843
5
Русско-японская стала войной нового типа — с позиционным фронтом, с многодневными сражениями. И к такому повороту событий не были готовы ни военная теория, ни военная медицина. О тотальной эвакуации раненых, «кузинах милосердия» и эпидемии tylomania в рядах российской армии — в материале WARHEAD.SU.
В феврале 1904 года копившиеся между Россией и Японией противоречия переросли в войну. К её перспективам русские относились запредельно оптимистично. «Желтолицые макаки! Пехота у них плохая, конница ещё хуже, артиллерии нет, а флот — да какой может быть флот у макак? Один казак побьёт трёх япошек!» Офицеры торопились в Маньчжурию, чтобы быстренько срубить там Георгия, пока не поздно.
Разумеется, всё пошло не так. Война получилась затяжной и очень несчастливой для русского оружия.
А что же медицина? О, очень разнообразно!
С одной стороны, внедрили индивидуальные перевязочные пакеты и более-менее определили место госпиталя в дивизии. Русский врач профессор Преображенский покончил с листеровской герметичной повязкой и обосновал необходимость свободного выхода раневого отделяемого — материал повязки должен быть гигроскопичным, то есть хорошо впитывать.
Рентгеновское исследование получило распространение, и на крейсере «Аврора» после Цусимского сражения впервые в мире провели рентгеноскопию раненых до оказания им медицинской помощи.
Громоздкие военно-временные госпитали были сокращены до 210 коек. Каждой дивизии придавалось два таких, помимо штатного лазарета. В штате медицинской службы появились конные транспорты на 200 раненых каждый.
Разумеется, всё пошло не так. Война получилась затяжной и очень несчастливой для русского оружия.
А что же медицина? О, очень разнообразно!
С одной стороны, внедрили индивидуальные перевязочные пакеты и более-менее определили место госпиталя в дивизии. Русский врач профессор Преображенский покончил с листеровской герметичной повязкой и обосновал необходимость свободного выхода раневого отделяемого — материал повязки должен быть гигроскопичным, то есть хорошо впитывать.
Рентгеновское исследование получило распространение, и на крейсере «Аврора» после Цусимского сражения впервые в мире провели рентгеноскопию раненых до оказания им медицинской помощи.
Громоздкие военно-временные госпитали были сокращены до 210 коек. Каждой дивизии придавалось два таких, помимо штатного лазарета. В штате медицинской службы появились конные транспорты на 200 раненых каждый.
Впервые в мире санитаров специально готовили к выносу раненых во время боя.
С другой стороны, врач по-прежнему оставался военным чиновником, а не офицером — а начальником госпиталя был, наоборот, не врач, а офицер. Как желчно, но остроумно отмечал современник, на должность начальника попадали либо офицеры, желающие избавиться от строя, либо те, от которых избавиться был рад сам строй.
Были и другие проблемы.
С другой стороны, врач по-прежнему оставался военным чиновником, а не офицером — а начальником госпиталя был, наоборот, не врач, а офицер. Как желчно, но остроумно отмечал современник, на должность начальника попадали либо офицеры, желающие избавиться от строя, либо те, от которых избавиться был рад сам строй.
Были и другие проблемы.
×
О чём писал Зейдель
«Военно-медицинский журнал» издал в качестве бесплатного приложения книгу Карла Зейделя «Военно-полевая хирургия».
Дотошный немец Зейдель методично описал всё самое современное, что было связано с военно-полевой хирургией. В книге — и целая глава о свойствах и поражающем действии пуль, и о перевязочном материале, и об операциях, и о средствах эвакуации (тоже отдельная глава)… Всё было бы прекрасно, если бы не два «но».
Во-первых, над Зейделем, как и над всеми военными врачами того времени, довлел опыт англо-бурской войны и выводы фон Бергмана.
От ларреевых (Доминик Жан Ларрей — военный хирург армии Наполеона, считается отцом скорой помощи. — Прим.ред.) крайностей операций на поле боя медицина ударилась в другую крайность — слишком консервативный подход к ведению ранений. Грубо говоря, врачи надеялись на «целебные силы природы» там, где было необходимо подсобить скальпелем.
