1290
1
К вопросу "Нужно ли было сдать Ленинград, чтобы сберечь сотни тысяч жизней". Мне всё время казалась слишком эмоциональной дискуссия на эту тему. И лишь недавно понял почему. Нельзя на такие вещи отвечать эмоционально. Слова об оскорблении памяти предков бесполезны. Они её уже оскорбили. И «дождь» сделал это сознательно.
Сразу скажу что буков много. Но прощения за это просить не буду. Этот текст не для тех, кто читает освежители воздуха.
Роберт Кершоу
"1941 год глазами немцев
Березовые кресты вместо Железных".
Эта книга уже неоднократно цитировалась на фишках. В основном с точки зрения оценки мужества наших бойцов солдатами Вермахта. Меня очень заинтересовала эта книга. Много писем или воспоминаний участников той войны. Как советских граждан, так и немцев. И вот что меня поразило. Ни кто до сих пор так и не процитировал конец девятой главы. Глава, которая не только даёт ответ на вопрос "Нужно ли было сдать Ленинград, чтобы сберечь сотни тысяч жизней", но и разделяет чёрное и белое. Даёт однозначный ответ на вопрос о борьбе двух систем и их идиологиях. Даёт ответ на вопрос принципиального различия. Отметает все попытки покрасить советскую идиологию в цвета фашизма.
"Высказывание Гальдера от 8 июля:
«Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки».
Не успел Лееб предпринять последнюю попытку пробиться в город 6 сентября, как Гальдер уже заявил, что, дескать, «наша цель достигнута». И в полном соответствии с пожеланиями Гитлера обозначил Ленинград как «второстепенный театр военных действий». Таким образом, Лееб был лишен возможности победоносно войти в поверженную «колыбель революции». Командующий группой армий «Север» вполне сознавал перспективу лишиться оперативной свободы в связи с необходимостью обеспечения поддержки наступления на Москву, начиная с середины сентября. «Конечно, для северного крыла это будет нелегко», — пояснял Гальдер в ответе на запрос фон Лееба касательно сохранения в его подчинении танкового корпуса Рейнхардта, а также 8-го танкового корпуса, — однако такое решение вполне отвечает духу директивы и является единственно верным». Поставленная Гитлером задача по блокированию города, обрекавшая его жителей на голодную смерть, неуклонно выполнялась.
Как только Ленинград оказался в тисках блокады, на уровне штабов армий всерьез обсуждались способы уничтожения его жителей и базовой структуры (не напоминает нынешний Донбасс? - прим. авт.). Стремительное продвижение немецких войск застало ленинградцев врасплох, город оказался не готов к жизни в условиях блокады. Еще до последнего наступления немцев 27 августа городской комитет обороны, оценив запасы продовольствия, пришел к выводу, что «их хватит на 17 дней, овощей — на 29, рыбы — на 16, мяса — на 25 и сливочного масла — на 28 дней».
Было принято решение об увеличении объема поставок продовольствия, но тут немцы перерезали железнодорожную магистраль. Между тем идеи умерщвления жителей посыпались как из рога изобилия — предлагались самые безумные проекты вплоть до сооружения гигантской ограды, через которую пропущен ток высокого напряжения. Наряду с этим выдвигались предложения выпустить из города всех пожилых людей, а также детей. Предлагали и отдать Ленинград финнам. Пуще огня боялись эпидемий, поскольку зараза могла перекинуться и на солдат вермахта. Почти все перечисленные меры оказались неосуществимыми по причине огромных людских резервов, необходимых для их практического осуществления.
Суть окончательного решения состояла в том, чтобы объявить миру о том, что, дескать, Сталин объявил Ленинград крепостью. Вот тогда можно было со спокойной совестью крепко-накрепко блокировать его и постепенно подвергать разрушению артобстрелами и авианалетами. И вот когда в городе воцарятся настоящий голод и террор, откроются «проходы», и обезумевшая масса жителей хлынет прочь из города, что, конечно же, станет головной болью для тыла Советов.
