Как я уехал из СССР в Аргентину. Часть первая. «Письмо другу»

Саша, наверное, тебе интересно, как меня угораздило оказаться так далеко от Родины?
Почему я уехал 18 лет назад в страну, где должен постоянно ходить ногами вверх, головой вниз (посмотри на глобус), где с декабря по февраль — лето, а с июня по август — зима, когда у вас день, в Аргентине – ночь.
Дaже вода, когда её сливаешь из ванной закручивается в противоположную сторону (корреолисово ускорение здесь имеет противоположное направление).
Здесь всё — по другому, и в тоже время, всё кажется таким знакомым. К этой мысли, я ещё вернусь…
Тридцать лет назад ты вряд ли бы встретил человека более политизированного и верящего в светлые идеалы, чем я.
Мою жизнь освещали слова из песни «Битлз»: «Всё, что тебе надо — это любовь!» А мой любимый герой был Эрнесто Че Гевара.
Но, так уж случилось, что после Кубы и перестройки наступило протрезвление, a лучше сказать — избавление от иллюзий. А в Аргентине эта тенденция ещё более усилилась и окрепла. Жизнь, как говорят, расставила точки над «i» (прости за расхожий штамп).
Чувство необходимости справедливости жизненного устройства по-прежнему обострено до предела. Вот только критерии изменились. А со стороны некоторые моменты видятся лучше.
***
Всё началось ещё в 1959 году, когда на экраны Советского Союза вышел художественный фильм «Человек Амфибия», снятый по мотивам фантастической повести Александра Беляева. Действие, если ты помнишь, разворачивается в Буэнос — Айресе, где многие его жители зарабатывают себе на жизнь добычей жемчуга в заливе Ла-Плата. Я был сильно впечатлён красотой этого места.
До сих пор помню фразу, которая долгие годы будоражила моё мальчишеское воображение:
…”Ихтиандр оттолкнулся от скалистого берега и его тело плавно вошло в в прозрачные лазурные воды Ла-Платы…" (Дословно уже не помню, но где-то примерно так).
Позже я узнал, что фильм снимали в окрестностях Севастополя (берег моря — в Голубой бухте и на мысе Фиолент, подводные съёмки — в Ласпи). Всё, что происходило в городе было снято в старом Баку.
Уже много лет спустя, оказавшись в Аргентине, я узнал, что Ла-Плата — это не океанский залив, как нас учили на уроках географии, а река, вернее, дельта нескольких рек (Парана, Уругвай, Игуатцу и т. д. )
Дельта настолько полноводна, что практически слилась в единый цельный поток, подлетая на самолёте в первый раз в жизни к Буэнос Айресу, я был просто шокирован горьким разочарованием: вода в Ла-Плате совершенно непрозрачна и окрашена в грязно жёлто-коричневый цвет, так как питающие её реки несут в своих водах землю с гор.
Ни о каких жемчужных раковинах и кораллах тут не может быть и речи. Если принять ещё во внимание, что в Ла-Плату направлены все канализационные стоки из Буэнос- Айреса (города с 13 миллионным населением), то шансы встретить здесь что- нибудь путное (типа рыбы или лангустов) равны нулю. Ну, это так, к слову, я отвлёкся от темы.
Второй причиной моего отъезда было моё неприятие с детства советской культуры (соц. реализма). Ну, никак я не мог себя заставить полюбить роман Гладкова «Цемент» или Фадеева «Молодая гвардия», кинофильмы студии Довженко, ВИА «Самоцветы».
Мне нравилась музыка «Битлз» и «Роллинг Стоунз». А в кино ходил только на франко-итальянские фильмы про Д´Артаньяна или кинокомедии с участием Луи де Фюнеса или Пьера Ришара.
Конечно, и у нас периодически появлялись прекрасные книги, фильмы и музыка. Но, чувствовалось, что всё талантливое приходится не ко дворy официальной системе.
Была ещё одна незначительная деталь, но я думаю, о ней стоит упомянуть. С детства периодически вижу вещие сны, которые потом сбываются в жизни (это тема отдельного разговора, так уж дал мне Бог).
