Степлер

---

Однажды у Натальи Ивановны пропал со стола казенный степлер. И вещь вроде пустяковая, и вроде как личных денег за него Наталья Ивановна не платила, и вроде как в ящике стола еще два степлера валялось на такой случай, а все равно обида начала душить Наталью Ивановну.

- Ну вот. – задыхаясь сказала Наталья Ивановна. – Дожили. Докатились, так сказать. Степлер у меня со стола сперли. Со скобами, главное. Недавно только заряжала. Отвернулась только, а его нет уже. Что за коллективчик, а? Лишь бы спереть что-то.
Софье Николаевне было плевать на пропавший степлер и на саму Наталью Ивановну, но обида за коллектив взяла вверх.
- Что ж вы, Наташечка, весь коллектив сейчас под одну гребенку? – ласково сказала Софья Николаевна. – Кому нужен ваш степлер, который, к слову сказать, и не ваш вовсе, а казенный? Вы ж память свою дырявую напрягите и постарайтесь вспомнить куда вы свой степлер засунули. А коллектив упрекать не нужно. Коллектив вам этого может и не простить.
Наталья Ивановна шумно задышала, глаза ее налились кровью и она коршуном набросилась на Софью Николаевну:
- Память у меня, Софья Николаевна, еще дай боже. Я же не старая карга, как некоторые...
- Да что вы говорите? – изумилась Софья Николаевна. – А так по виду и не скажешь.
- ...и вещи свои я где попало не разбрасываю. – закончила Наталья Ивановна. – А подозреваю я, милейшая, что это вы спролетарили мой канцтовар. Как вас и учил Великий Ленин. С которым вы должны были лично быть знакомы. Недаром же вы тут крутились у моего стола. Ой, недаром.

- Да больно мне надо. Я за всю свою жизнь чужого не взяла. – фыркнула Софья Николаевна. – А уж всего, к чему вы прикасались, мне и даром не надо. Вдруг у вас чесотка. Или лишай стригущий.
Наталья Ивановна, которая как раз почесывала левую руку к деньгам, сконфузилась, покрылась пятнами и свистящим шепотом предложила:
- А откройте-ка, голубушка, ящики стола своего. Мы и поглядим – может там склад краденного?
Софья Николаевна уже собиралась рвануть на груди одежды и закричать «Да пожалуйста! Обыскивайте!», но вспомнила, что во втором ящике стола лежит маркер, по которому так убивалась Надежда Семеновна, а в третьем – ножницы, пропажу которых оплакивала Таисия Захаровна.
- На каком таком основании? – зарычала Софья Николаевна. – Очень мне обидны подозрения ваши. В нашей стране, слава богу есть Закон! По закону нельзя обыскивать честных людей. Тем более, образинам всяким.
- Софькалаевна! Да покажи ты ей – пусть успокоится. – вмешалась Надежда Семеновна. – Иначе этот скандал не прекратится никогда. А я в такой обстановке работать не могу. Я от такой обстановки такого наработать могу – всех выгонят с работы.
Таисия Захаровна, которая всего полчаса назад обнаружила чей-то степлер у себя на столе и машинально сгребла его в ящик стола, тяжело вздохнула и сказала:
- Не ссорьтесь, девочки. Наташ, давай я тебе свой степлер отдам? Или на склад сходи – новый возьми.
- Цыц, святоша! – рявкнула Наталья Ивановна. – Мне не нужен твой. Мне нужен мой. Ну и обнаружить воровку среди нас. И тащит, и тащит. Ей к пенсии нужно запастись канцтоварами.
- Не брала я! Заполошная! – взвизгнула Софья Николаевна. – А обыскивать не дам! По моему столу всякая вошь еще шарилась! Я свои права знаю!
- Оппаньки! – обрадовалась Надежда Семеновна. – А похоже, таки Софья Николаевна степлер слямзила. Ишь как выступает! А по мне, если человек о правах своих громко орет – точно спер что-нибудь. А сама на обыск не дается. А по мне, если нечего скрывать – то и не скрывай!
- А ты свой стол открой, раз умная такая! – парировала Софья Николаевна. – Ты ж не брала ничего – вот и открой. К досмотру предъяви. А?
- Да пожалуйста! – сказала Надежда Семеновна и открыла по очереди все ящики стола. – Ну как? Убедилась?
- И сумку! – скомандовала Софья Николаевна.
Надежда Семеновна поскучнела – в сумке лежали простые карандаши, которые она собирала по отделу для своего сына-школьника. «Вот ведь дура!» - подумала Надежда Семеновна. – «Надо ж было дома оставить. Неделю с собой таскаю.» И можно было бы попытаться как-то сказать, что это ее личные, если бы не дурацкая привычка Софьи Николаевны грызть карандаши. По обгрызенным карандашам Софья Николаевна враз могла признать свою собственность и начались бы вопросы – «А что это за полпачки бумаги?», «А не мой ли это ластик?».
- Выкуси! – показала Надежда Семеновна кукиш Софье Николаевне. – Нет такого закону – сумки обыскивать.
- И столы – нету! – громыхнула Софья Николаевна.
- Наташ, ты сходи по отделам погляди – может забыла где? – предложила невинно Таисия Захаровна.
- Ага. Дура я что ли? – отказалась Наталья Ивановна. – Я выйду, мне на стол степлер подбросят – я же еще и дурой беспамятной окажусь. Шиш! Пока не выведу на чистую воду – никуда не выйду! И никто не выйдет!

