Не понимаю девяностодрочеров (2 фото)

Давайте по-порядку. В 1991 году никто до конца так и не понял, что за ерунда случилась там в Москве, которая для меня в моем N-ске была где-то там за миллионы световых лет. Потому как даже ближайший центр цивилизации для моего городка, расположенного среди вековых лесов и вдали от больших магистралей был в 5 часах непрерывной езды.

А тем временем в Москве, в этой Беловежской пуще, в Киеве три коммуниста нарезали дольками мою большую Родину. И понеслась.

Резко не стало еды. Даже по талонам. Кто-то там рассказывал, что малый бизнес, челночники спасли ситуацию.
Где-то может быть. А в моем районе, да даже в соседних республиках и областях никто ничего не спас. Заводы остановились, словно как по указке. Продукция промышленности сразу стала никому не нужна. Зарплаты резко перестали платить. Цены в государственных магазинах перестали что-то значить, потому что даже талонная система, введенная за несколько лет до краха СССР, не спасла от дефицита товара по госцене. Кооперативные магазины ломились товаром, причем СССРовским, т.е. где-то украденным, сворованным, отобранным. Ценники были просто забубенные.

Например, зарплата инженера на заводе была 270 рублей.Т.е. мать с отцом приносили домой 540 рублей, плюс пенсии бабушек около 200 рублей. А кулек макарон стоил примерно 40-60 рублей. Только сейчас понимаю, какое благо, что в моей семье никто так не зависел от алкоголя, как те люди, которым мы выменивали наши талоны на водку на их талоны на еду. Но у медали есть и обратная сторона, значит их дети оставались без еды, а эти папики лежали поперек коридора в сопли и не парились. Времена были такие, что каждый сам за себя, но даже такой кризис не выбил из нас «советскую» душу, многие помогали друг-другу. Ходили кушать к знакомым, соседям, делились едой «за так».

Советские деньги стали бессмысленными. Была вывалена на рынок, напечатанная заранее, гора разноцветных фантиков с надписями «рубли» и абсурдными для советского человека номиналами. Про ажиотаж, который устроили с обменом советских рублей на новые рассказывать нет смысла, но это был не обмен, а просто отъем всех денег. Всех середнячков и нищих выровняли до нищих. Вклады от 5000 рублей (на курс 1990 года это примерно 7 500 $) сделаны недейсвтительными.

А у кого-то, кто всю жизнь копил и по 40 и 80 тысяч советских рублей. Пенсии пересчитаны. Зарплаты проиндексированы. Наступил голодный период, никто нигде не платил. Даже пенсий не было. Не шучу. Этого не заметили в столицах, но отлично помнят в моногородах и глубинке. С утра на завтрак кому чай с бутером, а кому с «таком». Детей выручали школы, а работающих заводы и предприятия – там в столовых кормили. Остальных оставили за бортом, многие позже нашли себя в криминале, об этом ниже.

В больницы просили ложиться со своими лекарствами и бинтами, скорая помощь приезжала с условием заправки на обратную дорогу — денег не было ни у кого, а нефтянка мгновенно стала частной везде. Бензин был по договорной цене. Да еще в СКВ (так раньше модно было писать у.е.). Иногда врачам по телефону обещали, но родственники больного не заправляли, бригаде приходилось скидываться и заправлять «бобика» за свой счет. В нашей семье это случилось именно так. Дедушке была вызвана скорая, все необходимые договоренности соблюлись. С бензином проблем у нас не было, батя слил со своей.

А вот в больнице нас посадили на задницу. Нужна операция, которую в районной не делают. Да и кому делать – главврач и фельдшера с нянечками, все. А такого старого, как мой дедушка, в областной не примут, уже созвонились, но туда нужно везти вашего деда с 300 у.е. Надо отдать должное, врачи все таки были людьми, и главврач дал команду, чтобы повезли его в область на реанимобиле «за так», но было поздно. Пока мы искали огромную по тем временам для нас сумму, дедушка умер. Батя потом все равно съездил и привез мужикам на станцию бочку бензина – все свои запасы с гаража.

В 90ые как по сигналу сразу появилась «гуманитарка» от стран-“друзей демократии”! Да да, нас кормили гуманитарными продуктами, обычной еды, которой еще год назад было вдоволь, хоть и по талонам, в принципе не стало. Вот только непонятно, кому и как мы проиграли, а, какую такую войну? Дорогие чины из облсоветов и ЦК партии, что скажете? Где ваши хавроньи рожи были? А я вам скажу где – в чудовищном суррогате беспредельного бизнеса и хаотической неуправляемой власти.

