2090
58
ИЛЬЯ БУЯНОВСКИЙ посетил старейшее русское поселение в Средней Азии и развенчал стереотип о неинтересности здешней истории.
Форт-Шевченко в сотне с небольшим километров от областного центра. Романтичное название не случайно: это старейшее русское поселение в Средней Азии, а на заре его истории здесь отбывал службу, фактически ссылку, тот самый Тарас Шевченко. Среди жителей Актау бытует мнение, что в Форте нечего смотреть. Однако на мой взгляд городок оказался весьма интересным и самобытным.
Длинный узкий Тюб-Караган, "дочерний" полуостров Мангышлака - ближайшей к России место за Каспийским морем, до Астрахани отсюда около 250 километров по прямой. Ещё севернее Тюб-Карагана есть даже Тюленьи острова, и именно на них в 1667-68 годах находилось фактически первое русское поселение в этих краях - база, натуральное пиратское логово, мятежных казаков Степана Разина, и там настигнутых в итоге стрельцами. Позже на островах, а может и на побережье, не раз бывали охотники за тюленем, а первая попытка экспансии случилась 1716 году, когда русские военные основали на пустынном берегу Крепость Святого Петра, прикрывавшую тылы военного похода Бековича-Черкасского, в итоге сгинувшего в Хивинском ханстве. И всё же именно Мангышлак Россия пыталась использовать как плацдарм и в следующий раз, готовя новый поход на Хиву. В 1834 году появилась Новоалександровская крепость на мелководном заливе Мёртвый Култук, но местоположение её было мягко говоря не слишком удачным, и хотя звезда её валов по-прежнему лежит на краю чинка, в 1846 году гарнизон вновь переместился на Тюб-Караган, построив Новопетровское укрепление на холме Курган-Тас, замыкающем слева скалистую гряду, хорошо заметную над Фортом-Шевченко от въездной арки.
×
В 1857 году укрепление было повышено в статусе и переименовано в Форт-Александровск - почему-то именно в первой половине 19 века русские крепости на дальних берегах назывались этим романтическим английским словом, видимо пришедшим на смену традиционному казачьему "острогу". В 1868 году было учреждено Мангышлакское приставство (с 1881 года - уезд), и Форт, за отсутствием других городов, сделался его центром, крошечной военной колонией на краю жившей своей жизнью пустыни. Лишь в 1899 году он получил статус города, и представлял собой тогда весьма странную сущность. Жило здесь около 900 человек, из которых 20% составляли русские, 10% - поляки и литовцы (попавшие туда, как и Тарас Григорьевич, на службу, фактически бывшую разновидностью ссылки), 20% - казахи, а крупнейшей общиной - около 1/3 населения - оставались и вовсе туркмены, ведь Мангышлакский уезд входил в Закаспийскую область с центром в Ашхабаде. К Форту прилагалась возникшая на год позже него Никольская станица, служившая в первую очередь портом, ну а в Гражданскую здесь возник мощный (по меркам безлюдной земли) оплот красных и плацдарм для их наступления под руководством высадившегося на Мангышлаке в 1918 году Алиби Джангильдина.
На въезде в городок - пара вездесущих казахских некрополей Абулгазы (скорее всего в кадре) и Демеу (с другой стороны дороги), а на заднем плане - карьер, добывающий строительный камень:
На въезде в городок - пара вездесущих казахских некрополей Абулгазы (скорее всего в кадре) и Демеу (с другой стороны дороги), а на заднем плане - карьер, добывающий строительный камень:
На радостях от своей победы большевики в 1921 году переименовали Никольскую станицу в Баутино в честь местного большевика, а Форт-Александровский в 1924 году в Форт-Урицкий. Думается, если бы Актау-Шевченко тогда уже существовал - скорее всего Форт так и остался бы Урицким, но Актау тогда не было даже в проекте, и в 1939 году единственный мангышлакский городок получил своё нынешнее название в честь именитого ссыльного. Жизнь тут, судя по всему, к тому моменту не очень-то изменилась с царских времён - вот на въезде, по левую руку, встречает первый "уездный" домик, который на самом деле построил в 1940 году местный зодчий Идрис Серикбаев. Из тюб-караганских глин он месил какой-то особый раствор и немало по меркам пустыни построил на Мангышлаке в 1920-е годы - ещё известна школа в местности Ханга-Баба (1929) и недостроенная мечеть Капаша чуть в стороне от трассы Шетпе-Бейнеу.