В итоге 7 октября вышла директива за подписью Йодля и Браухича:
«Капитуляция Ленинграда или в будущем Москвы не будут приняты, даже в случае, если таковые буду предложены неприятельской стороной».
Йоганнес Хаферкамп, пехотинец, воевавший под Ленинградом, после войны в сжатой форме сформулировал дилемму:
«Русские прекрасно понимали, что немцы наглухо закрыли все выходы из города, создав вокруг Ленинграда кольцо блокады. Таким образом, все его жители оказались в положении приговоренных к смертной казни через голод и болезни. Какие меры следовало предпринять Красной Армии для прорыва кольца окружения города? И какие меры планируют принять русские для обеспечения жителей хотя бы минимумом продуктов питания? Все дело в том, что население было обречено на вымирание, именно это и входило в планы нашего верховного командования».
Не составляет труда провести параллель между жителями осажденного Ленинграда и военнопленными — и тех, и других хладнокровно обрекли на гибель, что, конечно же, осуществлялось в рамках идеологии Третьего рейха. Отрывки из дневника службы тыла 27-й армии свидетельствуют о том, что такие намерения действительно были. В начале октября в ответе на запрос о мерах, предусмотренных для пропитания населения оккупированных районов России, говорилось, что «следует в первую очередь позаботиться о своих, а голодать — дело русских». Последовал отказ предоставить пропитание для населения оккупированных городов из армейских источников.
Есть много официальных документов, свидетельствующих о намерениях немецкого Верховного Командования. Все они проникнуты простейшей логикой — сохранить жизнь и боеспособность своих солдат. Такой метод принуждения жителей города к сдаче, как голод, мог дать прямо противоположные результаты. «То, что Ленинград заминирован и что русские будут оборонять его до последнего человека, было во всеуслышание объявлено по советскому радио», — гласил военный дневник группы армий «Север» в первых числах октября 1941 года. — Следует также ожидать вспышек серьезных заболеваний. Немецкому солдату нечего искать в этом городе». Если все же удастся снарядами вынудить жителей к бегству из города, то хаос неизбежно перекинется на наш собственный тыл, создавая там невиданные ранее трудности».
Как мы можем убедиться, мнения фронтовых солдат с Дудергофских высот не отличались академической глубиной. В окопах все проблемы трактуются куда проще и доходчивее. Одного бывшего обер-ефрейтора, посетившего 40 лет спустя Ленинград в качестве западногерманского туриста, спросили, не мучают ли его угрызения совести по поводу участия в осаде города.
«Нет, вины за собой я не чувствую. Это была война. Мы вынуждены были сражаться, как и русские солдаты, и они, и мы героически сражались».
Признав, что осада города в итоге оказалась «бессмысленной», экс-обер-ефрейтор считал, что цель была — победить, выиграть войну, и ничего больше.
«Город горел и днем, и ночью. Мы сами видели это. От планов овладения этим городом мы не могли просто отказаться — он стал для нас символом. Сокрушить этот город означало сокрушить весь северный участок фронта — тогда он целиком оказался бы в наших руках. Но с каждым днем это становилось все труднее для нас. Я тогда пошел на фронт добровольцем, на 12 лет. Мы сражались за нашу систему, в точности так же, как русские за свою».
Официальные документы — бесстрастные свидетельства расчетов и намерений немецкого Верховного Командования. Ничуть не менее важны и личные переживания солдат, кому было доверено воплощение в жизнь упомянутых расчетов и намерений. Было немало сложных вопросов. Командующий 58-й пехотной дивизией был готов выполнить приказ об открытии огня по скоплениям людей, пытающихся вырваться из осажденного города, с условием, что следует принимать во внимание ряд обстоятельств. Его солдаты выполнят приказ, но «станут ли они хладнокровно расстреливать ни в чем не повинных и беззащитных женщин, детей и стариков», в этом командующий сомневался.
