9856
86
История Второй Мировой войны знает несколько примеров удачных побегов из германского плена. Но самым героическим, самым дерзким и воистину уникальным может считаться побег группы из десяти советских заключённых под командованием лётчика Михаила Петровича Девятаева.
Гнев Геринга.
Никогда ещё в истории Германии со времён Фридриха II ни один военачальник не говорил в таком тоне с офицерами!
Гнев Геринга.
Никогда ещё в истории Германии со времён Фридриха II ни один военачальник не говорил в таком тоне с офицерами!
2.
Они вырвались из лагеря при сверхсекретном полигоне Пенемюнде. Десять голодных, измождённых военнопленных захватили немецкий самолёт-бомбардировщик Heinkel-111 и смогли поднять его в воздух. Летящий к линии фронта самолёт нёс на своём борту не только отчаянных беглецов, но и военные тайны об Оружии Возмездия Третьего Рейха. Самолёт, который угнал Михаил Девятаев, был совершенно секретным – он имел аппаратуру слежения и контроля полётов знаменитых немецких ракет Фау.
×
4.
Также дерзкие беглецы доставили нашему командованию весьма ценную информацию о военном полигоне Пенемюнде на острове Узедом, на котором разрабатывалось, производилось и испытывалось новейшее германское чудо-оружие – первые в мире баллистические ракеты Фау-2 и первые серийные крылатые ракеты Фау-1.
14.
То, что произошло 8 февраля 1945 года можно смело назвать удивительным чудом и примером невероятного многократного везения. Судите сами.
Лётчик-истребитель Михаил Девятаев смог разобраться с управлением совершенно незнакомого ему вражеского бомбардировщика, за штурвалом которого он до этого никогда не сидел.
Угнать сверхсекретный самолёт могла бы помешать охрана аэродрома, но у неё это не вышло.
Взлётную полосу немцы могли просто перегородить, но не успели этого сделать.
Огонь зениток ПВО, прикрывающих военную базу и аэродром, мог пресечь попытку побега мгновенно, но этого не произошло.
Летящую на восток крылатую машину могли перехватить немецкие истребители, но им это сделать тоже не удалось.
И в завершении героического перелёта Хейнкель-111 с германскими крестами на крыльях могли сбить советские зенитчики – они стреляли по нему и даже подожгли, но удача в тот день была на стороне отважных беглецов.
О том, КАК ЭТО БЫЛО сейчас расскажу подробнее.
Лётчик-истребитель Михаил Девятаев смог разобраться с управлением совершенно незнакомого ему вражеского бомбардировщика, за штурвалом которого он до этого никогда не сидел.
Угнать сверхсекретный самолёт могла бы помешать охрана аэродрома, но у неё это не вышло.
Взлётную полосу немцы могли просто перегородить, но не успели этого сделать.
Огонь зениток ПВО, прикрывающих военную базу и аэродром, мог пресечь попытку побега мгновенно, но этого не произошло.
Летящую на восток крылатую машину могли перехватить немецкие истребители, но им это сделать тоже не удалось.
И в завершении героического перелёта Хейнкель-111 с германскими крестами на крыльях могли сбить советские зенитчики – они стреляли по нему и даже подожгли, но удача в тот день была на стороне отважных беглецов.
О том, КАК ЭТО БЫЛО сейчас расскажу подробнее.
17.
Лётчик Михаил Девятаев служил в дивизии знаменитого Александра Покрышкина, и к лету 1944 года считался опытным и умелым истребителем. На его счету было 9 сбитых самолётов врага. Пять раз сбивали его самого.
13 июля 1944 года в небе надо Львовом старшего лейтенанта Девятаева сбили в шестой раз. Он выпрыгнул с парашютом, и тяжело раненным попал в плен к немцам. В лагере под польским городом Лодзь он попытался устроить свой первый побег, но его поймали, и перевели в лагерь смертников Заксенхаузен.
13 июля 1944 года в небе надо Львовом старшего лейтенанта Девятаева сбили в шестой раз. Он выпрыгнул с парашютом, и тяжело раненным попал в плен к немцам. В лагере под польским городом Лодзь он попытался устроить свой первый побег, но его поймали, и перевели в лагерь смертников Заксенхаузен.
23.
После войны Михаил Девятаев в своей книге «Побег из ада» вспоминал об этом так: «Как выжил, не знаю. В бараке — 900 человек, нары в три этажа, 200 гр. хлеба, кружка баланды и 3 картофелины – вся еда на день и изнурительная по тяжести работа».
29.
И он бы сгинул в этом страшном месте, если бы не первый случай судьбоносного везения – лагерный парикмахер из числа заключённых заменил Михаилу Девятаеву его нашивку смертника на лагерной робе. Накануне в нацистских застенках умер узник по имени Григорий Никитенко. В мирной жизни он был школьным учителем в киевской Дарнице. Его нашивной номер, срезанный парикмахером, не просто спас жизнь Девятаеву, но и стал его пропуском в другой лагерь с более «лёгким» режимом - у городка Пенемюнде, который был расположен на острове Узедом в Балтийском море.
Так пленный лётчик старший лейтенант Михаил Девятаев превратился в бывшего учителя Григория Никитенко.
Так пленный лётчик старший лейтенант Михаил Девятаев превратился в бывшего учителя Григория Никитенко.
34.
Вот оно, второе везение – хвалёный немецкий педантизм где-то дал сбой, не заметил подмены и SS-овский фильтр пропустил пилота, склонного к побегу, на сверхсекретный ракетный центр полигона Пенемюнде. Здесь Германия разрабатывала, производила, запускала и испытывала своё знаменитое «Оружие Возмездия» - крылатые ракеты Фау-1 и баллистические Фау-2. Этим оружием нацисты обстреливали Лондон и другие города противника.
41.
Разработкой германских ракет Фау руководил талантливый инженер Вернер фон Браун, ставший впоследствии отцом американской космонавтики.
44.
Военную базу Пенемюнде, расположенную на западной оконечности острова Узедом немцы называли "Заповедником Геринга". А вот у заключённых было другое название для этой местности – «Остров дьявола». Каждое утро узники этого дьявольского острова получали наряды на работу. Тяжелее всех приходилось аэродромной бригаде: военнопленные таскали цемент и песок, замешивали раствор и заливали им воронки от налётов британской авиации. Но именно в эту бригаду рвался «учитель из Дарницы Никитенко». Он хотел быть поближе к самолётам!
В своей книге он вспоминал об этом так: «Рёв самолётов, их вид, их близость с громадной силой всколыхнули мысль о побеге».
В своей книге он вспоминал об этом так: «Рёв самолётов, их вид, их близость с громадной силой всколыхнули мысль о побеге».
46.
И Михаил начал готовить побег.
На свалке подбитых и неисправных самолётов Девятаев изучал их фрагменты, пытался вникнуть в конструкцию незнакомых бомбардировщиков, внимательно осматривал приборные панели кабин. Михаил старался понять – как запускаются двигатели и в какой именно последовательности надо включать оборудование – ведь счёт времени при захвате пойдёт на секунды.
И вот тут Девятаеву в очередной раз повезло. Причём подфартило весьма курьёзно: благородный немецкий пилот, пребывая в добром расположении духа и в хорошем настроении, САМ показал дикому варвару и недочеловеку КАК арийские небожители запускают моторы у летающей машины.