На двух машинах мы приехали в центр Форта-Шевченко, и остальной экипаж - трое наших и двое местных - удалились обедать в чайхану. Я же предпочёл в это время погулять по городу, который интересен из всей команды был, разумеется, только мне одному. Только отойдя от машины, я ощутил ту особую знойную тишину южной глухомани, и стало мне от неё хорошо. Над площадью, как и над всем остальным городом, довлеет каменная вершина Курган-Таса, увенчанная скульптурами местных батыров.
Напротив - симпатичное, украшенное мозаиками здание в виде юрты. Это главная официальная достопримечательность Форта - крупнейший за пределами Украины музей Тараса Шевченко, созданный в 1925-32 годах. "Юрта" построена, судя по всему, в 1981 году, когда музей получил статус республиканского:
Внутрь я не заходил, понимая, что у меня слишком мало времени, но фактически это неплохой общекраеведческий музей - ведь на Мангышлаке Кобзарь работал в многочисленных экспедициях да изучал казахский и туркменский быт. У входа, например, Танбалы-тас - "расписной камень" с петроглифами из урочища Карлыбас, в верхней части которого древние сцены охоты, а в нижней - тамги кочевников:
На заднем дворе музея - ещё несколько артефактов не столь давних времён. Якорь и зенитка 70-К 1940-х годов обходятся без табличек, но первый вполне мог быть, например, с промысловой шхуны или с рейсового судна, ходившего отсюда в Гурьев или Астрахань, а вторая, возможно, прикрывала от "Мессершмидтов" нефтяные караваны наполненных пополам нефтью и воздухом цистерн, которые в 1942 году таскал из Баку в Гурьев катер, превратившийся в морской локомотив (см. пост про Атырау). Но самая интересная сущность здесь - это чёрный Постамент Свободы, у казахов известный как Куик-Паша - Горелый Царь. Дело в том, что поставлен он был в 1893 году к 20-летию победы над Хивой, и на боках его - список 22 участников Хивинского похода из Мангышлакского отряда. Венчал же этот постамент обелиск с портретом Александра II, и конечно же в 1919 году он не мог не навлечь на себя гнев освобождённого пролетариата. Казахи недолго думая обложили памятник дровами и подожгли, надеясь его расплавить, но лишь подкоптили - отсюда и прозвище. Русские призвали на помощь не огонь, а воду, и утопили постамент в Каспийском море. Но судя по всему не слишком глубоко - в воде он пролежал до 1967 года, а затем был извлечён военными ближайшего гарнизона да поставлен на ближайшем мысу. Официальная легенда теперь гласила, что это памятник освобождению казахов от хивинского феодального гнёта, а в 1978 году постамент наконец переехал на своё нынешнее место в музее.
Но само это место - больше, чем музей, и в зелёном парке, на фоне окружающей пустыне самом настоящем оазисе, порой попадаются очень старые кривые деревья. Парк разбил первый комендант Новопетровского укрепления Антон Маевский как Солдатский огород (и сад), местом прогулок ставший существенно позже. Ныне весь он принадлежит музею, но вход сюда бесплатный, и на чистеньких дорожках - тишина. В парке - медальоны с сюжетами национальной тематики:
И пара небольших могил. Шабден Ералиев был председателем Адаевского уезда - чего-то вроде будущих национальных округов, охватывавшего весь Мангышлак и уходившего далеко вверх по Эмбе, а похороненный в другой могиле чекист Фетисов погиб в 1931 году "в бою с кулацкой бандой".
Здесь же открылся в 1881 году чуть ли не первый в истории памятник Тарасу Шевченко. До наших дней он не дошёл, но зато в парке стоят целых два монумента украинского поэта, попавшего сюда не по своей воле в 1850 году.
