8117
34
Выбор был сделан под самый конец 1935 года, в его предрождественские дни. На крупном балтийском острове Узедом, ныне расположенном на самой немецко-польской границе, а тогда целиком являвшемся частью Германии, находилось несколько старых морских курортов, но его северо-западная оконечность была пустынной и как нельзя лучше подходила для целей группы майора Вальтера Дорнбергера.
Дорнбергер был фактическим главой всего ракетостроения страны — молодой, но весьма перспективной отрасли военной промышленности Третьего рейха. Уже в следующем году по соседству с рыбацкой деревушкой Пенемюнде началась грандиозная стройка. В течение следующих трех лет среди сосен и дюн Узедома вырос колоссальный экспериментальный ракетный центр, который поразительно долгое время удавалось скрывать от воюющего мира. Здесь создавалось не имеющее аналогов «оружие возмездия», благодаря которому Гитлер рассчитывал все же выиграть Вторую мировую. По иронии судьбы, «чудо-оружие» лишь ускорило крах нацистов.
Новое оружие
«В Пенемюнде я прилетел 1 июня. […] Тогда я еще не осознавал, что [еду] на то географическое место на берегу Балтийского моря, которому в истории суждено быть стартовой площадкой для начала великой ракетной гонки XX века. В эту гонку будут втянуты десятки народов всех континентов, и к концу века почти все армии мира в том или ином виде обзаведутся ракетным оружием», — писал в своих мемуарах «Ракеты и люди» один из ближайших соратников Сергея Королева академик Борис Черток.
Фронтовика, незадолго до этого расписавшегося на рейхстаге, а позже ставшего выдающимся конструктором космических систем, сложно обвинить в недооценке или переоценке противника. Ракетная гонка СССР и США действительно началась в северо-западной части Узедома, на бывшем немецком полигоне Пенемюнде, ставшем местом, где родились первые баллистические ракеты дальнего действия в истории планеты. Здесь они разрабатывались, производились и испытывались. Здесь же была сформирована и инженерно-конструкторская команда Вернера фон Брауна, чьи сотрудники (результаты их исследований) были разделены между Советским Союзом и Соединенными Штатами после окончания Второй мировой войны.
Фронтовика, незадолго до этого расписавшегося на рейхстаге, а позже ставшего выдающимся конструктором космических систем, сложно обвинить в недооценке или переоценке противника. Ракетная гонка СССР и США действительно началась в северо-западной части Узедома, на бывшем немецком полигоне Пенемюнде, ставшем местом, где родились первые баллистические ракеты дальнего действия в истории планеты. Здесь они разрабатывались, производились и испытывались. Здесь же была сформирована и инженерно-конструкторская команда Вернера фон Брауна, чьи сотрудники (результаты их исследований) были разделены между Советским Союзом и Соединенными Штатами после окончания Второй мировой войны.
×
Серьезное теоретическое, а потом и практическое изучение ракетной тематики шло еще в 1920-е годы и в СССР (Константин Циолковский), и в США (Роберт Годдард), но особенное развитие получило именно в Германии, причем там это носило во многом вынужденный характер. Все дело было в ограничениях, наложенных на страну по итогам Первой мировой войны. Среди положений Версальского договора 1919 года, который должен был безусловно лишить Германию ее воинственности и не допустить повторения мирового конфликта (но в конечном счете его обеспечившего), был и запрет на разработку рейхсвером новых типов вооружения и техники, в том числе авиационных и артиллерийских. Однако ракетного оружия в этом перечне не было: в 1919 году никто и представить себе не мог, что в обозримом будущем оно станет актуальным.
Этим обстоятельством воспользовался тогда еще капитан Вальтер Дорнбергер, организовавший в германском военном ведомстве группу энтузиастов, которая занялась разработкой и испытаниями ракет с жидкостными двигателями. С 1932-го в коллектив вошел и тогда еще 20-летний студент Вернер фон Браун, уже несколько лет увлекавшийся данной тематикой.