У каждого свои представления о человеческой порядочности. Немецкий солдат находился под гнетом политических и идеологических догм, и, кроме того, над ним довлел солдатский долг. Командующий не сомневался, что его солдаты полностью осознавали необходимость удерживать в узде миллионы жителей Ленинграда. Однако это не избавляло от опасности, что «немецкий солдат утратит боевой дух, что будет нанесен урон традиционной солдатской этике, что после войны солдату ни к чему нести ответственность за свои действия во время войны».
Подобные взгляды характерны не только для командующего 58-1 пехотной дивизией. Осуществлялись меры по насильственному выселению жителей оккупированных немцами районов, непосредственно прилегавших к кольцу окружения Ленинграда. Несколько тысяч местных жителей конвоировали по дороге Красногвардейск-Псков. В основном это были женщины, дети и старики. Никто из них не знал, куда их ведут. Официальный военный дневник группы армий «Север»:
«У всех создавалось впечатление, что рано или поздно эти люди погибнут от голода. Эта сцена произвела самое негативное впечатление на солдат, осуществляющих контроль над этой дорогой».
Дополнения излишни. Кершоу, не заражённый "красной пропагандой", цитируя Гальдера и других немцев, однозначно говорит о том что Ленинград ни кто не собирался брать. Ленинграду была уготована судьба концлагеря. Но город выстоял. Жители Ленинграда не сломались и не просили о пощаде.
П.С. Я понял что мне напоминает символ белоленточкого движения. Это символ туалетной бумаги. И как у любой туалетной бумаги срок службы будет недолог и закончится история этой бумаги в дерьме.
Сразу скажу что буков много. Но прощения за это просить не буду. Этот текст не для тех, кто читает освежители воздуха.
Роберт Кершоу
"1941 год глазами немцев
Березовые кресты вместо Железных".
Эта книга уже неоднократно цитировалась на фишках. В основном с точки зрения оценки мужества наших бойцов солдатами Вермахта. Меня очень заинтересовала эта книга. Много писем или воспоминаний участников той войны. Как советских граждан, так и немцев. И вот что меня поразило. Ни кто до сих пор так и не процитировал конец девятой главы. Глава, которая не только даёт ответ на вопрос "Нужно ли было сдать Ленинград, чтобы сберечь сотни тысяч жизней", но и разделяет чёрное и белое. Даёт однозначный ответ на вопрос о борьбе двух систем и их идиологиях. Даёт ответ на вопрос принципиального различия. Отметает все попытки покрасить советскую идиологию в цвета фашизма.
"Высказывание Гальдера от 8 июля:
«Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки».
Не успел Лееб предпринять последнюю попытку пробиться в город 6 сентября, как Гальдер уже заявил, что, дескать, «наша цель достигнута». И в полном соответствии с пожеланиями Гитлера обозначил Ленинград как «второстепенный театр военных действий». Таким образом, Лееб был лишен возможности победоносно войти в поверженную «колыбель революции». Командующий группой армий «Север» вполне сознавал перспективу лишиться оперативной свободы в связи с необходимостью обеспечения поддержки наступления на Москву, начиная с середины сентября. «Конечно, для северного крыла это будет нелегко», — пояснял Гальдер в ответе на запрос фон Лееба касательно сохранения в его подчинении танкового корпуса Рейнхардта, а также 8-го танкового корпуса, — однако такое решение вполне отвечает духу директивы и является единственно верным». Поставленная Гитлером задача по блокированию города, обрекавшая его жителей на голодную смерть, неуклонно выполнялась.
Как только Ленинград оказался в тисках блокады, на уровне штабов армий всерьез обсуждались способы уничтожения его жителей и базовой структуры (не напоминает нынешний Донбасс? - прим. авт.). Стремительное продвижение немецких войск застало ленинградцев врасплох, город оказался не готов к жизни в условиях блокады. Еще до последнего наступления немцев 27 августа городской комитет обороны, оценив запасы продовольствия, пришел к выводу, что «их хватит на 17 дней, овощей — на 29, рыбы — на 16, мяса — на 25 и сливочного масла — на 28 дней».
