Ганя

Гавриил, которого мы называли Ганей, был братом моего отца и жил с нами. Я видел его нечасто, так как он работал кондитером в ресторане и уходил рано, а возвращался поздно. Я старался дождаться его прихода, и когда это удавалось, я был безмерно счастлив. Ганя был большим и красивым, всегда улыбался, поднимал меня на руки, подбрасывал и кружил, смеялся и щекотал меня своими кудрявыми волосами.

Но самое главное – от Гани исходил удивительный, сладкий и таинственный аромат, который не походил на другие запахи. Только он приносил в наш дом на Лысой Горе эти запахи далеких стран и волшебных путешествий.

Ганя иногда угощал меня чем-то вкусным – булочкой, коржиком или даже пирожным. Он был для меня настоящим счастьем. Я даже любил его подушку, потому что она хранила его чудесный аромат. Если я пропускал его возвращение, то утром, бросаясь к Ганиной подушке, всегда находил под ней его вкусный подарок.

В первые дни войны Ганя ушел на фронт. Мы провожали его – мама и мои старшие братья Кеша и Петя. Ганя выглядел бледным, и к сладкому запаху ванили добавился неприятный запах кожаных ремней. Я почувствовал его, когда Ганя прижал меня к себе и прошептал: «Помни меня, Колька, родной, помни».

Новый запах мне не понравился, но я не понимал значения его слов. Я не знал, что такое война и память.

Скоро я узнал. Мы провожали отца и трех его братьев и ждали редкие письма с фронта. От Гани не было никаких вестей. Война шла уже третий год, хотя я точно этого не помню. Жить стало тяжело. Маме нужно было кормить троих мальчиков, одевать и учить.

Эта весна была особенно суровой. Мы съели запасы, и маминой карточки явно не хватало. Она была отправлена на лесозаготовки, что было обязательным в это время. Мы остались с бабушкой, и она отправила старшего брата Иннокентия за хлебом с талонами. Но случилась беда. Кеша либо потерял талоны, либо их украли. Он плакал и говорил, что на него напали старшие ребята и отняли талоны.

В любом случае, мы остались без хлеба и помощи. Мамин начальник, узнав о нашей беде, вызвал ее с лесозаготовок, устроил в магазин уборщицей и велел давать ей все хлебные крошки с лотков, где привозили хлеб. Это было все, чем он мог помочь. Он сказал: «Не ставлю тебя продавцом, Таисия, чтобы не попутал бес при голодных детях. Нельзя, ты же понимаешь. Но твои пацаны выживут. Лето скоро, не бойся».

По вечерам мама приносила хлебные крошки – скудный добавок к овощам. Бабушка варила щи из лебеды и ранних грибов, а мы искали черемшу в лесу и собирали замерзшую картошку с полей. Так мы и выживали.

Весна подходила к концу, и солнце начинало радовать нас. Однажды в солнечный день я сидел один на лавочке возле дома, когда увидел, как к нам бежит незнакомый солдат. Он улыбался и что-то выкрикивал. Я не знал, кто это, но он подбежал, поднял меня на руки и прошептал: «Колька, Колюня, Коленька!» Я почувствовал знакомый и приятный запах и вспомнил – это был Ганя!

Я неожиданно заплакал. Мы пошли в дом, и он открыл банку с консервами, отрезал мне большой кусок хлеба. Это было настоящее счастье, и я запомнил этот момент на всю жизнь.

Ганя не дождался маму, и братья не успели его увидеть. Только я смог повидаться с ним. Он оставил нам много еды – консервы, хлеб и даже сахар. Разгружая рюкзак, он достал завернутое в бумагу и сплющенное пирожное и извинился: «Прости, Коля, я его помял. На работе забежал, девчата тебе послали. Знаю, ты любишь».

Люблю ли я? Ганя, я любил даже хлебные крошки с лотков. Я проводил Ганю до конца улицы, он не позволил мне идти дальше, но я все равно долго шел за ним незаметно.

Осенью мы получили похоронку на Ганю.

Любовь Арестова
На фото из домашнего архива – Гавриил Арестов, 1941 год.
Погиб 28 июня 1944 года, похоронен в братской могиле поселка Хелюля Сортавальского района Республики Карелия вместе с 366 советскими воинами.