Что еще сказал Макрон, кроме «смерти мозга НАТО», и как его услышали в мире

Европа XX века была «младшим братом» США, а в XXI веке Штаты от нее отвернулись, заявил Макрон. Произошло это еще при Бараке Обаме, который назвал себя «тихоокеанским президентом» и покинул Ближний Восток. Последствия не заставили себя ждать, и первым из них было поражение НАТО в Сирии: «Невмешательство при использовании химического оружия в Сирии уже знаменует первый этап распада западного блока, потому что именно в этот момент сверхдержавы региона сказали себе: „Запад слаб“». Неудивительно, что французский лидер бьет наотмашь НАТО и требует пересмотра состояния альянса.

Но главный тезис Макрона шире: военная слабость НАТО стала лишь следствием ухода США из Европы. Мир становится блоковым, и Европа должна сама позаботиться о том, станет она одним из сильнейших блоков мира или прекратит свое существование как глобальный фактор. Макрон видит, что при нынешних темпах роста Китая мир вскоре станет биполярным, а Европа маргинализуется. Проще говоря, станет никому не нужна.

Однако реальность такова, что Европа попросту не готова к самостоятельности. «Европе не пришлось столкнуться с гражданской войной в форме вооруженного конфликта, но она столкнулась с ней в форме эгоистичного национализма. В Европе произошел раскол между севером и югом по экономическим вопросам, а также между востоком и западом — по вопросам миграции, что привело к росту популизма по всей Европе», — говорит Макрон. Для Макрона Европа априори единое государство, и даже все европейские войны последних двух тысячелетий он называет гражданскими — трудно не увидеть в такой оценке избыточный оптимизм по отношению к европейскому единству.

Но даже оптимист Макрон видит, что кризисы — внутренние, и к проблемам НАТО они отнюдь не сводятся: «Европа оказалась слишком медлительной, чтобы справиться с двумя серьезными кризисами, которые она пережила за последнее десятилетие, и чтобы найти совместные решения». Какие же решения от европейских лидеров ждал Макрон? Он поясняет, что Европа медлит «в вопросах экономического стимулирования, бюджетной солидарности. В частности, в вопросе интеграции еврозоны, банковского союза Европа движется недостаточно быстро, и он является предметом разногласий внутри Европы. Раскол внутри Европы также присутствует и в вопросе миграции».

Это значит, что для выживания в новом блоковом мире Европа должна обеспечить интеграцию по всем направлениям, чего государства ЕС отнюдь не хотят. А единственное направление, в котором интеграция активно происходит — это как раз оборона. Европейская оборонная инициатива — новый военный альянс — уже объединила, помимо Франции и Германии, еще десять европейских стран. Макрон хватается за этот успех и пытается его развивать.

От критики НАТО Макрон переходит к созданию европейских войск. От войск — к безопасности в других сферах, например, в связи: «Когда мы говорим о проблеме с сетями пятого поколения, речь идет главным образом об отношениях с китайскими производителями; когда же мы говорим на предмет данных, то речь идет главным образом о взаимодействии с американскими платформами. Но сегодня мы создали в Европе такие условия, чтобы эти вопросы решал бизнес. В результате, если мы позволим, чтобы так и продолжалось дальше, то через десять лет никто не сможет гарантировать технологической целостности ваших киберсистем». Но на практике это означает ограничение на импорт, то есть протекционизм — такой нужный в условиях блокового мира и невозможный для прежней либеральной Европы.

В капитал нового блока идет и дипломатическое влияние Франции. Макрон заявляет, что международное влияние его страны уступает только Великобритании, и добавляет: «Мы меньше равняемся на американскую дипломатию, что дает нам больше свободы для маневра в мире». Маневра, разумеется, в тех областях, где США ведут жесткую линию.

Эммануэль Макрон пытается говорить резко, предъявляя буквально стратегическую программу, но при этом выставляет ситуацию так, будто Европа и не стремится к суверенитету. Она, якобы, только оформляет ту независимость, которая на нее обвалилась в условиях переориентации США на Китай. Французский президент рисует для политиков Европы выбор без выбора: либо стать третьей силой, либо без поддержки «старшего брата» развалиться и погибнуть в цепи внутренних кризисов.

Независимая от США Европа — конечно, давняя мечта России. Но так ли уж дружелюбны были высказывания Макрона в наш адрес? В интервью он рисует классическую для западных СМИ картину «империи зла»: «Мы говорим о стране размером с континент, с огромной территорией. Чье население уменьшается и стареет. Чей ВВП сопоставим с испанским. Которая перевооружается вдвое интенсивнее, чем любая другая европейская страна. Против которой были введены законные санкции за украинский кризис. И, на мой взгляд, эта модель не может считаться устойчивой. Россия проводит чрезмерную милитаризацию и множит конфликты, но имеет ряд внутренних проблем: демография, экономика и т. д.».

