Тень великого Александра

Через много лет после смерти нашего героя знаменитый карфагенский полководец Ганнибал считал, что опытом и талантом Пирр превосходил всех полководцев, себе отдавая лишь третье место (второе – Сципиону). По другой версии, Ганнибал ставил Пирра на второе место после Александра Македонского, себе оставляя прежнее третье место.

Плутарх писал о Пирре:
«О нем много говорили и считали, что и внешностью своей, и быстротой движений он напоминает Александра, а видя его силу и натиск в бою, все думали, будто перед ними тень Александра, или его подобие… Эпироты дали ему прозвище Орел».


Пирр в ответ сказал, что оружие воинов – его крылья.

Но следует признать, что, будучи блестящим тактиком, Пирр оказался никудышным стратегом. Характеру его не хватало упорства и твердости, и, легко загораясь, он столь же быстро охладевал, и потому не довел до логического ни одного из своих весьма многообещающих начинаний. Не ведая страха в бою, Пирр неизменно пасовал перед делами, требующими терпения, выдержки, самоотречения. Продолжим цитировать Плутарха:
«Добытое подвигами он терял ради надежд на будущее, и алчущий далекого и нового, не мог удержать достигнутого, если для этого нужно было проявить упорство. Поэтому Антигон и сравнил его игроком в кости, который умеет сделать ловкий бросок, но не знает, как воспользоваться своей удачей».


Современникам казалось, что если не сегодня, то завтра Пирр совершит подвиг, который поставит его на одну ступень с великим Александром, а потомкам суждено вечно удивляться незначительности деяний этого выдающегося полководца.

Пирр родился в 319 г. до н.э. в царской семье небольшого государства Эпир, располагавшегося на северо-западе Греции между Македонией и восточным побережьем Адриатического моря.

Согласно древним преданиям, цари этой страны вели свое происхождение от сына Ахилла Неоптолема, который, кстати, в молодости также носил имя Пирр («Рыжий»). Александр Македонский по матери был родственником эпирских царей и весьма гордился своим происхождением, так как оно давало ему право считать себя эллином, а не варваром, да при этом еще и потомком Ахиллеса. Пирр родился через 4 года после смерти великого завоевателя. Полыхавшие на просторах великой империи войны диадохов (полководцев-преемников Александра Македонского) повлияли и на судьбу двухлетнего мальчика. В 317 г. до н.э. армия Кассандра (сына знаменитого полководца и регента империи Антипатра) вошла в Македонию и окружила город Пидна, где укрылись последние члены семьи Александра Великого – его мать Олимпиада, вдова Роксана и сын Александр.

Бывшая эпирская принцесса Олимпиада обратилась к царю этой страны Эакиду, который двинулся на помощь к родственнице, но не смог пробиться через горные перевалы, блокированные войсками Кассандра. Более того, в армии Эакида вспыхнуло восстание, царь был низложен, многие члены его семьи погибли, но сын Пирр был спасен двумя придворными, которые сумели переправить его ко двору иллирийского царя Главкия.

Через 10 лет с помощью своего покровителя Пирр вернул себе корону Эпира, но когда он через 5 лет ненадолго уехал из страны, произошел дворцовый переворот, стоивший ему трона. Войны диадохов продолжались и оставшийся не у дел 17-летний Пирр не нашел ничего лучшего, как принять участие в одной из них. Он выступил на стороне Деметрия, сына уже знакомого нам Антигона Одноглазого.

Деметрий, получивший у современников прозвище "Полиоркет" ("Осаждающий города"), был женат на сестре Пирра и в тот момент он помогал отцу в войне против могущественной коалиции старых соратников Александра, в которую входили Селевк, Птолемей, Лисимах и Кассандр. Решающая битва при Ипсе в Малой Азии (301 г. до н. э.) закончилась гибелью 80-летнего Антигона и полным поражением возглавляемой им армии. Единственным отрядом, который удержал свои позиции, командовал Пирр, и современники обратили внимание на многообещающие военные дарования этого юноши. Вскоре Деметрию удалось подписать мирный договор с правителем Египта Птолемеем, и Пирр добровольно вызвался стать заложником. В Александрии он быстро завоевал уважение Птолемея, который выдал за него свою падчерицу и помог вернуть трон Эпира (296 г. до н.э.).

В Эпире в то время царствовал представитель старшей ветви Пирридов – Неоптолем. Пирр и Неоптолем достигли было компромисса, став царями-соправителями, но ненависть и недоверие между ними были слишком велики. Кончилось все убийством Неоптолема во время пира. Утвердившись на престоле, Пирр вмешался в войну сыновей Кассандра и получил от победителя часть территории Македонии.

По свидетельствам современников, в этот период своим поведением Пирр очень напоминал молодого Александра Македонского и снискал всеобщую любовь безусловным благородством, простотой в обращении, щедростью и заботой о воинах. Эти качества он, к сожалению, не смог сохранить на протяжении последующих лет. Неизменными остались личное мужество и отвага.

Но не будем забегать вперед. Вероломно убив сына Кассандра Александра, Деметрий завладел Македонией. Но укрепление сына грозного Антигона не входило в планы его соперников: вступившие в коалицию Лисимах, Птолемей и Пирр вынудили Деметрия уйти из Македонии. Но Пирр был жестоко обманут в своих ожиданиях, поскольку права на эту страну заявил Лисимах – постаревший, но не утративший воинственности полководец Александра Великого.

Когда-то он голыми руками убил двух львов: одного на охоте в Сирии, другого – в клетке, куда его бросили по приказу разгневанного Александра. Теперь он вышвырнул из Македонии не успевшего набраться сил львенка – Пирра. Но жить ему оставалось недолго, так как опытный на полях сражений герой запутался в интригах дочерей вездесущего Птолемея, одна из которых приходилась ему женой, а другая – невесткой. В результате он отравил собственного сына и спровоцировал бегство его жены и ее родственников к еще одному ветерану походов Александра – полководцу Селевку. Вот он-то оказался Лисимаху не по зубам.

Но и Селевк до Македонии не дошел, так как был вероломно убит сыном все того же Птолемея, и теперь на несчастную страну претендовали убийца Селевка Птолемей Керавн (беглец, которого диадох-полководец опрометчиво принял при своем дворе), сын Селевка Антиох, сын Деметрия (который скончался в плену у Селевка) Антигон и Пирр. От Пирра, который как раз в это время получил соблазнительное предложение от граждан Тарента, Птолемей откупился пятью тысячами пеших воинов, четырьмя тысячами всадников и пятьюдесятью слонами (в Италии эти животные произвели настоящий фурор и немало способствовали славе Пирра). После этого Птолемей разбил Антигона и погиб в сражении с галатами (галлами). В результате в Македонии надолго воцарился хаос, а когда Антигон, наконец, сумел занять вакантное место царя и навел некоторый порядок, из Италии вернулся Пирр... Но, опять-таки, не будем забегать вперед.

В 282 г. до н.э. жители Тарента (богатая греческая колония на юге Италии) по собственной глупости спровоцировали войну с Римом. Причиной стало нападение на 10 римских кораблей, остановившихся в городской гавани: пяти из них удалось уйти в море, однако остальные были захвачены, их экипажи проданы в рабство, командующий римским флотом погиб в бою. Не останавливаясь на достигнутом, тарентийцы напали на заключивший союз с Римом город Фурии – торговый соперник Тарента. Потом они отвергли справедливые и вполне умеренные требования Рима, который просил всего лишь освобождения союзного им города, возмещения ущерба, возвращения пленных и наказания виновников этого, не санкционированного властями Тарента, спонтанного нападения. Тарентийцы почему-то не восприняли этих требований всерьез, речь римского посла Луция Постумия на греческом языке вызвала всеобщий смех из-за грамматических ошибок, а потом какой-то недоумок и вовсе помочился на его тогу – под одобрительный гогот субпассионарной толпы. Римлянин спокойно сказал, что это пятно на его тоге будет смыто кровью тарентийцев, и отбыл на родину. В следующем году войска консула Луция Эмилия Барбула разбили многочисленную армию армию Тарента, и только тогда у его жителей наступило некоторое «просветление в уму»: они жутко перепугались и отправили послов к Пирру, предложив ему возглавить сопротивление «благородных» эллинов против «агрессивного варварского народа римлян». Пирру было обещано командование трехсоттысячной армией и неограниченное финансирование. Для потерявших пассионарность италийских греков дело не новое: на поле боя они уже давно привыкли выставлять вместо себя наемников, первым из которых стал царь Спарты Архидам, который в 338 г. до н.э. погиб в войне с мессапиями. Потом за изнеженных и беспечных греческих колонистов воевали эпирский царь Александр (дядя Александра Македонского), спартанский полководец Клеоним и, наконец, сиракузский тиран Агафокл. Теперь же за них должен был сразиться с Римом 40-летний Пирр, которому именно в Италии суждено будет прославиться и войти в когорту великих полководцев.

Немного забегая вперед, скажем, что, в ходе Италийской кампании, Пирр преподнес Риму три весьма неприятных, но, в итоге, оказавшихся очень полезными, уроков. Первым из них стало использование боевых слонов, с которыми римляне столкнулись впервые. Вторым – новаторское построение войск. Полибий сообщает:
«Пирр пользовался не только вооружением, но и воинами италийскими, когда в битвах с римлянами ставил римские манипулы и отряды фаланги вперемешку».


Третий, и, пожалуй, наиболее важный, урок римляне получили после первой победы над Пирром – Фронтин пишет, что после битвы при Беневенте, в подражание эпирскому полководцу, римляне стали, устраивая лагерь, окружать его единым валом или изгородью:
«В древности римляне всюду устраивали свои лагеря по когортам в виде как бы отдельных хижин. Пирр, царь Эпира, первым ввел обычай охватывать все войско одним валом. Римляне, победив Пирра на Арузинских полях у Беневента, завладев его лагерем и ознакомившись с его расположением, понемногу перешли к той планировке, что существует и ныне».

Но не будем торопиться и вернемся в 281 г. до н.э.

Еще не знающий, с кем он связался, Пирр пришел в восторг от открывавшейся перед ним перспективы и во главе небольшой армии отправился за море. В его планы входило покорение Италии и Сицилии с последующим переносом военных действий на территорию, подвластную Карфагену. Иллюзии рухнули сразу по прибытии в Тарент, где Пирр увидел самое настоящее субпассионарное болото: тамошние греки
«по доброй воле не склонны были ни защищаться, ни защищать кого бы то ни было, а желали отправить в бой его, чтобы самим остаться дома и не покидать бань и пирушек». (Полибий).

Пирр немедленно взял все дела в свои руки, закрыл увеселительные заведения, провел тотальную мобилизацию мужского населения республики и запретил горожанам без дела находиться на улице. В результате многие тарентийцы бежали от своего «спасителя»… в Рим (!), потому что у субпассионариев нет Родины. Оставшиеся поняли, что собственноручно запустили в свой пруд здоровенную щуку, но протестовать было уже поздно.

Завязка получалась очень интересной: на одной стороне – в то время не имеющий себе равных тактик Пирр с небольшой армией Эпира (страны, наравне с Македонией, переживающей Акматическую фазу этногенеза) и вступающие в фазу Обскурации субпассионарные греки богатых италийских колоний. На другой – переживающие героическую фазу Подъема римляне. Можно сразу предположить, что в предстоящей войне Пирр будет побеждать до тех пор, пока у не кончатся… Нет, не деньги, не солдаты и не слоны – пришедшие с ним в Италию эпироты. Именно так все и произошло.

В упорнейшей битве при Гераклее (280 г. до н.э.) римские войска консула Публия Валерия Левина одну за другой отбили семь атак пехотинцев Пирра и атаку фессалийской конницы. И только после того, как Пирр двинул на них своих боевых слонов, испуганная конница римлян в панике отступила, увлекая за собой пехотные части.

«С такими воинами я бы завоевал весь мир», – сказал Пирр, увидев после битвы, что убитые римляне лежат на поле боя стройными рядами, не отступив ни на шаг под ударом знаменитой македонской фаланги.

Тарент приобрел обширные территории на западе и севере, многие италийские союзники Рима перешли на сторону победителей. Однако на самого Пирра стойкость и высокие боевые качества римских легионов произвели такое впечатление, что вместо продолжения столь удачно начатой кампании он предпочел вступить в переговоры с противником. Победитель был настолько неуверен в исходе войны, что его послы начали свою деятельность в Риме с настойчивых попыток подкупа сенаторов и их жен. Успеха такая политика не принесла:
«Пусть Пирр уходит из Италии, и тогда, если хочет, ведет разговоры о дружбе, а пока он остается с войсками в Италии, римляне будут воевать с ним, доколе хватит сил, даже если он обратит в бегство еще тысячу Левинов» , – таков был ответ Сената.

Посол Пирра, знаменитый оратор фессалиец Киней, в своем отчете назвал Сенат «собранием царей», а Рим сравнил с Лернейсской гидрой, у которой вместо отрубленной головы вырастают две новые. Большое впечатление произвело на Пирра и посольство Фабриция Лусцина, по договору с которым на праздники Сатурналий были под честное слово отпущены домой пленные римляне, которые потом все, без исключения, вернулись назад.

Не достигнув компромисса, Пирр отказался от наступательной войны, предпочтя им оборону захваченных территорий. Огромная римская армия под командованием консулов Сульпиция Севера и Деция Муса вскоре вошла в Апулию и расположилась близ города Аускул.

Сражение, которое произошло у этого города 279 г. до н.э., вошло в историю под названием Пирровой победы. Пирр был тяжело ранен, один из римских консулов (Деций Мусс) погиб, а военно-политическую ситуацию смело можно было признать патовой: Рим отказывался вести мирные переговоры и готовился к войне до последнего воина, у Пирра же не было достаточно сил, чтобы нанести ему решающее поражение. Он уже не рад был, что связался и с такими союзниками, и с таким противником и мечтал только о том, чтобы без урона для своей чести уклониться от дальнейшего участия в военных действиях на территории Италии. Как раз в это время к нему прибыли послы из охваченной гражданской войной Сицилии. Уставшие от усобиц жители острова предложили возвести на престол одного из сыновей Пирра. Пирр согласился, в Таренте он оставил отряд Милона, в Локрах – другой, под командованием своего сына Александра. Эта авантюра стала очередной ошибкой нашего героя. Дело в том, что собственно сицилийцам в это время принадлежала только южная часть страны. На северо-востоке Сицилии укрепились кампанские наемники, называвшие себя мамертинцами («племя Марса»), а северо-запад оказался в руках Карфагена. В качестве платы за царскую корону сицилийцы ждали от Пирра помощи в войне с пришельцами. Он не обманул их ожиданий и действовал весьма успешно, карфагенская армия была оттеснена в горы, мамертинцы – блокированы в Мессане (современная Мессина).

Далее должны были последовать рутинные мероприятия по осаде крепостей, блокированию горных перевалов, переговоры и так далее – то есть именно то, чего Пирр в силу особенностей характера делать, мягко говоря, не любил. Вместо этого он решил высадить десант в Африке и нанести поражение Карфагену на его исконных землях. Для этих целей ему требовались дополнительные войска, моряки и корабли, и Пирр, не долго думая, решил получить их таким же образом как в Таренте – путем насильственной мобилизации. Результатом этих непродуманных мероприятий стало восстание. Сил для наведения порядка у Пирра было вполне достаточно, но герой уже охладел к данному предприятию и через три года он предпочел вернуться в Италию. Отплывая от Сицилии, Пирр сказал: "Какое поле боя мы оставляем римлянам и карфагенянам!"

А между тем, положение Тарента было критическим. Воспользовавшись отсутствием Пирра, римляне нанесли грекам и их италийским союзникам ряд поражений и угрожали самому существованию этой республики. Бывшие пленники Пирра в составе римского войска в это время ночевали за пределами лагеря до тех пор, пока им не удавалось убить двух солдат противника. Эпиротов в войске Пирра уже практически не осталось, надеяться приходилось только на наемников, но казна Тарента была истощена, и потому отчаянно нуждавшийся в деньгах Пирр решился ограбить храм Прозерпины в Локрах. В отличие от Пирра, римляне не теряли времени зря, они научились сражаться со слонами и войска Пирра в битве при Беневенте (275 г. до н.э.) потерпели поражение. Впрочем, имеются свидетельства сомнительности решительного успеха римлян в этом сражении. Так, Юстин пишет:
«Настолько хорошо он (Пирр) знал военное дело, что в войнах с иллирийцами, сицилийцами, римлянами и карфагенянами он никогда не бывал побежден, а по большей части оказывался победителем».

А Полибий, говоря о битвах Пирра с римлянами, утверждает:
«Всегда почти исход битвы оказывался для него сомнительным».

То есть Юстин сообщает, что римляне так и не смогли победить Пирра, а Полибий, не очень высоко оценивая первоначальные успехи Пирра в Италии, в то же время не называет его побежденным, а римлян – победителями. Проиграна была битва, но не война, однако Пирр уже понял бесперспективность дальнейшей кампании и страстно желал вернуться на родину.

