5087
6
Андрей Бекасов.
Война и Байки.
Война и Байки.
В ночь на 9 апреля 1940 года всё шло по плану: силы рейха как раз отвешивали смачного пинка британцам в ходе операции по захвату Норвегии, по дороге нечаянно оккупировав еще и Данию. Двум новеньким линкорам германского адмирала Лютьенса, «Шарнхорсту» и «Гнейзенау», отводилась важная роль ― прикрытие отряда высадки в Нарвике. Но адмиралу было не по себе…
Линкоры под командованием Лютьенса были, как бы помягче, не совсем полноценными. Их предшественников типа «Дойчланд» язвительные английские писаки окрестили «карманными линкорами». «Шарнхорст» и «Гнейзенау» были побольше, так что могли претендовать на звание «сумочных» или даже «рюкзачных». Но по меркам настоящих больших пацанов из «линкорного клуба» их главный калибр ― 280 мм ― был откровенно слабоват. Такие пушки британские дредноуты брезговали таскать еще в прошлую мировую войну, и даже 305 мм быстро вышли из моды. Но к моменту разработки проекта новых кораблей башен с пушками 380 или хотя бы 330 миллиметров у конструкторов рейха не было даже в зародыше. На их разработку требовался большой мешок бабла и куча времени. В итоге немцы, недолго думая, решили воткнуть на корабли то, что было. Тем более что сначала братцев «Ша» и «Гну» готовили для того, чтобы пугать новомодного хипстера «Дюнкерк», а обижать француза можно было хоть с рогаткой.
Линкоры под командованием Лютьенса были, как бы помягче, не совсем полноценными. Их предшественников типа «Дойчланд» язвительные английские писаки окрестили «карманными линкорами». «Шарнхорст» и «Гнейзенау» были побольше, так что могли претендовать на звание «сумочных» или даже «рюкзачных». Но по меркам настоящих больших пацанов из «линкорного клуба» их главный калибр ― 280 мм ― был откровенно слабоват. Такие пушки британские дредноуты брезговали таскать еще в прошлую мировую войну, и даже 305 мм быстро вышли из моды. Но к моменту разработки проекта новых кораблей башен с пушками 380 или хотя бы 330 миллиметров у конструкторов рейха не было даже в зародыше. На их разработку требовался большой мешок бабла и куча времени. В итоге немцы, недолго думая, решили воткнуть на корабли то, что было. Тем более что сначала братцев «Ша» и «Гну» готовили для того, чтобы пугать новомодного хипстера «Дюнкерк», а обижать француза можно было хоть с рогаткой.
×
Лютьенсу оставалось только глядеть в чёрную муть ночного Северного моря и уныло думать, что, попадись им британский крейсер, а еще лучше, авианосец, они его, конечно, утопят. А вот встреча с линкором или линейным крейсером может выйти боком. Или носом с кормой, смотря куда будут бить. По поводу того, что бить будут, и больно, традиции британского флота иллюзий не оставляли.
Мрачные предчувствия адмирала резко усилились, когда в 4.30 к нему подошел командир «Гнейзенау» капитан цур зее Харальд Нетцбандт и доложил, что радар засёк по корме какую-то цель.
— Что за цель? ― спросил Лютьенс, про себя подумав: «Ну точно англичане! Научились у себя там в Итонах сзади подкрадываться!»
— Большая, наверное! ― вздохнул капитан цур зее. ― Будь там что мелкое, хрен бы мы чего засекли.
«Теперь точно бить будут!» ― тоскливо подумал Лютьенс и приказал объявить боевую тревогу.
— А может, это, сами первые начнём? ― предложил Нетцбандт. ― Вдруг они там спят все, а мы им ка-ак вмажем…
— Угу, разбежался один такой! ― осадил бравого капитана Лютьенс. ― Вот что: сидим тихо, не высовываемся. Может, повезёт, в темноте сойдем за норвежских рыболовов.