Вскоре после прихода к власти в 1933 году нацисты перестали соблюдать положения Версальского мира и принялись стремительно восстанавливать военный потенциал Германии. Продолжились и разработки ракетного оружия командой Дорнбергера. Испытания первых прототипов по программе Aggregat (A-1 и A-2) были организованы на созданном к югу от Берлина полигоне, «научной экспериментальной станции» в Куммерсдорфе. Это были относительно небольшие аппараты длиной 1,4—1,6 метра. Третий «агрегат» (А-3) был уже принципиально крупнее (больше 6 метров), и камерная атмосфера Куммерсдорфа перестала устраивать Дорнбергера и фон Брауна. Испытательный стенд для нее был построен на небольшом островке Грейфсваль-дер-Ойе на Балтике. Все четыре запуска A-3 в декабре 1937 года были неудачными, однако это был необходимый этап для разработки баллистической ракеты принципиально другого масштаба, ставшей потом знаменитой A-4, куда более известной как V-2, или «Фау-2».
Сверхсекретный полигон
Уже ко времени подготовки проекта A-3 Дорнбергеру и фон Брауну стало ясно, что «станция» в Куммерсдорфе не сможет удовлетворить все потребности их группы. Необходимо было строительство нового ракетного центра, куда можно было бы перенести все вопросы разработки, производства и испытания последующих баллистических ракет семейства Aggregat. Для него была выбрана площадка на северо-западной оконечности острова Узедом, расположенного напротив устья реки Одер по соседству с морским курортом Цинновиц. Весной 1936 года имперское министерство авиации Геринга выкупило за 750 тыс. рейхсмарок необходимую территорию у ближайшего города Вольгаст (интересно, что даже в это время земля не реквизировалась для нужд рейха, а все же выкупалась), после чего доступ туда был закрыт, а за охраняемым периметром началась большая и очень секретная стройка.
В общей сложности к 1940 году в экспериментальный центр были вложены огромные деньги — 550 млн рейхсмарок. Весь полигон был разделен на три площадки: Werk West («Западный завод») остался под управлением ВВС (люфтваффе), а Werk Ost («Восточный завод») и Werk Süd («Южный завод») перешли под контроль сухопутных войск и по названию соседней рыбацкой деревушки (рыбаков, естественно, переселили) получили название «Армейский исследовательский центр Пенемюнде» (Heeresversuchsanstalt Peenemünde, HVP).
Основные строительные работы осуществлялись «Организацией Тодта» и «Строительной группой Шлемпа» (Baugruppe Schlempp), в которой, кстати, успешную карьеру (как раз на объектах Пенемюнде) сделал будущий президент ФРГ (1959—1969) Генрих Любке.
Название «завод» было очень условным. На самом деле на территории HVP располагались десятки объектов разного масштаба: конструкторские бюро, производственные цеха, аэродром, электростанция, крупнейший в мире кислородный завод и крупнейшая в мире аэродинамическая труба, многочисленные испытательные стенды, бункеры для управления пуском, узлы связи, средства ПВО, городок специалистов-ракетчиков Карлсхаген (где проживала научно-техническая элита Пенемюнде), казармы и концлагерь, где находились военнопленные, обслуживавшие нужды ракетного центра. Всего за три года «в чистом поле» (на самом деле среди соснового леса и балтийских дюн) был создан грандиозный научно-исследовательский центр с собственным испытательным полигоном, аналогов которому не было ни у одной другой страны мира.
«В Европе шла подготовка к войне, но ни одна из разведок союзных стран, в том числе и английская, не представляла себе целей и масштабов работ в пенемюндском центре», — писал академик Черток.
Между тем размах и финансирование ракетной тематики в Третьем рейхе действительно впечатляли, тем более что Гитлер в этот период (1937—1942) относился к данному виду оружия скептически. Зато его придворный архитектор Альберт Шпеер, в 1942 году занявший важнейшую должность рейхсминистра вооружений и боеприпасов, был немало впечатлен организацией процессов в Пенемюнде. В своих послевоенных «Воспоминаниях» Шпеер утверждал: «Я был просто захвачен тем, что я увидел здесь еще в 1939 году в виде первых набросков: это было как планирование чуда. Эти технари с их фантастическими картинами будущего, эти романтики с их расчетами производили на меня при каждом моем их посещении совершенно особое впечатление, и как-то незаметно для себя я почувствовал, что они мне сродни. Это чувство уже сразу прошло проверку делом, когда поздней осенью 1939 года Гитлер вычеркнул этот проект вообще из всяких категорий срочности, тем самым автоматически отпадали кадровые возможности и поставки материалов. По доверительному соглашению с Управлением вооружений сухопутных сил я, не имея на то формального разрешения, продолжал тем не менее строить пенемюндские сооружения — непокорность, которую тогда, вероятно, я один мог себе позволить».
Уже в 1937 году Вернер фон Браун предложил Управлению вооружений сухопутных сил принципиально иной «агрегат» — первую в мире баллистическую ракету дальнего (до 320 километров) действия. Работа над A-4, ставшей позже известной как V-2 (Vergeltungswaffe-2, «Оружие возмездия — 2» или «Фау-2»), несмотря на энтузиазм и творческую свободу конструкторов и неплохое финансирование, столкнулась с большими проблемами. Лишь к 1941 году начались ее огневые комплексные испытания, а первый удачный экспериментальный пуск (четвертой по счету ракеты) состоялся только 3 октября 1942 года («изделие» поднялось на высоту 90 километров и пролетело 192 километра). Шпеер описывал подобные испытания так: «В пусковую секунду, сначала как бы нехотя, а затем с нарастающим рокотом рвущего оковы гиганта ракета медленно отделилась от основания, на какую-то долю секунды, казалось, замерла на огненном столбе, чтобы затем с протяжным воем скрыться в низких облаках. Вернер фон Браун сиял во все лицо. Я же был просто потрясен этим техническим чудом — его точностью, опровержением на моих глазах привычного закона тяготения — без всякой механической тяги вертикально в небо вознеслись тринадцать тонн груза».
Однако за первыми успешными пусками последовала серия неудач, и в дальнейшем удачные пуски на номинальную дальность чередовались со взрывами, пожарами, отказами систем управления. Ракета была крайне ненадежной, но к весне 1943 года команда фон Брауна провела серьезную работу над ошибками. В мае вермахт окончательно определился со своими «ракетными» приоритетами: между «Фау-1» (самолет-снаряд, разработка люфтваффе, над которой также работали в Пенемюнде) и «Фау-2» выбор был сделан в пользу последней. Английские средства ПВО уже научились бороться с медленными, низко летящими и шумными «Фау-1», а вот против «Фау-2» они были бессильны. 7 июля 1943 года в своей ставке «Вольфшанце» Гитлер принял руководителей ракетной программы рейха. Фюреру показали цветной фильм запуска ракеты. «После краткого вступления погасили свет и начался фильм, в котором Гитлер впервые увидел величественную картину взлетающей вертикально вверх и исчезающей в стратосфере ракеты, — писал Шпеер. — Без малейшей робости, с юношеским энтузиазмом Вернер фон Браун давал пояснения к своим чертежам, и с того же часа, вне всякого сомнения, он окончательно покорил Гитлера. С пенемюндцами Гитлер распрощался необыкновенно сердечно. Он был под сильным впечатлением, более того — загорелся».
Вероятно, примерно в этот момент в Гитлере и зародилась та ничем не объяснимая вера (не уверенность, как подчеркивает академик Черток, а именно слепая вера) в безграничные возможности нового «чудо-оружия», которое поможет ему переломить все ухудшающийся для Германии ход войны. Шпеер цитирует своего начальника: «A-4 — это решающая стратегическая акция. И какое бремя свалится с нашей родины, когда мы нанесем такой удар по англичанам! Это решающее в военном отношении оружие и относительно дешевое в производстве. Вы, Шпеер, должны всемерно содействовать A-4. Все, что потребуется, рабочая сила, материалы — все должно им даваться немедленно. Я уже собирался подписывать программу по танкам. А теперь вот что: пройдитесь по тексту и уравняйте по категории срочности A-4 с производством танков». «Но, — заключил Гитлер, — на этом производстве мы можем использовать только немцев. Упаси нас господь от утечки информации за границу!»
Но первая информация за границу уже утекла. Союзники не заметили масштабных строительных работ на Узедоме, но в мае все того же 1943-го ракетная программа рейха все же (наконец-то!) попала в поле их внимания. По одной из версий, офицер британской авиации Констанца Бэбинггон-Смит (по прозвищу Бэбс), работавшая на дешифровке аэрофотосъемки, обнаружила на одном из снимков острова Узедом странный небольшой самолет без кабины летчика. Это был самолет-снаряд «Фау-1». По результатам анализа других снимков на том же острове были замечены «маленькие сигары» — это были уже ракеты A-4 («Фау-2»). В британском генштабе сопоставили эти данные с другими агентурными сведениями, поступавшими из Франции (где строились стартовые позиции для продукции Пенемюнде), от военнопленных и партизан движения сопротивления, и наконец поняли, что, по всей видимости, они не заметили создание в Германии некого нового оружия, центром разработки которого, очевидно, был Узедом.
В известность был поставлен и британский премьер Черчилль, который дал добро на подготовку операции по ликвидации секретного ракетного центра. В течение нескольких недель после бомбардировок Берлина английские и американские бомбардировщики возвращались на свои базы через Узедом, усыпляя бдительность ПВО Пенемюнде, которой было запрещено открывать огонь из страха раскрытия полигона перед союзниками.
В ночь с 17 на 18 августа 1943 года операция под кодовым наименованием «Гидра» была наконец проведена. Без малого 600 бомбардировщиков союзников сбросили на Пенемюнде и городок ракетчиков Карлсхаген тысячи и тысячи фугасных и зажигательных бомб. В результате атаки погибло 735 человек, включая главного конструктора двигателей доктора Вальтера Тиля. Карлсхаген был фактически разрушен и сейчас представляет собой в основном послевоенную застройку времен ГДР. Союзники потеряли 47 самолетов, а операция «Гидра» стала началом более крупномасштабной операции «Арбалет», в ходе которой союзники подвергли бомбардировкам объекты, связанные с производством и запуском ракетной техники по всему Третьему рейху.
Серьезно пострадали и сооружения исследовательского центра. Узнав о масштабах случившегося, 19 августа после аудиенции с Гитлером прямо в его ставке «Вольфшанце» застрелился генерал-полковник Ганс Ешоннек, начальник генштаба люфтваффе, лично отвечавший за противовоздушную оборону Пенемюнде. Погибли от бомбового удара и несколько сот узников концлагеря, «обслуживавшего» центр.
Однако урон не был невосполнимым. Работы в ракетном центре замедлились, но не остановились. Получив такой урок, нацисты принялись сооружать резервный исследовательский полигон в районе города Дембиц на юго-востоке Польши. Производство же «Фау-2» и вовсе было организовано в Тюрингии, под городом Нордхаузен, в самом центре Германии.
После того как Гитлер объявил ракетную программу первоочередной для всего вермахта, встала задача организации серийного производства «Фау-2». Фюрер требовал обеспечить в конечном счете возможность одномоментного запуска сразу 5 тыс. ракет. Все люди, работавшие над проектом и знавшие о состоянии экономики и военной промышленности страны, понимали, что это фантастика, но хоть как-то указания Гитлера требовалось выполнять. Для массового выпуска ракет под Нордхаузеном в склоне горного массива Гарц был построен подземный завод «Миттельверк», на пике своей деятельности выпускавший до 600 «Фау-2» в месяц. Для коренного перелома в войне этого, конечно, было недостаточно.