Было это так, цитирую воспоминания Михаила Петровича: «Случай помог проследить операции запуска. Однажды мы расчищали снег у капонира, где стоял "Хейнкель". С вала я видел в кабине пилота. И он заметил моё любопытство. С усмешкою на лице – смотри, мол, русский зевака, как легко настоящие люди справляются с этой машиной, – пилот демонстративно стал показывать запуск: подвезли, подключили тележку с аккумуляторами, пилот показал палец и отпустил его прямо перед собой, потом пилот для меня специально поднял ногу на уровень плеч и опустил – заработал один мотор. Следом – второй. Пилот в кабине захохотал. Я тоже еле сдерживал ликование — все фазы запуска "Хейнкеля" были ясны»…
На свалке подбитых и неисправных самолётов Девятаев изучал их фрагменты, пытался вникнуть в конструкцию незнакомых бомбардировщиков, внимательно осматривал приборные панели кабин. Михаил старался понять – как запускаются двигатели и в какой именно последовательности надо включать оборудование – ведь счёт времени при захвате пойдёт на секунды.
И вот тут Девятаеву в очередной раз повезло. Причём подфартило весьма курьёзно: благородный немецкий пилот, пребывая в добром расположении духа и в хорошем настроении, САМ показал дикому варвару и недочеловеку КАК арийские небожители запускают моторы у летающей машины.
Было это так, цитирую воспоминания Михаила Петровича: «Случай помог проследить операции запуска. Однажды мы расчищали снег у капонира, где стоял "Хейнкель". С вала я видел в кабине пилота. И он заметил моё любопытство. С усмешкою на лице – смотри, мол, русский зевака, как легко настоящие люди справляются с этой машиной, – пилот демонстративно стал показывать запуск: подвезли, подключили тележку с аккумуляторами, пилот показал палец и отпустил его прямо перед собой, потом пилот для меня специально поднял ногу на уровень плеч и опустил – заработал один мотор. Следом – второй. Пилот в кабине захохотал. Я тоже еле сдерживал ликование — все фазы запуска "Хейнкеля" были ясны»…
48.
Поднять в воздух многотонный пятиместный бомбардировщик одному измождённому и ослабленному заключённому было не под силу. Нужна была команда.
Михаил Девятаев стал присматриваться к людям и подбирать из них самых надежных. Так он познакомился и сблизился с Иваном Кривоноговым и Владимиром Соколовым. Именно эта тройка и стала ядром будущего дерзкого экипажа из 10 военнопленных.
Михаил Девятаев стал присматриваться к людям и подбирать из них самых надежных. Так он познакомился и сблизился с Иваном Кривоноговым и Владимиром Соколовым. Именно эта тройка и стала ядром будущего дерзкого экипажа из 10 военнопленных.
50.
Работая на аэродроме, узники стали примечать все подробности его жизни и распорядка: когда и как заправляют самолёты, как и в котором часу меняется охрана, когда экипажи и обслуга идут обедать, какой самолет удобнее всего для захвата.
После всех наблюдений Михаил остановил свой выбор на Хейнкеле-111 с именным вензелем на борту «Г.А.», что означало «Густав-Антон». Этот «Густав-Антон» чаще других взлетал на задания. И что ещё было хорошо в нём – после приземления его сразу же заправляли снова. Этот самолёт узники стали называть не иначе как "наш "Хейнкель".
Незадолго до побега Кривоногов по совету Девятаева предложил немецкому солдату-зенитчику, который сочувствовал русским военнопленным, принять участие в побеге; тот отказался, опасаясь за свою семью, однако никого из заговорщиков не выдал. По словам Кривоногова, ещё несколько человек знали или догадывались о готовящемся побеге, но в окончательный состав по тем или иным причинам не попали, — у одного из членов команды в последнюю ночь перед побегом возникли сомнения в успехе мероприятия, и он отказался от участия в побеге. За несколько дней до побега у Девятаева произошёл конфликт с местными криминальными элементами, которые вынесли ему отсроченный смертный приговор («десять дней жизни»), что вынудило его ускорить подготовку побега.
После всех наблюдений Михаил остановил свой выбор на Хейнкеле-111 с именным вензелем на борту «Г.А.», что означало «Густав-Антон». Этот «Густав-Антон» чаще других взлетал на задания. И что ещё было хорошо в нём – после приземления его сразу же заправляли снова. Этот самолёт узники стали называть не иначе как "наш "Хейнкель".
Незадолго до побега Кривоногов по совету Девятаева предложил немецкому солдату-зенитчику, который сочувствовал русским военнопленным, принять участие в побеге; тот отказался, опасаясь за свою семью, однако никого из заговорщиков не выдал. По словам Кривоногова, ещё несколько человек знали или догадывались о готовящемся побеге, но в окончательный состав по тем или иным причинам не попали, — у одного из членов команды в последнюю ночь перед побегом возникли сомнения в успехе мероприятия, и он отказался от участия в побеге. За несколько дней до побега у Девятаева произошёл конфликт с местными криминальными элементами, которые вынесли ему отсроченный смертный приговор («десять дней жизни»), что вынудило его ускорить подготовку побега.
51.
He_111
52.
7 февраля 1945 года команда Девятаева решилась на побег. Пленники мечтали: "Завтра в обед хлебаем баланду, а ужинаем уже дома, среди своих".
Ранним утром 8 февраля 1945 года Михаил Девятаев, увидев в окно звёзды на небе и отметив улучшение погоды после нескольких дней ненастья, посчитал, что этот день будет удачным для давно запланированного побега. Он сообщил о своём решении ближайшему соратнику Ивану Кривоногову и попросил его раздобыть несколько сигарет. Кривоногов обменял у другого узника тёплый пуловер на сигареты и отдал их Девятаеву. Затем Девятаев, обойдя бараки, сообщил о своём решении Владимиру Соколову, Владимиру Немченко, Петру Кутергину и Михаилу Емецу. Молодой парень Тимофей Сердюков (которого Девятаев считал Дмитрием), догадавшись о решении Девятаева, тоже попросился в группу. Во время формирования рабочих «пятёрок» Немченко и Соколов позаботились о том, чтобы члены сложившегося коллектива были выведены на работы возле аэродрома двумя рабочими «пятёрками», оттеснив из формирующихся групп посторонних.
Выполняя хозяйственные работы, они со стороны наблюдали за перемещениями на аэродроме. Когда рабочие-ремонтники на аэродроме стали зачехлять моторы самолётов, готовясь к обеденному перерыву, Девятаев дал указание развести костёр, у которого конвоир и арестанты могли бы погреться (примерно в 12 часов по местному времени) и подогреть обед, который им должны были принести. После этого группа перешла к активным действиям. Соколов осмотрелся и убедился, что поблизости нет посторонних, а Кривоногов по сигналу Девятаева убил конвоира, ударив его заранее заготовленной железной заточкой в голову. Кривоногов забрал винтовку убитого конвоира, а Девятаев объявил тем, кто ещё не был осведомлён, что «сейчас полетим на Родину». Часы, взятые у убитого вахтмана, показывали 12 часов 15 минут по местному времени.
Пётр Кутергин снял с бездыханного часового шинель с фуражкой и одел их на себя. С винтовкой наперевес этот переодетый вахтман повёл "пленных" в направлении самолета. Это чтобы охрана на сторожевых вышках ничего не заподозрила.