— С тремя башнями главного калибра? ― ехидно уточнил Нетцбандт.
— А это гарпуны! ― не растерялся адмирал. ― Китов бить, шестерых за раз.
Может, выстрой адмирал экипажи вдоль бортов с приказом дружно напевать: «Мы просто черные штормовые тучки, а не два немецких линкора!» ― ему и удалось бы обмануть англичан. Но в 5.00 облачно-туманный горизонт озарился яркими вспышками ― британец открыл огонь.
Мрачные предчувствия адмирала резко усилились, когда в 4.30 к нему подошел командир «Гнейзенау» капитан цур зее Харальд Нетцбандт и доложил, что радар засёк по корме какую-то цель.
— Что за цель? ― спросил Лютьенс, про себя подумав: «Ну точно англичане! Научились у себя там в Итонах сзади подкрадываться!»
— Большая, наверное! ― вздохнул капитан цур зее. ― Будь там что мелкое, хрен бы мы чего засекли.
«Теперь точно бить будут!» ― тоскливо подумал Лютьенс и приказал объявить боевую тревогу.
— А может, это, сами первые начнём? ― предложил Нетцбандт. ― Вдруг они там спят все, а мы им ка-ак вмажем…
— Угу, разбежался один такой! ― осадил бравого капитана Лютьенс. ― Вот что: сидим тихо, не высовываемся. Может, повезёт, в темноте сойдем за норвежских рыболовов.
— С тремя башнями главного калибра? ― ехидно уточнил Нетцбандт.
— А это гарпуны! ― не растерялся адмирал. ― Китов бить, шестерых за раз.
Может, выстрой адмирал экипажи вдоль бортов с приказом дружно напевать: «Мы просто черные штормовые тучки, а не два немецких линкора!» ― ему и удалось бы обмануть англичан. Но в 5.00 облачно-туманный горизонт озарился яркими вспышками ― британец открыл огонь.
Противником «Ша» и «Гну» оказался линейный крейсер «Ринаун» под флагом адмирала Уайтворта. Спущенный на воду в 1916 году, он по возрасту годился обоим немцам в дедушки, даже вместе взятым. А по водоизмещению уступал каждому по отдельности. Но у дедушки были очень большие кулаки, калибра 15 дюймов, а сколько дров может наломать один такой чемодан, немецкие моряки помнили еще со времен Ютланда. Ещё он только что закончил модернизацию и чувствовал себя, как молодой.
— Поворот от противника! ― скомандовал Лютьенс. ― Наступаем… на север!
— Может, хоть на двадцать градусов повернём? ― Нетцбандту всё-таки было обидно удирать совсем уж открыто. ― Так хоть из носовых башен сможем пострелять.
Идея задержаться в досягаемости британских пушек Лютьенсу не очень понравилась, но, поразмыслив, он признал её полезной. В море, конечно, страшнее Королевского флота зверя нет, но вот на берегу могут возникнуть неприятные вопросы. Особенно от докторов в чёрных мундирах.
Через пять минут обеим сторонам удалось добиться первых ― и единственных за весь бой ― попаданий. «Гнейзенау» влепил «Ринауну» два леща. Первый пробил опору фок-мачты и улетел дальше в море. Второй снаряд попал в правый борт в районе кормовой башни, пробил англичанина от борта до борта и улетел вслед за первым, так и не взорвавшись.
— Поворот от противника! ― скомандовал Лютьенс. ― Наступаем… на север!
— Может, хоть на двадцать градусов повернём? ― Нетцбандту всё-таки было обидно удирать совсем уж открыто. ― Так хоть из носовых башен сможем пострелять.
Идея задержаться в досягаемости британских пушек Лютьенсу не очень понравилась, но, поразмыслив, он признал её полезной. В море, конечно, страшнее Королевского флота зверя нет, но вот на берегу могут возникнуть неприятные вопросы. Особенно от докторов в чёрных мундирах.