Одновременно Макрон открыто сообщает, что усилия Европы долгие годы были направлены на то, чтобы не дать России стать сверхдержавой: «Мы сами и дали ей некоторое преимущество своими ошибками. Мы дали слабину в 2013–2014 годах, и случилась Украина. Сегодня Россия из-за наших просчетов оптимизирует свою игру в Сирии. Мы дали ей небольшую передышку, поэтому она по-прежнему ведет свою игру». Передышку — от чего? Явно не от помощи в решении внутренних российских проблем.

Однако на повестке дня — выживание Европы без «зонтика» НАТО. И Макрону приходится признать: «Если мы хотим построить в Европе мир, восстановить европейскую стратегическую автономию, нам нужно пересмотреть нашу позицию по России. То, что США ведут себя с Москвой по-настоящему жестко — это их административное, политическое и историческое супер-эго. Но они за океаном. Мы же соседи, и поэтому мы вольны действовать автономно, а не просто следовать американским санкциям».

После этого Макрон озвучил, на что именно он готов пойти ради совместной борьбы с исламским терроризмом и распутывания замороженных конфликтов: «Какие гарантии ему [Путину] нужны? Гарантии того, что ЕС и НАТО не продвинутся вглубь той или иной территории? Именно так». По словам Макрона, он ведет большую дипломатическую работу, чтобы убедить европейские страны (в том числе Польшу, Латвию, Эстонию) пойти на диалог с Россией.

Но одного диалога мало, нужно открытым текстом похоронить главную мечту всех антироссийских правительств — о вступлении в НАТО и Евросоюз. О чем Макрон немедленно и говорит: «У нас возникли трудности. ЕС не знает, как работать, имея пока 28 членов, завтра их станет 27. Вы думаете, он будет работать лучше, имея в своем составе 30 или 32 страны?» Стратегия расширения ЕС, говорит Макрон, это «странная политическая цель». Она превращает ЕС в «рыночный» союз, в то время как задача Евросоюза на данном этапе — создать политически цельное, субъектное сообщество.

Таким образом, говорить о дружбе и соседстве между ЕС и Россией не приходится, но если мнение французского лидера разделят другие страны Европы, можно ожидать, что вокруг России временно прекратится конструирование кольца самоубийственных агрессивных антироссийских государств.

Эммануэль Макрон прямо заявил, что принятая в 1990-х годах концепция конца истории уже в начале 2000-х дала трещину. Вслед за этим ему приходится признать, что либеральные ценности — не единственные существующие в мире. Макрон говорит: «Прежде всего, существует элемент, который в прошлом мы, вероятно, недооценивали. Это принцип суверенитета народов. Я думаю, что распространение гуманизма и общечеловеческих ценностей, в которые я верю, возможно только в том случае, если у вас получается убедить народы».

Но раз суверенитет важнее европейских ценностей, то французский президент должен осудить всю «арабскую весну». Он не просто это делает, но идет еще дальше: «Иногда мы ошибочно пытались насадить наши ценности, изменить режимы без участия народов. Так было в Ираке и Ливии… наверное, в определенный момент такие мысли были и в Сирии, но там все провалилось. В целом, этот элемент западного подхода, без сомнения, был большой ошибкой начала этого века». Если война в Ливии была антинародной, если не было никакой борьбы народа с диктатором — следует ли Европе переоценить свою роль во всех «цветных» революциях?

Макрон называет своим главным концептуальным врагом исламизм: «Проект подчинения и доминирования сегодня в первую очередь продвигается радикальным политическим исламом. Как с этим бороться? Можно сказать, что, когда они скатываются в терроризм, мы сражаемся. Другой путь заключается в развитии демократии, в демонстрации возможности появления других моделей, в частности, в культурной, экономической и социальной сфере». Жаль только, политик не хочет пока вспоминать о том, каким «демократическим» путем приходили к власти такие группировки, как «Братья-мусульмане» (организация, деятельность которой запрещена в РФ).

О радикальном исламе французский лидер заявляет также, называя самую болевую точку Европы: «Если вас беспокоит какой-то регион, в первую очередь надо думать не о Македонии или Албании, а о Боснии и Герцеговине. Босния и Герцеговина — это бомба замедленного действия, которая тикает рядом с Хорватией и сталкивается с проблемой возвращения джихадистов».

Данное высказывание в связи с реакцией властей Боснии и Герцеговины (БиГ) вошло в число самых неосторожных со стороны президента Франции. Тем не менее, готовность Макрона вести диалог с «недемократическими» государствами, которые США называют абсолютным врагом, может оказаться позитивным примером заявленной французской гибкой дипломатии.

Глава президиума Боснии и Герцеговины Желько Комшич назвал слова Макрона «громом среди ясного неба». По его мнению, в стране с шатким политическим консенсусом, где уже год не может сформироваться правительство, высказывание президента Франции способно повлиять на отношение населения к вступлению в НАТО.

Представитель исламского сообщества БиГ Мухаммед Юсич обратил внимание на факт, что исламистам удалось завербовать в БиГ только 300 добровольцев, в то время как во Франции — 1900. Таким образом, проблема возвращения боевиков из Ирака из Сирии является не только балканской, но общеевропейской.

В то же время представитель боснийских сербов в президиуме БиГ Милорад Додик поблагодарил президента Франции: «Он [Макрон] сообщил как мировой, так и французской общественности правду о БиГ, о которой я неоднократно говорил ранее и из-за которой я подвергался критике тех членов международного сообщества, которые не хотели слышать о реальном состоянии дел в Боснии и Герцеговине». Премьер-министр Республики Сербской Боснии и Герцеговины Радован Вишкович подтвердил существование в стране террористической угрозы и рисков в связи с неконтролируемой иммиграцией.

В МИД России в целом позитивно оценили интервью Эммануэля Макрона. Мария Захарова в своем Facebook* написала: «Золотые слова. Правдивые и отражающие суть. Четкое определение нынешнего состояния НАТО. Одно „но“ (хотя их больше). Как конкретно Европа может контролировать свою судьбу? 20 век — две мировые. 19 и далее в глубь веков — бесконечные локальные войны и „экспорт идеологии“ на острие мечей и копий. Процессы, зародившиеся в „пунктах Вудро Вильсона“, прошедшие закалку Второй мировой и развившиеся в экономическую, а затем политическую интеграцию Европы, помогли решить главную задачу — остановить бесконечные европейские раздоры. Но при этом они же привели к сегодняшнему кризису идентичности и развития».

Сомнения в осуществимости планов Макрона прозвучали от многих аналитиков, а бывший глава МИД Украины Павел Климкин заявил: «Президент Макрон разошелся совсем не на шутку… В последнем интервью журналу „Экономист“ он говорит о „смерти мозга“ в НАТО. Хорошо, что без политкорректности, но именно Франция должна бы здесь играть особую роль: ядерное государство, эффективные вооруженные силы, место в Совете безопасности ООН и еще много чего. Но не получается. Видений относительно более суверенной и сильной Европы много, но с результатами пока не сложилось. Поэтому предлагаю Франции, например, взять лидерство в создании миссии ЕС для Донбасса. С гражданской администрацией, французскими военными советниками и жандармерией. Убедить Путина и партнеров по ЕС и возглавить процесс». Также он выразил беспокойство по поводу возможности отмены пятой статьи устава НАТО — о коллективной защите.

Совсем иначе отозвалась на слова Макрона канцлер Германии Ангела Меркель: «Президент Франции выбрал резкие слова. У меня другой взгляд на сотрудничество внутри НАТО <…> даже если у нас есть проблемы, мы должны сплотиться». По словам Меркель, НАТО незаменим для Германии.

Генсек НАТО Йенс Столтенберг заметил: «Европейские союзники увеличивают инвестиции, а США увеличивают присутствие в Европе».

Эту же мысль развернул немецкий аналитик Томас Гучкер в газете Frankfurter Allgemeine Zeitung. По его словам, США инвестирует миллиарды долларов на развитие НАТО в Европе. В 2020 году альянс планирует в Европе крупнейшие учения, на которые США отправят 20 000 своих солдат. Говоря о Сирии, немецкий обозреватель напомнил об отказе европейских стран выделить контингент для создания зоны безопасности летом 2019 года. При этом Гучкер оговаривает, что следует разделять заинтересованность Конгресса США в европейском союзнике и безразличие к этому Дональда Трампа.

Сам Трамп никак не прокомментировал интервью Макрона.

В издании Baltnews эстонский политолог Эдуард Тинн также указал на неубедительные действия французских войск в Ливии и Сирии. По мнению публициста, «между Макроном и Трампом нет взаимопонимания», и «Макрон тянет одеяло на себя».

Бессилие Европы констатировал в польском издании Wprost журналист Якуб Мельник. В качестве примеров он привел войну в Югославии, конфликт России с Грузией в 2008 году, а также войну на Донбассе — во всех случаях, по мнению Мельника, существенным фактором оказывалось только американское вмешательство. Также польский журналист посетовал на то, что Франции не угрожает военное нападение, в то время как «для восточного фланга Альянса, то есть Польши, Литвы, Латвии, Эстонии или Румынии, такая угроза есть».

Из приведенных высказываний напрашивается вывод, что слова французского президента не были восприняты всерьез. Или, по крайней мере, не восприняты в позитивном ключе — как руководство к действию. В дееспособный европейский военный альянс никто не верит. Тем не менее, нельзя не заметить, что среди множества нетривиальных тезисов, прозвучавших в интервью, только слова о «смерти мозга НАТО» вызвали международный резонанс. Это значит, что вопрос дееспособности НАТО — болезненный. Более болезненный даже, чем отношения Европы с Россией или «арабская весна».

* Запрещены в РФ