Дотошный немец Зейдель методично описал всё самое современное, что было связано с военно-полевой хирургией. В книге — и целая глава о свойствах и поражающем действии пуль, и о перевязочном материале, и об операциях, и о средствах эвакуации (тоже отдельная глава)… Всё было бы прекрасно, если бы не два «но».
Во-первых, над Зейделем, как и над всеми военными врачами того времени, довлел опыт англо-бурской войны и выводы фон Бергмана.
От ларреевых (Доминик Жан Ларрей — военный хирург армии Наполеона, считается отцом скорой помощи. — Прим.ред.) крайностей операций на поле боя медицина ударилась в другую крайность — слишком консервативный подход к ведению ранений. Грубо говоря, врачи надеялись на «целебные силы природы» там, где было необходимо подсобить скальпелем.
(Перевязочная в госпитале)
Во-вторых, Зейдель не говорит ни слова о самом важном — об организации медицины. Полевой госпиталь существует у него как бы отдельно и от поля боя, и от тыла…
Во-вторых, Зейдель не говорит ни слова о самом важном — об организации медицины. Полевой госпиталь существует у него как бы отдельно и от поля боя, и от тыла…
Отважные санитары, волшебные пакеты и неволшебные госпитали
Доблесть русских санитаров отмечали даже японцы и английские представители при японской армии. Раненые в плен почти не попадали, их вытаскивали под огнём, проявляя отвагу и самопожертвование. К сожалению, применяться к местности санитаров учили плохо — и они несли огромные потери. Однако свои обязанности выполняли отлично.
Ещё из позитивного — распространение получили перевязочные пакеты. Их солдаты считали чудодейственным средством и даже в госпиталях требовали перевязок именно ими. Как ни парадоксально, было в этом рациональное зерно. В дивизионных лазаретах не имелось стерилизаторов для перевязочного материала — снабжали стерильными повязками централизованно, и качество упаковки материалов далеко не всегда было на высоте.
Вообще, дивизионные госпитали были «больным местом» военной медицины русской армии. Военное начальство не вполне понимало, зачем они нужны при системе тотальной эвакуации раненых. В результате госпитали либо таскали за дивизией свёрнутыми, как чемодан без ручки, либо всё время передислоцировали из одной деревни в другую. При этом положенного по штату количества лазаретов не было. Очень болезненно сказывалась и неравномерность их загрузки: рядом могли находиться перегруженные и простаивающие медчасти.
Особенной проблемой оказались смены госпиталей. Уходящий забирал кровати, бельё, выламывал вмурованные в печи котлы — и раненых передавали в новое место.
Тотальная эвакуация в сочетании со срочными операциями, выполнявшимися в дивизионных госпиталях, оказывалась смертоносной. Как показала практика, 100% (то есть все до единого) раненые, эвакуированные раньше чем через пять суток после операции на черепе или животе, умирали в пути. Впрочем, пациенты по-прежнему воспринимались не как важнейший резерв для возвращения в строй, а как тот же «брак и лом», отходы войны…
Ещё из позитивного — распространение получили перевязочные пакеты. Их солдаты считали чудодейственным средством и даже в госпиталях требовали перевязок именно ими. Как ни парадоксально, было в этом рациональное зерно. В дивизионных лазаретах не имелось стерилизаторов для перевязочного материала — снабжали стерильными повязками централизованно, и качество упаковки материалов далеко не всегда было на высоте.
Вообще, дивизионные госпитали были «больным местом» военной медицины русской армии. Военное начальство не вполне понимало, зачем они нужны при системе тотальной эвакуации раненых. В результате госпитали либо таскали за дивизией свёрнутыми, как чемодан без ручки, либо всё время передислоцировали из одной деревни в другую. При этом положенного по штату количества лазаретов не было. Очень болезненно сказывалась и неравномерность их загрузки: рядом могли находиться перегруженные и простаивающие медчасти.