Конец ракетной программы рейха
Условия работы на «Миттельверке» были ужасными. В общей сложности за оставшееся до конца его функционирования время погибло более 20 тыс. узников концлагеря «Дора», созданного специально для обеспечения завода бесплатной рабочей силой. И даже несмотря на беспощадную эксплуатацию труда военнопленных, одна «Фау-2» все равно обходилась обескровленной немецкой экономике более чем в 300 тыс. рейхсмарок. И это не считая стоимости топлива, окислителя и наземного оборудования.
Немцы стали обстреливать с помощью «Фау-2» Лондон лишь в сентябре 1944 года. Эти бомбардировки производили страшный психологический эффект, ведь приближение ракеты нельзя было хоть как-то зафиксировать. Просто в определенный момент рядом с твоим домом мог раздаться мощный взрыв. Тем не менее, если абстрагироваться от психологии, какого-либо серьезного урона (не говоря уже про решающий перелом в войне) изобретение Вернера фон Брауна не нанесло. В общей сложности было произведено чуть больше 6 тыс. V-2, из них по различным причинам запустили лишь 3200 штук. Цели достигли еще меньше «изделий», а так как их точность по-прежнему была не слишком велика, нанесенный ущерб можно считать минимально возможным.
Альберт Шпеер называет программу «Фау-2» своей самой тяжелой ошибкой как министра вооружений. У нацистских ученых была масса других, куда более перспективных и нужных в условиях надвигающейся военной катастрофы разработок: истребитель Ме-262 (первый серийный реактивный самолет в мире); зенитная управляемая ракета класса «земля — воздух» «Вассерфаль» («Водопад»), уже практически готовая к серийному производству и способная спасти Германию, ее промышленность и города от массовых бомбардировок авиацией союзников; две другие перспективные зенитные ракеты — «Шметтерлинг» («Бабочка») и «Рейнтохтер» («Дочь Рейна»). Шла вялая и почти не финансировавшаяся работа над атомным проектом. Вместо этих проектов все истощавшиеся ресурсы рейха, деньги, топливо, строительные материалы, рабочую силу бросили на мифическое «оружие возмездия», оказавшееся крайне неэффективным.
«Не исключено, — размышлял Шпеер, — что в 1945 году нам и удалось бы изготовить атомную бомбу. Но для этого следовало бы на самой ранней стадии создать все — технические, кадровые и финансовые — предпосылки для этого, примерно такие же, как для разработки ракеты дальнего действия. И с этой точки зрения Пенемюнде был нашим не только наиболее крупным, но и самым неудачным проектом».
Со Шпеером согласен и академик Борис Черток: «Такой поворот в пользу программ Пенемюнде в период, когда Германия стояла уже на грани военной катастрофы на Восточном фронте и проиграла воздушную битву за Англию, можно объяснить только слепой верой Гитлера и его ближайшего окружения в чудодейственную силу нового ракетного оружия как средства массового уничтожения и нового средства противовоздушной обороны. […] Эта вера не только ускорила поражение Гитлера, но в какой-то мере способствовала устранению страшной угрозы создания до конца войны немцами атомной бомбы. Масштабность работ над программой A-4 и в особенности поглощение ею при массовом производстве многих остродефицитных материалов косвенно помешали немцам создать атомную бомбу».
Вернер фон Браун и его соратники при всех своих беспрецедентных достижениях, к счастью, лишь ускорили своей работой поражение Германии, отвлекая на свои разработки дефицитные средства у крайне изможденного немецкого военно-экономического производственного потенциала.
К февралю 1945 года бессмысленность продолжения работ в Пенемюнде стала очевидна окончательно. 8 февраля из концлагеря при ракетном центре на захваченном немецком бомбардировщике Heinkel He 111 бежит группа советских военнопленных во главе с летчиком Михаилом Девятаевым — совершенно кинематографическая по своей дерзости история.
14 февраля из Пенемюнде стартует последняя ракета «Фау-2». К этому моменту почти все ценное оборудование и документация уже были упакованы и подготовлены к транспортировке. 17 февраля автомобильные колонны и железнодорожные эшелоны со всеми архивами и техникой, а также специалистами полигона во главе с Вальтером Дорнбергером и Вернером фон Брауном покинули Узедом. Абсолютное большинство из них — навсегда.
Колонны и эшелоны в итоге оказались во втором, производственном, ракетном центре рейха — на подземном заводе «Миттельверк» под Нордхаузеном. Руководители же программы бежали в Баварию, в «Альпийскую крепость» (Alpenfestung), задумывавшуюся Гиммлером как последний, неприступный рубеж обороны нацистов, так и не реализованный на практике. Там 2 мая 1945 года они и сдались американцам. «В ослепительно солнечный день 2 мая 1945 года, когда я с товарищами восторженно расписывался на стенах еще дымящегося рейхстага, американцы захватили ценнейшие трофеи: более 400 основных научно-технических сотрудников Пенемюнде, документацию и отчеты по разработкам, более 100 готовых к отправке на фронт ракет, хранившихся на „Миттельверке“ и на подъездных путях, боевые стартовые позиции вместе с военным персоналом, хорошо подготовленным к эксплуатации ракет», — рассказывал в четырехтомнике «Ракеты и люди» Борис Черток. Многие из этих арестованных специалистов нацистского ракетного полигона, включая и Вернера фон Брауна, вскоре в результате операции Paperclip («Скрепка») оказались на территории США и в дальнейшем внесли свой, во многом определяющий вклад в начало американской ракетной программы.
Пенемюнде же был занят наступающими советскими войсками 10 марта. Таких ценных трофеев, как на «Миттельверке», там больше не было, все самое ценное к тому времени уже увезли. Советским специалистам оставалось изучать испытательные сооружения полигона, огневые стенды, бункеры для пусков и коробки опустевших цехов. «Все оборудование до последнего прибора и даже станки на большом заводе, здание которого почти не пострадало, было демонтировано, вывезено, а то, что не успели эвакуировать перед появлением войск маршала Рокоссовского, зондеркомандами СС приведено в негодность», — сетовал академик Черток.
Тем не менее впоследствии в других немецких городах, прежде всего в том же Нордхаузене, вошедшем в советскую зону оккупации, ученым из СССР удалось собрать достаточный объем информации о ракетной программе нацистов, завербовать некоторых специалистов, восстановить с их помощью несколько экземпляров «Фау-2». Главным инженером созданного в 1946 году для изучения немецкого опыта института «Нордхаузен» стал Сергей Королев, начальником отдела двигателей — будущий отец советского ракетного двигателестроения Валентин Глушко.
На части территории бывшего исследовательского центра в Пенемюнде сейчас работает военно-технический музей, крупнейшим зданием которого является чудом сохранившаяся электростанция. Остатки других объектов бывшего масштабного комплекса разбросаны по окружающим лесам, мимо них проложен веломаршрут длиной в 45 километров.
«В результате Второй мировой войны появились по крайней мере три новых научно-технических достижения, которые во многом революционизировали прежние представления о стратегии и тактике будущих возможных войн, — это автоматически управляемые ракеты, радиолокация и ядерные средства», — писал Борис Черток. Ракеты родились здесь. Отсюда был совершен первый суборбитальный полет, когда очередная «Фау-2» поднялась на высоту в 188 километров, чуть-чуть коснувшись космоса. Увы, стартовая площадка для великой ракетной гонки США и СССР была создана ценой жизней десятков тысяч заключенных концлагерей.
Источник: Darriuss
Новости партнёров
реклама
