30 интересных фактов, о которых не расскажут в школе

В далёком 2010-м мир еще гудел, обсуждая трехмерный фильм Джеймса Кэмерона о планете Пандора, так что анонсированный в СМИ китайский 3D-блокбастер журналисты сразу нарекли «китайским ответом “Аватару”». Между тем он вовсе таковым не задумывался, поскольку сценарий к нему писался ещё с 2003 года.

Мотором проекта выступил китайский бизнесмен Джон Цзян (настоящее имя – Цзян Хунъюй), сколотивший у себя на родине большое состояние на строительстве жилья для среднего класса. В 2002 году, когда Цзяну было 32, журнал Forbes назвал его одним из богатейших людей Китая. Являясь заядлым кинофанатом, выросшим на фильмах Лукаса и Спилберга, в свободное время Джон развлекался написанием скриптов для телешоу (не ради денег, а искусства для), отдавая предпочтение фэнтези и научной фантастике. К середине нулевых, однако, ему стало ясно, что кинопроизводство – это тоже серьезный бизнес. Китайский рынок рос как на дрожжах, и голливудские фильмы делали там отличную кассу – правда, допускались до этой кормушки лишь немногие счастливчики (чтобы отечественного производителя не слишком теснили американские мамонты, установленная законом квота позволяла прокатывать в Поднебесной не более 20 иностранных фильмов в год). Легальным способом обхода этого ограничения были съемки копродукции: на совместные китайско-голливудские проекты квота не распространялась.

Именно такое кино Цзян и задумал снять, благо зарубежных инвесторов, мечтающих отхватить кусок китайского пирога, подыскать было несложно. Нужно было лишь сказать им, что половина бюджета уже есть (Джон намеревался пустить в дело собственные капиталы), и посулить изысканное зрелище, которое одинаково понравится китайцам, американцам и вообще всем, у кого есть глаза. Что надо китайцам, новоиспеченный фильммейкер, по его мнению, хорошо знал (поменьше навязшей в зубах пропаганды, побольше сказочности), а западного зрителя умаслить должно было участие американского режиссера и англоязычных актеров. В придачу магнат планировал выпустить по мотивам ленты несколько книг, компьютерные игры, сериал, кучу сувенирной продукции, а еще построить одноименный парк развлечений. И, конечно, одним фильмом он ограничивать себя не собирался: Цзяну хотелось снять полноценную трилогию, которая бы уравняла его с Кэмероном, Джексоном, Лукасом и Спилбергом.

Спецэффекты же Цзян решил делать сам, для чего создал в 2007 году компанию Fontelysee Pictures и нанял шесть десятков художников, которым дал задание придумывать концепт-арты для будущей картины. В перспективе дело должно было дойти и до трехмерных CGI-эффектов, но сначала требовалось как минимум снять кино. Себе богач отводил роль автора и продюсера.

Сценарий у Цзяна уже был – в то время он назывался «Русалочий остров» (Mermaid Island). Бизнесмен отправился в Голливуд и стал искать выходы на каких-нибудь постановщиков. Общие знакомые свели его с инди-режиссером Джонатаном Лоуренсом. Джонатану было под пятьдесят, он перебивался съемкой малобюджеток, короткометражек и эпизодов для телешоу, но все еще не оставлял надежд заявить о себе гораздо громче, поэтому сразу заинтересовался крупным проектом. Встреча с Цзяном, правда, его разочаровала: бизнесмен вел себя по-хамски, избегал смотреть собеседнику в глаза и говорил, что человек, который не снимал фильмов уровня «Трансформеров», вряд ли ему подойдет. Сам Джон видел свое будущее кино как сплав «Трансформеров» с «Пиратами Карибского моря» и «Властелином Колец»; все это планировалось пронизать шекспировским духом.

Разумеется, Цзян сам был в Голливуде никем. Но зато у него водились деньги. А у кого есть деньги, справедливо полагал китаец, тот и заказывает музыку.

В сценарии, копия которого была выдана режиссеру, продюсерские понятия о мультикультурности были реализованы в формате «ни нашим, ни вашим»: дабы сюжет смотрелся одинаково экзотично в глазах как китайского, так и американского зрителя, Цзян поместил его в Древнюю Грецию. Главным героем стал юноша по имени Атлант, полубог, сын Посейдона. Вместе с лучшим другом Траджином Атлант отправлялся на поиски своего похищенного отчима Деймоса и попадал в подводный мир. Там парни обнаруживали королевство русалок, жители которого готовилось схлестнуться в эпический битве с кланом демонических рептилоидов, восставших из темных глубин. Конечно, в битве добра со злом герои не могли остаться в стороне…

Почитав сценарий, но не осилив и половины, Лоуренс решил, что это какая-то бредятина. Сюжет изобиловал зияющими дырами, персонажи вели себя как кретины и изъяснялись высокопарными монологами по десять строк каждый. Это был не сценарий, а катастрофа. Исчеркав прочитанные страницы своими пометками и замечаниями, Лоуренс отправил их обратно Цзяну. Продюсер попытки править его замысел воспринял как личное оскорбление и от дальнейшего общения уклонился.