Так вот, где-то примерно с 15 лет периодически видел один и тот-же сон: вечерний город где-то в тропиках, звучит латино-американская музыка (румба или ча-ча-ча), небоскрёбы и качаюшиеся на ветру пальмы…
Всё сбылось в 1987 году, когда я оказался с семьёй по работе на Кубе: вечерняя Гавана, качающиеся на ветру пальмы, мулатки, от которых просто съезжает крыша… Куба — это тоже отдельная тема, о ней я могу говорить до бесконечности. Это моя любовь (также как Севастополь и ансамбль «Битлз»).
На Кубе мы прожили четыре года. Там я встретил одну молодую женщину (переводчицу испанского языка), которая перед этим какое-то время работала в Аргентине. Ирина (так её звали) как-то сказала мне:
«Володя, тебе нравится Куба? Аргентина ещё лучше, там высокий жизненный уровень, там капитализм!»
И я заглотил, как доверчивый пескарь, этот крючок с наживкой. Господи, стыдно сказать, а ведь я был председателем комитета партийного контроля в группе советских специалистов в Республике Куба…
Раз уж я затронул тему партийности, хочу вспомнить ещё одну деталь: когда меня рекомендовали от Калужского турбинного завода на работу за рубеж, 1-й отдел и отдел кадров поначалу отвергли мою кандидатуру. В то время за кордон с моего закрытого завода выпускали только партийных. Нужно было вступить в КПСС. Ну, что-же: нужно, так нужно. (В те годы я ещё во что-то верил и хотел всех бедных и обездоленных сделать счастливыми).
Но, оказалось, что инженеров в партию не принимают.
Но, поскольку в тот момент послать было больше некого, а кроме того моя анкета не была запятнана родственными связями с лицами, служившими у Петлюры, или лицами еврейской национальности, меня перевели фиктивно в цех простым рабочим ровно на один месяц, чтобы я вступил в партию.
Было страшно стыдно, но пришлось переступить и через это…
А потом произошла перестройка. Я уехал на Кубу из Советского Союза, а вернулся в демократическую Россию.
В последний день перед отлётом на Родину, мы с моей 12-летней дочкой Аней пошли искупаться на море (берег океана был в 20 метрах от нашего дома, мы купались, а жена смотрела с балкона, что-бы мы не заплывали далеко).
Выходя из воды, Аня вдруг разрыдалась: -Папа, мы больше никогда не увидим Кубу!
Я её утешил, как мог, но самому было так грустно… А прилетев через день в Москву, когда мы ехали по эскалатору в метро, Аня меня спросила:
- Папа, а что…умер Горбачёв? — Почему ты так решила?- удивился я. — У всех людей такие скорбные суровые лица… — ответила Аня.
А потом она вдруг неожиданно мне сказала:
- Я всё поняла!
- Что ты поняла?
- Куба — это был цветной фильм, а Советский Союз — чёрно-белый!
А я подумал: нет теперь всё будет по-другому, теперь произошла перестройка, теперь- демократия, молодые талантливые люди придут к власти и всё изменится к лучшему…
Я вышел из метро и увидел трёхцветный флаг России и чуть не разрыдался от умиления и счастья.
Нет необходимости рассказывать, что было потом. Все те, кто сидел в парткоме завода, стали его владельцами. Секретари обкомов стали самыми богатыми людьми в городе. Завод, который должен выпускать турбины мобилизовал на круглосуточную работу все токарные станки, чтобы вгонять в стружку титановые болванки (титан — стратегический материал, запрещенный к экспорту, стружка от него — нет).
Потом погнали в Германию десятки вагонов с титановой стружкой. В это время рабочим завода по несколько месяцев не платили зарплату, зато все бывшие партийные боссы купили себе «Мерседесы».
Потом была Чечня и Молдова. (Был и там и там, но работал, не воевал). Не мог больше так жить…
Случайно в одной из газет увидел объявление о том, что правительство Аргентины готово принять бывших граждан Советских республик (но с условиями: возраст — до 40 лет, наличие высшего образования, знание испанского языка, иметь не меньше 25 тыс. долларов на семью). В июне 1996 года мы продали нашу квартиру в Калуге и уехали в Аргентину…
Так и уехали.