3063
13
Корреспонденты «КП» побывали в поселке, который только что в ходе контрнаступления освободила армия ДНР.
Поселок стоит на так называемой «федеральной» трассе, это самая короткая дорога до Горловки, гигантской агломерации, по площади сопоставимой с самим Донецком. Много месяцев в Горловку приходилось добираться окольными путями — часть дороги контролировали ВСУ. Сегодня трасса свободна, правда, пока еще обстреливается, судя по свежим комьям черной земли.
Украинские артиллеристы кладут снаряды по обочинам, ведут «беспокоящий» огонь, хотя на десятки километров трасса пуста. Шоссе рассекает Красный партизан на две части, и едва мы появляемся на первом блок посту ополченцев, нас заворачивают обратно. По поселку бьет кочующая НОНА - зачем, непонятно. Ждем под насыпью, пока артиллеристы не угомонятся. Или пока их не угомонят контрбатарейщики. НОНУ засекают минут через тридцать — мы слышим разрывы каких-то циклопических калибров. И все стихает.
- Мы предложили им сначала либо сдаться, либо уйти отсюда, чтобы освободить трассу, - рассказал о бое за Красный партизан командир отряда бригады «Восток» с позывным «Душман». - Они отказались, оказали сопротивление. Поселок густо населенный, никто из мирных жителей отсюда не ушел. Поэтому нам пришлось атаковать только пехотой, без артподготовки. Танки только прикрывали. Вы видите, разрушений почти нет, улицы целые. Сегодня правда они по нам работают НОНАми.
Поселок стоит на так называемой «федеральной» трассе, это самая короткая дорога до Горловки, гигантской агломерации, по площади сопоставимой с самим Донецком. Много месяцев в Горловку приходилось добираться окольными путями — часть дороги контролировали ВСУ. Сегодня трасса свободна, правда, пока еще обстреливается, судя по свежим комьям черной земли.
Украинские артиллеристы кладут снаряды по обочинам, ведут «беспокоящий» огонь, хотя на десятки километров трасса пуста. Шоссе рассекает Красный партизан на две части, и едва мы появляемся на первом блок посту ополченцев, нас заворачивают обратно. По поселку бьет кочующая НОНА - зачем, непонятно. Ждем под насыпью, пока артиллеристы не угомонятся. Или пока их не угомонят контрбатарейщики. НОНУ засекают минут через тридцать — мы слышим разрывы каких-то циклопических калибров. И все стихает.
- Мы предложили им сначала либо сдаться, либо уйти отсюда, чтобы освободить трассу, - рассказал о бое за Красный партизан командир отряда бригады «Восток» с позывным «Душман». - Они отказались, оказали сопротивление. Поселок густо населенный, никто из мирных жителей отсюда не ушел. Поэтому нам пришлось атаковать только пехотой, без артподготовки. Танки только прикрывали. Вы видите, разрушений почти нет, улицы целые. Сегодня правда они по нам работают НОНАми.
- Много их здесь было?
- Где-то 70 человек, две-четыре БМП, танк несколько противотанковых ПТУРов, несколько СПГ... Вооружены были хорошо, мы целый КамАЗ боеприпасов отсюда забрали.
- Чем важен поселок?
- Это трасса Горловка-Донецк. Мы ее объезжали вдоль канала. А сейчас зима, надо открывать нормальные дороги. Ну и вообще-то мы хотим домой — по прямой всего 34 километра до Константиновки. Если бы они мост не взорвали, мы бы попробовали дальше зайти. Но его прямо перед нами взорвали. Поэтому решили закрепиться на этих рубежах. Их офицеры, кстати, первыми сбежали на броне. Один командир взвода тут был, старший лейтенант. А ротный и все старшие офицеры смылись.
День солнечный, теплый, и в лесопосадке, несмотря на войну, перепархивают огромнейшие фазаны. Охотничьего сезона в этом году не было, и птицы развелось просто страсть сколько. Пуганные артиллерией фазаны ведут себя просто вызывающе. Людям не до них. Этой осенью и зимой здесь была другая охота.
- Где-то 70 человек, две-четыре БМП, танк несколько противотанковых ПТУРов, несколько СПГ... Вооружены были хорошо, мы целый КамАЗ боеприпасов отсюда забрали.
- Чем важен поселок?
- Это трасса Горловка-Донецк. Мы ее объезжали вдоль канала. А сейчас зима, надо открывать нормальные дороги. Ну и вообще-то мы хотим домой — по прямой всего 34 километра до Константиновки. Если бы они мост не взорвали, мы бы попробовали дальше зайти. Но его прямо перед нами взорвали. Поэтому решили закрепиться на этих рубежах. Их офицеры, кстати, первыми сбежали на броне. Один командир взвода тут был, старший лейтенант. А ротный и все старшие офицеры смылись.
День солнечный, теплый, и в лесопосадке, несмотря на войну, перепархивают огромнейшие фазаны. Охотничьего сезона в этом году не было, и птицы развелось просто страсть сколько. Пуганные артиллерией фазаны ведут себя просто вызывающе. Людям не до них. Этой осенью и зимой здесь была другая охота.
Накануне Красный партизан накрыли «Градами» - в отместку, с досады. Положили серию реактивных снарядов по окраине села. Чуть повреждений добавила НОНА, на этом «освободительный поход» ВСУ в этих краях закончился. Остались только следы. На брошенном въездном блоке красуется зеленый тризуб, нарисованный через трафарет. Рядом, возле затопленной траншеи, стоит на земле телевизор и дорогой электрообогреватель. Хотели вывезти, да не успели.
Люди тут обитали хозяйственные. Все были в возрасте, одеты в какие-то полу-бомжацкие, полу-рыбацкие камуфляжи, немецкий «флектарн» из секонд-хенда и валенки с галошами.
Люди тут обитали хозяйственные. Все были в возрасте, одеты в какие-то полу-бомжацкие, полу-рыбацкие камуфляжи, немецкий «флектарн» из секонд-хенда и валенки с галошами.
×
Четыре трупа лежат вповалку у обочины, накрытые цветастым одеялом из-под которого торчат во все стороны руки и ноги. На мертвецов кто-то бросил украинский флаг, он полощется и хлопает при каждом порыве ветра.
Эти убитые люди день назад жили в немудреной хатенке в десятке метров от трассы. Пробили в стенах бойницы, накопали в саду траншей и загадили все вокруг до невозможности бытовым мусором, смешанным с военным хламом. Перебитый осколком провод от танковой гарнитуры змеится среди водочных бутылок и упаковок от лапши быстрого приготовления.
Под ногами хрустит дикое месиво из лекарств, одежды, одноразовых гранатометов, раздавленных фонариков, печенья, посуды... Сотни «Новых заветов» в карманном издании «Мирового сообщества Гедеон» навалены в кладовке. Тут же стоит самодельный кальян для курения марихуаны, поленница из водочных бутылок и украинский флаг, примотанный скотчем к удочке.
Спотыкаемся о десятилитровую флягу с медом, изукрашенную со всех сторон надписями «Слава Украине»... Стены большой комнаты этого мусорного пристанища обклеены детскими рисунками патриотического содержания. Один из ополченцев светит нам фонариком и говорит:
- Я сам из Донецка, с Петровского района, нас обстреливают с августа, без остановки. И тут был рисунок детский - «Грады» стреляют, и надпись детской ручонкой: «Бей сепаратиста». Меня аж затрясло всего, я его отодрал, думал порвать, а потом забрал домой. Сыну показал. Он все лето у меня в подвале просидел. Потом отдам в музей этой войны, когда его сделают.
- Я сам из Донецка, с Петровского района, нас обстреливают с августа, без остановки. И тут был рисунок детский - «Грады» стреляют, и надпись детской ручонкой: «Бей сепаратиста». Меня аж затрясло всего, я его отодрал, думал порвать, а потом забрал домой. Сыну показал. Он все лето у меня в подвале просидел. Потом отдам в музей этой войны, когда его сделают.
На улице сигналит машина — приехали с «той» стороны за своими погибшими. Батюшка приезжает на ГАЗели с водителем. Он долго стоит над погибшими солдатами. Поднимает украинский флаг, аккуратно сматывает его.
- Мне кто-то поможет? - тяжело спрашивает священник. - Кто со мной грузить будет?
- Я не буду! У меня дома больше нет из-за таких, - зло говорит один из бойцов.
- А ты кто такой? Ты православный? - повышает голос батюшка.
- Православный.
- А как же прощение?
- Как-нибудь там простят ему.
- Это называется тебе в падлу! - не стесняется в выражениях священник, поднимая за руки одно из тел.