Вместе с тем китайцу хватило ума понять, что его сценарий и правда не так уж хорош, поэтому, подумав, он обратился к ветерану би-мувиз Рендаллу Фрейксу. Тот звезд с неба не хватал и сочинением шедевров не отличился, но зато числился давним другом обожаемого Цзяном Джеймса Кэмерона. Дебютную короткометражку Кэмерона «Ксеногенез» они написали и сняли вместе, потом Фрейкс помогал Джеймсу править сценарий «Терминатора», а когда фильм вышел, именно ему было поручено переработать сценарий в роман…

«Соавтор Кэмерона» – это звучало круто, этим можно было воспользоваться для рекламы ленты, поэтому Цзян пригласил Фрейкса в Пекин и предложил взглянуть на сценарий. Рендалл без обиняков заявил, что сюжет почти целиком состоит из сцен, наворованных из чужих фильмов, и если Джон не хочет опозориться, то ему следует основательно все переработать. Цзян скрепя сердце согласился, и следующие три недели Фрейкс переделывал сценарий под его присмотром. Получив за свои труды $25 000 (но так и не удовлетворившись результатом, поскольку продюсер отверг большинство его идей), писатель вернулся в Америку.

Цзян тем временем вышел на Ирвина Кершнера – это была уже рыба покрупнее: режиссер пятого эпизода «Звездных войн» («Империя наносит ответный удар»), второго «Робокопа» и бондо-фильма «Никогда не говори никогда» был человеком с именем; и хотя мэтру уже было хорошо за 80, он еще не растерял охоты снимать кино. Киршнер, как и все до него, с ходу раскритиковал сценарий. Сказав Фрейксу при личной встрече, что не хотел бы делать фильм, целиком построенный на фэнтези, он предложил перенести действие в наше время: вот, мол, пускай какая-нибудь научная экспедиция, разыскивающая альтернативные источники энергии, случайно наткнется под водой на этих русалок с рептилоидами – ведь это же зрителю гораздо интересней будет, чем какие-то древние греки… Фрейкс, одолеваемый теми же думами, быстро перешел на сторону режиссера, и вдвоем они сочинили новый драфт сценария.

Идея не взлетела: Цзян от переноса действия в XXI век отказался наотрез. Узнав об этом, Фрейкс и Кершнер пожали плечами и предложили ему найти себе других сценариста и постановщика. Позже Фрейкс высказался: «Исходя из темы и сюжетной концепции, слишком запутанной и непонятной для международной аудитории, я не думаю, что это кино может вызвать широкий интерес в Европе, Соединенных Штатах или даже в Китае».

Джон обратился к французскому мастеру спецэффектов по прозвищу Питоф (настоящее имя – Жан-Кристоф Комар). Тот работал со многими знаменитыми постановщиками, выступив, например, вторым режиссером на съемках «Чужого: Воскрешения», а самостоятельно снял два фильма, «Видок» и «Женщина-кошка». С голливудским дебютом ему не повезло: «Женщина-кошка» провалилась в 2004 году с таким треском, что похоронила режиссерскую карьеру Питофа (хотя виноват в этом был, по мнению многих критиков, не он, а крайне халтурный скрипт). Француз был не прочь попытать счастья снова, но теперь он понимал, насколько важен сценарий. А сценарий… все верно, сценарий Цзяна его не впечатлил. «Это вообще было невозможно читать, – вспоминает Питоф. – Представьте себе буквальный перевод с китайского на английский. Довольно сюрреалистическое чтиво».

За $400 000 Жан-Кристоф согласился посвятить фильму год своего времени, а коренную переработку сюжета заказал давнему другу Майклу Райану, подвизавшемуся на сочинении сценариев к анимационным телесериалам. Тот попытался влить в русалочье кино больше юмора и спрямить все кривые сюжетные линии, в чем, по мнению постановщика, весьма преуспел. Но продюсер и эту работу забраковал. Питофу было велено найти другого сценариста. Француз, провозившийся с разработкой сценария почти год, психанул и отказался: дождавшись, пока истечет контракт, он улетел в Лос-Анджелес, где ему как раз предложили новую работу.

Цзян закручинился: режиссеры со сценаристами приходили и уходили, и все только и думали о том, чтобы искромсать его проект мечты. Китаец вспомнил о Джонатане Лоуренсе, которого отфутболил двумя годами ранее за «недостаточную блокбастерность», и подумал, что если режиссер и сценарист вечно вступают в сговор за его спиной, то лучше сократить их количество до одного человека. Одиночку гораздо проще контролировать. А Лоуренс, как запомнилось Цзяну, умел и писать, и снимать.

Пару месяцев спустя Джонатана пригласили на борт проекта, который к тому моменту уже сменил вывеску с «Русалочьего острова» на «Глубинные империи». На подписании контракта Цзян вел себя куда более почтительней, чем в первую встречу, но все же он сразу дал понять, что рулить процессом собирается единолично. На стартовавшем вскоре лос-анджелесском кастинге Лоуренс не имел окончательного права выбора актеров – он лишь пересылал продюсеру в Китай все заслуживающие внимания фотографии и кинопробы. Цзян же выбирал лица посимпатичней и оперативно утверждал людей на роли, не видя никакой необходимости в том, чтобы тестировать их дополнительно (впрочем, учитывая, что продюсер мог общаться с актерами только через переводчика, лично ему эти дополнительные тесты все равно бы ничего не дали).

Актерский состав Цзян комплектовал по блокбастерному принципу: в центре он решил поставить малоизвестных (то есть дешевых) актеров, которых лента должна была прославить и сделать звездами, – так на роли Атланта и его друга Траджина были выбраны Стивен Полайтс и Макс Молион, у которых за плечами было лишь по одному фильму. Роль королевы русалок, писавшуюся в расчете на Монику Белуччи или Шэрон Стоун, в итоге получила одна из «девушек Бонда» украинка Ольге Куриленко (незадолго до этого по экранам прошел «Квант милосердия», и продюсер решил сделать ставку на восходящую звезду). Партия принцессы русалок по имени Ака «неожиданно» досталась малоопытной китайской актрисе Ши Яньфэй, крайне плохо говорившей по-английски, но зато имевшей одно незаменимое качество: она была девушкой продюсера.

Телохранительницей принцессы, русалкой по имени Дада, стала экс-модель румынского происхождения Ирена Хоффман, для которой это также был значительный апгрейд: раньше ей в кино доставались лишь микроскопические роли. Роль русалки по имени Зои получила бразильская модель Эрика Ларисса. Не обошлось и без Джонатана Кос-Рида – американского актера, который в конце 90-х осел в Поднебесной, женился на китаянке и построил впечатляющую карьеру, снявшись в десятках фильмов и сериалов. Благодаря знанию мандаринского диалекта, который он начал учить еще в университете, Кос-Рид был весьма знаменит в Китае – чаще всего его просили играть злодеев или кавалеров-иностранцев. В этот раз совпали оба амплуа: океанический король Ха Ли, играемый Джонатаном, был гадким персонажем, но с далеко идущими романтическими планами.

В целом, что ни говори, это был странный каст. Голливудская пресса намекала, что все крупные звезды, которым Цзян подсовывал сценарий, отнеслись к его проекту предельно холодно. А если кто и проявил интерес, то их не устроил жлобский гонорар. Сам продюсер на эту тему говорить отказывался и свой кастинговый выбор никогда не комментировал.

Статистов набрали среди рослых светлокожих иностранцев, которых удалось найти в Китае. За 1200 долларов в месяц они соглашались размахивать копьями и трезубцами, изображая то русалок, то рептилоидов, но был один минус: среди массовки преобладали русские туристы, почти не знавшие английского языка, так что командовать ими было очень непросто.

Пока осенью 2009-го не начались съемки, режиссер Лоуренс чистил сценарий, выбрасывая из него откровенный бред и укорачивая длинные диалоги, которые бы в экшен-ленте смотрелись просто нелепо. Работа шла туго: Цзян ревниво вцеплялся зубами во все «красивые», на его взгляд, детали (даже если они обессмысливали придуманный им сюжет, разрушая его внутреннюю логику), поэтому режиссер в основном занимался тем, что придумывал убедительные обоснования для тех или иных идиотских поступков персонажей. Не единого дня не проходило без пререканий. Однажды споры между соавторами дошли до такого накала, что Лоуренс в сердцах назвал сценарий шефа «паршивым куском дерьма». Работы он не лишился лишь потому, что перепуганный ассистент Цзяна отказался переводить оскорбительную фразу, заменив ее каким-то гораздо более мягким выражением.

Помимо прочего постановщик так и не смог понять, зачем было наделять главного героя тремя личностями. В процессе ленты зритель узнавал, что в минуты гнева Атлант превращается в своего альтер эго – разрушительного суперубийцу по имени Серебряный Глаз. Этим, впрочем, грешат многие супергерои. Но в финале третьей личностью Атланта оказывался… демон Маг, предводитель злобных рептилоидов! Лоуренс обратился к Цзяну с вопросом, но продюсер не смог внятно объяснить, как у Атланта получалось совмещать все эти должности параллельно и чем он руководствовался, когда вписывал этот шизофренический твист в сценарий. Поэтому Стивену Полайтсу пришлось играть всех троих.

Выправить сценарий к «часу икс» режиссер так и не успел. Обеспокоенный этим фактом Лоуренс сообщил продюсеру, что нужно больше времени, поскольку проект еще не готов к полноценному запуску. Но тот отмахнулся: актеры уже здесь, чего тянуть? Зарплаты-то им уже капают…

Когда стартовали съемки, выяснилось, что Цзян заинтересован в «максимально оперативной работе». Он уже потерял два года в переговорах с режиссерами и сценаристами и теперь жаждал закончить ленту как можно скорей. На практике это выражалось в том, что актеры не успевали отрепетировать каждую новую сцену. После первого же более-менее удачного дубля Цзян требовал переходить к следующей сцене, и этот спринтерский темп оставлял у всех иностранцев ощущение «халтуры». Лоуренс пытался объяснить, что в США так никто не работает, на что ему ответили: «Вы не в США, а в Китае».

Цзян решил экономить не только на съемочных днях, но и вообще на всем. Американским актерам контракт обещал проживание в личных вагончиках-трейлерах во время съемок. В реальности никаких трейлеров никто не увидел. Когда Полайтс решил подкачаться (как того и требовала его роль), спортзал ему оплачивать тоже отказались, пояснив, что в смете ничего такого нет. Едой и статистов, и исполнителей главных ролей кормили самой примитивной. А вместо запланированной пятисотголовой массовки было нанято лишь 25 человек (10 мужчин и 15 женщин) – они отдувалась за оба подводных войска сразу, и никакие попытки режиссера выдать эту жалкую кучку статистов за могучие орды русалок и демонов не помогали достигнуть желаемого результата.

Естественно, каждого статиста приходилось использовать многократно, в том числе и в ролях, крупно показывающих лицо. Один из актеров массовки, австралиец Дейл Айронс, прежде работавший в Китае учителем английского, потом вспоминал в своем дневнике, как успел побывать привратником, русалом и крестьянином: «На третий раз я подумал: о, эти ребята определенно хотят получить за свои деньги полный комплект услуг».

Зато кричать при этом можно было любую ерунду: статистов сразу предупредили, что сверху потом наложат другие голоса (сделано это было, чтобы не переплачивать массовке, поскольку за «роль со словами» актер вправе требовать более высокого гонорара).

Оставалось лишь удивляться тому, как при режиме жесткой экономии на всем подряд организаторы съемок умудрялись параллельно выбрасывать огромные суммы денег просто на ветер. Весь первый набор реквизита для массовки (шлемы, щитки, оружие в огромном количестве) был забракован Цзяном и вывезен на свалку, поскольку он заказал его раньше, чем определился с деталями русалочьего стиля. Голубые парики, которыми планировалось увенчать русалок, смотрелись настолько ужасно, что перед самыми съемками их заменили на некое подобие шапок, состоящих из щупальцев. «Парики были кошмарны, – вспоминал режиссер. – Русалки в них походили на бракованных кукол Барби из копеечного трэш-кино».

Одежда, сшитая для актеров, почти никому не подошла по размеру. Резиновые русалочьи костюмы отказывались облегать тела, некрасиво пузырясь, поэтому их крепили к коже… токсичным суперклеем, вызывавшим ожоги. Тем же клеем лепились дурацкие искусственные плавники к бритым головам русалочьих воинов (массовка жаловалась, что на участках, единожды намазанным клеем, потом отказываются расти волосы, на что им отвечали: «Кто недоволен, тот может ехать домой»). Многочисленные щупальца, которыми актеры украшались в самых неожиданных местах, оказались выполнены из слишком жесткого материала и затрудняли даже обычную ходьбу, а уж об экшен-сценах и говорить нечего.

Американские фильммейкеры с трудом могли осмыслить это сочетание халтуры с гигантоманией. «Ты идешь по самому большому в мире кинопавильону, вокруг тебя зеленые экраны до небес, – вспоминал Стивен Полайтс. – Это впечатляет. Но потом ты видишь, что у всех персонажей вокруг дешевое пластиковое снаряжение, которое не обманет и ребенка, и думаешь: черт, как они могут возводить столь грандиозные постройки и при этом так лажать в деталях?!»