Через пять минут обеим сторонам удалось добиться первых ― и единственных за весь бой ― попаданий. «Гнейзенау» влепил «Ринауну» два леща. Первый пробил опору фок-мачты и улетел дальше в море. Второй снаряд попал в правый борт в районе кормовой башни, пробил англичанина от борта до борта и улетел вслед за первым, так и не взорвавшись.
Британцы ответили любезностью на любезность ― снаряд, попавший в командно-дальномерный пост «Гнейзенау», тоже не взорвался. Ещё несколько снарядов угодили в кормовую башню, выведя ее из строя.
На «Шарнхорсте» радар, обнаружив противника, счёл свою миссию исполненной и сломался. Поэтому второй немецкий линкор стрелял по данным оптики, что в тот момент означало «куда-то в Северное море».
— С «Гнейзенау» передают, что в них попали! ― доложил капитан. ― И, кстати, этот «Ринаун» не один, с ним еще какая-то шелупонь типа эсминцев.
— А-а, так я и знал! ― обрадовался Лютьенс. ― Это была засада, их много, а мы одни! Немедленно выходим из боя! Полный ход!
Однако при попытке развить полный ход выяснилось, что и тут у немецких недолинкоров не всё в порядке. «Шарнхорст» из-за неполадок в машине смог выжать лишь 25 узлов. Даже переданные в машинное отделение угрозы объявить всех механиков агентами мирового большевизма и врагами рейха не дали желаемого эффекта.
И это была не единственная поломка. Как выяснилось, немецкие кораблестроители немножко не учли, что кораблю нужно не только стрелять, но ещё и плавать в море, местами даже штормовом. «Шарнхорст» и «Гнейзенау» постоянно зарывались в волны. С каждой такой волной внутрь развёрнутых носовых башен проникало все больше воды, пока на «Гнейзенау» не закоротило подъёмник боезапаса носовой башни. Чуть позже вышла из строя и носовая башня «Шарнхорста».
На «Шарнхорсте» радар, обнаружив противника, счёл свою миссию исполненной и сломался. Поэтому второй немецкий линкор стрелял по данным оптики, что в тот момент означало «куда-то в Северное море».
— С «Гнейзенау» передают, что в них попали! ― доложил капитан. ― И, кстати, этот «Ринаун» не один, с ним еще какая-то шелупонь типа эсминцев.
— А-а, так я и знал! ― обрадовался Лютьенс. ― Это была засада, их много, а мы одни! Немедленно выходим из боя! Полный ход!
Однако при попытке развить полный ход выяснилось, что и тут у немецких недолинкоров не всё в порядке. «Шарнхорст» из-за неполадок в машине смог выжать лишь 25 узлов. Даже переданные в машинное отделение угрозы объявить всех механиков агентами мирового большевизма и врагами рейха не дали желаемого эффекта.
И это была не единственная поломка. Как выяснилось, немецкие кораблестроители немножко не учли, что кораблю нужно не только стрелять, но ещё и плавать в море, местами даже штормовом. «Шарнхорст» и «Гнейзенау» постоянно зарывались в волны. С каждой такой волной внутрь развёрнутых носовых башен проникало все больше воды, пока на «Гнейзенау» не закоротило подъёмник боезапаса носовой башни. Чуть позже вышла из строя и носовая башня «Шарнхорста».
Между тем древний британец, как заколдованный, продолжал стрелять из всех орудий, разгоняясь до 29 узлов, как будто только вчера сошёл со стапеля.
Если бы Лютьенс был русским, он наверняка бы произнёс что-то вроде: «А вот теперь нам пинцет!» Но как немцу ему оставалось только молиться.
Как ни странно, молитвы сработали. Ну или помогла плохая погода и то, что немецкие корабли по техническим причинам прекратили стрельбу. В очередном дождевом шквале «Ша» и «Гну» повернули на запад, и «Ринаун» промчался мимо, самозабвенно лупя в темноту впереди. За бой британцы расстреляли 230 снарядов главного и больше тысячи среднего калибра ― маловато для двух-трёх попаданий, но «у короля ― много!»