Было принято решение об увеличении объема поставок продовольствия, но тут немцы перерезали железнодорожную магистраль. Между тем идеи умерщвления жителей посыпались как из рога изобилия — предлагались самые безумные проекты вплоть до сооружения гигантской ограды, через которую пропущен ток высокого напряжения. Наряду с этим выдвигались предложения выпустить из города всех пожилых людей, а также детей. Предлагали и отдать Ленинград финнам. Пуще огня боялись эпидемий, поскольку зараза могла перекинуться и на солдат вермахта. Почти все перечисленные меры оказались неосуществимыми по причине огромных людских резервов, необходимых для их практического осуществления.
Суть окончательного решения состояла в том, чтобы объявить миру о том, что, дескать, Сталин объявил Ленинград крепостью. Вот тогда можно было со спокойной совестью крепко-накрепко блокировать его и постепенно подвергать разрушению артобстрелами и авианалетами. И вот когда в городе воцарятся настоящий голод и террор, откроются «проходы», и обезумевшая масса жителей хлынет прочь из города, что, конечно же, станет головной болью для тыла Советов.
В итоге 7 октября вышла директива за подписью Йодля и Браухича:
«Капитуляция Ленинграда или в будущем Москвы не будут приняты, даже в случае, если таковые буду предложены неприятельской стороной».
Йоганнес Хаферкамп, пехотинец, воевавший под Ленинградом, после войны в сжатой форме сформулировал дилемму:
«Русские прекрасно понимали, что немцы наглухо закрыли все выходы из города, создав вокруг Ленинграда кольцо блокады. Таким образом, все его жители оказались в положении приговоренных к смертной казни через голод и болезни. Какие меры следовало предпринять Красной Армии для прорыва кольца окружения города? И какие меры планируют принять русские для обеспечения жителей хотя бы минимумом продуктов питания? Все дело в том, что население было обречено на вымирание, именно это и входило в планы нашего верховного командования».
Не составляет труда провести параллель между жителями осажденного Ленинграда и военнопленными — и тех, и других хладнокровно обрекли на гибель, что, конечно же, осуществлялось в рамках идеологии Третьего рейха. Отрывки из дневника службы тыла 27-й армии свидетельствуют о том, что такие намерения действительно были. В начале октября в ответе на запрос о мерах, предусмотренных для пропитания населения оккупированных районов России, говорилось, что «следует в первую очередь позаботиться о своих, а голодать — дело русских». Последовал отказ предоставить пропитание для населения оккупированных городов из армейских источников.
Есть много официальных документов, свидетельствующих о намерениях немецкого Верховного Командования. Все они проникнуты простейшей логикой — сохранить жизнь и боеспособность своих солдат. Такой метод принуждения жителей города к сдаче, как голод, мог дать прямо противоположные результаты. «То, что Ленинград заминирован и что русские будут оборонять его до последнего человека, было во всеуслышание объявлено по советскому радио», — гласил военный дневник группы армий «Север» в первых числах октября 1941 года. — Следует также ожидать вспышек серьезных заболеваний. Немецкому солдату нечего искать в этом городе». Если все же удастся снарядами вынудить жителей к бегству из города, то хаос неизбежно перекинется на наш собственный тыл, создавая там невиданные ранее трудности».
Как мы можем убедиться, мнения фронтовых солдат с Дудергофских высот не отличались академической глубиной. В окопах все проблемы трактуются куда проще и доходчивее. Одного бывшего обер-ефрейтора, посетившего 40 лет спустя Ленинград в качестве западногерманского туриста, спросили, не мучают ли его угрызения совести по поводу участия в осаде города.
«Нет, вины за собой я не чувствую. Это была война. Мы вынуждены были сражаться, как и русские солдаты, и они, и мы героически сражались».
Признав, что осада города в итоге оказалась «бессмысленной», экс-обер-ефрейтор считал, что цель была — победить, выиграть войну, и ничего больше.