Пленники вскрыли люк и проникли в самолёт. Внутренность Хейнкеля Девятаеву, привыкшему к тесной кабине истребителя, показалась огромным ангаром. Тем временем, Владимир Соколов и Иван Кривоногов расчехлили моторы и сняли с закрылков струбцинки. Ключ зажигания был на месте…
Вот как этот тревожный момент описывал Михаил Девятаев: «Нажал на все кнопки сразу. Приборы не зажглись… аккумуляторов нет!... «Неудача!» - резануло по сердцу. Перед глазами проплыла виселица и болтающиеся на ней 10 трупов»…
Но к счастью, парни быстро раздобыли аккумуляторы, подтащили их на тележке к самолёту, и подключили кабель. Стрелки приборов сразу качнулись. Поворот ключа, движение ноги – и один мотор ожил. Еще минута – и закрутились винты другого движка. Оба мотора ревели, но никакой заметной тревоги на лётном поле пока не было видно – потому как все привыкли: "Густав-Антон" летает много и часто. Самолёт стал набирать скорость и, разгоняясь, начал стремительно приближаться к краю взлётной полосы. Но удивительное дело – он почему-то не мог оторваться от земли!... И чуть было не рухнул с обрыва в море. За спиной у пилота возникла паника – крики и удары в спину: "Мишка, почему не взлетаем!?"
А Мишка-то и сам не знал почему. Догадался только спустя несколько минут, когда развернулся и пошёл на вторую попытку взлёта. Виной всему был триммеры! Триммер – это подвижная, с ладонь шириною плоскость на рулях высоты. Её немецкий лётчик оставил в положении "посадка". Но как за несколько секунд в незнакомой машине найти механизм управления этими триммерами!?
Ранним утром 8 февраля 1945 года Михаил Девятаев, увидев в окно звёзды на небе и отметив улучшение погоды после нескольких дней ненастья, посчитал, что этот день будет удачным для давно запланированного побега. Он сообщил о своём решении ближайшему соратнику Ивану Кривоногову и попросил его раздобыть несколько сигарет. Кривоногов обменял у другого узника тёплый пуловер на сигареты и отдал их Девятаеву. Затем Девятаев, обойдя бараки, сообщил о своём решении Владимиру Соколову, Владимиру Немченко, Петру Кутергину и Михаилу Емецу. Молодой парень Тимофей Сердюков (которого Девятаев считал Дмитрием), догадавшись о решении Девятаева, тоже попросился в группу. Во время формирования рабочих «пятёрок» Немченко и Соколов позаботились о том, чтобы члены сложившегося коллектива были выведены на работы возле аэродрома двумя рабочими «пятёрками», оттеснив из формирующихся групп посторонних.
Выполняя хозяйственные работы, они со стороны наблюдали за перемещениями на аэродроме. Когда рабочие-ремонтники на аэродроме стали зачехлять моторы самолётов, готовясь к обеденному перерыву, Девятаев дал указание развести костёр, у которого конвоир и арестанты могли бы погреться (примерно в 12 часов по местному времени) и подогреть обед, который им должны были принести. После этого группа перешла к активным действиям. Соколов осмотрелся и убедился, что поблизости нет посторонних, а Кривоногов по сигналу Девятаева убил конвоира, ударив его заранее заготовленной железной заточкой в голову. Кривоногов забрал винтовку убитого конвоира, а Девятаев объявил тем, кто ещё не был осведомлён, что «сейчас полетим на Родину». Часы, взятые у убитого вахтмана, показывали 12 часов 15 минут по местному времени.
Пётр Кутергин снял с бездыханного часового шинель с фуражкой и одел их на себя. С винтовкой наперевес этот переодетый вахтман повёл "пленных" в направлении самолета. Это чтобы охрана на сторожевых вышках ничего не заподозрила.
Пленники вскрыли люк и проникли в самолёт. Внутренность Хейнкеля Девятаеву, привыкшему к тесной кабине истребителя, показалась огромным ангаром. Тем временем, Владимир Соколов и Иван Кривоногов расчехлили моторы и сняли с закрылков струбцинки. Ключ зажигания был на месте…
Вот как этот тревожный момент описывал Михаил Девятаев: «Нажал на все кнопки сразу. Приборы не зажглись… аккумуляторов нет!... «Неудача!» - резануло по сердцу. Перед глазами проплыла виселица и болтающиеся на ней 10 трупов»…
Но к счастью, парни быстро раздобыли аккумуляторы, подтащили их на тележке к самолёту, и подключили кабель. Стрелки приборов сразу качнулись. Поворот ключа, движение ноги – и один мотор ожил. Еще минута – и закрутились винты другого движка. Оба мотора ревели, но никакой заметной тревоги на лётном поле пока не было видно – потому как все привыкли: "Густав-Антон" летает много и часто. Самолёт стал набирать скорость и, разгоняясь, начал стремительно приближаться к краю взлётной полосы. Но удивительное дело – он почему-то не мог оторваться от земли!... И чуть было не рухнул с обрыва в море. За спиной у пилота возникла паника – крики и удары в спину: "Мишка, почему не взлетаем!?"
А Мишка-то и сам не знал почему. Догадался только спустя несколько минут, когда развернулся и пошёл на вторую попытку взлёта. Виной всему был триммеры! Триммер – это подвижная, с ладонь шириною плоскость на рулях высоты. Её немецкий лётчик оставил в положении "посадка". Но как за несколько секунд в незнакомой машине найти механизм управления этими триммерами!?
54.
А в это время ожил аэродром, на нём началась суета и беготня. Лётчики и механики выбежали из столовой. Все, кто был на поле, ринулись к самолёту. Ещё немного – и начнётся стрельба! И тогда Михаил Девятаев закричал друзьям: «Помогайте!». Втроём, вместе с Соколовым и Кривоноговым, они навалились на штурвал…
… и у самой кромки балтийской воды Хейнкель таки оторвал хвост от земли!
Вот оно – очередное счастливое везение отчаянных парней – истощённые узники-доходяги подняли в воздух тяжёлую многотонную машину! Кстати, управление триммером Михаил таки отыскал, но только чуть позже – когда самолет нырнул в облака и стал набирать высоту. И сразу же машина стала послушной и лёгкой.
… и у самой кромки балтийской воды Хейнкель таки оторвал хвост от земли!
Вот оно – очередное счастливое везение отчаянных парней – истощённые узники-доходяги подняли в воздух тяжёлую многотонную машину! Кстати, управление триммером Михаил таки отыскал, но только чуть позже – когда самолет нырнул в облака и стал набирать высоту. И сразу же машина стала послушной и лёгкой.
57.
С момента удара по голове рыжего охранника до ухода в облака прошла всего 21 минута…
Двадцать одна минута натянутых нервов.
Двадцать одна минута борьбы со страхом.
Двадцать одна минута риска и отваги.
Конечно же, за ними послали погоню и подняли в воздух истребители. На перехват, в том числе, взлетел истребитель, пилотируемый известным воздушным асом – обер-лейтенантом Гюнтером Хобомом, обладателем двух «Железных крестов» и «Немецкого креста в золоте». Но, без знания курса удравшего Хейнкеля обнаружить его можно было только лишь случайно, и Гюнтер Хобом беглецов не нашёл.
Позднее самолёт Девятаева был обнаружен ещё одним немецким асом полковником Вальтером Далем, который возвращался с задания на Фокке-Вульфе-190. Но Даль тоже не смог выполнить приказ своего командования – он выпустил по одинокому Хейнкелю свои последние боеприпасы, и перестал его преследовать, так как в его самолёте заканчивалось топливо.
