Дети играют в шарики, 1940 год

«Он заденет! Обязательно заденет!» — шепчет девчонка, Мэри, сжимая в руках свой «счастливый» полосатый мрамор. Малыши, Тедди и Бенни, даже не моргают: их рты приоткрыты, а колени в пятнах от травы. Старший брат, Джек, уже готовится вскрикнуть от досады — он знает, что если Джимми промажет, его очередь будет следующей.

Шарик замедляет ход, катится по дуге, задевает край «царя» — и тот, дрогнув, сдвигается на пару дюймов вправо.

«Почти!» — выдыхает Тедди, хлопая ладонью по земле. Джимми откидывает со лба прядь волос, сдерживая улыбку: он не попал, но гордится этим броском. «Смотри, как близко!» — Мэри тычет пальцем в след на пыльной земле, будто это карта сокровищ.

Шарики здесь — валюта, а зрители — часть игры. Даже миссис Кларк с крыльца, помешивая ложкой лимонад, украдкой следит за происходящим. Ее окно открыто, и оттуда тянет ароматом корицы — пирог в духовке уже румянится. «Эй, Джим, уступи место!» — Джек встает, потягиваясь, но малыши тут же протестуют: «Нет, пусть еще раз! Он почти попал!».

Эти споры — не всерьез. Здесь каждый промах важнее победы, потому что он растягивает мгновение: когда солнце висит в зените, тени короткие, а время будто замерло. Через годы они забудут счет, но вспомнят, как Мэри вязала браслет из травинок, пока ждала своей очереди, как Тедди вытер нос рукавом, оставив полосу грязи, и как синий шарик Джимми, так и не достигнув лунки, стал легендой их двора.

«Ладно, Джек, давай!» — Джимми отступает, давая дорогу брату. Малыши перешептываются, делая ставки на «тигра» в руке Джека. А где-то за забором, в мире взрослых, грохочет война, но здесь, в этом дворе, есть только звон стеклянных шариков, смех и вера в то, что следующий бросок изменит всё. Или не изменит — но это неважно. Важно, что они вместе, что земля теплая, а пирог миссис Кларк почти готов.