных горлопанов, другие (и их было большинство) — под воздействием алкоголя, но подавляющая масса собравшихся пошли на преступление под влиянием толпы.

Почти всех, кто участвовал в штурме комендатуры, толкнуло на этот шаг, как это ни парадоксально, стадное чувство. Большинство из них никогда бы не сделали ничего подобного из того, на что решились в этот день, но стихия толпы сделала своё дело.

Идти на попятную было уже слишком поздно — первая кровь пролилась и отрезала дебоширам путь к отступлению. Для того, чтобы сбить толпу с толку и повести за собой, порой достаточно в таких случаях одного провокатора.

Нашлись подобные баламуты и в этот раз. Впрочем, иногда в аналогичной ситуации довольно просто намека. И вот убитого школьника уже уложили на какую-то кушетку, вынесли на улицу, подняли повыше, как знамя, и понесли. Решение вопроса, куда с этой ношей двигаться дальше, тоже не заняло много времени — конечно же, к зданию Краснодарского крайкома КПСС. К тому времени за инициативной группой со своеобразным «знаменем» шествовало уже море людей. Ложное «чувство выполненного долга, справедливости и свободы» бодрило кровь, пьянило и срывало последние тормоза.

А лидеры бунтарей, такие, как Буянин, Остроух и иже с ними, уже отстали от процессии и направились по своим делам. Толпа же превратилась в самостоятельный многотысячный поток, и у нее появились уже новые лидеры

Именно в эти мгновения всеобщей вакханалии прозвучали первые откровенно антикоммунистические лозунги, как то: «Гнать коммунистов и добиваться справедливости в стране!». А вскоре, постепенно выходя по пути к крайкому на центральные улицы города, толпа запела «Варшавянку». Парадокс заключался в том, что, отправляясь «качать права» к краевому комитету партии, люди распевали: «Вихри враждебные веют над нами…».

Когда процессия подошла к намеченной цели, на площади перед крайкомом собралось не менее 3000 демонстрантов. Начался спонтанный митинг. Краснодарский журналист Владимир Рунов вспоминал впоследствии: «Толпа дошла до крайкома партии. Люди забирались на столбы, кричали… Выглядело это как в революционном кино… Вскоре по площади начали шнырять гладко выбритые ребята с военной выправкой, одетые нарочито под рабочих. Один из таких подошел ко мне и сквозь зубы сказал: „А ну вали отсюда, пока жив“. Я сразу сообразил, что это был не простой рабочий. Как потом мне рассказывали оперативники, которые принимали участие в этих событиях, им дали поручение наблюдать и следить за порядком, но никому не выдали оружие…».

А вскоре накал страстей дошел до того, что наиболее отчаянные головы ворвались в здание крайкома. Начался погром. Дежурный по крайкому, поняв, чем все это может закончиться, выпрыгнул в окно, сломав при этом обе ноги — его через некоторое время забрала скорая помощь.

Невероятно, но нашлись даже те, кто ворвался в кабинет Первого секретаря, позвонил по «вертушке» в Кремль и потребовал к телефону Хрущева. Никто руководителя партии, конечно, к трубке не пригласил. Но в Москве уже были информированы о ЧП, и к крайкому были стянуты войска, сотрудники городского и краевого управлений МВД и КГБ. Уже к ночи бунтовщиков удалось успокоить, и люди разошлись по домам.

Хрущев был в ярости и потребовал разобраться — найти и наказать всех виновных.

По результатам последующей проверки выяснилось, что в общей сложности из-за массовых беспорядков, кроме одного убитого, 39 человек ранено. Были арестованы 32 зачинщика, которых, впрочем, впоследствии отпустили. А вот многих высокопоставленных милиционеров и «комитетчиков» наказали, а некоторых уволили. Историки же до сих пор гадают, как же рядовая самоволка солдата превратилась в массовые беспорядки и разгром крайкома КПСС.