Футбольные истории

---

Судья помог футболисту обрести дар речи

Необычайную картину наблюдали болельщики во время матча, проходившего в 1967 голу на тунисском стадионе: удаленный футболист покидал поле с нескрываемым удовольствием. В один из моментов матча этот игрок, с детства потерявший слух и речь, был крайне возмущен решением арбитра и негодовал про себя. И вдруг реплики… зазвучали, поскольку внезапно обретший дар речи футболист продолжал высказываться по инерции, судья совершенно справедливо удалил его с поля. Но это ничуть не расстроило футболиста. Он был счастлив, вновь обретя дар речи.

Книги вместо щитков

В 1940 году команда "Болтон Уондерерс" приехала на поезде на игру с "Мидлсбро". При распаковке футбольной экипировки выяснилось, что наголенные щитки для игроков были забыты или потерялись по дороге. Не смущенный этим досадным обстоятельством, тренер посетил книжный ларек на вокзале, где приобрел 22 экземпляра дамских романов в мягкой обложке, которые и были использованы в качестве щитков. Таким образом "Болтон" вошел в историю как единственная команда, все 11 игроков которой вышли на поле в щитках из книг.

Толстяк

Одним из самых живописных персонажей в английском футболе был Уильям Фулк, по прозвищу "Толстяк"; выражение "больше, чем жизнь" было словно специально придумано для него. При росте 185 см он весил 96 кг, когда вступил в "Шеффилд Юнайтед" в 1894 году, а в конце карьеры его вес достигал 140 кг. Фулк, защищавший также ворота "Челси", "Брэдфорда" и сборной Англии, любил говорить: "Мне все равно, как они меня называют, пока меня вовремя зовут на ланч". Фулк не шутил: однажды он первым пришел к столу, где был накрыт завтрак для всей команды "Челси", и очистил стол до того, как подошли остальные. Его называли ходячим футбольным курьезом, и не без причины: однажды из-за него пришлось прекратить игру, потому что он решил покачаться на перекладине ворот, которая переломилась как спичка под его весом.