Особенной проблемой оказались смены госпиталей. Уходящий забирал кровати, бельё, выламывал вмурованные в печи котлы — и раненых передавали в новое место.
Тотальная эвакуация в сочетании со срочными операциями, выполнявшимися в дивизионных госпиталях, оказывалась смертоносной. Как показала практика, 100% (то есть все до единого) раненые, эвакуированные раньше чем через пять суток после операции на черепе или животе, умирали в пути. Впрочем, пациенты по-прежнему воспринимались не как важнейший резерв для возвращения в строй, а как тот же «брак и лом», отходы войны…
У господ офицеров истерика
По мере того как война затягивалась, войска зарывались в землю, а шансы на блестящую победу таяли, господа офицеры теряли боевой дух. Их желание по-быстрому срубить Георгия сменилось желанием по-быстрому свалить из этой дикой страны и с этой неправильной войны.
Командиры начали требовать врачей в передовые укрытия, где те не могли оказать никакой реальной помощи сверх наложения повязки, но должны были морально поддерживать офицеров.
А ещё — началась эпидемия острой tylomania.
У военных «открывались» старые болезни. Врачи массово диагностировали у офицеров истероидные психические расстройства. Вовремя принятые дисциплинарные меры, наверное, могли бы положить конец этой эпидемии, но, как водится, запоздали и остановить лавину не смогли.
Командиры начали требовать врачей в передовые укрытия, где те не могли оказать никакой реальной помощи сверх наложения повязки, но должны были морально поддерживать офицеров.
А ещё — началась эпидемия острой tylomania.
У военных «открывались» старые болезни. Врачи массово диагностировали у офицеров истероидные психические расстройства. Вовремя принятые дисциплинарные меры, наверное, могли бы положить конец этой эпидемии, но, как водится, запоздали и остановить лавину не смогли.
Пара слов о японцах
Японцы в то время были нацией, активно развивавшейся. Они вполне освоили всё, что могла дать военная медицина Запада, и даже чуть больше. Их врачи были офицерами, и подготовке военных медиков в мирное время уделялось огромное внимание.
(Палата Мукденского полевого госпиталя японской армии)
Именно в Стране восходящего солнца появился второй в истории нейрохирургический госпиталь для раненых. Основным его успехом стало появление первой более или менее точной карты зон головного мозга. Это стало возможно благодаря огромному числу раненых с локальными повреждениями мозга — и применению оболочечных малокалиберных пуль.
Именно в Стране восходящего солнца появился второй в истории нейрохирургический госпиталь для раненых. Основным его успехом стало появление первой более или менее точной карты зон головного мозга. Это стало возможно благодаря огромному числу раненых с локальными повреждениями мозга — и применению оболочечных малокалиберных пуль.
Красный крест
Английский Красный Крест, как и в русско-турецкую, в целях человеколюбия отправился помогать противникам России, но ничем особым не прославился. Просто помог.
А вот с русским Красным Крестом вышло неоднозначно.
Прежде всего, на момент начала войны у РОКК не было ни плана действий, ни подготовленного персонала. Санитарный поезд Её Величества императрицы Александры Фёдоровны мужественно затыкал дыры в снабжении, допущенные интендантством (катастрофически не хватало тёплой одежды в условиях внезапно наступившей зимы). Лазареты Красного Креста порой были единственным местом, где раненый мог получить помощь… Санитарные же поезда часто простаивали. Частично из-за того, что эвакуирующие инстанции не знали о готовности составов, частично из-за того, что персонал желал «интересных» раненых.
А перевязочные отряды и лазареты Красного Креста пользовались слишком большой самостоятельностью и оказывались не подспорьем армейской системы, а параллельной структурой, причём лучше снабжаемой и периодически конфликтующей с армейскими коллегами.
Для улучшения своих результатов КК ещё и «прибегал к искусственному поднятию цифр бывших у них раненых» — в частности, платил санитарам за доставку раненых не в дивизионные перевязочные пункты, а в рокковские.