Первые недели производство велось в студийных павильонах близ Пекина. Но когда в январе 2010-го съемочная группа выехала «на натуру» снимать пляжные сцены, выяснилось, что арендованная локация близ южного города Шэньчжэнь выбрана неудачно: в кадр постоянно попадали здания морских ресортов, выстроенные вдоль береговой линии. Лоуренс пошутил, что, чтобы перестать их видеть, потребуется строительство новой Великой стены… но, видимо, юмор затерялся в процессе перевода, потому что на следующий день Цзян действительно распорядился возвести вдоль пляжа стену пятиметровой высоты с хороший стадион длиной. Это съемкам никак не помогло: если раньше камере мешали ресорты, то теперь ей мешала стена. При таком раскладе дешевле было бы вообще никуда не ехать, а снимать актеров в обшитом хромакеем павильоне верхом на куче песка. Но искать новую локацию было некогда. Лоуренсу пришлось сцепить зубы и снимать как получится.

Многие задачи менялись на ходу. Когда уже было договорено, что фильм будет сниматься на две цифровые камеры, прибыл китайский оператор Жао Сяобин, имевший богатый голливудский опыт, и церемонно заявил, что согласен работать только с пленкой. Цзян нашел такую «олдскульность» хорошей идеей и закупил для Сяобина дорогую пленку. Позже был проведен пышный ритуал освящения 3D-кинокамер, которые, как заявлял продюсер, приехали прямиком со съемок «Аватара».

Наем китайского оператора привел к тому, что режиссер Лоуренс утратил значительную часть своей власти: Жао не слушал его советов, сам выбирал, какой нужен свет и как поставить камеру, и снимал быстро-быстро: актеры не успевали опомниться, как их уже гнали на другую локацию. Лоуренс, львиная доля идей которого пропадала из-за этого самоуправства всуе, пытался объяснить, что ему нужен американский подход. Сяобин на это лишь улыбался и изображал глухоту: он был уверен, что снимает не голливудское, а китайское кино, где экономия времени важнее качества.

Форсируя съемки, Жао Сяобин желал порадовать продюсера. А техники подчинялись этому темпу, поскольку желали порадовать оператора. Лоуренс не сразу сообразил, что это и есть китайская система кинопроизводства: если в Голливуде на площадке главенствует строгая иерархия и работа во имя единой цели, то здесь подчиненные явно выслуживались перед Сяобином, потому что многие помнили его по прошлым проектам. Можно являться каким угодно гением, но если в Китае тебя не знают и не уважают, то и подчиняться будут лишь для вида. Жао Сяобин понимал, что люди слушаются именно его, и пользовался этим: если оператору не нравилось то или иное предложение постановщика, то спорить с Сяобином было бесполезно, особенно иностранцу, никогда не снимавшему картин уровня «Трансформеров».

Цзян тоже подливал масла в огонь. Он постоянно вмешивался в производство, отдавая нелепые команды, тормозящие съемки, а в остальное время приказывал своим ассистентам следить за каждым шагом режиссера. Через них же передавались письма и устные депеши с высочайшими распоряжениями. Ассистенты, однако, говорили по-английски так неважно, что получалась игра в испорченный телефон, только усиливавшая производственный хаос.

Актеры без каких-либо козырей в послужных списках, подписавшиеся на проект с амбициозным бюджетом, до своего прибытия в Пекин считали, что вытащили счастливый билет. Но первоначальный энтузиазм скоро выветрился: все шло куда-то не туда, большим голливудским стилем на съемочной площадке и не пахло, а разница культур, некоторое время воспринимавшаяся с юмором, порождала все больше взаимных претензий. Деморализованные иностранцы откровенно скучали, бродя по локациям с потерянным видом.

Неряшливостью и непрофессионализмом было пропитано все производство, что стало особенно заметно, когда съемки переместились в горы. Жизнь каскадеров регулярно подвергалась риску. Доставалось и центральным актерам: для сцены, где Атлант становился Серебряным Глазом и освобождал греческих торговцев из рук разбойников, ему выдали норовистую лошадь, которой было невозможно управлять. На этом скакуне он должен был прыгать через столы в горной пещере, где пираты держали своих пленников. Во время съемок «пещерной» сцены откуда-то с потолка отвалился кусок скалы размером с холодильник и разбил в пыль один из софитов – тогда актеры задались вопросом, почему вся киногруппа носит каски, а им никакой защиты не выдали. «Мы были просто расходными материалами, которые легко заменить», – пошутил на этот счет статист Дейл Айронс.