«Город горел и днем, и ночью. Мы сами видели это. От планов овладения этим городом мы не могли просто отказаться — он стал для нас символом. Сокрушить этот город означало сокрушить весь северный участок фронта — тогда он целиком оказался бы в наших руках. Но с каждым днем это становилось все труднее для нас. Я тогда пошел на фронт добровольцем, на 12 лет. Мы сражались за нашу систему, в точности так же, как русские за свою».
Официальные документы — бесстрастные свидетельства расчетов и намерений немецкого Верховного Командования. Ничуть не менее важны и личные переживания солдат, кому было доверено воплощение в жизнь упомянутых расчетов и намерений. Было немало сложных вопросов. Командующий 58-й пехотной дивизией был готов выполнить приказ об открытии огня по скоплениям людей, пытающихся вырваться из осажденного города, с условием, что следует принимать во внимание ряд обстоятельств. Его солдаты выполнят приказ, но «станут ли они хладнокровно расстреливать ни в чем не повинных и беззащитных женщин, детей и стариков», в этом командующий сомневался.
У каждого свои представления о человеческой порядочности. Немецкий солдат находился под гнетом политических и идеологических догм, и, кроме того, над ним довлел солдатский долг. Командующий не сомневался, что его солдаты полностью осознавали необходимость удерживать в узде миллионы жителей Ленинграда. Однако это не избавляло от опасности, что «немецкий солдат утратит боевой дух, что будет нанесен урон традиционной солдатской этике, что после войны солдату ни к чему нести ответственность за свои действия во время войны».
Подобные взгляды характерны не только для командующего 58-1 пехотной дивизией. Осуществлялись меры по насильственному выселению жителей оккупированных немцами районов, непосредственно прилегавших к кольцу окружения Ленинграда. Несколько тысяч местных жителей конвоировали по дороге Красногвардейск-Псков. В основном это были женщины, дети и старики. Никто из них не знал, куда их ведут. Официальный военный дневник группы армий «Север»:
«У всех создавалось впечатление, что рано или поздно эти люди погибнут от голода. Эта сцена произвела самое негативное впечатление на солдат, осуществляющих контроль над этой дорогой».
Дополнения излишни. Кершоу, не заражённый "красной пропагандой", цитируя Гальдера и других немцев, однозначно говорит о том что Ленинград ни кто не собирался брать. Ленинграду была уготована судьба концлагеря. Но город выстоял. Жители Ленинграда не сломались и не просили о пощаде.
П.С. Я понял что мне напоминает символ белоленточкого движения. Это символ туалетной бумаги. И как у любой туалетной бумаги срок службы будет недолог и закончится история этой бумаги в дерьме.
Источник:
Новости партнёров
реклама
Почему бы не развести полемику на тему "стоило ли Ивану Грозному идти походом на Казань?". Или "зачем жителям Козельска было умирать в ордынской осаде?"
Подвиг ленинградцев,- это историческая данность. С течением времени меняется образ жизни людей, их отношение к истории. Тогда интереснее было бы послушать ответы на вопрос "Способны ли жители современного С-Петербурга повторить подвиг своих предков?" И , в котексте ответов, рассматривать те или иные стороны воспитания или образования в нашей стране...
Я не зря два места вделил. Повторение ужасают. Мы думаем что такие зверства не вернутся. Это было помутнение рассудка у немцев... Позволю себе ещё одну цитату из этой же книги:
"«Если кто-то утверждает, что большинство немцев ни в чем не виноваты, то он сообщник преступников. И я, как бывший солдат — тоже «сообщник».
Германский солдат...
...Ветераны войны с Францией не рассчитывали обнаружить здесь неисчерпаемые запасы шампанского, вин, жратвы, других экзотических трофеев, одним словом, того, чего с начала войны отчаянно недоставало в рейхе. Так что «освобождать» здесь было особенно нечего. Сама безжалостная суть этого конфликта определила атмосферу, столь разительно отличавшуюся от той, в которой осуществлялась французская кампания. Только и оставалось, что тешить себя тем, что это, мол, война за «жизненное пространство», а легкой такая война быть не может, короче говоря, прокручивать в голове то, чем старательно пичкали национал-социалистические пропагандисты. Современные страны Запада, взращенные на патернализме и ценностях социального государства, до сих пор не могут найти подходящего объяснения тому идеологическому базису, в котором протекала эта война. Как же так? Ведь армия, вторгшаяся в Советскую Россию, на 95 % состояла из тех, кто считал себя христианами. Из 79 с лишним миллионов немцев 41,6 млн. называли себя протестантами, а 31,4 млн. — католиками.
