6792
1
Ездил я как-то на скорой помощи. Не как фельдшер и не как врач и даже не как пациент – Боже упаси – как ротозей. Решил изучить жизнь врачей так сказать изнутри, как изучают они нас посредством своих фибро- и гастро-скопов. Договорился с хорошими знакомыми
Ездил я как-то на скорой помощи. Не как фельдшер и не как врач и даже не как пациент – Боже упаси – как ротозей. Решил изучить жизнь врачей так сказать изнутри, как изучают они нас посредством своих фибро- и гастро-скопов. Договорился с хорошими знакомыми, причину придумал – мол надо мне уметь, если что, оказать первую помощь, ну там вырезать аппендицит, роды принять или почку пересадить, а то вдруг — кругом пустыня или море и помощи ждать не от куда. В общем наплел с три короба...
«Ладно, — согласились мои знакомые, — хочешь – валяй. Только после не жалуйся». Пристроили меня на хорошую подстанцию в самую лучшую бригаду. Первого выезда я ждал как откровения, всё думал может и я на что сгожусь и даже кого-то спасу. А тут как раз команда: «Шестая бригада – на выезд». Шестая бригада это в том числе я. Подошёл фельдшер. Подтянулся врач: «Чего там? — спросил, — помирает кто-то. Воровского 17, — а-а… Тогда пойду допью кофе».
«Так ведь там пациент помирает»! — напомнил я. «Ну да, — согласился врач, — только пока мы доедем – всё-равно помрёт. Или сам по себе выживет. Всё — от Бога…».
И точно, пошёл допивать свой кофе. Это я к чему? Это я к тому, что все врачи сильно не романтики. Реалисты они. И циники. Профессиональное это…
Наконец, собрались и поехали. Не спеша. «У киоска притормози, — попросил врач водителя, — сигарет куплю. Кончились». Притормозили. «А чего мы так медленно?» — тихо спросил я. «А куда торопиться? — удивился фельдшер, — лично я не спешу в морду получать. Там ведь кто помирает – там алкаш помирает. Главное дело всё-равно не помрет – всех переживёт. И тебя и меня… Мы все эти адреса как пять пальцев знаем – бывали…».
И точно, встретил нас алкаш – бодренький такой для покойника. «Вы где?... Вы чего так долго?... Ездят они… А человеку, пролетарию, сдохнуть – да?» «Лучше б, сдох! — крикнула жена пролетария, — Доктор, усыпите его что-ли. Совсем!» «Он меня не усыплять, он меня спасать должен. Обязан!» — заорал в ответ алкаш. Инфантильный, как сытый питон доктор чего-то там вколол, чего-то дал съесть и чем-то запить. «Ну всё – мы пошли» — сказал он. И мы – пошли. Потом были другие адреса и были умирающие и умершие и всё это буднично, без криков: «Он уходит от нас», не как в сериалах. Все скучно – до оскомины. «Он уходит от нас» я слышал из уст врачей лишь однажды, когда они говорили о заместителе главврача. И ещё они добавили: «Наконец-то! и «Давно пора». Это я всё к чему?... Ах, да… Про жену… Дойдём и до жены…
Скоро ко мне привыкли. И я – привык. И меня уже заставляли таскать носилки и держать и поворачивать пациентов и даже подавать какие-то там ампулы. И я уже не морщился от вида крови и не шмыгал носом от запахов. Разных. Потому, что болезнь — это штука, в первую очередь, малоаппетитная — кровь, гниль, тяжёлый дух, капризы, угрозы и слёзы родственников. Тоска. От того врачи со стажем – как черепахи в панцире – непробиваемы. Ничем! «Помер что ли? Вроде да. Ну ладно»… «Время поставь. И ампулы собери… Соболезнуем… Натоптали мы тут у вас…». А то – сидят в машине – рядом покойник переломанный словно его через мясорубку прокрутили, а они беляши трескают. И говорят: «Мясо не прожаренное, сыроватое мясо-то… — Ага…». И всё им «по барабану». Хотя, иногда, и их пробивает… Так вот, теперь про жену… Идеальную.
Был вызов в район, застроенный частным сектором, где сам чёрт ногу сломит… Но водитель ехал уверенно — водители скорой каждую дырку в любой дыре знают. Едем. На этот раз быстро – видно про этот адрес бригада ничего такого не знала. Водитель даже мигалку включил. Направо, налево, разворот под кирпич. Приехали. Небольшой, в три окна домик, наличники, забор деревянный. Возле забора мужик стоит. Лет семидесяти. Бросился к нам как к родным, чуть под машину не лёг.