Ему помогает другой ополченец. Вместе они поднимают тело и несут к ГАЗели. Боец смотрит, но помогать не спешит:
- Не в падлу! Но он бы меня таскать не стал!
- Каждый за себя отвечать должен, - наставительно говорит батюшка.Тело раскачивают, пытаются закинуть в кузов. Окаменевшая рука цепляется за борт.- И ты, воин, за себя отвечать будешь. Что ты сделал, а что не сделал.
- Я не буду! У меня дома больше нет из-за таких, - зло говорит один из бойцов.
- А ты кто такой? Ты православный? - повышает голос батюшка.
- Православный.
- А как же прощение?
- Как-нибудь там простят ему.
- Это называется тебе в падлу! - не стесняется в выражениях священник, поднимая за руки одно из тел.
Ему помогает другой ополченец. Вместе они поднимают тело и несут к ГАЗели. Боец смотрит, но помогать не спешит:
- Не в падлу! Но он бы меня таскать не стал!
- Каждый за себя отвечать должен, - наставительно говорит батюшка.Тело раскачивают, пытаются закинуть в кузов. Окаменевшая рука цепляется за борт.- И ты, воин, за себя отвечать будешь. Что ты сделал, а что не сделал.
Стоящие рядом бойцы молча подходят к оставшимся телам: «Батюшка, вы в кузове оставайтесь, мы поднесем, вы затаскивайте».
- За что б ты не воевал, а человеком оставаться надо, - продолжает проповедь священник, подтаскивая труп за руки по постеленной на дне кузова пленке.
- Кто вас попросил помочь с погибшими, отец? - спрашиваем батюшку.
- Бог попросил, - накрывает он тела рваным одеялом.
- Куда вы их теперь?
- Домой повезу.
- Известно, кто они?
- Люди они... - священник выпрыгивает из кузова и закрывает борт.
- За что б ты не воевал, а человеком оставаться надо, - продолжает проповедь священник, подтаскивая труп за руки по постеленной на дне кузова пленке.
- Кто вас попросил помочь с погибшими, отец? - спрашиваем батюшку.
- Бог попросил, - накрывает он тела рваным одеялом.
- Куда вы их теперь?
- Домой повезу.
- Известно, кто они?
- Люди они... - священник выпрыгивает из кузова и закрывает борт.
Он отводит в сторону командира ополченцев с позывным «Душман». Мы встречали его в сентябре на Саур-Могиле в годовщину освобождения Донбасса от фашизма. Его бойцы отбивали стратегическую высоту. А после несколько раз вызывали огонь на себя, чтобы не дать противнику вернуть контроль над этой точкой. После Саур-Могилы этот отряд бригады «Восток» прошел через многие знаковые битвы гражданской войны, накопив боевой опыт и конечно злобу. Кто-то справляется с ней, кто-то нет. И не нам их судить. «Душман» - советский офицер, прошедший Афганистан. У него свои представления о чести — с мертвыми он не воюет. Священник видит человеческое отношение к павшим с его стороны и благодарит офицера: «С вами можно будет связываться?» «Конечно, звоните, батюшка, телефон у вас есть».
Часть Красного партизана, находившаяся под контролем ДНР, только на первый взгляд кажется не жилой. Но, в нишах у подъездов стоят кучками люди. Как правило, старики — молодых среди них нет. Увидели машины, и к нам выходит самая смелая бабушка. Ополченец вытягивает огромный белый мешок с заднего сиденья своей древней «копейки»:
- Как вы тут?
- Ну как, с божьей помощью. Света нет, газа нет, тепла нет.
- Мы вам хлеб привезли...
- Большое спасибо!
- Кстати, и свет вам будет, наладим.
- Ой, спасибо. Хотя бы одну комнату обогреть. А то сейчас вот обстрелы пошли, посыпались все стекла. Без света уже три месяца сидим.
Вокруг нас образуется маленькая, но толпа стариков. Просят хлеб для тех, кто не может ходить. Угощаем одноногого деда сигаретами, попутно выясняем, где тут еще есть люди?
- Как вы тут?
- Ну как, с божьей помощью. Света нет, газа нет, тепла нет.
- Мы вам хлеб привезли...
- Большое спасибо!
- Кстати, и свет вам будет, наладим.
- Ой, спасибо. Хотя бы одну комнату обогреть. А то сейчас вот обстрелы пошли, посыпались все стекла. Без света уже три месяца сидим.