Двадцать одна минута натянутых нервов.
Двадцать одна минута борьбы со страхом.
Двадцать одна минута риска и отваги.
Конечно же, за ними послали погоню и подняли в воздух истребители. На перехват, в том числе, взлетел истребитель, пилотируемый известным воздушным асом – обер-лейтенантом Гюнтером Хобомом, обладателем двух «Железных крестов» и «Немецкого креста в золоте». Но, без знания курса удравшего Хейнкеля обнаружить его можно было только лишь случайно, и Гюнтер Хобом беглецов не нашёл.
Позднее самолёт Девятаева был обнаружен ещё одним немецким асом полковником Вальтером Далем, который возвращался с задания на Фокке-Вульфе-190. Но Даль тоже не смог выполнить приказ своего командования – он выпустил по одинокому Хейнкелю свои последние боеприпасы, и перестал его преследовать, так как в его самолёте заканчивалось топливо.
61.
Остальные воздушные охотники так же вернулись на свои аэродромы ни с чем. В первые часы после угона немцы были уверены, что секретный самолёт угнали британские военнопленные, и поэтому основные силы перехватчиков бросили в северо-западном направлении – в сторону Великобритании. Так что Судьба в очередной раз благоволила Девятаеву и его товарищам.
Интересная и весьма опасная встреча произошла над Балтикой. Угнанный Хейнкель шёл над морем на юго-восток – к линии фронта, в сторону советских войск. Внизу двигался караван кораблей. А его сверху сопровождали истребители. Один Мессершмитт из охранения покинул строй, подлетел к бомберу и сделал возле него красивую петлю. Девятаев даже смог заметить недоумённый взгляд немецкого летчика – тот удивился тому, что Хейнкель летел с выпущенными шасси. Михаил к тому времени ещё не разобрался – как их убирать. Да и опасался, что при посадке могут возникнуть проблемы с их выпуском. «Мессер» не стал сбивать странный бомбардировщик либо из-за неимения на это приказа, либо из-за отсутствия связи с главным командованием. Так что, это было очередное в тот день благоприятное стечение обстоятельств для экипажа Михаила Девятаева.
О том, что самолёт перелетел линию фронта, беглецы догадались по трём важным наблюдениям.
Во-первых, внизу на земле потянулись бесконечные обозы, колонны советских машин и танков.
Во-вторых, пехота на дорогах, завидев немецкий бомбардировщик, разбегалась и прыгала в кювет.
И в–третьих, по Хейнкелю ударили наши зенитки. И ударили весьма точно: среди экипажа появились раненые, а правый двигатель самолёта загорелся. Горящую машину, своих товарищей и себя заодно спас Михаил Девятаев – он резко бросил самолет в боковое скольжение и тем самым сбил пламя. Дым исчез, но двигатель был повреждён. Нужно было срочно садиться.
Интересная и весьма опасная встреча произошла над Балтикой. Угнанный Хейнкель шёл над морем на юго-восток – к линии фронта, в сторону советских войск. Внизу двигался караван кораблей. А его сверху сопровождали истребители. Один Мессершмитт из охранения покинул строй, подлетел к бомберу и сделал возле него красивую петлю. Девятаев даже смог заметить недоумённый взгляд немецкого летчика – тот удивился тому, что Хейнкель летел с выпущенными шасси. Михаил к тому времени ещё не разобрался – как их убирать. Да и опасался, что при посадке могут возникнуть проблемы с их выпуском. «Мессер» не стал сбивать странный бомбардировщик либо из-за неимения на это приказа, либо из-за отсутствия связи с главным командованием. Так что, это было очередное в тот день благоприятное стечение обстоятельств для экипажа Михаила Девятаева.
О том, что самолёт перелетел линию фронта, беглецы догадались по трём важным наблюдениям.
Во-первых, внизу на земле потянулись бесконечные обозы, колонны советских машин и танков.
Во-вторых, пехота на дорогах, завидев немецкий бомбардировщик, разбегалась и прыгала в кювет.
И в–третьих, по Хейнкелю ударили наши зенитки. И ударили весьма точно: среди экипажа появились раненые, а правый двигатель самолёта загорелся. Горящую машину, своих товарищей и себя заодно спас Михаил Девятаев – он резко бросил самолет в боковое скольжение и тем самым сбил пламя. Дым исчез, но двигатель был повреждён. Нужно было срочно садиться.
63.
Беглецы-из-Ада приземлились на весеннее поле в расположении одного из артиллерийских дивизионов 61-й армии. Самолет днищем пропахал большую часть поля, но всё-таки приземлился удачно. И в этом удачном приземлении на тающее февральское поле на неосвоенной ещё до конца машине с одним только исправным двигателем есть очень большая заслуга… ангела-хранителя Михаила Девятаева. Без Высших Сил тут явно не обошлось!
Вскоре бывшие узники услышали: «Фрицы! Хенде хох! Сдавайтесь, иначе пальнём из пушки!». Но для них это были очень дорогие и милые сердцу русские слова. Они ответили: «Мы не фрицы! Мы свои! Из плена мы... Свои мы…».
Наши солдаты с автоматами, в полушубках, подбежав к самолету, были ошеломлены. К ним вышли десять скелетов в полосатой одежде, обутые в деревянные башмаки, забрызганные кровью и грязью. Страшно худые люди плакали и постоянно повторяли одно только слово: «Братцы, братцы…»…
В расположение своей части артиллеристы понесли их на руках, как детей, ведь беглецы весили по 40 килограммов...
Вскоре бывшие узники услышали: «Фрицы! Хенде хох! Сдавайтесь, иначе пальнём из пушки!». Но для них это были очень дорогие и милые сердцу русские слова. Они ответили: «Мы не фрицы! Мы свои! Из плена мы... Свои мы…».
Наши солдаты с автоматами, в полушубках, подбежав к самолету, были ошеломлены. К ним вышли десять скелетов в полосатой одежде, обутые в деревянные башмаки, забрызганные кровью и грязью. Страшно худые люди плакали и постоянно повторяли одно только слово: «Братцы, братцы…»…
В расположение своей части артиллеристы понесли их на руках, как детей, ведь беглецы весили по 40 килограммов...
65.
Вы можете себе представить, что именно творилось на дьявольском острове Узедом после дерзкого побега! В эти минуты на ракетной базе в Пенемюнде царил страшный переполох. Герман Геринг, узнав о ЧП в своём секретном «Заповеднике», топал ногами и орал: "Виновных повесить!".
Головы виновных и причастных сначала уцелели только благодаря спасительной лжи начальника подразделения по испытаниям новейшей техники Карла Хайнца Грауденца. Он доложил Герингу: "Самолет догнали над морем и сбили".
Ещё раз повторю - первое время немцы полагали, что Хейнкель-111 угнали британские военнопленные. Но правда вскрылась после срочного построения в лагере и тщательной поверки: не хватало 10 русских заключённых. И только через день после побега служба SS выяснила: один из бежавших вовсе не школьный учитель Григорий Никитенко, а лётчик Михаил Девятаев из дивизии Александра Покрышкина.
Как писал немецкий историк авиации Гайнц Новарр, спустя несколько дней после случившегося в лагерь неожиданно приехал рейхсмаршал авиации Герман Геринг. Он прибыл на чёрном лимузине «Мерседес». На салют командира части Геринг ответил небрежным жестом руки с фельдмаршальским жезлом. Приехавший вместе с ним эсэсовский офицер группенфюрер СС Булер вовсе игнорировал приветствие.