«Скорей, скорей, помирает!» — захлопотал. Потащил в дом. В доме прибрано и половички расстелены. «Туда-туда!» — утянул за перегородку. За перегородкой – кровать. На кровати женщина. Видно – жена. «Что с ней?» «Помирает! Утром стало плохо, а теперь – вот». Женщина лежала недвижимо, с закрытыми глазами, с руками сложенными на груди и даже было не понятно, дышит она или нет.
Врач кивнул фельдшеру. Тот раскрыл сумку. И по тому, как кивнул врач, фельдшер всё понял. И я – понял. Со стороны – да, не сообразишь, но я с ними уже поездил и научился читать между строк. Нечего тут было делать ни скорой ни, вообще, помощи.
«Ну что?... Как?... Она будет жить?» — суетился, спрашивал мужик. Хотя она – УЖЕ не жила. Врач померил давление, чего-то послушал в фонендоскоп. Но так — для отчистки совести. «Эй, вы слышите меня?» — спросил он. И громче: «Э-эй!» Поворочал, потряс больную. Никаких реакций. Вообще никаких – пациентка не видела, не слышала, не чувствовала. Её уже здесь не было. Она была уже – там. Но прежде чем ее отпустить, врач должен был совершить ряд манипуляций, призванных задержать покойницу на этом свете ещё минут на двадцать. Фельдшер вколол чего-то в вену, ввёл чего-то под кожу и спросил: «Ответьте! Вы слышите меня?» Но пациентка даже не шелохнулась. Даже после введённых шприцем кубиков. Всё… Врач расслабился. Он больше не препятствовал. Он сделал всё что мог, согласно инструкции Минзрава. Теперь он мог «умыть руки»…
«Дайте полотенце», — попросил он. «Что?» — не понял мужчина. «Полотенце дайте!» — повторил врач. «А... — мужчина начал растеряно оглядываться, — полотенце?... Да? Я не знаю где… Сейчас.» Он повернулся к жене. Мёртвой. И спросил: «Маша, Маша, где у нас полотенца лежат? А? Полотенца где? Доктор просит». Врач остолбенело глядел на мужика. «Маша. Маша скажи!» — просил тот. Врач моргнул фельдшеру, чтобы тот приготовил шприц с успокоительным. И, наверное подумал, что придётся вызывать психбригаду и, может даже, связывать мужику рукава. «Ма-аша!» — позвал тот. И тут, что-то такое случилось – невообразимое, потому что женщина шевельнулась, вздохнула и открыла глаза.
«Маша, где у нас полотенца?» — буднично спросил муж. «Там! — ответила покойница, — в шкафу, — и показала пальцем. У врача отпала челюсть. У фельдшера покатилась ампула. Женщина закрыла глаза и замерла. «Шприц! — заорал врач, — три кубика!... Два кубика!... И ещё!… Вы слышите меня?» Но женщина ничего не слышала. «Эй, откройте глаза!» — просил доктор, тряся омертвевшую пациентку за плечо. Причём, довольно грубо. Та лежала неодушевлённым бревном. С руками сложенными на груди. Вкололи три кубика. И ещё два. «Вы слышите меня? Слышите?» — допытывался врач. Ни хрена! Бабушка не подавала признаков жизни. Никаких. Бабушка умерла. Фельдшер замер со шприцем в руке. Врач покачал головой. Фельдшер опустил шприц.
Из-за перегородки вышел муж. Без полотенца. «Я не нашёл»,— виновато развёл руками он. «Да чёрт с ним, не надо полотенца», — ответил врач вставая и собираясь уходить. «Маша, я не нашёл полотенце. Его нет в шкафу» — виновато сказал он. Женщина дернулась, вздохнула. И открыла глаза. Врач – сел. И фельдшер тоже. Женщина обвела всех безсмысленным, потусторонним взглядом. «Маша, там нет полотенец», — пожаловался муж, — я искал». Взгляд пациентки приобрёл осмысленность и она сказала: «Посмотри на верхней полке, под пледом». «А-а, под пледом. Ладно, посмотрю» — ответил он и ушёл за перегородку.
«Шприц!» — прошептал врач. «Вам?» — спросил фельдшер. «Нет – ей!» — ответил врач...