Неосторожные ручки

Этот случай произошел на стадионе "Энфилд". Гэри Спрейк, голкипер сборной Уэльса и один из ведущих футболистов команды "Лидс Юнайтед" конца 1960-х годов, подтвердил свою репутацию талантливого, но эксцентричного игрока. Получив обратный пас от центрального полузащитника Джека Чарльтона за минуту до перерыва, он собрался бросить мяч в направлении защитника Терри Купера. Заметив, что Купера "пасут" два игрока соперников, он передумал, но в последний момент не смог сдержать бросок, и мяч медленно перелетел через линию ворот к восторгу 40 тыс. зрителей, которые сразу же начали распевать песню "Неосторожные ручки", музыкальный хит того времени. Система громкоговорителей "Ливерпуля" усугубила страдания вратаря и радость болельщиков соперника, так как в перерыве по ней крутили эту же песню.

Невозможно работать!

Середина 60-х. СССР. Весна. Сочи. На стадионе "Труд" - контрольный матч СКА (Ростов-на-Дону) - "Арарат" (Ереван). Отменной солнечной погодой не преминули воспользоваться для подготовки и легкоатлеты - заполнили всю беговую дорожку вокруг поля. В один из моментов армянские футболисты начали стремительную атаку - мяч полетел на их правый край к форварду. Нет ли офсайда? Судья в поле бежит к воротам ростовчан и ищет глазами бокового судью Юрия Курганова, но…не видит. Атака южан захлебнулась, мяч покинул пределы поля. "Главный" вновь окинул взором боковую линию и обнаружил Курганова - он стоял рядом со средней линией… спиной к полю и лицом к юным бегуньям, сверкавшим на солнце крепкими загорелыми бедрами. На вопрос: "Юрий Федорович! В чем дело?!", ничуть не смутившись и не отрывая глаз от девчат, Курганов ответил: "Невозможно работать! Посмотри, какие попочки!".

Голый арбитр

Вот какой любопытный случай произошел в Италии в матче двух деревенских команд. "Костамаснага", представлявшая деревню с одноименным названием, одержала дома верх над "Барцагезе" - 2:0, после чего зрители стали свидетелями захватывающего действа: 40-летний боковой арбитр Фабио Брузаделли снял с себя всю одежду и вприпрыжку в чем мать родила пробежал по футбольному полю. Так ему пришлось сдерживать свое обещание, данное накануне матча.
Дело в том, что "Костамаснага", за которую болеет эксцентричный рефери, ранее в сезоне выиграла одну единственную встречу. А в случае второго успеха Брузаделли пообещал устроить стриптиз с забегом.
"Я не чувствую никакого стыда, и члены моей семьи - жена и двое детей - тоже не сожалеют о моем поступке", - сказал ставший сразу известным на всю Италию арбитр.


11-метровый марафон

Как-то раз в начале века игра между совершенно не примечательными командами «Литтлтаун» и «Стортес Холл» закончилась со счетом 1:1, после чего судья назначил послематчевые пенальти.
Вратари обеих команд стойко выдержали по 17 ударов с пенальти каждый. К концу матча на стадионе стало совсем темно, и зрители освещали поле с помощью включенных автомобильных фар. Представитель Книги рекордов Гиннесса подтвердил, что до этого никому еще не удавалось провести 34 пенальти подряд и не пропустить ни одного мяча.

Не в первый раз

---

- Ну что, Серега, пойдем, что ли? - пожилой сантехник Василий Потапович Мирошниченко сплюнул мокрый окурок "Беломора" в жестяное ведро и подхватил сумку с инструментами. - Эк ведь, раньше-то, помню, взлетал со всей этой тяжестью на девятый этаж без лифта, а сейчас на плечо повесил, и уже кости ломит.
Не услышав за спиной никакого движения, Василий Потапович недоуменно обернулся.
- Серега, ты где там? - и увидел, как его напарник, совсем еще молодой Сережка Беляев, трясясь всем телом, молча мотает головой и спиной обтирает побелку стены, пятясь в угол.
- Н-не пойду... н-не п-пойду я... дядя Вася... ст-трашно мне... - заикаясь, бормотал он, и отмахивался рукой, пальцы которой то ли были сложены в щепоть, как для крестного знамения, то ли просто скрючились от страха.