Лютьенс дождался, пока грохот, вспышки и матюги британцев окончательно скроются за горизонтом.
— Кажись, пронесло. То есть… ― адмирал повысил голос, ― поздравляю вас с очередной победой над заклятым врагом!
— Победой, герр адмирал? ― недоверчиво уточнил Нетцбандт. ― Но…
— Нашей главной задачей является прикрытие отряда высадки в Нарвике. Чем сейчас мы и занимались, отвлекая на себя превосходящие силы врага целых…
— Двадцать минут?!
— Два часа!! И, рискуя жизнью во имя рейха и фюрера, полностью выполнили свою задачу! Хайль Гитлер!
После такого аргумента желающих спорить с адмиралом не нашлось. «Шарнхорст» и «Гнейзенау», опасливо шаря по сторонам последим радаром, потащились на ремонт в фатерлянд.
Если бы Лютьенс был русским, он наверняка бы произнёс что-то вроде: «А вот теперь нам пинцет!» Но как немцу ему оставалось только молиться.
Как ни странно, молитвы сработали. Ну или помогла плохая погода и то, что немецкие корабли по техническим причинам прекратили стрельбу. В очередном дождевом шквале «Ша» и «Гну» повернули на запад, и «Ринаун» промчался мимо, самозабвенно лупя в темноту впереди. За бой британцы расстреляли 230 снарядов главного и больше тысячи среднего калибра ― маловато для двух-трёх попаданий, но «у короля ― много!»
Лютьенс дождался, пока грохот, вспышки и матюги британцев окончательно скроются за горизонтом.
— Кажись, пронесло. То есть… ― адмирал повысил голос, ― поздравляю вас с очередной победой над заклятым врагом!
— Победой, герр адмирал? ― недоверчиво уточнил Нетцбандт. ― Но…
— Нашей главной задачей является прикрытие отряда высадки в Нарвике. Чем сейчас мы и занимались, отвлекая на себя превосходящие силы врага целых…
— Двадцать минут?!
— Два часа!! И, рискуя жизнью во имя рейха и фюрера, полностью выполнили свою задачу! Хайль Гитлер!
После такого аргумента желающих спорить с адмиралом не нашлось. «Шарнхорст» и «Гнейзенау», опасливо шаря по сторонам последим радаром, потащились на ремонт в фатерлянд.
В дальнейшем Лютьенсу тоже иногда везло. Например, 16 июня 1940 года его наградили Рыцарским крестом.
Ну а адмирал Уайтворт, раздосадованный тем, что упустил вдвое превосходящего противника, с горя отправился в Нарвик (который должны были прикрывать линкоры Лютьенса). Там его корабли отправили на дно морское десять немецких эсминцев ― половину имевшихся в кригсмарине к началу 1940 года. Но это уже совсем другая история.
Ну а адмирал Уайтворт, раздосадованный тем, что упустил вдвое превосходящего противника, с горя отправился в Нарвик (который должны были прикрывать линкоры Лютьенса). Там его корабли отправили на дно морское десять немецких эсминцев ― половину имевшихся в кригсмарине к началу 1940 года. Но это уже совсем другая история.
Про если бы. Надводных кораблей у ВМФ СССР было очень мало. А вот подводный флот....Торпеда ведь не разбирает - кто сильнейший, а кто не очень. Поэтому вашу умозаключение весьма сомнительно.
Советское военно-политическое руководство не сделало правильных выводов из БД на Балтике в ПМВ. В этой "луже" крупнотоннажный флот совершенно бесполезен и уязвим. Он принёс БЫ больше пользы в составе малочисленного и слабого Северного флота, хотя это было откровенное старьё.
И да, есть много описаний того боя от более адекватных авторов.