Схватив командира авиачасти за шиворот, Геринг стал его трясти и истерично орать:
— Вы дерьмоед! Кто разрешил брать пленных русских лётчиков в команду аэродромного снабжения?
Потом он заорал на всех присутствовавших лётчиков.
Головы виновных и причастных сначала уцелели только благодаря спасительной лжи начальника подразделения по испытаниям новейшей техники Карла Хайнца Грауденца. Он доложил Герингу: "Самолет догнали над морем и сбили".
Ещё раз повторю - первое время немцы полагали, что Хейнкель-111 угнали британские военнопленные. Но правда вскрылась после срочного построения в лагере и тщательной поверки: не хватало 10 русских заключённых. И только через день после побега служба SS выяснила: один из бежавших вовсе не школьный учитель Григорий Никитенко, а лётчик Михаил Девятаев из дивизии Александра Покрышкина.
Как писал немецкий историк авиации Гайнц Новарр, спустя несколько дней после случившегося в лагерь неожиданно приехал рейхсмаршал авиации Герман Геринг. Он прибыл на чёрном лимузине «Мерседес». На салют командира части Геринг ответил небрежным жестом руки с фельдмаршальским жезлом. Приехавший вместе с ним эсэсовский офицер группенфюрер СС Булер вовсе игнорировал приветствие.
Схватив командира авиачасти за шиворот, Геринг стал его трясти и истерично орать:
— Вы дерьмоед! Кто разрешил брать пленных русских лётчиков в команду аэродромного снабжения?
Потом он заорал на всех присутствовавших лётчиков.
67.
— Вы сволочи! Вы дали украсть новый бомбардировщик каким-то вшивым русским! За это вы все поплатитесь! Помните слово маршала Геринга!
Сопровождающие рейхсмаршала генералы авиации были ошеломлены его поведением. Никогда ещё в истории Германии со времён Фридриха II ни один военачальник не говорил в таком тоне с офицерами!
Геринг же бесновался, как сумасшедший. Командир части попробовал что-то объяснить, но маршал вновь заорал на него:
— Придержите свой язык! Вы, пособник беглецов! С этой минуты, вы лишены своего поста и разжалованы в рядовые! Вы и ваши дерьмовые лётчики ещё почувствуете мою руку. Раньше, чем зайдёт солнце, вы будете расстреляны. Мною будет назначен военно-полевой суд ВВС…
Короткое расследование на месте произвёл группенфюрер СС Булер. С коменданта концлагеря Заксенхаузен он лично сорвал погоны и орденские ленточки. Та же участь постигла нескольких лагерных охранников. Лишь пилот истребителя «Фокке-вульф», вылетевший на перехват «Хенкеля-111» и вернувшийся ни с чем, сумел оправдаться — в его самолёте не было боеприпасов, так как машина вернулась из боя буквально за несколько минут до побега группы Девятаева.
На следующий день в лагерь приехали эсэсовцы Они погрузили арестованных в грузовики и увезли в неизвестном направлении. С тех пор немецких горе – офицеров никто не видел. Лишь бывший командир авиачасти был освобождён от наказания личным приказом Гитлера.
За угон секретного самолёта Heinkel-111 с радиоаппаратурой для полигонных испытаний баллистических ракет Фау-2 Адольф Гитлер объявил Михаила Девятаева своим личным врагом.
Сопровождающие рейхсмаршала генералы авиации были ошеломлены его поведением. Никогда ещё в истории Германии со времён Фридриха II ни один военачальник не говорил в таком тоне с офицерами!
Геринг же бесновался, как сумасшедший. Командир части попробовал что-то объяснить, но маршал вновь заорал на него:
— Придержите свой язык! Вы, пособник беглецов! С этой минуты, вы лишены своего поста и разжалованы в рядовые! Вы и ваши дерьмовые лётчики ещё почувствуете мою руку. Раньше, чем зайдёт солнце, вы будете расстреляны. Мною будет назначен военно-полевой суд ВВС…
Короткое расследование на месте произвёл группенфюрер СС Булер. С коменданта концлагеря Заксенхаузен он лично сорвал погоны и орденские ленточки. Та же участь постигла нескольких лагерных охранников. Лишь пилот истребителя «Фокке-вульф», вылетевший на перехват «Хенкеля-111» и вернувшийся ни с чем, сумел оправдаться — в его самолёте не было боеприпасов, так как машина вернулась из боя буквально за несколько минут до побега группы Девятаева.
На следующий день в лагерь приехали эсэсовцы Они погрузили арестованных в грузовики и увезли в неизвестном направлении. С тех пор немецких горе – офицеров никто не видел. Лишь бывший командир авиачасти был освобождён от наказания личным приказом Гитлера.
За угон секретного самолёта Heinkel-111 с радиоаппаратурой для полигонных испытаний баллистических ракет Фау-2 Адольф Гитлер объявил Михаила Девятаева своим личным врагом.
69.
Британцы два года, начиная с 1943-го, бомбили остров Узедом и его объекты, но всё дело в том, что чаще всего они «воевали» с ложным аэродромом и бутафорскими самолётами. Немцы перехитрили наших союзников – они искусно маскировали настоящий аэродром и ракетные установки передвижными колёсными платформами с деревьями. Благодаря фальшивым рощам секретные объекты базы Пенемюнде сверху выглядели как перелески.
74.
Это стало известно только после бегства героической десятки. После доклада Михаила Девятаева командующему 61-й армии генерал-лейтенанту Павлу Алексеевичу Белову наша и союзная авиация нанесла мощный удар по точно указанным верным координатам. Остров Узедом бомбили пять дней. И ракетная база в Пенемюнде перестала существовать.
78.
Последняя ракета Фау-2 с заводским номером 4299 взлетела со стартовой площадки №7 14 февраля 1945 года.
Больше германские ракеты с базы Пенемюнде в воздух не поднимались.
Больше германские ракеты с базы Пенемюнде в воздух не поднимались.
85.
Главная заслуга Михаила Петровича Девятаева перед нашей Родиной заключается в том, что он внёс большой вклад в развитие советского ракетостроения.
Во-первых, (как вы уже знаете) угнанный им самолет Хейнкель-111 имел уникальную аппаратуру контроля полётов ракет Фау-2.
И во-вторых, он несколько раз показывал базу Пенемюнде самому Сергею Павловичу Королёву – будущему генеральному конструктору советских ракет. Они вместе ходили по острову Узедом и осматривали его былые секреты: пусковые установки Фау-1, стартовые площадки Фау-2, подземные цеха и лаборатории, брошенное немцами оборудование, остатки ракет и их узлы.
Во-первых, (как вы уже знаете) угнанный им самолет Хейнкель-111 имел уникальную аппаратуру контроля полётов ракет Фау-2.
И во-вторых, он несколько раз показывал базу Пенемюнде самому Сергею Павловичу Королёву – будущему генеральному конструктору советских ракет. Они вместе ходили по острову Узедом и осматривали его былые секреты: пусковые установки Фау-1, стартовые площадки Фау-2, подземные цеха и лаборатории, брошенное немцами оборудование, остатки ракет и их узлы.
93.
Именно по ходатайству главного конструктора баллистических ракет Сергея Королёва и после многочисленных публикаций статей о подвиге лётчика Девятаева в советских газетах, Михаилу Петровичу Девятаеву 15 августа 1957 года (кстати, в год запуска первого искусственного спутника Земли) было присвоено звание Героя Советского Союза.