К тому времени Кобзарь уже три года скитался по крепостям и гарнизонам: поднявшись из крепостных крестьян в петербургский свет и став кумиром украинской интеллигенции, в 1847 году Тарас Григорьевич был арестован за, как было сказано в обвинении, дёрзкие стихи, хулы на императорских особ, которым он был всем обязан, и опасные для России идеи об украинской государственности. По приговору суда Тарас был низвергнут обратно в чёрный народ: отправлен рядовым солдатом в Оренбургский корпус - в те времена это было вполне официальное наказание где-то посредине между ссылкой и каторгой. Сначала Тарас служил в Орске, затем постепенно спускался всё ниже по Урал-реке (а в 1948-49 годах был с экспедицией Русского географического общества на Аральском море), и вот наконец в 1850 году попал на край тогдашнего мира - в Новопетровское укрепление. На одном из двух памятников он увековечен вроде и в канонической позе - но в солдатской фуражке, по мотивам автопортрета. Ну а в целом, судя по трудам биографов (вот очень подробный текст), судьба Шевченко на Мангышлаке была весьма похожа на судьбу другого именитого узника Николаевских времён - Фёдора Достоевского в Омской крепости. И злейшим врагом Шевченко точно так же был непосредственный начальник штабс-капитан Потапов, а покровителем - комендант Ираклий Усков, сменивший на этом посту Маевского (так же относившегося к поэту благожалательного). И здешняя "смердящая казарма" немногим отличалась от омского каторжного барака, а среди в основном малоприятных обитателей её Шевченко точно так же находил редких и ценных друзей. Например, украинца Скобелева из Херсонской губернии, который из этой крепости отправился дальше в сибирскую каторгу из-за драки с обокравшим его офицером. Но ближайшим кругом малоросса стали поляки - Сигизмунд Сераковский, Бронислав Залесский и даже поэт и философ Эдуард Желиговский - теперь, под русским господством, католическим шляхтичам и православному простолюдину было нечего делить. Поляки были и коллегами Тараса по экспедициям вглубь Мангышлака, которые и остались главным просветом в довольно мрачных в основном воспоминаниях о службе.
К тому времени Кобзарь уже три года скитался по крепостям и гарнизонам: поднявшись из крепостных крестьян в петербургский свет и став кумиром украинской интеллигенции, в 1847 году Тарас Григорьевич был арестован за, как было сказано в обвинении, дёрзкие стихи, хулы на императорских особ, которым он был всем обязан, и опасные для России идеи об украинской государственности. По приговору суда Тарас был низвергнут обратно в чёрный народ: отправлен рядовым солдатом в Оренбургский корпус - в те времена это было вполне официальное наказание где-то посредине между ссылкой и каторгой. Сначала Тарас служил в Орске, затем постепенно спускался всё ниже по Урал-реке (а в 1948-49 годах был с экспедицией Русского географического общества на Аральском море), и вот наконец в 1850 году попал на край тогдашнего мира - в Новопетровское укрепление. На одном из двух памятников он увековечен вроде и в канонической позе - но в солдатской фуражке, по мотивам автопортрета. Ну а в целом, судя по трудам биографов (вот очень подробный текст), судьба Шевченко на Мангышлаке была весьма похожа на судьбу другого именитого узника Николаевских времён - Фёдора Достоевского в Омской крепости. И злейшим врагом Шевченко точно так же был непосредственный начальник штабс-капитан Потапов, а покровителем - комендант Ираклий Усков, сменивший на этом посту Маевского (так же относившегося к поэту благожалательного). И здешняя "смердящая казарма" немногим отличалась от омского каторжного барака, а среди в основном малоприятных обитателей её Шевченко точно так же находил редких и ценных друзей. Например, украинца Скобелева из Херсонской губернии, который из этой крепости отправился дальше в сибирскую каторгу из-за драки с обокравшим его офицером. Но ближайшим кругом малоросса стали поляки - Сигизмунд Сераковский, Бронислав Залесский и даже поэт и философ Эдуард Желиговский - теперь, под русским господством, католическим шляхтичам и православному простолюдину было нечего делить. Поляки были и коллегами Тараса по экспедициям вглубь Мангышлака, которые и остались главным просветом в довольно мрачных в основном воспоминаниях о службе.