Для другой сцены актерам нужно было спуститься к горной реке, русло которой за миллионы лет прорезало скалу под весьма опасным углом. Уклон был бугристым и скользким. К моменту съемок в горах уже много дней лил дождь, превративший горные лишайники в осклизлую массу, на которую страшно было ставить ногу. Ковровых дорожек, положенных поверх слякоти, не хватило на все участки: во время спуска к воде актерам периодически приходилось опускаться на четвереньки и с проклятиями пересекать опасные места ползком. Гримировали и одевали их в отеле на вершине горы, так что вниз приходилось добираться в полной русалочьей экипировке, в которой и по ровной-то поверхности не особенно побегаешь.

Оценив ситуацию, Ирена Хоффман спросила Хай Тао (ассистента режиссера, который в основном занимался тем, что шпионил за Лоуренсом и докладывал Цзяну), что будет, если кто-то скатится со скользкой скалы и сломает себе кости. Прилетит ли вертолет? Оказалось, что план эвакуации не предусмотрен, и никто даже не в курсе, далеко ли ближайшая больница. Ответ «помощь будет оказана со всей возможной быстротой» Ирену нисколько не успокоил. Остальные члены съемочной команды тоже волновались. Оператор признал, что снимать в таких условиях невозможно. Режиссер, опасавшийся за жизнь и здоровье вверенных ему людей, требовал вычеркнуть сцену из сюжета. Находившийся в столице продюсер раздраженно отвечал через своих помощников, что если Лоуренс немедленно не приступит к съемкам, то будет уволен. От американцев почему-то во всем ждали податливости, и их постоянное сопротивление китайскую сторону ужасно сердило.

Между тем бунт Ирены дал некоторые плоды: к ковровым дорожкам добавились страховочные веревки, камеры удалось спустить вниз на бамбуковых шестах, а для грима у воды установили палатку с обогревателем внутри. Но в палатке оказалось слишком темно, поэтому для гримировки полуголых актеров выгоняли наружу, где было очень сыро и холодно. Стояла промозглая зима, съемочная группа щеголяла в толстых шапках, но русалкам шапки не полагались. Ирена сказала, что так с людьми нельзя, что они простудятся. Но ее жалобы в очередной раз были истолкованы как отказ сотрудничать.

К тому моменту румынская модель уже сильно разочаровалась в проекте. Недописанный сценарий и аляповатые костюмы всех достали, но еще хуже было отсутствие всякой конкретики в расписании. Локации готовились к съемкам часами, а актеры обязаны были все это время сидеть неподалеку в полном гриме (для наложения которого требовалось просыпаться ни свет ни заря) и ждать команды. Из-за пасмурной погоды много раз случалось так, что снимали в итоге совсем не те сцены, что планировали. Ирена кипела: для чего постоянно лепить на кожу все эти плавники и тентакли, красить людей синей и зеленой краской и заставлять мерзнуть, если облака с самого утра настолько плотные, что любому ясно – сегодня солнца уже не будет? Даже в те дни, когда погода благоприятствовала съемкам, съемочная группа могла расчехлить камеру не раньше четырех часов дня – солнце к этому времени уже уходило. А актерам вставать все равно полагалось в четыре утра.

Другим источником раздражения был оператор, невзлюбивший ее с первого же дня: Хоффман просила делать больше дублей, а Жао, экономивший пленку, постоянно отказывал, да еще и рассказывал режиссеру при каждом удобном случае, что актрису они наняли «проблемную» и никуда не годную. Все это до поры можно было терпеть, но ситуация с палаткой румынку окончательно доконала.

Устав бодаться с переводчиками и убедившись, что всем плевать на ее просьбы, Ирена залилась слезами и сказала, что уезжает домой. Начальство отреагировало показательно: ей не только не купили обратный билет, полагавшийся по контракту, но и зажали зарплату за последние дни. Более того, сопродюсер Харрисон Лянг заявил, что подаст на актрису в китайский суд и отберет у нее даже те деньги, которые она успела заработать. Поскольку паспорта актеров лежали в продюсерском сейфе, а местность вокруг была довольно дикая, начальство было уверено, что «крепостные» никуда не денутся.

Хоффман и ее бойфренду, сопровождавшему Ирену с самого начала съемок, пришлось бежать, вступив в сговор с режиссером: когда тот собрал всю команду на летучку, парочка тайком упаковала рюкзаки, выбралась из гостиницы через окно, спустилась с горы и пересекла на своих двоих холодную реку, найдя достаточно мелкое место, где воды было лишь по пояс (это было большое везение: в другое время года, когда провинцию накрывали наводнения, без лодки беглецы бы не справились). Добравшись до ближайшего городка, они обратились к местным полицейским за помощью, и те посадили их на поезд до Шанхая, снабдив дорожными документами, позволяющими купить билет. В Шанхае потерпевшие обратились в американское консульство, получили временные паспорта и выездные визы и вылетели в США со всей возможной скоростью. Лоуренс в это время рассказывал всем, что упрямцы отказываются покидать свою комнату: чтобы дать им фору, он демонстративно носил Хоффман и ее бойфренду еду в номер (на самом деле выбрасывая снедь в окно). Лишь через несколько дней он с невинным видом сообщил всем, что парочка исчезла.