Я всё это видел и слышал! Я там был! Я могу подтвердить – хоть под присягой! «Обалдеть!» — выдохнул врач, — вообще!» Добавил что-то про кубики и крикнул: «Эй вы, как вас там!… Да – вы! Идите сюда! Быстрее!» Муж покойницы пришёл. Без полотенца. «Вы, это, спросите её, — сказал врач, неуютно поёживаясь под халатом, потому что ощущал себя полным идиотом, — спросите…, как она себя чувствует?» Муж кивнул и спросил: «Маша… Маша… Доктор спрашивает, как ты себя чувствуешь?»
Врач диковато смотрел на мёртвую женщину взглядом заинтригованного патологоанатома, который только что вскрыл покойника и что-то там нашёл, чего быть не должно. Что-то лишнее. «Маша. Маша! Маша!... Хм… Ответь!» — звал мужик. И опять, откуда-то из бездны, из мрака того света, с самого дна, женщина пошла на зов своего мужа и, карабкаясь и цепляясь за его голос, вышла, вынырнула, вернулась. И спросила: «Что ты?». «Вот, доктор спрашивает, как ты себя чувствуешь?» — ответил муж. Доктор нехорошо улыбнулся. «Я… Спасибо… Да… Лучше. Ты полотенце нашел?» — спросила она мужа, — извините доктор, он у меня такой безпомощный! Я сейчас, я сама…»
«Лежать!» — заорал доктор. Потому что, вдруг, поверил, что эта покойница сможет встать и пойти за перегородку, и влезть на табуретку и, перерыв бельё, найти и принести ему полотенце, да ещё — на руки полить! «Не надо, я сам», — предложил муж. «Назад!» — прорычал врач. «Но, полотенце..», — промямлил мужик. «Какое полотенце?... Какое на хрен полотенце! Не нужно мне никакое полотенце! Говорите с ней» — приказал врач. «О чём?», — спросил мужик. «Не знаю! О чём угодно. Говорите! Раз вы такой… — доктор даже подходящих слов подобрать не смог, — говорите!»
А про себя подумал, что медицина здесь точно — бессильна. Правда совсем в ином, в не привычном, контексте. А покойница, только теперь осознав расположившуюся подле неё медбригаду, стала перебирать по одеялу пальцами и озабочено спросила: «Ты чай… Ты их… Напоил?»... «Нет… А сахар, где у нас?» — спросил муж. «Там, в буфете, на средней полке» — ответила жена.
А доктор сказал: «М-м-м! — и ещё, — ёе-ё! — и ещё, — твою маму!»... Потому, что когда мы не знаем что сказать, от избытка чувств, всегда так говорим. И ещё сказал фельдшеру, безнадёжно махнув рукой: «Давай, вызывай реанимационную бригаду. Быстро! И предупреди их, чтобы они его в больницу с собой взяли». «Кого?» — не понял фельдшер. «Мужа!» — рыкнул доктор. «Зачем?» — удивился фельдшер. «В качестве… дефибриллятора!» — ответил врач.
После, в машине, доктор долго-долго молчал, уперев кулаки в подбородок, а потом вздохнул и сказал: «Никогда не завидовал пациентам. Вообще – никогда. А этому – завидую. По чёрному!... Он же даже не знает, где сахар лежит!... Какую жену отхватил!... Какую!... Идеальную!» И снова замолчал. Окончательно. Наверное, своих жён вспомнил. Всех четырёх, с которыми был в разводе. И тут я с ним, конечно, согласен. Повезло мужику! Что да – то да! Но, может было за что… Больше я с той бригадой не ездил. И вообще – не ездил. Хватило…
Андрей Ильин
«Ладно, — согласились мои знакомые, — хочешь – валяй. Только после не жалуйся». Пристроили меня на хорошую подстанцию в самую лучшую бригаду. Первого выезда я ждал как откровения, всё думал может и я на что сгожусь и даже кого-то спасу. А тут как раз команда: «Шестая бригада – на выезд». Шестая бригада это в том числе я. Подошёл фельдшер. Подтянулся врач: «Чего там? — спросил, — помирает кто-то. Воровского 17, — а-а… Тогда пойду допью кофе».
«Так ведь там пациент помирает»! — напомнил я. «Ну да, — согласился врач, — только пока мы доедем – всё-равно помрёт. Или сам по себе выживет. Всё — от Бога…».
