9006
25
Эта фраза стала крылатой, ее наверняка употреблял любой. А к чему, собственно, она относится, и что обозначает?
Осторожно...на опубликованных картинах есть "ню"
Осторожно...на опубликованных картинах есть "ню"
Итак, однажды в 1931 году товарищ Сталин в компании с Молотовым и Ворошиловым заехал в роскошный модерновский особняк великого пролетарского писателя Максима Горького.
И тот прочитал им свою поэму-сказку под названием "Девушка и Смерть". Горький написал ее в 24-летнем возрасте, когда бомжевал в Тифлисе. С тех пор прошло почти сорок лет...
***
Давайте же почитаем её вместе...
Как обычно, буду иллюстрировать картинами того времени. Только не с точки зрения пролетарского советского литературоведения, которое тщилось назначить эту поэму революционным гимном борьбы с царизмом, светлому будущему, физическому здоровью пролетариата. А наоборот, с точки зрения романтического декадентского 1892 года, чахоточного и кокаинного (плюс минус 10-15 лет). В основном это будут картины в стиле символизм.
Впрочем, сгодятся и более ранние работы, если они подходят по теме. Вот этот классический аллегорический мотив противопоставления старости и молодости является ключевым...
И тот прочитал им свою поэму-сказку под названием "Девушка и Смерть". Горький написал ее в 24-летнем возрасте, когда бомжевал в Тифлисе. С тех пор прошло почти сорок лет...
***
Давайте же почитаем её вместе...
Как обычно, буду иллюстрировать картинами того времени. Только не с точки зрения пролетарского советского литературоведения, которое тщилось назначить эту поэму революционным гимном борьбы с царизмом, светлому будущему, физическому здоровью пролетариата. А наоборот, с точки зрения романтического декадентского 1892 года, чахоточного и кокаинного (плюс минус 10-15 лет). В основном это будут картины в стиле символизм.
Впрочем, сгодятся и более ранние работы, если они подходят по теме. Вот этот классический аллегорический мотив противопоставления старости и молодости является ключевым...
Ганс Бальдунг. "Три возраста и Смерть", 1509-11. Иконография "Девушка и Смерть" была крайне популярна в европейском искусстве в эпоху Возрождения
ДЕВУШКА И СМЕРТЬ
1
По деревне ехал царь с войны.
Едет — чёрной злобой сердце точит.
Слышит — за кустами бузины
Девушка хохочет.
1
По деревне ехал царь с войны.
Едет — чёрной злобой сердце точит.
Слышит — за кустами бузины
Девушка хохочет.
×
Дж.Ф. Уоттс. Фата Моргана. 1865
Грозно брови рыжие нахмуря,
Царь ударил шпорами коня,
Налетел на девушку, как буря,
И кричит, доспехами звеня:
— Ты чего, — кричит он зло и грубо,
Ты чего, девчонка, скалишь зубы?
Одержал враг надо мной победу,
Вся моя дружина перебита,
В плен попала половина свиты,
Я домой, за новой ратью еду,
Я — твой царь, я в горе и обиде, —
Каково мне глупый смех твой видеть?
Царь ударил шпорами коня,
Налетел на девушку, как буря,
И кричит, доспехами звеня:
— Ты чего, — кричит он зло и грубо,
Ты чего, девчонка, скалишь зубы?
Одержал враг надо мной победу,
Вся моя дружина перебита,
В плен попала половина свиты,
Я домой, за новой ратью еду,
Я — твой царь, я в горе и обиде, —
Каково мне глупый смех твой видеть?
Эдвард Окунь. "Победитель". 1910
Кофточку оправя на груди,
Девушка ответила царю:
— Отойди — я с милым говорю!
Батюшка, ты лучше отойди.
Любишь, так уж тут не до царей, —
Некогда беседовать с царями!
Иногда любовь горит скорей
Тонкой свечки в жарком божьем храме.