Хотя серьезных исследователей религиозных войн подобные объяснения явно не удовлетворят, вермахт, хотим мы этого или нет, в войне опирался на солдат, выросших именно в христианских семьях...
...Деятельность немецких эйнзатцгрупп СС в немецком тылу хорошо известна и подтверждена массой документов. Всего таких подразделений было четыре, и располагались они в городах по всей линии фронта трех армейских группировок вермахта, осуществляя поддержку исполнения плана «Барбаросса». Костяк эйнзатцгрупп составляли представители гестапо и СД, кроме этого, в них входили и мелкие подразделения «ваффен СС» (гиммлеровские фронтовые части СС). К середине июля череда побед на Восточном фронте убедила практически всех в скором и победоносном завершении летней кампании в России. Гитлер же потребовал от армии осуществления мероприятий по умиротворению населения на захваченных территориях, то есть в тылу германской армии. В состав эйнзатцгрупп входили и батальоны «полиции безопасности». Выявление неугодных элементов осуществлялось одним из таких подразделений — 101-м резервным батальоном полиции. И вот что интересно. Комплектовалось это подразделение, казалось бы, самыми обычными людьми, в основном служившими до войны в полиции. Обычные резервисты составляли лишь незначительную часть. И люди эти были родом из Северной Германии, главным образом из окрестностей Гамбурга. А этот город славился своим прохладным отношением к национал-социализму и национал-социалистам. Солдаты происходили из вполне благополучных семей, 65 % — из семей рабочих, 35 % можно причислить к выходцам из среднего класса. Если судить по возрасту, большинство их сформировались как личности до прихода нацистов к власти, однако к 1942 году большинство их вступило в ряды НСДАП. Если верить исследователю Кристоферу Браунингу, они «явно не представляли собой благодатную среду для взращивания хладнокровных убийц, способных на геноцид, каким являлось «окончательное решение еврейского вопроса».
Однако размах военных преступлений на территории Советского Союза оказался таков, что повлиял даже на характер боевых действий в целом. И это признает даже командир 58-й пехотной дивизии, участвовавшей в блокаде Ленинграда в октябре 1941 года. Командир дивизии не скрывал обеспокоенности тем, что «германский солдат утрачивал традиционные нравственные устои»...
...Другой солдат, водитель, ефрейтор Ганс Р., представил лишенное каких бы то ни было эмоций описание массового расстрела, свидетелем которого он стал в ходе наступления в России. Вместе со своим товарищем из хозяйственного подразделения они видели, как «мужчин, женщин и детей, связанных друг с другом проволокой, конвоировали вдоль дороги эсэсовцы». Из чистого любопытства оба солдата решили проследить, куда и зачем их вели. И проследили. Ганс Р. рассказывал об этих событиях уже 40 лет спустя после войны, девяностолетним стариком. Описал он их монотонно, можно даже сказать, безучастно, ничем не выдав эмоций. За деревней был вырыт ров 2,5 м в ширину и 150 метров в длину. Вдоль него стояли люди, другие выгружались из крытых грузовиков. «К своему ужасу, мы поняли, что это были евреи», — сообщил Ганс Р. Жертв спихивали в ров, заставляя там ложиться ровными рядами, причем один ложился головой к ногам другого. Как только укладывали один слой людей, двое эсэсовцев, вооруженных автоматами советского производства, открывали по лежащим огонь, целясь в головы; потом они обходили ров, уже из пистолетов добивая тех, кто еще подавал признаки жизни.