- Та-ак... - Мирошниченко снова скинул сумку с плеча и уронил ее, тяжело и глухо брякнувшую, на бетонный пол бойлерной. Он подошел к Сереге и крепко, точно в тисках, сжал его бледное и мокрое лицо между своих огромных и заскорузлых ладоней. - Это что еще за слова?
- Так там же это... дядя Вася... там же того...
- Этого, того! - передразнил его старый сантехник. - Ну, чего там, а, Сережка? Чего ты мекаешь? Говори нормально, ты мужик или так, поссать вышел, а?
Беляев несколько раз хрипло и глубоко вздохнул и, немного успокоившись, показал сведенными пальцами на дверь.
- Там же... конец света вроде как. По радио передавали.
- Тьфу ты, - Мирошниченко выпустил лицо парня из своих ладоней и несколько мгновений молча смотрел ему в переносицу. Потом вдруг коротко, без замаха, врезал тяжелую пощечину. Беляев охнул и схватился за враз опухшую щеку.
- Дядя Вася! Ты чего?! Да я сейчас...!
- А? - Мирошниченко приставил к уху сложенную ковшиком ладонь и вытянул из воротника клетчатой рубашки жилистую шею. - Чего я там слышу? Кто-то сопли перестал распускать, а теперь злиться начал? А? Вот то-то, Серега, так и надо. Ладно, закуривай пока, а я тебе кое-что скажу.
Глядя на то, как Беляев непослушными пальцами вытягивает из полупустой пачки папиросу, Василий Потапович засмеялся.
- Чудак ты человек, Серега, вот честное слово, чудак. Ну сам посуди: конец там света или начало - тебе не похрену мороз, а? Вызов же пришел, а значит, кому-то наша бригада понадобилась. А у того человека сейчас в квартире свой конец света, еще похлеще. И на чужой ему наплевать и растереть. Он там сейчас мечется, а мы в подвале сидим. Сорок лет я работаю, и такого себе ни разу не позволил - чтобы отсидеться да чифирить в подвале. Ты погляди, Сережка, ведь про нас, сантехников, и так думают всякое... Кого ни спроси, сразу ответят - раз сантехник, значит алкашня, пьянь гидролизная непросыхучая, образование два класса и три коридора сельской школы, разговаривать только матюгами умеет. Мол, неудачники сплошь, криворукие и жадные. Только и горазды, что по коврам и паркету сапожищами кирзовыми наследить, раковину расковырять как попало, а потом еще и деньжищи содрать за это такие, что, как говорится, заходи - не бойся, а выходи - не плачь.
- Это точно, - Беляев уже совсем успокоился, и теперь досасывал папиросу короткими и резкими затяжками, - когда родители узнали, что я сантехником работаю, такой скандал был. "Ты что, для того учился, что ли, чтобы в чужом говне копаться?" - мать орала на весь дом.
- Эхма... - вздохнул Василий Потапович. - Вот так всегда. А на самом деле если бы они знали, что мы делаем? От кого их бережем и спасаем? Как бы тогда запели? Кочумай, браток, не объяснить им. Да и нельзя. Помнишь, три года назад, когда ты ко мне в напарники только попал, а тебя сразу в крутой оборот взяли?
- Как не помнить, - Серега, перекатив окурок из одного угла рта в другой, усмехнулся, и Мирошниченко с удовольствием отметил, что парень уже не боится, а вполне даже "в плепорции". - Ты, дядь Вася, про ту историю с шогготами, что ли?
-Шогготы, шмагготы, - проворчал его напарник, - по мне так херня какая-то скользкая и ползучая. Ишь, твари, притасовались - людей досуха высасывать. Ментов вызывает родня, а толку? Поди-ка, товарищ следователь, догадайся, отчего на полу в ванной от хозяина одна сухая шкурка осталась. Помнишь, что мы с тобой т а м увидели, внизу?