И точно, пошёл допивать свой кофе. Это я к чему? Это я к тому, что все врачи сильно не романтики. Реалисты они. И циники. Профессиональное это…
Наконец, собрались и поехали. Не спеша. «У киоска притормози, — попросил врач водителя, — сигарет куплю. Кончились». Притормозили. «А чего мы так медленно?» — тихо спросил я. «А куда торопиться? — удивился фельдшер, — лично я не спешу в морду получать. Там ведь кто помирает – там алкаш помирает. Главное дело всё-равно не помрет – всех переживёт. И тебя и меня… Мы все эти адреса как пять пальцев знаем – бывали…».
И точно, встретил нас алкаш – бодренький такой для покойника. «Вы где?... Вы чего так долго?... Ездят они… А человеку, пролетарию, сдохнуть – да?» «Лучше б, сдох! — крикнула жена пролетария, — Доктор, усыпите его что-ли. Совсем!» «Он меня не усыплять, он меня спасать должен. Обязан!» — заорал в ответ алкаш. Инфантильный, как сытый питон доктор чего-то там вколол, чего-то дал съесть и чем-то запить. «Ну всё – мы пошли» — сказал он. И мы – пошли. Потом были другие адреса и были умирающие и умершие и всё это буднично, без криков: «Он уходит от нас», не как в сериалах. Все скучно – до оскомины. «Он уходит от нас» я слышал из уст врачей лишь однажды, когда они говорили о заместителе главврача. И ещё они добавили: «Наконец-то! и «Давно пора». Это я всё к чему?... Ах, да… Про жену… Дойдём и до жены…
Скоро ко мне привыкли. И я – привык. И меня уже заставляли таскать носилки и держать и поворачивать пациентов и даже подавать какие-то там ампулы. И я уже не морщился от вида крови и не шмыгал носом от запахов. Разных. Потому, что болезнь — это штука, в первую очередь, малоаппетитная — кровь, гниль, тяжёлый дух, капризы, угрозы и слёзы родственников. Тоска. От того врачи со стажем – как черепахи в панцире – непробиваемы. Ничем! «Помер что ли? Вроде да. Ну ладно»… «Время поставь. И ампулы собери… Соболезнуем… Натоптали мы тут у вас…». А то – сидят в машине – рядом покойник переломанный словно его через мясорубку прокрутили, а они беляши трескают. И говорят: «Мясо не прожаренное, сыроватое мясо-то… — Ага…». И всё им «по барабану». Хотя, иногда, и их пробивает… Так вот, теперь про жену… Идеальную.
Был вызов в район, застроенный частным сектором, где сам чёрт ногу сломит… Но водитель ехал уверенно — водители скорой каждую дырку в любой дыре знают. Едем. На этот раз быстро – видно про этот адрес бригада ничего такого не знала. Водитель даже мигалку включил. Направо, налево, разворот под кирпич. Приехали. Небольшой, в три окна домик, наличники, забор деревянный. Возле забора мужик стоит. Лет семидесяти. Бросился к нам как к родным, чуть под машину не лёг.
«Скорей, скорей, помирает!» — захлопотал. Потащил в дом. В доме прибрано и половички расстелены. «Туда-туда!» — утянул за перегородку. За перегородкой – кровать. На кровати женщина. Видно – жена. «Что с ней?» «Помирает! Утром стало плохо, а теперь – вот». Женщина лежала недвижимо, с закрытыми глазами, с руками сложенными на груди и даже было не понятно, дышит она или нет.
Врач кивнул фельдшеру. Тот раскрыл сумку. И по тому, как кивнул врач, фельдшер всё понял. И я – понял. Со стороны – да, не сообразишь, но я с ними уже поездил и научился читать между строк. Нечего тут было делать ни скорой ни, вообще, помощи.