В трупе советской страны было много вкусного и падальщики с еще тепленьких заводов, производств, фабрик потащили за бугор цветмет, технологии, секретные чертежи, даже нереализованную плановую продукцию сдавали по цене сырья. Транзитом через Прибалтику, Украину и Белорусь потянулись составы ненужных нам богатств, а в ответ стеклянные бусы и ваши любимые «Турбо» с «Деньдями», на которые девяностодрочеры так яростно фапают в обзорах «Ах мне бы назад в 90ые»…

К середине всего этого хаоса, в 1993-95 годах явно вылез наружу криминал. Многие сегодняшние бизнеса, очень успешные, с трудом могут внятно объяснить или доказать некриминальное происхождение своих капиталов в начале 90ых. Руки по локоть в крови у коммерсов-бандитов тех лет. Бандиты правили целыми городами, людей убивали за копейки, олигархи растили стартовый капитал. На глазах пухли невнятные банки и сомнительные фирмы, у которых бизнес был из рэкета и крышевания. Многие кладбища 90ых — это чей-то изъем бизнеса, устранение конкурента или просто шальная пальба на улицах и в заведениях. Разборки были открытыми, даже вычурными. Было престижно ходить на разборки крупных авторитетов. А могли просто так гранату в людей закинуть на остановке, тонированные внедорожники без номеров могли прессануть любого жигуля на дороге и просто отп… здить за «ты че смотришь на меня козел»…

Помню как у соседа отжали офигенскую, крутейшую на весь двор “девятку” за то, что его дочь провинилась на какой-то попойке у местного смотрящего за районом. А когда в очередной разборке завалили одного из малиновых пиджаков, то перекрывали с мигалками центральные улицы Ленина, Октябрьскую, Советскую и т.д. и вся верхушка официальной власти в городе во главе с мэром неумолкали в некрологах от погрузки туши на траурный грузовик до последней лопаты песка на гроб душегуба… потому что продолжали ссаться его даже мертвым.

Особой нитью вплеталась во весь этот беспредел помощь наших «друзей». Как говорил ссущий на колеса самолетов, вечно бухой «Понимаешь», его «друг Билл» нам поможет… (учись Порошенко, у нас тоже когда-то СШП были друганами не разлей вода). Первый иностранец в нашем городе Н-ске был некто пастор какой-то там ихней ветви католицизма. Появился он аккурат за полгода до событий 91 года. Пройдя с визитом все школы и очаровав всех детей бесплатными жвачками и карандашами с надписями на иностранном языке, он преследовал совсем иные цели, чем рассказ о Слове Божьем социалистическим дикарям.

Познакомился со всеми училками английского, пара подарков, те размякли (для постсоветских дурех — пара презентов в виде глянцевого журнала годовалой давности и/или устное обещание продолжения знакомства) и они быстренько организовали ему целый фронт деятельности, ходили с ним на переговоры в большие кабинеты, сопровождали его в визитах на предприятия. Что там было и кто знает, о чем он договаривался – теперь не понять. Практически 24 года прошло. Одно знаю точно. У пастора был комп. Не денди, не спектрум, а IBM XT с монитором EGA (такая точность, потому что коробки дворовые пацаны перехватили у него на пути к помойке и они быстро разошлись по квартирам).

На хера пастору КОМП в 90ые? После консультаций с мужами, стоявших у рулей, и этого пастора в городе был взят курс на СП (совместные предприятия), которые набрали туеву хучу кредитов в миллионы долларов за границей и растворились. Причем предприятия совместные, а долги были под залог нашей стороны. В итоге все заводы, производства, промплощадки, даже некоторые учебно-научные заведения резко стали банкротами и перешли в руки распродавальщиков.

К 1998 году не пахала ни одна фабрика или завод. А так как некоторые производства были от НИИ, экспериментальные или даже конверсионные по цепочке вставали другие заводы других регионов, для которых они делали заказы. Но боссов все устраивало, кредиты полученные под СП сытно кормили, позволяли поделиться со всеми заинтересованными и оградиться от любых самых грозных проверок. Так к концу 90ых практически все инженера, токари, слесаря, лаборанты, доценты, в том числе мои родители, стали продавцами и челночниками.
МВФ каждый день делал заявления, о том, что Россия на пути реформ, что видна демократия, что наконец-то мы стали цивилизованной страной ибо мы берем кредиты, сливаем свои ресурсы задорма и разрешаем все и всем.

