1210
1
"73 года прошло, а у меня каждый день перед глазами картина, как по деревне идут немецкие каратели, как сгоняют соседей в сараи, как доносятся женский и детский плач, выстрелы", — начинает свой рассказ Николай Журун из деревни Зиняки Щучинского района.
"73 года прошло, а у меня каждый день перед глазами картина, как по деревне идут немецкие каратели, как сгоняют соседей в сараи, как доносятся женский и детский плач, выстрелы", — начинает свой рассказ Николай Журун из деревни Зиняки Щучинского района.
Ветеран поведал, как ему чудом удалось спасти, когда карательный отряд сжёг их село вместе с людьми. В тот страшный день он в последний раз видел мать, сестру и двух братьев, а также всех друзей и соседей.
12-летний Николай вспоминает, что в тот день ничего подозрительного не было, кроме одного. Он услышал, как взрослые шепотом обсуждали, как двум деревням по соседству приказали собрать повозки и прибыть туда, где размещалась комендатура (в Новый двор). А жителям Зиняки такого распоряжения не дали. Только через день стало ясно, что столько повозок потребовалось, чтобы потом на них и вывезти все пожитки населения.
300 карателей пришли посреди ночи. На рассвете они уже держали всю деревню в окружении (89 дворов).
Николая разбудил в районе 6 утра шум повозок с лошадьми и иностранная речь. К ним в дом вошел староста деревни с каким-то немцем-начальником.
Его мать тогда спросила: "А что с нами будет?" Староста ответил, что скорее всего приехали бить.
Отцу Николая приказали везти на окраину деревни уставшего от долгой ходьбы немца. Ни с кем не попрощавшись, он быстро собрался и уехал. Детям мать велела дома не сидеть.
Потом Николай заметил, что немцы гонят людей в сторону одного из сараев. Тогда он предложил брату бежать в соседний двор и затаиться, но тот без матери не захотел идти и вернулся домой.
"Я прыгнул через забор и побежал один. Больше я своих не видел", - вспоминает ветеран.
Николай лежал под крышей. Он слышал крики женщин, детский плач, выстрелы, едкий запах дыма. Он ничем не мог им помочь.
Немцы стали выгонять из сараев животных, забирать вещи и грузить на телеги. Тогда он понял, что, когда вывезут все вещи, начнут жечь дома. Решил: пора бежать.
Увернувшись от нескольких выстрелов, он побежал в лес. Преследовать его не стали.
Изначально немцы пришли потому, что заподозрили в деревне деятельность партизан. Думали местные их прячут. Но никого не нашли, а операцию продолжили…
В районе 10 утра всех жителей согнали в четыре сарая, закрыли и подожгли. Расправа была жестокой. Многие даже не успели накинуть верхнюю одежду, кто-то шел босиком. Одну дряхлую бабушку оставили в доме, она сгорела, лежа на кровати.
В одном из сараев мужчины выбили дверь и вырвались из огня, но их тут же расстреляли. Всего тогда погибло 419 человек.
Местные жители потом вспоминали, как волки и другие лесные хищники таскали останки сожженных людей. Ведь похоронить их было некому.
Отец Николая выжил благодаря тому, что уезжал. Волей судьбы выжили тогда еще несколько человек, которым удалось спрятаться, или они не находились в тот день в деревне.
На месте одного из сараев, в котором жгли людей, поставили монумент и стену памяти, где сегодня можно найти их имена.
Сегодня остался только один живой свидетель тех событий. Дом Николая Ивановича стоит прямо напротив тех самых братской могилы и мемориала. Он вспоминает о черном дне Зиняков каждый день, когда выглядывает из окна.
Ветеран поведал, как ему чудом удалось спасти, когда карательный отряд сжёг их село вместе с людьми. В тот страшный день он в последний раз видел мать, сестру и двух братьев, а также всех друзей и соседей.
12-летний Николай вспоминает, что в тот день ничего подозрительного не было, кроме одного. Он услышал, как взрослые шепотом обсуждали, как двум деревням по соседству приказали собрать повозки и прибыть туда, где размещалась комендатура (в Новый двор). А жителям Зиняки такого распоряжения не дали. Только через день стало ясно, что столько повозок потребовалось, чтобы потом на них и вывезти все пожитки населения.
300 карателей пришли посреди ночи. На рассвете они уже держали всю деревню в окружении (89 дворов).
Николая разбудил в районе 6 утра шум повозок с лошадьми и иностранная речь. К ним в дом вошел староста деревни с каким-то немцем-начальником.
Его мать тогда спросила: "А что с нами будет?" Староста ответил, что скорее всего приехали бить.
Отцу Николая приказали везти на окраину деревни уставшего от долгой ходьбы немца. Ни с кем не попрощавшись, он быстро собрался и уехал. Детям мать велела дома не сидеть.
Потом Николай заметил, что немцы гонят людей в сторону одного из сараев. Тогда он предложил брату бежать в соседний двор и затаиться, но тот без матери не захотел идти и вернулся домой.
"Я прыгнул через забор и побежал один. Больше я своих не видел", - вспоминает ветеран.
Николай лежал под крышей. Он слышал крики женщин, детский плач, выстрелы, едкий запах дыма. Он ничем не мог им помочь.
Немцы стали выгонять из сараев животных, забирать вещи и грузить на телеги. Тогда он понял, что, когда вывезут все вещи, начнут жечь дома. Решил: пора бежать.
Увернувшись от нескольких выстрелов, он побежал в лес. Преследовать его не стали.
Изначально немцы пришли потому, что заподозрили в деревне деятельность партизан. Думали местные их прячут. Но никого не нашли, а операцию продолжили…
В районе 10 утра всех жителей согнали в четыре сарая, закрыли и подожгли. Расправа была жестокой. Многие даже не успели накинуть верхнюю одежду, кто-то шел босиком. Одну дряхлую бабушку оставили в доме, она сгорела, лежа на кровати.
В одном из сараев мужчины выбили дверь и вырвались из огня, но их тут же расстреляли. Всего тогда погибло 419 человек.
Местные жители потом вспоминали, как волки и другие лесные хищники таскали останки сожженных людей. Ведь похоронить их было некому.
Отец Николая выжил благодаря тому, что уезжал. Волей судьбы выжили тогда еще несколько человек, которым удалось спрятаться, или они не находились в тот день в деревне.
На месте одного из сараев, в котором жгли людей, поставили монумент и стену памяти, где сегодня можно найти их имена.
Сегодня остался только один живой свидетель тех событий. Дом Николая Ивановича стоит прямо напротив тех самых братской могилы и мемориала. Он вспоминает о черном дне Зиняков каждый день, когда выглядывает из окна.
Еще крутые истории!
Новости партнёров
реклама
'Переписывание истории', о котором каждый день верещит пригожинская шобла, начинается с таких мелочей - то у этой твари Софи Сальдон РККА освобождала оккупированный Ленинград, то теперь вот новый статус ветерана Великой отечественной. Вообще, у этих мразей редакторы есть? Или они бесконтрольны?
В некоторых регионах есть такой статус, ну не Ветеран в 12 лет, этим копипастерам пох что нести.