Другим проблеском был дом коменданта Ускова, в семью которого Тарас был вхож. И не им ли сделанные львы стоят на воротах?
Дом вроде бы подлинный, 1850-х годов, когда это был ещё даже не Форт-Александровск, а лишь Новопетровское укрепление, и если так, то этот дом - старейшая русская постройка Туркестана. В нём по идее обитает музей собственно Кобзаря, и забавно, что практически день в день годом ранее я видел аналогичный музея в Переяславе-Хмельницком. Здешний музей оказался закрыт... и я, признаться, вздохнул с облегчением, потому что если о музеях Форта-Шевченко написано немало, то сам городок мне ещё предстояло обойти в условиях деифицита времени. Тем более что самое интересное в музее прекрасно видно сквозь оконце маленького павильона у торца:
Там - землянка, в которой Тарас Григрьевич с дозволения Ускова жил летом большую часть ссылки - с 1852 года. И хотя здесь Кобзарю запрещалось заниматься любым творчеством, всё же видимо Усков на это до определённой степени закрывал глаза - за этим столом было создано немало картин (эскизы к которым делались в основном в экспедициях - фотография тогда была непозволительной роскошью, и в каждой партии был штатный художник), стихов и даже три повести на русском языке.
Помимо землянки (и всё ж не верится мне, что она аутентична) в павильоне стоят надгробия, сделанные Тарасом, в ссылке осваивашем непривычные для него резьбу и лепку. Самое интересное из них - то, что на кадре выше справа, потому что за торцом стены не виден венчающий его Рыцарский крест. Это надгробие Кобзарь сделал для 4-летнего сына Ускова, к которому был очень привязан.
Здесь же приведу и пару картин из мангышлакской ссылки - "Казашка Катя" (не аллюзия ли на родную "Катерину"?) и автопортрет в экспедиционных буднях. Казашка, кстати, была под конец службы у него в услужении. Как и Достоевский в Семипалатинске, Шевченко на Мангышлаке сблизился и с казахами. Фёдор Михайлович был в изгнании в 1849-59 годах, Тарас Григорьевич - в 1847-57, и оба вернулись в своё время в Петербург. Вот только идейный багаж, судя по творчеству, привезли из Великой Степи разный...
...По дороге к выходу из парка разговорился с молодой парой интеллигентного вида казахов, мужем и женой с коляской, по-русски говоривших без акцента. Они посоветовали мне взглянуть на колодец, как я узнал позже - вырытый солдатами с участием Тараса, и давший жизнь этому парку. Даже не колодец, а целый чигирь, переливавший воду из подземного арыка в оросительную систему сада.
От ворот парка в центр, к подножью Курган-Таса, ведёт и главная улица, по которой я и направился, глядя по сторонам:
Что отличает Казахстан от Средней Азии - здесь, даже в самой глуши, никто не кричит в спину "хэллоу!", срывая голос, если иностранец не пошлёт встречного луча благодати. Максимум - лихие пацаны на тачке попросили их сфоткать, но это как у нас.
В стороне от главной улицы - Белая мечеть, построенная в 2001 году на месте разрушенной при Советах предшественницы (1909-11):
Рядом домик, мемориальная доска на котором извещает, что жил здесь сказитель Мурын Сагибайулы (Сагирбаевич), и сам домик построен в 1910 году. Так примерно и выглядит большая часть Старого Форта:
Примечательных зданий очень мало. Вот например домик на главной улице хоть чуть-чуть выделяется на общем фоне своей аркой:
У его подножья - по сути дела главная площадь, где в это время школьники репетировали концерт ко Дню защитника отечества (7 мая). И не спрашивайте, почему пол-сопки покрыто ковриком для ног - наверное, просто это проще, чем вырастить под Белым солнцем пустыни зелёную траву. Здесь же - памятник жертвам репрессий (1996):
А батыры на холме, поставленные там в 2007 году - это Иса Тленбаев и Досан Тажиев, предводители адайского восстания 1870 года: с одной стороны, русские здесь вроде как освободители казахов от Хивы, с другой - адаевцы бежали в эту пустыню за вольной волей, а не за чехардой властей над головой, тем более, подозреваю, одерживая верх над хивинцами, русские им сильно "закрутили гайки". Восстание было подавлено, но испугалась его местная администрация так сильно, что на несколько лет, до 1874 года, Мангышлакское приставство (ещё не уезд) передали Дагестанской области с губернской властью по ту сторону Каспия.