Съемки встали до того момента, пока Цзян не нашел Ирене замену в лице актрисы Керри Берри Броган (та жила в Китае и представлялась начальнику более управляемой – как минимум ей было некуда сбежать из страны). Можно было продолжить работу, но теперь о побеге задумался сам режиссер, уже несколько недель сидевший без зарплаты. Поскольку его контракт почти истек, Лоуренс заявил Цзяну через помощников, что закончит картину только за миллион долларов. Продюсер назвал его вымогателем и отказался платить даже то, что уже задолжал. Постановщик бросил картину, приехал в пекинский офис Цзяна и сказал, что не уйдет, пока не получит свои деньги. В итоге Джон Цзян сдался.

«Я просто устал работать со связанными руками, – прокомментировал Лоуренс ситуацию годы спустя. – У меня были хорошие отношения с командой, но техника безопасности нарушалась на каждом шагу. Может, они привыкли так работать в Китае, и кто я такой, чтобы критиковать их культуру? Но мне не улыбалось постоянно дрожать за жизни людей, которых я привез из Америки. Некоторые локации были слишком опасны, я видел это, и однажды мое терпение лопнуло».

Напоследок продюсер спросил, не порекомендует ли Лоуренс кого-то себе на замену. Но режиссер решил не втягивать никого из коллег в столь непредсказуемое предприятие – вряд ли хоть кто-то из них был бы ему за это впоследствии благодарен.

Тогда оператор Жао Сяобин вспомнил, что несколькими годами ранее работал на фильме «Сердце дракона» с канадским режиссером Майклом Френчем. Съемки ленты велись в Китае, так что Френча уже не мог напугать местный стиль работы. Канадца предложение Жао о новом сотрудничестве заинтересовало, но контракт он согласился подписать лишь на три месяца – с февраля по конец марта 2010-го, поскольку в мае его ждала в Канаде новая работа. Цзян принял эти условия.

Приехав на съемки, Френч прочитал сценарий и ожидаемо пришел в ужас. Готова была лишь треть материала, и оставшиеся сцены не представлялось возможным снять за сто дней, поэтому новый режиссер стал укорачивать сценарий, вычеркивая из него большие куски диалогов. Будучи приверженцем комедий, он и «Глубинные империи» решил снимать как комедию. Работе помогало то, что они с оператором были на короткой ноге, поэтому всеобщее уважение к оператору постепенно распространилось на Френча. Правда, работать приходилось в потогонном режиме, и заумствования Цзяна, постоянно путавшегося под ногами со своими бредовыми требованиями, не могли не раздражать: выполнение его прихотей и капризов не только не делало фильм лучше, но вдобавок съедало полезное время.

Однажды Цзян остановил съемки, чтобы отругать Джонатана Кос-Рида, игравшего океанического короля Ха Ли. По сюжету за Ха Ли вынуждена была выйти принцесса русалок Ака, чтобы объединить этим альянсом морские кланы и обрести надежных союзников в борьбе со злобными рептилоидами. Ака не любила жениха, но того это ничуть не смущало. Джонатан сразу сообразил, что его персонаж – тот еще негодяй, потому сделал его максимально несимпатичным: на съемках горбился и говорил скрипучим голосом. Цзяну это не понравилось, и он потребовал, чтобы король был похож «на шекспировского принца». Кос-Рид разогнулся и поддал пафоса, за что удостоился комплимента: «Ну вот! Совсем другое дело». Правда, к тому моменту он уже снимался две недели, и переделывать ранние сцены никто не планировал. Инвестору было совершенно плевать на то, что мерзавец на ровном месте превращается в душку. Зато было не плевать режиссеру. Решив спасти ситуацию, Френч по-тихому договорился с Джонатаном, что каждую сцену с его участием они будут снимать в двух вариантах, а на финальном монтаже «шекспировского принца» выбросят в мусор.

В апреле 2010-го в Пекине состоялась пресс-конференция с участием актеров. Журналисты, которым раздали 3D-очки, увидели грубо нарезанный тизер-трейлер с недорисованными спецэффектами. Все выглядело сыро, но во всяком случае это уже были не просто слухи и обтекаемые пресс-релизы, а конкретное свидетельство того, что работа над фильмом продвигается. Казалось бы, лед тронулся… Но тут выяснилось, что на завершение продакшена «не осталось денег».