После 6-летнего отсутствия он вернулся в Эпир, чтобы немедленно начать войну в оставленной им Македонии. Он был весьма популярен в этой стране, жители которой помнили его справедливость, благородство и простоту в обращении. Посланные к границе войска Антигона присоединились к армии Пирра. В решающей битве на его сторону перешла и знаменитая македонская фаланга, под властью Антигона остались всего несколько прибрежных городов. Но доводить до конца дело, так хорошо начатое в Македонии, нашему герою опять было недосуг: младший брат одного из спартанских царей призвал Пирра к походу на родной город, и тот с радостью отправился на поиски новой славы.

Павсаний пишет:
«Победив собственные войска Антигона, и бывшее у него наемное войско галатов, он (Пирр) преследовал его до приморских городов и завладел сам верхней Македонией и Фессалией. Пиру вообще очень склонному захватывать все то, что шло к нему в руки – а он был уже недалек от того, чтобы захватить всю Македонию, – помешал Клеоним. Этот Клеоним убедил Пирра, оставивши македонян, отправиться в Пелопоннес добыть Клеониму царский трон… Клеоним привел в Спарту Пирра с двадцатью пятью тысячами пехотинцев, двумя тысячами всадников и двадцатью четырьмя слонами. Уже сама многочисленность войска показывала, что Пирр хочет приобрести Спарту для Клеонима, а Пелопоннес для себя».

Италийская кампания ничему не научила его, с упорством, достойным лучшего применения Пирр шел навстречу своей гибели. Когда трехдневный штурм города не принес успеха, он вновь, в который раз, потерял интерес к цели своего путешествия и направился к Аргосу, где очередной поклонник его талантов мечтал получить власть с помощью армии знаменитого авантюриста. К удивлению Пирра, спартанцы последовали за ним, непрерывно атакуя его арьергард. В одном из этих боев погиб сын Пирра Птолемей.

«Уже услышавший о смерти сына и потрясенный горем, Пирр (во главе молосской конницы) первым ворвался в ряды спартанцев, стремясь убийством насытить жажду мести, и хотя в бою он всегда казался страшным и непобедимым, но на этот раз своей дерзостью и силой затмил все, что бывало в прежних битвах… Спрыгнув с седла, в пешем бою, он уложил рядом с Эвалком весь его отборный отряд. К таким бессмысленным потерям привело Спарту уже после конца войны чрезмерное честолюбие ее правителей» (Павсаний).

Город Аргос, в котором шла ожесточенная борьба двух партий, закрыл свои ворота, на холме близ города Пирр увидел войска своего врага Антигона, собственную армию он разместил на равнине, а в стороне расположились отряды из Спарты. Озлобленный неудачами Пирр решился на рискованный шаг. Когда в одну из ночей его сторонники открыли ворота, он приказал своей армии войти в город. Жители Аргоса вовремя подняли тревогу и отправили гонцов к Антигону. Спартанцы также сочли своим долгом вмешаться в происходящее. В результате на улицах города начался жуткий ночной бой, в котором воины вступали в сражение с первыми попавшимися навстречу противниками, а горожане из окон домов стреляли из луков или метали камни и в тех, и в других.
«В этой ночной битве нельзя было разобраться ни в действиях войск, ни в приказах начальников. Разобщенные отряды блуждали по узким улицам, во мраке, в тесноте, среди доносившихся отовсюду криков; не было возможности руководить войсками, все медлили и ждали утра» (Павсаний).

Восстановив управление войсками, Пирр решил вывести своих солдат из Аргоса. Опасаясь засады, он послал своему сыну Гелену, который остался за пределами города, приказ сломать часть стены и ожидать его возвращения. Гелен неправильно понял отца: решив, что ему требуется военная помощь, он не остановил свои отряды у стены, а повел их на штурм. В результате на узкой улице отступающая армия Пирра столкнулась с наступающей армией Гелена. Возникла огромная пробка, в которой погибло много солдат. Наибольший урон армия Пирра понесла от собственных слонов. В это время многие жители Аргоса стояли на крыше, бросая вниз куски черепицы. Один из таких обломков, брошенный старой женщиной, перебил шейные позвонки Пирра. Первыми у его тела оказались солдаты Антигона, которые и отрубили ему голову. Оставшаяся без командующего армия Пирра сдалась Антигону.

Так бесславно погиб великий полководец, не сумевший научиться правильно распоряжаться своими способностями.

© Рыжов В.А.