Девушка ответила царю:
— Отойди — я с милым говорю!
Батюшка, ты лучше отойди.
Любишь, так уж тут не до царей, —
Некогда беседовать с царями!
Иногда любовь горит скорей
Тонкой свечки в жарком божьем храме.
Henri Bellery-Desfontaines. «Énigme (réflexion)». 1898
Царь затрясся весь от дикой злости.
Приказал своей покорной свите:
— Ну-те-ко, в тюрьму девчонку бросьте,
Или, лучше, — сразу удавите!
Исказив угодливые рожи,
Бросились к девице, словно черти,
Конюхи царёвы и вельможи, —
Предали девицу в руки Смерти.
Приказал своей покорной свите:
— Ну-те-ко, в тюрьму девчонку бросьте,
Или, лучше, — сразу удавите!
Исказив угодливые рожи,
Бросились к девице, словно черти,
Конюхи царёвы и вельможи, —
Предали девицу в руки Смерти.
Wilhelm Gallhof. "Искушение рыцаря". 1910
2
Смерть всегда злым демонам покорна,
Но в тот день она была не в духе, —
Ведь весной любви и жизни зёрна
Набухают даже в ней, старухе.
Скучно век возиться с тухлым мясом,
Истреблять в нём разные болезни;
Скучно мерять время смертным часом —
Хочется пожить побесполезней.
Все пред неизбежной с нею встречей
Ощущают только страх нелепый,
Смерть всегда злым демонам покорна,
Но в тот день она была не в духе, —
Ведь весной любви и жизни зёрна
Набухают даже в ней, старухе.
Скучно век возиться с тухлым мясом,
Истреблять в нём разные болезни;
Скучно мерять время смертным часом —
Хочется пожить побесполезней.
Все пред неизбежной с нею встречей
Ощущают только страх нелепый,
Милле. Смерть и дровосек. 1858-9
Надоел ей ужас человечий,
Надоели похороны, склепы.
Занята неблагодарным делом
На земле и грязной, и недужной,
Делает она его умело, —
Люди же считают Смерть ненужной.
Ну, конечно, ей обидно это,
Злит её людское наше стадо,
И, озлясь, сживает Смерть со света
Иногда не тех, кого бы надо.
Полюбить бы Сатану ей, что ли,
Подышать бы вволю адским зноем,
Зарыдать бы от любовной боли
Вместе с огнекудрым Сатаною!
Надоели похороны, склепы.
Занята неблагодарным делом
На земле и грязной, и недужной,
Делает она его умело, —
Люди же считают Смерть ненужной.
Ну, конечно, ей обидно это,
Злит её людское наше стадо,
И, озлясь, сживает Смерть со света
Иногда не тех, кого бы надо.
Полюбить бы Сатану ей, что ли,
Подышать бы вволю адским зноем,
Зарыдать бы от любовной боли
Вместе с огнекудрым Сатаною!
Кабанель. Падший ангел (фрагмент). 1847
3
Девушка стоит пред Смертью, смело
Грозного удара ожидая.
Смерть бормочет — жертву пожалела:
— Ишь ты ведь, какая молодая!
Что ты нагрубила там царю?
Я тебя за это уморю!
Девушка стоит пред Смертью, смело
Грозного удара ожидая.
Смерть бормочет — жертву пожалела:
— Ишь ты ведь, какая молодая!
Что ты нагрубила там царю?
Я тебя за это уморю!
Hermann Behrens. Weiblicher Akt mit Tod. 1901
— Не сердись, — ответила девица, —
За что на меня тебе сердиться?
Целовал меня впервые милый
Под кустом зелёной бузины, —
До царя ли мне в ту пору было?
Ну, а царь — на грех — бежит с войны.
Я и говорю ему, царю,
Отойди, мол, батюшка, отсюда!
Хорошо, как будто, говорю,
А — гляди-ко, вышло-то как худо!