Примерно так Курган-Тас выглядел в 1870-х годах - и как видите, крепость с гарнизонным храмом стояла всё-таки не на одиноком утёсе, а на гряде за ним. Все дореволюционные материалы по Форту-Шевченко - лишь рисунки, а фотографий его как будто бы и не было в природе. Даже посвящения церкви не знаю, но архитектура её похожа на запоздалый классицизм, удивительный в пейзаже Средней Азии.
Постамент же Исы и Досана - отличная смотровая площадка. Вид назад, на Белую мечеть, зелень парка Шевченко и те некрополь и карьер у въезда:
В центре - неожиданно капитальный для 5-тысячного городка акимат с голубым куполом. Советские дома Форта, как видите, довольно ухоженные, и от центра рукой подать до Каспийского моря:
Но лучший вид открывается на север, вперёд по ходу нашего движения. На мысу, где стояла крепость, между прочим даже уцелели её руины - но столь невзрачные, что издалека я даже не сподобился сфотографировать их ультразумом, а руины эти остались, скорее всего, от той самой крепостной церкви. Ниже виднеется Армянская часовня, к которой ещё подойдём поближе, а чёрная вышка слева отмечает, скорее всего, бывшую радиостанцию (1912), оборудование которой попало сюда по недоразумению - предназначалось оно, по местной легенде, Александровскому посту на Сахалине. Как бы то ни было, здание интересно и архитектурой, и происхождением, и очень жаль, что я не догадался поискать радиостанцию под вышкой. А на заднем плане - белый солончак, к которому от крепости спускались две стены, образуя Нижнее укрепление, из которого и вырос городок
А за озером, в острие залива, отделённого от открытого моря косой, параллельной Тюб-Караганскому мысу - Баутино, с Фортом-Шевченко образующее практически равноправную двойную систему. Всю свою историю это был порт, в первую очередь рыбный, о чём напоминает высоченная башня холодильника:
Дальше по главной улице я уже не шёл, а ехал - команда пообедала, и подхватила меня здесь. Причудливые скалы Курган-Таша нависают над уездными домами:
Самое примечательное здание Форта - Армянская часовня, построенная астраханским купцами в 1893 году к 20-летию победы над Хивой.
В принципе эта часовня - квинтесеннция архитектуры Русского Мангышлака, примечательной в первую очередь узорами по местному белому камню. В 2005 году часовня была отреставрирована и побелена, но под побелкой её - ставшией своей историей надписи вроде "1942. Завтра уходим на фронт".
И самое крупное русское здание Мангышлака - Русско-казахская школа (1909), у тогдашних адайцев прозванная почему-то Кок-Мектеп (Синяя школа). Но роль её тут трудно переоценить, и например после очередной эпидемии в кочевьях её выпускники были отправлены учиться на медиков в Ашхабад, откуда вернулись в родную степь лечить земляков. При Советах школу занял Дом пионеров, а ныне видимо Дом школьников. Ещё какое-то старинное здание я успел увидеть из окна джипа на той же улице по другой стороне - но не заснял и не смогу теперь сказать, чем оно было:
Ну а крупнейший памятник русского прошлого можно увидеть, перевалив через гряду с остатками крепости или свернув между Фортом и Баутином направо по объездной. Среди бесчисленных каменных некрополей Мангышлака нашёлся и такой - русское Военное кладбище:
На самом деле, конечно же, не только военное - название его осталось с тех времён, когда здесь жили лишь офицеры и солдаты. Ржавые ворота оказались заперты лишь на щеколду, а стоило нам за них пройти - как под ногами в высокой траве стрелой промелькнула змея. В левой от входа половине кладбища могилы в основном относительно новые:
И лишь один памятник с цветами - Австрийская стела в дальнем углу, поставленная в 1915 году над могилой военнопленных, заброшенных судьбой в этот жестокий край:
А само Баутино, бывшая Никольская станица, многими на Мангышлаке известно своими белыми домиками с резными фасадами и голубыми ставеньками:
До самых примечательных из них мы, впрочем, не доехали, поэтому дам фотографию с "Мангистау.инфо" - кто догадается, что фасады этих хат глядят не на Волгу или хотя бы Дон, а на Каспийское море?! Перд домами - памятник Алексаню Баутину (1921), местному большевику, попавшему сюда в 1906 году батраком из Тамбовской губернии, в Гражданскую возглавившему местный совдеп, а убитому в 1919 году белыми.