96.
В 50-е годы прошлого века Михаил Девятаев испытывал на Волге речные суда на подводных крыльях. В 1957 году он одним из первых в Советском Союзе стал капитаном пассажирского судна типа "Ракета". Позже водил по Волге "Метеоры", был капитаном-наставником. Уйдя на пенсию, активно участвовал в ветеранском движении, часто выступал перед школьниками, студентами и рабочей молодёжью, создал свой Фонд Девятаева, и оказывал помощь тем, кто в ней особо нуждался.
103.
Спустя 40 лет после героического побега Михаил Петрович вместе со своей семьей побывал в Германии, на острове Узедом, на том самом месте, где когда-то находились лагерь и аэродром. Он показал сыновьям всё: где были бараки, откуда пускались ракеты, где стоял самолёт с вензелем «Густав-Антон» на борту.
Вместе со своими сыновьями он прошёл весь путь по взлётной полосе к обрыву над морем, откуда взлетел на Родину угнанный самолёт, унося из Ада десять человеческих душ.
Вместе со своими сыновьями он прошёл весь путь по взлётной полосе к обрыву над морем, откуда взлетел на Родину угнанный самолёт, унося из Ада десять человеческих душ.
113.
Судьба других участников побега
В конце марта 1945 года после проверки и лечения 7 из 10 участников побега (Соколов, Кутергин, Урбанович, Сердюков, Олейник, Адамов, Немченко) были зачислены в одну из рот 777-го стрелкового полка (по другим данным — в 447 стрелковый Пинский полк 397 стрелковой дивизии) и отправлены на фронт (даже Немченко, потерявший один глаз, уговорил отправить его на фронт в качестве санитара стрелковой роты). Трое офицеров — Девятаев, Кривоногов и Емец — до конца войны оставались вне зоны боевых действий, ожидая подтверждения воинских званий.
Рота, в которую были зачислены семеро из десяти беглецов, участвовала в штурме города Альтдама. 14 апреля, во время форсирования Одера, погибли Соколов и Урбанович, ранен Адамов. По сведениям Девятаева: Кутергин, Сердюков и Немченко погибли в бою за Берлин за несколько дней до победы, а Олейник погиб на Дальнем Востоке, в войне с Японией. Из семерых остался в живых только один — Адамов, он вернулся в посёлок Белая Калитва Ростовской области и стал шофёром. Емец после войны вернулся в Сумскую область и стал бригадиром в колхозе.[
В конце марта 1945 года после проверки и лечения 7 из 10 участников побега (Соколов, Кутергин, Урбанович, Сердюков, Олейник, Адамов, Немченко) были зачислены в одну из рот 777-го стрелкового полка (по другим данным — в 447 стрелковый Пинский полк 397 стрелковой дивизии) и отправлены на фронт (даже Немченко, потерявший один глаз, уговорил отправить его на фронт в качестве санитара стрелковой роты). Трое офицеров — Девятаев, Кривоногов и Емец — до конца войны оставались вне зоны боевых действий, ожидая подтверждения воинских званий.
Рота, в которую были зачислены семеро из десяти беглецов, участвовала в штурме города Альтдама. 14 апреля, во время форсирования Одера, погибли Соколов и Урбанович, ранен Адамов. По сведениям Девятаева: Кутергин, Сердюков и Немченко погибли в бою за Берлин за несколько дней до победы, а Олейник погиб на Дальнем Востоке, в войне с Японией. Из семерых остался в живых только один — Адамов, он вернулся в посёлок Белая Калитва Ростовской области и стал шофёром. Емец после войны вернулся в Сумскую область и стал бригадиром в колхозе.[
Источник:
реклама
Далеко не все из них были удачными, но, тем не менее, утверждение о том, что "История Второй Мировой войны" якобы знает лишь "несколько примеров" удачных побегов из германского плена, вызывает удивление и порождает вопросы к его авторам и соавторам...
Но есть небольшая неточность: "самому Сергею Павловичу Королёву будущему генеральному конструктору советских ракет." -- Королёв никогда не был генеральным конструктором, только Главным.
Просто сама история очень интересна.
Я к чему. Вы, если есть желание, можете поинтересоваться этим самым Германом Герингом. По своей сути, Геринг довольно таки уникальной личностью был.
Огонь зениток ПВО, прикрывающих военную базу и аэродром, мог пресечь попытку побега мгновенно, но этого не произошло.
Летящую на восток крылатую машину могли перехватить немецкие истребители, но им это сделать тоже не удалось. "
Вот ещё мысли насчёт невероятного везения. А почему собственно зенитки должны были сбить свой самолёт? То же самое и с преграждением впп. что равнозначно уничтожению самолёта.
Вспомним что самолёт был с секретным оборудованием, а значит дорогой,. Взлетает со своего аэродрома, чтобы его сбить нужно отдать приказ, а кто его отдаст, мелкие чины на зенитках на это не решатся, как и те кто мог бы преградить дорогу. Среагировать минут за 15 в течении которых они скорее всего взлетели высшие чины никак бы не смогли , а низшие не стали бы брать на себя ответственность . Поэтому если даже кто то и видел как он улетает то нужно было очень много случайностей совпасть чтоб за короткий срок среагировать и принять решение сбить. И в этом я вижу точный расчёт наших людей которые решили захватить именно этот самолёт ,а не какой то другой. К тому же одного пилота было вполне достаточно, штурман не обязателен, стрелок радист тоже, люди в основном были нужны чтобы вести наблюдение и справиться с охраной. Настоящее везенье было в том что всё прошло по хорошо разработанному плану.
Подвиг Николая Кузьмича Лошакова.
Ночью 12 августа 1943 года на колхозное поле у деревни Бритино Маловишерского района Новгородской области совершил посадку немецкий самолет Шторх . Это был многоцелевой самолет поддержки сухопутных войск физелер Fi 156 Storch , что в переводе с немецкого обозначает аист . Из поврежденного самолета вышли два летчика, в немецкой форме, они стали обниматься, плясать и разговаривать по русски. Об этом происшествии вездесущие местные мальчишки Миша Веселов, Яша Сидоров и Ваня Кудрявцев сразу же сообщили председателю колхоза. Он вызвал сотрудников СМЕРШа Волховского фронта.
Спустя некоторое время эти два странных летчика были арестованы. Поврежденный немецкий самолет увезли. Уже впоследствии стало известно, что летчиками были гвардии младший лейтенант Николай Кузьмич Лошаков и красноармеец Иван Александрович Денисюк, совершившие побег из немецкого плена на самолете.
Они считаются первыми, кто совершил такой побег из плена, потом будут и другие случаи. Самый известный побег старшего лейтенанта Михаила Петровича Девятаева.
Так получилось, что о судьбе и подвиге М.П. Девятаева, который 8 февраля 1945 года совершил побег с секретного немецкого полигона Пенемюнде, расположенного на острове Узедом (Неер) в Балтийском море с группой советских военнопленных, захватив немецкий самолет Хейнкель-111 и перелетев на нем через линию фронта, знают многие. И хотя слава и известность к Михаилу Петровичу Девятаеву пришли намного позже совершенного им подвига, но он был не единственным летчиком, сумевшим бежать из плена на самолете. В этом списке он был только седьмым или восьмым из одиннадцати летчиков. Но он стал первым летчиком, которого называли человеком легендой. О нем были написаны книги и сняты фильмы. Только ему присвоено звание Героя Советского Союза за проявленные мужество, отвагу и героизм . Правда, уже спустя годы, после войны.
Но первыми в списке совершивших побег считаются Николай Кузьмич Лошаков и Иван Александрович Денисюк.
Родился Николай Кузьмич Лошаков 17 декабря 1923 года в селе Малинино Тимашевского района Краснодарского края в крестьянской семье.
После школы обучался в аэроклубе на пилота, а в мае 1941 года поступил в Краснодарское военно авиационное училище летнабов и штурманов.
Закончил училище Н.К. Лошаков в мае 1942 года в звании сержанта, по специальности летчик-истребитель . Он был направлен в запасной авиаполк города Кадникова Сокольского района Вологодской области.
18 ноября 1942 года Н.К. Лошаков был направлен на фронт в состав 286-го истребительного авиаполка 13-й Воздушной армии и участвовал в обороне Ленинграда.
К концу мая младший лейтенант Лошаков, летчик 14 го гвардейского Ленинградского ордена Красного Знамени истребительного авиаполка им. тов. Жданова имел уже 119 боевых вылетов, в которых лично сбил 2 немецких самолета и 1 самолет в составе группы.
27 мая 1943 года Н.К. Лошаков вернулся из первого боевого вылета на поврежденном самолете, поэтому на второй вылет был вынужден взять запасной самолет Як 1 б .
Так свой последний 121-й боевой вылет вспоминал Николай Кузьмич Лошаков:
Когда я находился над вражеской территорией около 61 км и на высоте 7 000 м, мотор моего истребителя стал сдавать обороты. Ведущий группы капитан Баранов дал по радио мне указание, чтобы я вернулся на аэродром один, без прикрытия. Выполняя приказ, я развернул свой самолет в сторону Ленинграда. Вот здесь и началось
С трудом отбившись с неисправным мотором от наседавшего в хвост ФВ 190 (Focke Wulf Fw 190 Wurger Фокке Вульф Fw 190 Сорокопут И.Н.), я увидел ниже себя на встречном курсе Ме 110 (Messerschmitt Bf.110 И.Н.) который один возвращался с нашей стороны. Поддавшись искушению, я бросил свой ястребок на фашиста, открыв по нему в пикирующем положении огонь со всех точек. Ме 110 удалось удрать с подбитым правым мотором, но зато я оказался через некоторое время зажатым в клещи двумя ФВ-190 . Из за двух предыдущих встреч я потерял время и высоту, а неисправность мотора не давала возможности вырваться из этих клещей . Я был тяжело ранен в левую руку и ногу. Самолет, изрешеченный пушечным и пулеметным огнем фашистов, вскоре загорелся. Мне удалось дотянуть до своей территории и выпрыгнуть с парашютом с горящего самолета, но сильно дувший встречный ветер отнес меня в окопы фрицев
Н. Лошаков выпрыгнул с парашютом из горящего самолета в районе Синявино (по другим данным в районе Келлколово Мгинского района) Ленинградской области и попал в плен. Его направили в госпиталь для военнопленных, где ему сделали операцию и перевязали. Затем его перевезли в концлагерь г. Риги, где после многочисленных допросов он дал согласие на службу в немецкой авиации (так называемой Авиации РОА ). В ходе допросов Лошакову удалось убедить немцев, что он молодой летчик, только что прибыл в полк и был сбит в первом бою, но свое согласие он дал только с целью бежать из плена любой ценой и любыми путями. В ходе операции и перевязок ран ему удалось спрятать под бинты свою кандидатскую карточку ВКП(б). Хранить при себе такой документ в плену, одно только это свидетельствует о мужестве этого человека. Ведь если бы кандидатскую карточку нашли, это была бы уже верная смерть.
В плену он предпринимал попытки побега, но только последняя увенчалась успехом (когда его перевезли в аэродромную команду на полевой аэродром у города Остров Псковской области). Здесь он познакомился с военнопленным бывшим пехотинцем Иваном Александровичем Денисюком, в обязанности которого на аэродроме входила заправка бензином немецких самолетов. После нескольких бесед Н. Лошаков понял, что ему можно доверять и вместе легче осуществить дерзкий план побега из плена на самолете.
В ходе подготовки побега они изучили работу аэродрома, расположение самолетов на поле, расписание караульной службы, изучили расположение приборов на немецких самолетах, достали немецкую форму.
Несколько почти верных попыток побега сорвались, но 11 августа 1943 года наконец подвернулся подходящий случай.
Вечером на летное поле приземлился на самолете Шторх комендант аэродрома Алоиз Мойзиш. Самолет сразу же стали заправлять топливом для следующего полета, а комендант и второй пилот Густав Хойлер пошли на ужин Этот верный шанс беглецы и использовали Переодевшись в немецкую форму, проникли в самолет и взлетели.
Немцы сразу же организовали погоню, оповестили все службы об угоне самолета, на перехват были высланы истребители, которые почти догнали и обстреляли самолет, но сбить не смогли. Досталось беглецам и от огня немецких и наших зенитных батарей. Самолет получил около девяти пробоин, а Лошаков получил легкое ранение.
Через три часа полета самолет, пролетев более 400 километров, приземлился на поле у деревни Бритино Маловишерского района. Н. Лошаков и И. Денисюк рассказали председателю колхоза, а потом и представителям военной контрразведки об обстоятельствах своего побега на самолете. Н. Лошаков также показал сохраненную им в плену карточку кандидата ВКП(б), но им не поверили
12 августа 1943 года Лошаков и Денисюк были арестованы. В ходе многочисленных допросов с применением физического воздействия Денисюк не выдержал и дал признательные показания, а вот Лошакова следователям не удалось сломать , он не признал предъявленных обвинений, и не подтвердил признательные показания своего напарника.
4 декабря 1943 года Особое совещание (ОСО) при НКВД СССР признало их виновными по статье 58 1б Уголовного кодекса РСФСР за измену Родине во время пребывания в плену и назначило наказание И.А. Денисюку в виде 20 лет лишения свободы, а Н.К. Лошакову 3 года лишения свободы с отбыванием наказания в исправительно трудовых лагерях.
В январе 1944 года Лошаков был направлен в Воркутлаг . И хотя срок его истекал только 12 августа 1946 года, уже 12 августа 1945 года, благодаря рекомендациям руководства лагеря и положительным характеристикам, он был освобожден от дальнейшего отбывания наказания со снятием судимости.
После освобождения он остался жить и работать в Воркуте, устроился авиамотористом в авиаотряд комбината Воркутауголь и вскоре был назначен на должность начальника центрального аэропорта авиаотряда. Участвовал в спасении людей со льдины после аварии тяжелого самолета в Байдарацкой губе и в розысках пропавшего экипажа командира авиаотряда Зайцева в январе 1947 года.
В дальнейшем Н.К. Лошаков связал свою жизнь с горным производством шахтами объединения Воркутауголь. Работая шахтером, за безупречную работу и выслугу лет он получил нагрудный знак Шахтерская слава трех степеней, звание Почетный шахтер СССР и Заслуженный работник народного хозяйства Коми АССР .
В 1951 году досрочно, после отбытия семи лет лишения свободы, был освобожден и И.А. Денисюк.