Что ж?! От Смерти некуда деваться,
Видно, я умру, не долюбя.
Смертушка! Душой прошу тебя —
Дай ты мне ещё поцеловаться!
За что на меня тебе сердиться?
Целовал меня впервые милый
Под кустом зелёной бузины, —
До царя ли мне в ту пору было?
Ну, а царь — на грех — бежит с войны.
Я и говорю ему, царю,
Отойди, мол, батюшка, отсюда!
Хорошо, как будто, говорю,
А — гляди-ко, вышло-то как худо!
Что ж?! От Смерти некуда деваться,
Видно, я умру, не долюбя.
Смертушка! Душой прошу тебя —
Дай ты мне ещё поцеловаться!
Wacław Szymanowski. Селянка, 1892
Странны были Смерти речи эти, —
Смерть об этом никогда не просят!
Думает: «Чем буду жить на свете,
Если люди целоваться бросят?»
И на вешнем солнце кости грея,
Смерть сказала, подманив змею:
— Ну, ступай, целуйся, да — скорее!
Ночь — твоя, а на заре — убью!
И на камень села, — ожидает,
А змея ей жалом косу лижет.
Девушка от счастия рыдает,
Смерть ворчит: — Иди скорей, иди же!
Смерть об этом никогда не просят!
Думает: «Чем буду жить на свете,
Если люди целоваться бросят?»
И на вешнем солнце кости грея,
Смерть сказала, подманив змею:
— Ну, ступай, целуйся, да — скорее!
Ночь — твоя, а на заре — убью!
И на камень села, — ожидает,
А змея ей жалом косу лижет.
Девушка от счастия рыдает,
Смерть ворчит: — Иди скорей, иди же!
Julius Paulsen. Адам и Ева. 1893
4
Вешним солнцем ласково согрета,
Смерть разула стоптанные лапти,
Прилегла на камень и — уснула.
Нехороший сон приснился Смерти!
Вешним солнцем ласково согрета,
Смерть разула стоптанные лапти,
Прилегла на камень и — уснула.
Нехороший сон приснился Смерти!
Ян Тороп. Новое поколение. 1892
Будто бы её родитель, Каин,
С правнуком своим — Искариотом,
Дряхленькие оба, лезут в гору, —
Точно две змеи ползут тихонько.
— Господи! — угрюмо стонет Каин,
Глядя в небо тусклыми глазами.
— Господи! — взывает злой Иуда,
От земли очей не поднимая.
С правнуком своим — Искариотом,
Дряхленькие оба, лезут в гору, —
Точно две змеи ползут тихонько.
— Господи! — угрюмо стонет Каин,
Глядя в небо тусклыми глазами.
— Господи! — взывает злой Иуда,
От земли очей не поднимая.
George Frederick Watts. Смерть Каина.
Над горою, в облаке румяном
Возлежит Господь, — читает книгу;
Звёздами написана та книга,
Млечный путь — один её листочек!
На верху горы стоит архангел,
Снопик молний в белой ручке держит.
Говорит он путникам сурово:
— Прочь идите! Вас господь не примет!
— Михаиле! — жалуется Каин, —
Знаю я — велик мой грех пред миром!
Я родил убийцу светлой Жизни,
Я отец проклятой, подлой Смерти!
Возлежит Господь, — читает книгу;
Звёздами написана та книга,
Млечный путь — один её листочек!
На верху горы стоит архангел,
Снопик молний в белой ручке держит.
Говорит он путникам сурово:
— Прочь идите! Вас господь не примет!
— Михаиле! — жалуется Каин, —
Знаю я — велик мой грех пред миром!
Я родил убийцу светлой Жизни,
Я отец проклятой, подлой Смерти!
Фернан Кормон. Скитания Каина с семьей. 1880
— Михаиле! — говорит Иуда, —
Знаю, что я Каина грешнее,
Потому что предал подлой Смерти
Светлое, как солнце, божье сердце!
И взывают оба они в голос:
— Михаиле! Пусть господь хоть слово
Скажет нам, хоть только пожалеет —
Ведь прощенья мы уже не молим!
Знаю, что я Каина грешнее,
Потому что предал подлой Смерти
Светлое, как солнце, божье сердце!
И взывают оба они в голос:
— Михаиле! Пусть господь хоть слово
Скажет нам, хоть только пожалеет —
Ведь прощенья мы уже не молим!
Stanisław Wyspiański. Архангел Михаил. 1893
Тихо отвечает им архангел:
— Трижды говорил ему я это,
Дважды ничего он не сказал мне,
В третий раз, качнув главою, молвил:
— Знай, — доколе Смерть живое губит,
Каину с Иудой нет прощенья.
Пусть их тот простит, чья сила может
Побороть навеки силу Смерти.
Тут Братоубийца и Предатель
Горестно завыли, зарыдали
И, обнявшись, оба покатились
В смрадное болото под горою.
А в болоте бесятся, ликуя,
Упыри, кикиморы и черти.
И плюют на Каина с Иудой
Синими, болотными огнями.
— Трижды говорил ему я это,
Дважды ничего он не сказал мне,
В третий раз, качнув главою, молвил:
— Знай, — доколе Смерть живое губит,
Каину с Иудой нет прощенья.
Пусть их тот простит, чья сила может
Побороть навеки силу Смерти.
Тут Братоубийца и Предатель
Горестно завыли, зарыдали
И, обнявшись, оба покатились
В смрадное болото под горою.
А в болоте бесятся, ликуя,
Упыри, кикиморы и черти.
И плюют на Каина с Иудой
Синими, болотными огнями.
Хуго Симберг. "Хоровод". 1898
5
Смерть проснулась около полудня.
Смотрит, — а девица не пришла!
Смерть бормочет сонно: — Ишь ты, блудня!
Видно, ночь-то коротка была!
Сорвала подсолнух за плетнём,
Нюхает; любуется, как солнце
Золотит живым своим огнём
Лист осины в жёлтые червонцы.
Смерть проснулась около полудня.
Смотрит, — а девица не пришла!
Смерть бормочет сонно: — Ишь ты, блудня!
Видно, ночь-то коротка была!
Сорвала подсолнух за плетнём,
Нюхает; любуется, как солнце
Золотит живым своим огнём
Лист осины в жёлтые червонцы.
Хуго Симберг. Садик Смерти. 1896
И, на солнце глядя, вдруг запела
Тихо и гнусаво, как умела:
— Беспощадною рукой
Люди ближнего убьют
И хоронят. И поют:
«Со святыми упокой!»
Не пойму я ничего! —
Деспот бьёт людей и гонит,
A издохнет — и его
С той же песенкой хоронят!
Честный помер или вор —
С одинаковой тоской
Распевает грустный хор:
«Со святыми упокой!»
Дурака, скота иль хама
Я убью моей рукой,
Но для всех поют упрямо:
«Со святыми упокой!»
Тихо и гнусаво, как умела:
— Беспощадною рукой
Люди ближнего убьют
И хоронят. И поют:
«Со святыми упокой!»
Не пойму я ничего! —
Деспот бьёт людей и гонит,
A издохнет — и его
С той же песенкой хоронят!
Честный помер или вор —
С одинаковой тоской
Распевает грустный хор:
«Со святыми упокой!»
Дурака, скота иль хама
Я убью моей рукой,
Но для всех поют упрямо:
«Со святыми упокой!»
Rudolf Schiestl. Tod von Basel. 1910
6
Спела песню — начинает злиться,
Уж прошло гораздо больше суток,
А — не возвращается девица.
Это — плохо. Смерти — не до шуток.
Становясь всё злее и жесточе,
Смерть обула лапти и онучи
И, едва дождавшись лунной ночи,
В путь идёт, грозней осенней тучи.
Час прошла и видит: в перелеске,
Под росистой молодой орешней,
На траве атласной, в лунном блеске
Девушка сидит богиней вешней.
Как земля гола весною ранней,
Грудь её обнажена бесстыдно,
И на коже шелковистой, ланьей,
Звёзды поцелуев ярко видны.
Два соска, как звёзды, красят грудь,
И — как звёзды — кротко смотрят очи
В небеса, на светлый Млечный путь,
На тропу синеволосой ночи.
Спела песню — начинает злиться,
Уж прошло гораздо больше суток,
А — не возвращается девица.
Это — плохо. Смерти — не до шуток.
Становясь всё злее и жесточе,
Смерть обула лапти и онучи
И, едва дождавшись лунной ночи,
В путь идёт, грозней осенней тучи.
Час прошла и видит: в перелеске,
Под росистой молодой орешней,
На траве атласной, в лунном блеске
Девушка сидит богиней вешней.
Как земля гола весною ранней,
Грудь её обнажена бесстыдно,
И на коже шелковистой, ланьей,
Звёзды поцелуев ярко видны.
Два соска, как звёзды, красят грудь,
И — как звёзды — кротко смотрят очи
В небеса, на светлый Млечный путь,
На тропу синеволосой ночи.
Курбе. Спящая обнаженная. 1865-6
Под глазами голубые тени,
Точно рана — губы влажно алы.
Положив ей голову в колени,
Дремлет парень, как олень усталый.
Смерть глядит, и тихо пламя гнева
Гаснет в её черепе пустом.
— Ты чего же это, словно Ева,
Спряталась от бога за кустом?
Точно рана — губы влажно алы.
Положив ей голову в колени,
Дремлет парень, как олень усталый.
Смерть глядит, и тихо пламя гнева
Гаснет в её черепе пустом.
— Ты чего же это, словно Ева,
Спряталась от бога за кустом?
Ludwig von Hofmann. Адам и Ева. 1910
Точно небом — лунно-звёздным телом
Милого от Смерти заслоня,
Отвечает ей девица смело:
— Погоди-ко, не ругай меня!
Не шуми, не испугай беднягу,
Острою косою не звени!
Я сейчас приду, в могилу лягу,
А его — подольше сохрани!
Виновата, не пришла я к сроку,
Думала — до Смерти недалёко.
Дай ещё парнишку обниму:
Больно хорошо со мной ему!
Да и он — хорош! Ты погляди,
Вон какие он оставил знаки
На щеках моих и на груди,
Вишь цветут, как огненные маки!
Милого от Смерти заслоня,
Отвечает ей девица смело:
— Погоди-ко, не ругай меня!
Не шуми, не испугай беднягу,
Острою косою не звени!
Я сейчас приду, в могилу лягу,
А его — подольше сохрани!
Виновата, не пришла я к сроку,
Думала — до Смерти недалёко.
Дай ещё парнишку обниму:
Больно хорошо со мной ему!
Да и он — хорош! Ты погляди,
Вон какие он оставил знаки
На щеках моих и на груди,
Вишь цветут, как огненные маки!
Edouard Dantan - Le temps passe vite (1895)
Смерть, стыдясь, тихонько засмеялась:
— Да, ты будто с солнцем целовалась,
Но — ведь у меня ты не одна —
Тысячи я убивать должна!
Я ведь честно времени служу,
Дела — много, а уж я — стара,
Каждою минутой дорожу,
Собирайся, девушка, пора!
Девушка — своё:
— Обнимет милый,
Ни земли, ни неба больше нет.
И душа полна нездешней силой,
И горит в душе нездешний свет.
Нету больше страха пред Судьбой,
И ни бога, ни людей не надо!
Как дитя — собою радость рада,
И любовь любуется собой!
— Да, ты будто с солнцем целовалась,
Но — ведь у меня ты не одна —
Тысячи я убивать должна!