Ещё в посёлке есть обелиск Алиби Джангильдину, высадившемуся в 1918 году на этот берег и прорывом к Оренбургскому фронту решившему исход Гражданской войны в Западном Казахстане. Где-то сохранились бесформенные руины Никольской церкви (1884), между прочим при входе в Тюб-Караганский залив даже при Советах служившие ориентиром - судя по всему, нам надо было лишь чуть дальше проехать по главной улице на западную сторону бухты.
Главная, впрочем, баутинская достопримечательность - приземистый Нижний Тюб-Караганский маяк (1851-63), старейший на Мангышлаке. Да и, думается, аутентичного в нём побольше, чем в доме Ускова - то есть это и на "старейшее русское здание Средней Азии" кандидат. Маяк просматривается вдали и на заглавном кадре, а вблизи оказалось, что он стоит на режимной территории порта:
Мы заехали к общедоступному причалу в Баутинской бухте, когда-то "славившемуся" своим кладбищем ржавых судов, большинство из которых давно попилили.
Справа на скалах виднеется Верхний Тюб-Караганский маяк - до него 12 километров, и туда мы уже не поехали. Он был построен одновременно с маяком в посёлке, внешне на мой взгляд поживописнее, да и вид с него отличный открывается - фотографии есть, например, здесь в самом конце поста. Пишут, что на маяке до сих пор стоит (но уже не работает) французское оборудование 1874 года, а на стенах его остались следы от пуль - в 1929 году маяк был атакован басмачами. Правее маяка, если не ошибаюсь - скала Монах, а далеко за кадром этот берег заканчивается скалистым Тюб-Караганским мысом:
А на выходе из бухты самые новые суда морского флота Казахстана - буксиры-ледоколы класса "Мангистау", по заказу казахов построенные в румынском Браилове и пришедшие сюда через Чёрное море, Дон и Волгу. Это, кстати, уже второе судно "Мангистау" за поездку - прежде я показывал одноимённый военный катер на Яике в далёком от моря Уральске, куда война и эвакуация зашвырнули единственную ныне верфь Казахстана. А за горизонтом - Тюленьи острова, где есть метеостанция и её единственный сотрудник словно робинзон...
И в общем, несмотря на то, что многого я не нашёл, надеюсь, всё же мне удалось поколебать стереотип о неинтересности Форта-Шевченко. И хотя в 1860-70-х годах Россия покорила среднеазиатские монархии не с северо-запада, а с северо-востока, и Мангышлак в истории Русского Туркестана остался тупиковой ветвью, но всё же был на поколение старше всех этих Верного, Пржевальска, Хорога, Ферганы, Кагана, не говоря уж про русские "Новые города" Ташкента, Самарканда, Коканда и многих других...
реклама
Алма-атинских казахов тоже не жалели, говорили за них "обрусевшая" интеллигенция. Так однажды поздним вечером- под тяжёлую руку "аульских" попались наши соседи. Муж - Марат остался с мальчиком Аскером на руках, жена - Роза не выжила. Тяжёлые и ужасные были времена.
Родители решились на переезд, в последний раз была уже в 2003. Город разросся, похорошел. Тогда говорили город держат лезгины. Могу сказать им большое спасибо, город стал очень чистым и аккуратным.
Когда же классовая разница совпадает с этнической, на этом могут играть нехорошие люди.