Тем временем в городе стали появляться собственники огромадного количества жилых и нежилых помещений.
И если это просто было оторвано от завода, откушено от города или прихвачено от государства, не так жутко.
Хуже происходило на уровне бытовых черных риелторов, крышуемых достаточно авторитетными властьимущими, против которых в принципе не было приема обороны. Неспособные к сопротивлению пенсионеры, пьяницы и просто одинокие люди лишались квартир, хорошо если не жизни.

Некоторые юристы просто не успевали вести прием обычных граждан, т.к. сидели штамповали доверенности и наследственные документы, только успевая менять адреса и фамилии и все на имя конкретного авторитетного дядечки и его родственников. Очень много хороших, но одиноких и беззащитных людей не стало в те года. Я некоторых до сих пор помню лично.

А некоторые подобные истории даже и не знал в то время, а теперь вот очередное подтверждение. Рассказал мне старый электрик-энергетик, так как он разруливал потом эту проблему в конце 90ых. Приехали южане в поселок под моим Н-ском. — Сразу к председателю, так мол и так, давай нам ферму в аренду, мы тебе ее восстановим и взад вернем в работающем виде. Тебе сразу налом 30 процентов от стоимости.

— Хм, хлопичики, а на какие позвольте шиши?
— С шишами все отлично, папаша, нам дает кредит Промромвногивротбанк.
— А ну тогда зашибись, хлопцы, вот бумаги, вот моя подпись.

Отличняк, кредит получен, попилен, абсолютно легально все фермерское, читай колхозное, распродается за копейки, на что не хватает денег начинает распродаваться поселковое оборудование и сооружения, которые были переданы на баланс ферме. В итоге жители в одно утро проснулись, а у них нет электричества. Потому как подстанция с подводящей ВЛ продана и частью уже демонтирована. Приехала комиссия из города, по зиме и в том числе, вы…ть нерадивого председателя. А оказалось, что не только с ВЛ, подстанцией, а даже с котельной тоже самое. Экстренно, энергетики за счет баланса своего предприятия, на советских еще запасах, восстановили электроснабжение и отопление.

Даже вернуто оборудование для бассейна для поселкового детсада (раньше был богатый колхоз, все было).
Южане попытались отжать по-новой, махая залоговыми бумажками, но вроде их разрулили по-понятиям, ибо по-закону все было в их руках, все бумаги были подписаны.

Тем временем в каждый даже самый далекий уголок страны добрались наркотики. Сколько их было видов, разновидностей, названий. Как же было разобраться и начать принимать, куда колоть и что курить? Тут на помощь пришло ТВ. С его пропагандой. Да-да. В конце 80ых и начале 90ых ТВ пропагандировало все. Утренние передачи по ЦТ шли с модной песней Агаты Кристи про наркоту «Давай вечером… Будем та-та-та курить». Появились сериалы, якобы повествующие про проблемы молодежи, а на самом деле разъясняющие что куда и к чему. Особенно врезался в память эфир «До 16 и старше» и аналогичной программы для тинейджеров, где показывали: вот мол это баян и ложка над огнем, его колоть сюда, но это очень плохо, эту фу, ребята так никогда не делайте.

А это травка, ее раскуривают вот так вот, но это ай-яй-яй, негодяи наркоманы, фу на них. Драгдилер обычно выглядит вот так – но вы к нему никогда не подходите. Надо ли упомянуть, что после этих передач маховик наркоторговли и наркомании так закрутился, что затормозить его смогли в лучше случае к середине нулевых. Мне, тогда пацану, казалось, что кололись все кругом девятиклассники и старше. Причем общество это практически не осуждало. Пропаганда сделала эту проблему безобидной особенностью, национальной чертой. Да, мол, мы такие, любим выпить, разломать, украсть. Все 90ые нам рассказывали, что мы неудачники, это наша лучшая особенность и из-за этого мы уникальны.

Девяностодрочеры, я вас понимаю. Ваше детство скорее всего прошло безоблачно. Все тяготы взяли на себя ваши родители. А может быть в из тех, чьи родители описаны выше в разделе «Распильщики госсобствености», так вам вообще все было в масле. Но там, в 90ых, не было романтики, это было черное десятилетие. Я рад, что все кончилось. Я рад, что мы больше не дружим с Западом и идем «неправильным курсом демократии».