«Ну что?... Как?... Она будет жить?» — суетился, спрашивал мужик. Хотя она – УЖЕ не жила. Врач померил давление, чего-то послушал в фонендоскоп. Но так — для отчистки совести. «Эй, вы слышите меня?» — спросил он. И громче: «Э-эй!» Поворочал, потряс больную. Никаких реакций. Вообще никаких – пациентка не видела, не слышала, не чувствовала. Её уже здесь не было. Она была уже – там. Но прежде чем ее отпустить, врач должен был совершить ряд манипуляций, призванных задержать покойницу на этом свете ещё минут на двадцать. Фельдшер вколол чего-то в вену, ввёл чего-то под кожу и спросил: «Ответьте! Вы слышите меня?» Но пациентка даже не шелохнулась. Даже после введённых шприцем кубиков. Всё… Врач расслабился. Он больше не препятствовал. Он сделал всё что мог, согласно инструкции Минзрава. Теперь он мог «умыть руки»…
«Дайте полотенце», — попросил он. «Что?» — не понял мужчина. «Полотенце дайте!» — повторил врач. «А... — мужчина начал растеряно оглядываться, — полотенце?... Да? Я не знаю где… Сейчас.» Он повернулся к жене. Мёртвой. И спросил: «Маша, Маша, где у нас полотенца лежат? А? Полотенца где? Доктор просит». Врач остолбенело глядел на мужика. «Маша. Маша скажи!» — просил тот. Врач моргнул фельдшеру, чтобы тот приготовил шприц с успокоительным. И, наверное подумал, что придётся вызывать психбригаду и, может даже, связывать мужику рукава. «Ма-аша!» — позвал тот. И тут, что-то такое случилось – невообразимое, потому что женщина шевельнулась, вздохнула и открыла глаза.
«Маша, где у нас полотенца?» — буднично спросил муж. «Там! — ответила покойница, — в шкафу, — и показала пальцем. У врача отпала челюсть. У фельдшера покатилась ампула. Женщина закрыла глаза и замерла. «Шприц! — заорал врач, — три кубика!... Два кубика!... И ещё!… Вы слышите меня?» Но женщина ничего не слышала. «Эй, откройте глаза!» — просил доктор, тряся омертвевшую пациентку за плечо. Причём, довольно грубо. Та лежала неодушевлённым бревном. С руками сложенными на груди. Вкололи три кубика. И ещё два. «Вы слышите меня? Слышите?» — допытывался врач. Ни хрена! Бабушка не подавала признаков жизни. Никаких. Бабушка умерла. Фельдшер замер со шприцем в руке. Врач покачал головой. Фельдшер опустил шприц.
Из-за перегородки вышел муж. Без полотенца. «Я не нашёл»,— виновато развёл руками он. «Да чёрт с ним, не надо полотенца», — ответил врач вставая и собираясь уходить. «Маша, я не нашёл полотенце. Его нет в шкафу» — виновато сказал он. Женщина дернулась, вздохнула. И открыла глаза. Врач – сел. И фельдшер тоже. Женщина обвела всех безсмысленным, потусторонним взглядом. «Маша, там нет полотенец», — пожаловался муж, — я искал». Взгляд пациентки приобрёл осмысленность и она сказала: «Посмотри на верхней полке, под пледом». «А-а, под пледом. Ладно, посмотрю» — ответил он и ушёл за перегородку.
«Шприц!» — прошептал врач. «Вам?» — спросил фельдшер. «Нет – ей!» — ответил врач...
Я всё это видел и слышал! Я там был! Я могу подтвердить – хоть под присягой! «Обалдеть!» — выдохнул врач, — вообще!» Добавил что-то про кубики и крикнул: «Эй вы, как вас там!… Да – вы! Идите сюда! Быстрее!» Муж покойницы пришёл. Без полотенца. «Вы, это, спросите её, — сказал врач, неуютно поёживаясь под халатом, потому что ощущал себя полным идиотом, — спросите…, как она себя чувствует?» Муж кивнул и спросил: «Маша… Маша… Доктор спрашивает, как ты себя чувствуешь?»
Врач диковато смотрел на мёртвую женщину взглядом заинтригованного патологоанатома, который только что вскрыл покойника и что-то там нашёл, чего быть не должно. Что-то лишнее. «Маша. Маша! Маша!... Хм… Ответь!» — звал мужик. И опять, откуда-то из бездны, из мрака того света, с самого дна, женщина пошла на зов своего мужа и, карабкаясь и цепляясь за его голос, вышла, вынырнула, вернулась. И спросила: «Что ты?». «Вот, доктор спрашивает, как ты себя чувствуешь?» — ответил муж. Доктор нехорошо улыбнулся. «Я… Спасибо… Да… Лучше. Ты полотенце нашел?» — спросила она мужа, — извините доктор, он у меня такой безпомощный! Я сейчас, я сама…»
«Лежать!» — заорал доктор. Потому что, вдруг, поверил, что эта покойница сможет встать и пойти за перегородку, и влезть на табуретку и, перерыв бельё, найти и принести ему полотенце, да ещё — на руки полить! «Не надо, я сам», — предложил муж. «Назад!» — прорычал врач. «Но, полотенце..», — промямлил мужик. «Какое полотенце?... Какое на хрен полотенце! Не нужно мне никакое полотенце! Говорите с ней» — приказал врач. «О чём?», — спросил мужик. «Не знаю! О чём угодно. Говорите! Раз вы такой… — доктор даже подходящих слов подобрать не смог, — говорите!»