Другой проблемой стало отсутствие у большинства отрядов Красного креста собственного транспорта. А ещё — именно в Маньчжурии появилось такое печальное явление, как «кузина милосердия». «Дама полусвета», сопровождающая в роли сестры милосердия офицера (как правило, от командира дивизии и выше) и получающая доступ к посылкам Красного Креста, медалям за службу… В Маньчжурии, отмечали многие, офицерам категорически не хватало женского общества.
А вот с русским Красным Крестом вышло неоднозначно.
Прежде всего, на момент начала войны у РОКК не было ни плана действий, ни подготовленного персонала. Санитарный поезд Её Величества императрицы Александры Фёдоровны мужественно затыкал дыры в снабжении, допущенные интендантством (катастрофически не хватало тёплой одежды в условиях внезапно наступившей зимы). Лазареты Красного Креста порой были единственным местом, где раненый мог получить помощь… Санитарные же поезда часто простаивали. Частично из-за того, что эвакуирующие инстанции не знали о готовности составов, частично из-за того, что персонал желал «интересных» раненых.
А перевязочные отряды и лазареты Красного Креста пользовались слишком большой самостоятельностью и оказывались не подспорьем армейской системы, а параллельной структурой, причём лучше снабжаемой и периодически конфликтующей с армейскими коллегами.
Для улучшения своих результатов КК ещё и «прибегал к искусственному поднятию цифр бывших у них раненых» — в частности, платил санитарам за доставку раненых не в дивизионные перевязочные пункты, а в рокковские.
Другой проблемой стало отсутствие у большинства отрядов Красного креста собственного транспорта. А ещё — именно в Маньчжурии появилось такое печальное явление, как «кузина милосердия». «Дама полусвета», сопровождающая в роли сестры милосердия офицера (как правило, от командира дивизии и выше) и получающая доступ к посылкам Красного Креста, медалям за службу… В Маньчжурии, отмечали многие, офицерам категорически не хватало женского общества.
Санитарная тактика
По итогам войны русская армия извлекла для себя важные уроки. В частности, артиллерия активно училась стрельбе с закрытых позиций. А что же медицина?
И уроки извлекла, и главного не увидела.
В 1911-м вышла прекрасная и первая в своём роде на русском языке книга «Основы санитарной тактики», в которой военным врачам преподавались основы общеармейской организации и тактики, топография и наука маневрирования санитарными силами и средствами — то бишь носильщиками, транспортами и лазаретами.
Год спустя появилась «Санитарная тактика в примерах и задачах».
«Дивизия ожидает столкновения с противником на такой-то линии (карта прилагается), вот дороги, вот сёла, вот колодцы, ожидаемые потери до 20%; где разместить передовой перевязочный пункт, сколько времени займёт вынос раненых, их перевязка, когда передовой перевязочный пункт может свернуться?»
Но, как мы понимаем сейчас, всё это не было главным вскрывшимся вопросом. Возврат бойцов в строй всё ещё не стал первостепенной задачей ни врачей, ни армейского командования. Раненых и больных стремились как можно быстрее убрать в тыл, что в будущей большой войне дало катастрофические последствия.
И уроки извлекла, и главного не увидела.
В 1911-м вышла прекрасная и первая в своём роде на русском языке книга «Основы санитарной тактики», в которой военным врачам преподавались основы общеармейской организации и тактики, топография и наука маневрирования санитарными силами и средствами — то бишь носильщиками, транспортами и лазаретами.
Год спустя появилась «Санитарная тактика в примерах и задачах».
«Дивизия ожидает столкновения с противником на такой-то линии (карта прилагается), вот дороги, вот сёла, вот колодцы, ожидаемые потери до 20%; где разместить передовой перевязочный пункт, сколько времени займёт вынос раненых, их перевязка, когда передовой перевязочный пункт может свернуться?»
Но, как мы понимаем сейчас, всё это не было главным вскрывшимся вопросом. Возврат бойцов в строй всё ещё не стал первостепенной задачей ни врачей, ни армейского командования. Раненых и больных стремились как можно быстрее убрать в тыл, что в будущей большой войне дало катастрофические последствия.
Источник:
