4343
14
Война и дети... даже взрослым наверное было легче, чем им. Рожденные в предвоенные годы и в годы войны, "военные дети" фактически не имели детства, теряя отцов и матерей, становились к станку на военных заводах или воевали вместе со взрослыми, жили в оккупации или же принимали мучения в концлагерях, пытались выжить в Блокаду или же не умереть в гетто. Война их калечила, мучила, ломала...
ПУСТЬ ГОЛОСУЮТ ДЕТИ
Я в госпитале мальчика видала.
При нем снаряд убил сестру и мать.
Ему ж по локоть руки оторвало.
А мальчику в то время было пять.
Он музыке учился, он старался.
Любил ловить зеленый круглый мяч...
И вот лежал - и застонать боялся.
Он знал уже: в бою постыден плач.
Лежал тихонько на солдатской койке,
обрубки рук вдоль тела протянув...
О, детская немыслимая стойкость!
Проклятье разжигающим войну!
Проклятье тем, кто там, за океаном,
за бомбовозом строит бомбовоз,
и ждет невыплаканных детских слез,
и детям мира вновь готовит раны.
О, сколько их, безногих и безруких!
Как гулко в черствую кору земли,
не походя на все земные звуки,
стучат коротенькие костыли.
И я хочу, чтоб, не простив обиды,
везде, где люди защищают мир,
являлись маленькие инвалиды,
как равные с храбрейшими людьми.
Пусть ветеран, которому от роду
двенадцать лет,
когда замрут вокруг,
за прочный мир,
за счастие народов
подымет ввысь обрубки детских рук.
Пусть уличит истерзанное детство
тех, кто войну готовит,- навсегда,
чтоб некуда им больше было деться
от нашего грядущего суда.
Ольга Берггольц 1949
Я в госпитале мальчика видала.
При нем снаряд убил сестру и мать.
Ему ж по локоть руки оторвало.
А мальчику в то время было пять.
Он музыке учился, он старался.
Любил ловить зеленый круглый мяч...
И вот лежал - и застонать боялся.
Он знал уже: в бою постыден плач.
Лежал тихонько на солдатской койке,
обрубки рук вдоль тела протянув...
О, детская немыслимая стойкость!
Проклятье разжигающим войну!
Проклятье тем, кто там, за океаном,
за бомбовозом строит бомбовоз,
и ждет невыплаканных детских слез,
и детям мира вновь готовит раны.
О, сколько их, безногих и безруких!
Как гулко в черствую кору земли,
не походя на все земные звуки,
стучат коротенькие костыли.
И я хочу, чтоб, не простив обиды,
везде, где люди защищают мир,
являлись маленькие инвалиды,
как равные с храбрейшими людьми.
Пусть ветеран, которому от роду
двенадцать лет,
когда замрут вокруг,
за прочный мир,
за счастие народов
подымет ввысь обрубки детских рук.
Пусть уличит истерзанное детство
тех, кто войну готовит,- навсегда,
чтоб некуда им больше было деться
от нашего грядущего суда.
Ольга Берггольц 1949
×
Гвардии капитан кавалерийского Казачьего корпуса С.Т. Чекурда дает боевое задание 12 летнему "казачонку"-разведчику Л. Шафарину Северо-кавказский фронт 1942
6-летний Толя Воронов, прошедший боевой путь с одной из гвардейских дивизий, знакомится со своими новыми товарищами в детском доме №9 1945
реклама
Непокоренная Россия фашисту заступает путь.
И, утеряв рассудок здравый, конец предчувствует палач,
А под пятой его кровавой – расстрелы, пытки, детский плач.
На трупах трупы, в небо глядя. И вдруг у ямы на краю –
«Не убивайте меня, дядя, а я Вам песенку спою!»
И вот дрожа и заикаясь, у груды неостывших тел,
Ребенок над сестрой и мамой зверью про зайчика запел.
…Восьмидесятые. Народы страну прославили трудом,
Но все полнее с каждым годом недетским горем детский дом.
За что мальцу в четыре года дают за совесть, не за страх
Беду великого народа нести на тоненьких плечах?
Проснувшись, плачет он ночами, и – рвется пониманья нить!-
«Не отдавайте меня маме, мне страшно, мама будет бить!»
Очнитесь, люди, плачут дети! Скажи, великий мой народ,
За тех сирот – война в ответе, а кто за нынешних сирот?
Владимир Лебедев
Кровавого месива бабуля насмотрелась, особенно запомнился мальчик, которому взрывной волной выбило глаза, в тот же день умер в госпитале.