Люди в сером

---

Он шёл к сумеречному порталу в Преисподнюю... Впрочем, у этого места было и другое, менее пугающее название — «сквер у Клуба Гидролизного завода». Тем не менее, местные жители даже днём обходили сквер стороной, а с наступлением ночи он становился и вовсе несовместимым с жизнью.
Петя Жухлый был тем редким ночным прохожим, кому обычно удавалось пересечь сквер без ущерба для здоровья. Но даже не потому, что Петя был аж младшим лейтенантом милиции и всегда ходил «по форме», и не потому, что в обход всех правил постоянно носил с собой табельное оружие, а просто потому, что Пете необыкновенно везло.
И вот однажды поздним вечером, когда Земля обратила своё заспанное лицо к Солнцу, а то место, где находился Петин город, соответственно, к Луне, Петя возвращался домой с дежурства. Шёл он по своему обыкновению через сквер по хрустящим под ногами сим-картам и пустым бумажникам. Сквер жил своей незамысловатой ночной жизнью: где-то вдалеке бренчала расстроенная гитара, время от времени раздавались то хохот, то женский визг, то крики о помощи. У единственной уцелевшей лавочки в глубине сквера, той самой, где позапрошлой осенью нашли троих зарезанных, а в прошлом году — мёртвую лошадь, Петю кто-то окликнул:
— Братуха, сигареткой не поделишься?
Петя резко обернулся, и так быстро выхватил из-за пояса заранее снятый с предохранителя пистолет, что за малым не отстрелил себе репродуктивный орган:
— Кто здесь?

Перед ним, ласково улыбаясь, стоял бомж.
— Я говорю, братуха, сигареткой не поделишься? Курить очень хочется. — не обращая внимания на пистолет, бомж отхлебнул из бутылки и протянул её Пете, — Угощайся.
— Жидкость для разжигания костров, — прочитал Петя на этикетке, — Ты что, вообще охренел?
Лицо бомжа источало крайнюю степень человеколюбия. Петя замахнулся было, но бомж, продолжая невозмутимо улыбаться, подмигнул и исчез. Просто растворился в воздухе вместе с недопитой бутылкой. И только улыбка зачем-то продолжала висеть в воздухе. От заметно вытянувшегося Петиного лица отвалилась челюсть. То ли в знак протеста против ирреальности происходящего, то ли просто для порядка, Петя выстрелил. Улыбка выругалась матом и исчезла.
— А вот стрелять было совершенно ни к чему. — сказал кто-то мягким, чуть укоризненным баритоном.
Баритон принадлежал неведомо откуда взявшемуся милиционеру — седому капитану с лицом Клинта Иствуда.
— Чеширский бомж, безобиднейшее существо. — пояснил он, — Разве что гадит где попало.
— Почему чеширский? — ошалело спросил Петя.
— Потому как не моется. — серьёзно ответил капитан. — Кстати, пули непременно должны быть из столового серебра. Иначе смысла нет.
— Почему из серебра? — снова удивился Петя.
— Ну, во-первых, это достаточно эстетично; во-вторых, уничтожает болезнетворные микробы. К тому же иначе его не убьёшь. В этом сквере как раз находится портал в параллельный мир, откуда и прёт разного рода криминальная нечисть, какую можно истребить исключительно серебряными пулями и хлорной известью...
Сквозь тучи выглянула луна. Лицо капитана сделалось озабоченным, глаза недобро сверкнули.
— Не нужно было тебе идти через сквер. Совсем не нужно. То, что ты увидел, представляет страшную тайну, а мы никак не можем допустить утечку информации.
— Так я ж никому. — Петей овладело нехорошее предчувствие.
— Разумеется никому. Вот сейчас мы тебе память-то и подотрём. Только ты уж извини, но оборудование у нас сам знаешь какое... — капитан развёл руками, и обращаясь к кому-то за Петиной спиной, отдал команду, — Митрич, код 24. Работай. Только чтоб всё было красиво.
— Щас сделаем. — отозвался чей-то голос.
Петя быстро обернулся, но успел увидеть лишь фрагмент бейсбольной биты...