Я ведь честно времени служу,
Дела — много, а уж я — стара,
Каждою минутой дорожу,
Собирайся, девушка, пора!
Девушка — своё:
— Обнимет милый,
Ни земли, ни неба больше нет.
И душа полна нездешней силой,
И горит в душе нездешний свет.
Нету больше страха пред Судьбой,
И ни бога, ни людей не надо!
Как дитя — собою радость рада,
И любовь любуется собой!
Fritz Wingen. Рай. 1917
Смерть молчит задумчиво и строго,
Видит — не прервать ей этой песни!
Краше солнца — нету в мире бога,
Нет огня — огня любви чудесней!
Видит — не прервать ей этой песни!
Краше солнца — нету в мире бога,
Нет огня — огня любви чудесней!
Akseli Gallen-Kallela. Ad astra. 1907
7
Смерть молчит, а девушкины речи
Зависти огнём ей кости плавят,
В жар и холод властно её мечут,
Что же сердце Смерти миру явит?
Смерть — не мать, но — женщина, и в ней
Сердце тоже разума сильней;
В тёмном сердце Смерти есть ростки
Жалости, и гнева, и тоски.
Тем, кого она полюбит крепче,
Кто ужален в душу злой тоскою,
Как она любовно ночью шепчет
О великой радости покоя!
Смерть молчит, а девушкины речи
Зависти огнём ей кости плавят,
В жар и холод властно её мечут,
Что же сердце Смерти миру явит?
Смерть — не мать, но — женщина, и в ней
Сердце тоже разума сильней;
В тёмном сердце Смерти есть ростки
Жалости, и гнева, и тоски.
Тем, кого она полюбит крепче,
Кто ужален в душу злой тоскою,
Как она любовно ночью шепчет
О великой радости покоя!
Louis Welden Hawkins. Вуаль, ок. 1890
— Что ж, — сказала Смерть, — пусть будет чудо!
Разрешаю я тебе — живи!
Только я с тобою рядом буду,
Вечно буду около Любви!
С той поры Любовь и Смерть, как сестры,
Ходят неразлучно до сего дня,
За Любовью Смерть с косою острой
Тащится повсюду, точно сводня.
Ходит, околдована сестрою,
И везде — на свадьбе и на тризне —
Неустанно, неуклонно строит
Радости Любви и счастье Жизни.
Разрешаю я тебе — живи!
Только я с тобою рядом буду,
Вечно буду около Любви!
С той поры Любовь и Смерть, как сестры,
Ходят неразлучно до сего дня,
За Любовью Смерть с косою острой
Тащится повсюду, точно сводня.
Ходит, околдована сестрою,
И везде — на свадьбе и на тризне —
Неустанно, неуклонно строит
Радости Любви и счастье Жизни.
Marian Wawrzeniecki. The old truth lies in books. 1910
КОНЕЦ
***
Советские литературоведы писали, что Горький не смог ее опубликовать при царизме, так как редактор счел, что это произведение не удовлетворяет условиям цензуры. Звучит это как будто спор девушки с самим царем мог показаться революционным и подстрекательским, и т.п. Однако Горький в своем письме написал прямо, что редактор назвал эти стихи "нецензурными"...
***
Советские литературоведы писали, что Горький не смог ее опубликовать при царизме, так как редактор счел, что это произведение не удовлетворяет условиям цензуры. Звучит это как будто спор девушки с самим царем мог показаться революционным и подстрекательским, и т.п. Однако Горький в своем письме написал прямо, что редактор назвал эти стихи "нецензурными"...
Источник:
Ссылки по теме:
- 15 Кощеев отечественного кино: самых страшных, обаятельных и нелепых
- Вспоминаем любимые фильмы: "Про Красную Шапочку"
- От Бегемота до Чеширского: 10 необычных выдуманных котов
- Волшебные истории про Золушку с 1899 года и до наших дней
- Следующая станция — Зимняя сказка
реклама