В 1958 году Н.К. Лошакова реабилитировали, а И.А. Денисюка только через четыре года.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 мая 1965 года 3537-VI лейтенант запаса Лошаков Николай Кузьмич за совершенный подвиг был награжден орденом Красной Звезды . Впоследствии ему вручили медаль За оборону Ленинграда и медаль За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 гг. . Главнокомандующий Военно Воздушных Сил СССР, заместитель Министра обороны СССР Константин Андреевич Вершинин, пригласив Николая Кузьмича Лошакова в Москву, объявил ему благодарность за стойкость и мужество, проявленные при нахождении в плену и побег из плена на вражеском самолете , и подарил ему охотничье ружье марки ИЖ-54241.
До настоящего времени многие исследователи недоумевают, почему все же Н.К. Лошакову не присвоили звание Героя Советского Союза. Так получилось, что его наградили за совершенный им подвиг орденом Красная Звезда и повторное награждение было бы просто неуместно. Выход из данного положения был только один отменить ранее вынесенный Указ и вынести другой. Это было бы определенной проблемой. Возможно, именно поэтому и не стали создавать себе лишних проблем. А наградное охотничье ружье ИЖ-54, которое вручили летчику, маловероятно, что было простым серийным, скорее всего оно было сделано на заказ. Подобные ружья и тогда, и сейчас являются лучшими бескурковыми ружьями мечтой любого охотника.
В 1969 году Лошаков был приглашен союзом немецкой молодежи в ГДР. Молодые немцы хотели встретиться и пообщаться с человеком из легенды. В Берлине Лошаков встретился и с владельцем ресторана Отто Блаттом, который в день его побега служил охранником на аэродроме и чудом избежал расстрела... Была трогательная встреча и с летчиком Густавом Хойлером, который и рассказал, что после его побега комендант аэродрома Алоиз Мойзиш, чей самолет угнал Лошаков, узнав, что похищенный самолет не догнали, застрелился
Незадолго до смерти Н.К. Лошаков вернулся на родину в г. Краснодар. 14 февраля 1984 года он умер.
- например, в 1972 году один из воркутинских журналистов в репортажной статье, посвященной встрече Лошакова с учениками и учителями школы № 12, написал о его побеге следующее: «...Оказавшись раненым и попав немецкий плен, он сумел не только бежать из фашистской неволи, но и завладеть с двумя товарищами вражеским самолетом. На нем они перелетели через линию фронта и вернулись к своим» (Чайка С. Живая легенда // Заполярье - 23.02.1972);
- более того, в 1977 году корреспондент республиканской молодежной газеты, рассказывая о выступлении Лошакова перед военнослужащими Сыктывкарского гарнизона, назвала третьего участника перелета на «Шторхе» – пленного Георгия Зотова (Борисевич Т. Урок мужества // Молодежь Севера - 02.11.1977).
Журналист Владимир Краснов, встречавшийся с одним из очевидцев посадки «Шторха», называет другую фамилию - Кудряшов (Иван Николаевич)*,**,***.
* Краснов В. Яблоки сорок третьего... // Новгородская правда. - 1991. - 9 мая.
** Краснов В. Свинцовый дым // Новгородские ведомости: плюс. - 2000. - 6 мая.
*** ЦАМО. Карточка награжденного к 40-летию Победы
Кудряшов Иван Николаевич
Орден Отечественной войны I степени
год рождения __.__.1926
место рождения: Новгородская обл., Маловишерский р-н, д. Бритино
№ наградного документа: 176
дата наградного документа: 06.11.1985.
Лошаков окончил Краснодарскую военную авиационную школу пилотов.
Утверждая, что после побега военнопленных «комендант аэродрома Алоиз Мойзиш» застрелился, якобы «узнав, что похищенный самолет не догнали», автор данной статьи перевирает и без того сфальсифицированное сочинение «Р. Б. Романова», в котором слабонервный персонаж «Алоиз Мойзиш» застрелился вскоре после того, как узнал об угоне «Шторха», почему-то не дожидаясь результатов его перехвата, который мог состояться в течение 3-х часов полета.
Никто из авторов и соавторов этого утверждения до сих пор не предъявил соответствующего подтверждения в виде копий из его архивно-следственного дела, хранящегося в ЦА ФСБ России.
Домысел про «20 лет каторги» в 1997 году высказал А. С. Клейн (1922-2009), написав в книге «Улыбки неволи» о последствиях побега на «разведчике "Фюзлер-Шторьх"» следующее: «…Денисюку, как "организатору диверсии", дали 20 лет каторги, а Лошакову… 6 лет заключения в лагерях Воркуты…» (тем самым Клейн вдвое увеличил не только срок Денисюка, но и срок Лошакова).
Этим - и не только этим - домыслом 10.01.2002 г. в статье «Чистое небо Николая Лошакова» поделилась с читателями газеты «Молодежь Севера» корреспондент Г. Соболева, которая, не имея, как и её предшественник, никакого представления о содержании архивно-следственного дела И. А. Денисюка, дополнила голословное утверждение Клейна своими «подробностями»: «Следователь НКВД старался "раскрутить" изменников родины на полную катушку. Ивана Денисюка он довольно быстро припер к стенке - тот подписал все, что ему инкриминировали: измену родине, добровольный переход на службу к врагу и многое другое». При этом она там же заявила, что якобы «особая тройка приговорила Денисюка к 20 годам каторжных работ», тогда как т.н. «особые тройки», включая «тройки УНКВД», были ликвидированы в 1938 году.
И. А. Денисюк, как указано в Справке УИТУ УВД Ярославского облисполкома, был осуждён Особым совещанием при НКВД СССР по ст. 58-1, п. «б» УК РСФСР на 10 лет лишения свободы (Справка хранится в семейном архиве Денисюков).
Лошаков, заполняя «Анкетный лист» (1948) при приеме на работу в Сыктывкарский отдельный авиаотряд ГВФ на должность начальника аэропорта Воркуты, он написал следующее: «...освобожден досрочно по амнистии 11 августа 1945 года. Судимость не снята» («Анкетный лист» хранится в Тимашевском музее семьи Степановых).
И освобождён он был не «благодаря рекомендациям руководства лагеря» и т.п., а благодаря Указу Президиума Верховного Совета СССР от 7 июля 1945 года «Об амнистии в связи с победой над гитлеровской Германией».
Однако из авиаотряда комбината «Воркутуголь» НКВД/МВД СССР Лошаков в 1948 году по собственному желанию перевёлся в Сыктывкарский отдельный авиаотряд Гражданского Воздушного Флота на должность начальника аэропорта Воркуты. А со временем, вернувшись на комбинат, работал на различных руководящих наземных должностях, став рабочим очистного забоя лишь в мае 1950 года.
В связи с этим награждением, в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета Коми АССР от 03.12.1963 г. о частичном изменении ранее принятых Указов от 06.11.1959 г., предписавшим: «Работникам, имеющим почетные звания: "Заслуженный шахтер Коми АССР", вручить нагрудный знак "Заслуженный работник народного хозяйства Коми АССР"», Лошаков и получил этот почётный знак, оставаясь Заслуженным шахтёром Коми АССР (без присвоения звания «Заслуженный работник народного хозяйства...»).
* Обретенные крылья : повесть-поиск // Знамя юности. - 07.05.1971.
** Кто угнал самолет? : документальная повесть // Уральский следопыт. - 1972, № 5.
*** Кто угнал самолет? // Красная Печора. - 31.08.1972.
Николай Кузьмич переехал в Краснодар весной 1981 года и прожил там без малого 3 года.