«Затем к краю рва подводили следующую партию несчастных, заставляя их укладываться на очередной слой трупов. В этот момент девочка, лет двенадцати, пронзительно закричала, моля о пощаде. «Не убивайте меня, я ведь еще ребенок!» Ее схватили, швырнули в ров и застрелили».
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
Мне в струе степного ручья
Виден отблеск невской струи.
Если вдоль снеговых хребтов
Взором старческим я скользну, -
Вижу своды ваших мостов,
Зорь балтийских голубизну,
Фонарей вечерних рой,
Золоченых крыш острия…
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
…
Не затем я на свете жил,
Чтоб разбойничий чуять смрад;
Не затем вам, братья, служил,
Чтоб забрался ползучий гад
В город сказочный, в город-сад;
Не затем к себе Ленинград
Взор Джамбула приворожил!
А затем я на свете жил,
Чтобы сброд фашистских громил,
Не успев отпрянуть назад,
Волчьи кости свои сложил
У священных ваших оград.
Вот зачем на север бегут
Казахстанских рельс колеи,
Вот зачем Неву берегут
Ваших набережных края,
Ленинградцы, дети мои,
Ленинградцы, гордость моя,
Ваших дедов помнит Джамбул,
Ваших прадедов помнит он:
Их ссылали в его аул,
И кандальный он слышал звон.
Пережив четырёх царей,
Испытал я свирепость их;
Я хотел, чтоб пала скорей
Петербургская крепость их;
Я под рокот моей струны
Воспевал, уже поседев,
Грозный ход балтийской волны,
Где бурлил всенародный гнев.
Это в ваших стройных домах
Проблеск ленинских слов-лучей
Заиграл впервые впотьмах!
Это ваш, и больше ничей,
Первый натиск его речей
И рук его первый взмах!
Ваших лучших станков дары
Киров к нам привез неспроста:
Мы родня вам с давней поры,
Ближе брата, ближе сестры
Ленинграду Алма-Ата.
Не случайно Балтийский флот,
Славный мужеством двух веков,
Делегации моряков
В Казахстан ежегодно шлёт,
И недаром своих сынов
С юных лет на выучку мы
Шлем к Неве, к основе основ,
Где, мужая, зреют умы.
Что же слышит Джамбул теперь?
К вам в стальную ломится дверь,
Словно вечность проголодав, —
Обезумевший от потерь
Многоглавый жадный удав…
Сдохнет он у ваших застав!
Без зубов и без чешуи
Будет в корчах шипеть змея!
Будут снова петь соловьи,
Будет вольной наша семья,
Ленинградцы, дети мои,
Ленинградцы, гордость моя!
…
Предстоят большие бои,
Но не будет врагам житья!
Спать не в силах сегодня я…
Пусть подмогой будут, друзья,
Песни вам на рассвете мои,
Ленинградцы, дети мои,
Ленинградцы, гордость моя!
п.с. если бы сдали, то мирных жителей все равно бы не спасли. в жизни бывают ситуации, которые завершить это дело принципа )
http://gov.spb.ru/gov/otrasl/c_industrial/news/43892http://gov.spb.ru/gov/otrasl/c_industrial/news/43892
С июля 1941 по октябрь 1943 года из Ленинграда было эвакуировано 92 крупнейших предприятия различных отраслей промышленности, мощность ленинградской промышленности уменьшилась на 70% по сравнению с довоенным уровнем. На начало 1941 года в Ленинграде действовало около 1000 фабрик и заводов. За время войны 840 промышленных предприятий были выведены из строя. Но и в самые суровые годы в Ленинграде работало порядка 50 предприятий, производивших вооружение и боеприпасы. Выпускались танки, артиллерийские орудия, миномёты, пулемёты, автоматы, снаряды, мины — около 100 видов оборонной продукции (по данным - http://itar-tass.com/spb-news/820620)http://itar-tass.com/spb-news/820620).
Сдать и пойти в услужение немцам, вот только в их планы оставлять в живых славян не входило. Если кто то думает, что жили бы как французики при оккупации, то очень ошибаетесь. Проституток и прислуги им и европейской хватало.