К этому моменту у всех уже были долги по зарплатам. Периодически кто-нибудь из членов съемочной группы отслаивался от проекта со словами: «Я так больше не могу». Френч, у которого почти истек стодневный контракт, тоже планировал сбежать из китайского дурдома, но Цзян потребовал, чтобы режиссер остался и снял еще несколько сцен (придуманных продюсером на ходу), в противном случае он не получит денег за последние недели. «Поезд окончательно слетел с рельсов, – вспоминал Френч. – Съемочной группе они платить не могли. Даже за аренду камер платить не могли. Пленка была израсходована. Но на дополнительные сцены у них финансы откуда-то были!» Махнув рукой на невыплаченные деньги, режиссер улетел домой в Канаду за собственный счет.

Хотя журналистам на пресс-конференции успели сообщить, что всё уже снято и дальше начинается постпродакшен, на деле не хватало еще около трети сцен. Показушная презентация, как позже посчитали актеры, была устроена лишь для того, чтобы успокоить иностранных пайщиков, вложившихся в картину: мол, все идет по плану. Тогда же выяснилась любопытная подробность: общаясь с корреспондентом The New York Times, продюсер упомянул 10 сценаристов и 40 сценарных драфтов – то есть, выходит, в руки к Джонатану Лоуренсу скрипт впервые попал в уже несколько «отшлифованном» виде. Можно лишь догадываться, сколь плачевный вид он имел в 2006 году, когда только вышел из-под продюсерского пера… Возможно, Джону Цзяну не стоило бросаться цифрами, ведь очевидно, что такую кучу людей для выправления сюжета привлекают лишь в одном случае – когда сценарий совсем плох. Но бизнесмен, по-видимому, слишком верил в магию крупных цифр, чтобы обращать внимание на такие тонкости.

Помимо прочего, от прессы не укрылось, что широко разрекламированный «голливудский партнер» Цзяна, компания E-Magine Studios, ему же и принадлежит, то есть китаец партнерствовал не с Голливудом, а сам с собой. На эту тему не преминули пошутить все издания, писавшие о «Глубинных империях». Тем не менее продюсер настаивал на «голливудскости» проекта: «Большинство людей у нас в команде – американцы. Мы делаем большое голливудские кино, просто делаем его в Китае. Ну, а дальше дело за маркетингом».

Пока Цзян раздавал интервью, называя себя «продюсером международного класса» и обещая продать фильм в 160 стран, проблемы только множились. В какой-то момент студия China Film Group перестала впускать Цзяна и компанию в свои павильоны, требуя сперва расплатиться за аренду оборудования. Потом взбунтовались статисты-иностранцы, которым не платили уже несколько месяцев. Цзян не придумал ничего лучше, чем натравить на них местную полицию: китайские копы явились в отель и припугнули непокорных, придирчиво проверив у всех визы.

Добавочные сцены, которые так возмутили Френча, продюсер сочинил, чтобы проект не утратил статус копродукции. Незадолго до этого цензоры, прочитав сценарий, нашли его «слишком американским» и потребовали нанять больше китайских актеров. Соотечественников Цзян презирал, считая, что они не способны тянуть проекты подобного уровня, да и сюжет разворачивался вовсе не в Китае, а в Древней Греции… В итоге продюсер кое-как выкрутился, придумав отдельную расу людей-драконов, в гости в которым попадают главные герои через некий подводный портал. Эти бессмысленные сцены, где предводителя драконов сыграл знаменитый китайский актер Ху Цзюнь, строительный магнат решил включить только в китайскую версию фильма.

Странности с деньгами, которые «то ли есть, то ли нет», объяснялись, по мнению участников процесса, тем, что Цзян с самого начала тратил не свои деньги, а иностранных инвесторов, с которых он заранее выдоил около 50 миллионов. Когда же эта кормушка иссякла, пришлось, кряхтя, вкладывать в проект собственные финансы – отсюда и резко возросшая прижимистость «китайского Кэмерона», до последнего момента надеявшегося въехать в рай на чужом горбу.

Расставшись с Френчем, Цзян снова обратился к Джонатану Лоуренсу: не хочет ли тот вернуться? Лоуренс ответил отказом. Тогда в игру вступил четвертый режиссер – Скотт Миллер, найденный в Лос-Анджелесе Харрисоном Лянгом.

Миллер развил кипучую деятельность: чтобы ободрить приунывшую команду, добился для них лучшего питания (а не просто ежедневной курицы с рисом), занялся проработкой характеров персонажей Стива Полайтса и Ши Яньфэй (главным сюжетным стержнем постановщику представлялась история любви между сыном Посейдона и русалочьей принцессой Акой), а также пришел в ужас от работы своих предшественников и пожелал переснять все с нуля (в чем ему было отказано). Для Макса Молиона, исполнявшего роль Траджина, лучш