А про себя подумал, что медицина здесь точно — бессильна. Правда совсем в ином, в не привычном, контексте. А покойница, только теперь осознав расположившуюся подле неё медбригаду, стала перебирать по одеялу пальцами и озабочено спросила: «Ты чай… Ты их… Напоил?»... «Нет… А сахар, где у нас?» — спросил муж. «Там, в буфете, на средней полке» — ответила жена.
А доктор сказал: «М-м-м! — и ещё, — ёе-ё! — и ещё, — твою маму!»... Потому, что когда мы не знаем что сказать, от избытка чувств, всегда так говорим. И ещё сказал фельдшеру, безнадёжно махнув рукой: «Давай, вызывай реанимационную бригаду. Быстро! И предупреди их, чтобы они его в больницу с собой взяли». «Кого?» — не понял фельдшер. «Мужа!» — рыкнул доктор. «Зачем?» — удивился фельдшер. «В качестве… дефибриллятора!» — ответил врач.
После, в машине, доктор долго-долго молчал, уперев кулаки в подбородок, а потом вздохнул и сказал: «Никогда не завидовал пациентам. Вообще – никогда. А этому – завидую. По чёрному!... Он же даже не знает, где сахар лежит!... Какую жену отхватил!... Какую!... Идеальную!» И снова замолчал. Окончательно. Наверное, своих жён вспомнил. Всех четырёх, с которыми был в разводе. И тут я с ним, конечно, согласен. Повезло мужику! Что да – то да! Но, может было за что… Больше я с той бригадой не ездил. И вообще – не ездил. Хватило…
Андрей Ильин
Источник:
Сказки про дефибриллятор и в статье и в каментах: есть одно "но" - его не используют после остановки сердца
Детский сад для недоразвитых, а не страна. Юристов обучают = что УК построен для защиты качества жизни граждан, и жизнь со здоровьем во главе угла! Хирургам говорят - хороший доктор тот у кого есть собственное кладбище. Так в ска определитесь ради чего живём! Что главней качество или количество! Если качество - давайте построим. Чтоб город - сад. Чтоб миру цвесть и т.д. Там для порядка то не много надо. Главное цель и определение чёткое, что нам дороже. Спокойствие внутреннее душевное или мы просто количество страдающих в скотобойне? АЛКОГОЛИКИ ПОЧЕМУ БУХАЮТ?! - ПОТОМУ ЧТО ИХ НИ КТО НЕ ЛЮБИТ . А почему не любят? - Потому, что нет семейных ценностей. Нет понимания Души. Нет чувства сообщности. Вовлечённости в единый процесс. Где каждая личность равноправный творец и созидатель.
В остальном же [мат]лизко к истине, а случаи разные бывают, у нас был случай на "кардиологии", приехали бабуля в крайне тяжёлой ситуации не транспортабельная, что могли сделали сказали чтоб родня готовилась к худшему, но мы в течении нашей смены ещё подъедем, вечером заехали бабуля без изменений, врач ещё чего-то вколол и мы уехали, под утро перед завершением рабочей смены, приезжаем... бабуля чай с внучкой пьёт на кухне, мы тогда тоже все охренели. Другой случай печальный приехали молодой парень чуть за тридцать, жалобы на боли в сердце, приехали чуть с задержкой (вызовов было дофига), а он говорит мол всё нормально уже извините что вызвал, док экг сделал и говорит нет дружище поехали не нравится мне твоя экг, а парень упёрся нет мне на работе завтра надо быть позарез не поеду и всё, они минут тридцать спорили, я взял уже не нужный экг и понёс в машину, только спустился (9этаж) и дошёл до машины, фельдшер "летит", хватай дефибрилятор и назад, я бегом назад... забегаю вижу картину, док парня уговорил всё же поехать съездить "по быстренькому", тот оделся стал обуваться и всё... и откачать его мы не смогли ((
Тёщу с астмой раз скорая тоже "похоронила", а тесть "откачал" правда пару тройку рёбер переломал, но жива до сих пор вот так-то...