Вокруг нас образуется маленькая, но толпа стариков. Просят хлеб для тех, кто не может ходить. Угощаем одноногого деда сигаретами, попутно выясняем, где тут еще есть люди?
В соседней многоэтажке кто-то живет, слышно как на балконе курлычет электрогенератор. Но люди здесь пока обитают в подвале, страшно сыром, душном, но теплом. И нам здесь очень рады, охотно все показывают. Бабушка Лида рассказывает, как бегала вверх-вниз из подвала в квартиру между обстрелами.
- Украинцы на нашу территорию не совались, а наши — на их.
- А помогали они вам продуктами?
- На нашей стороне села гуманитарка была только от ДНР. Много раз привозили. Надеемся, даст бог, все наладится.
Едем на самый дальний конец деревни, там тоже остались люди. На перекрестках один из ополченцев выскакивает из машины. Долго стоит, тянет шею, вглядываясь в глубину пустых улиц. Потом машет автоматом: «Проезжайте». И мы проезжаем, а навстречу нам по обледенелой улице несутся санки с двумя хохочущими мальчишками. Один из них на ходу отдает нам честь.
- Украинцы на нашу территорию не совались, а наши — на их.
- А помогали они вам продуктами?
- На нашей стороне села гуманитарка была только от ДНР. Много раз привозили. Надеемся, даст бог, все наладится.
Едем на самый дальний конец деревни, там тоже остались люди. На перекрестках один из ополченцев выскакивает из машины. Долго стоит, тянет шею, вглядываясь в глубину пустых улиц. Потом машет автоматом: «Проезжайте». И мы проезжаем, а навстречу нам по обледенелой улице несутся санки с двумя хохочущими мальчишками. Один из них на ходу отдает нам честь.
Сюда ополченцы уже успели провести газ.
- Да и в магазинах вроде все есть, - говорит Людмила, - а вот пенсии нет.
- Когда последний раз получали?
- В июле...
- Как же вы выживаете?
- Мы не живем, мы просто дышим. Хозяйством своим держимся. Не умираем. Не поставят нас на колени — жили тут и будем жить.
На другой стороне села, где стояли ВСУ, о них воспоминания разные. Нам рассказывают, что все зависело от тех, кто стоял:
- Самые первые были буйные. Из домов все выносили. Вон в первом доме, по той улице тоже. Взламывали двери, где хотели заселялись.
Пожилой мужчина заколачивает выбитые окна парниковой пленкой. Говорим с ним ни о чем, чуть ли не о погоде. Собираемся уходить, и вдруг он придерживает ополченца за рукав. Прорвало:
- Сынок, ты не жалей их. Бей чем есть, кинжалом, пулей. Ты правильное дело делаешь.
- Да и в магазинах вроде все есть, - говорит Людмила, - а вот пенсии нет.
- Когда последний раз получали?
- В июле...
- Как же вы выживаете?
- Мы не живем, мы просто дышим. Хозяйством своим держимся. Не умираем. Не поставят нас на колени — жили тут и будем жить.
На другой стороне села, где стояли ВСУ, о них воспоминания разные. Нам рассказывают, что все зависело от тех, кто стоял:
- Самые первые были буйные. Из домов все выносили. Вон в первом доме, по той улице тоже. Взламывали двери, где хотели заселялись.
Пожилой мужчина заколачивает выбитые окна парниковой пленкой. Говорим с ним ни о чем, чуть ли не о погоде. Собираемся уходить, и вдруг он придерживает ополченца за рукав. Прорвало:
- Сынок, ты не жалей их. Бей чем есть, кинжалом, пулей. Ты правильное дело делаешь.
Источник:
Ссылки по теме:
- Письмо Деду Морозу от мальчика с Донбасса
- Их было четверо, все погибли
- В Макеевке в пику экономической блокаде прошел митинг-ярмарка
- Андрей Стенин. Фотографии с войны
- БОЙЦЫ БАТАЛЬОНА «ЧЕРКАССЫ» ОТКАЗАЛИСЬ ВОЕВАТЬ
реклама
А как хоронят ополченцев за нетралкой?
Надеюсь следующий президент России вас просто уничтожит.Путин слишком советский....вас хохлов как взбешенных животных надо кончать....всех...до чеки тележной...как я вас ненавижу.