2094
8
В 1919-1922 годах в польском плену погибло около 30 тысяч красноармейцев
Как ранее сообщалось, МИД Польши выразил недовольство тем, что российская сторона разместила на военном кладбище в Катыни информационные стенды со сведениями о красноармейцах, погибших в польском плену в 1919-1922 годах. По мнению Варшавы, указанное количество погибших военнопленных в несколько раз превышает фактические цифры, подтвержденные польскими и российскими историками. Мы обратились к заведующему кафедрой истории южных и западных славян исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, профессору, доктору исторических наук Геннадию Матвееву, специально изучавшему судьбу красноармейцев в польском плену.
18 октября 1920 года, после 20 месяцев то затихавших, то разворачивавшихся с новой силой боев на советско-польском фронте наступило перемирие. 18 марта 1921 года в Риге был подписан мирный договор между РСФСР (представлявшей также интересы БССР) и УССР с одной стороны и Польшей — с другой. Но еще раньше, 24 февраля 1921 года, рижские переговорщики заключили соглашение о репатриации, действие которого распространялось и на военнопленных. И уже в марте через пограничные станции в белорусских Барановичах и украинском Здолбунове двинулись первые эшелоны с пленными красноармейцами. В ходе эвакуации, основной этап которой продлился до середины октября 1921 года, на родину вернулось, по советским данным, 75 699 узников лагерей.
18 октября 1920 года, после 20 месяцев то затихавших, то разворачивавшихся с новой силой боев на советско-польском фронте наступило перемирие. 18 марта 1921 года в Риге был подписан мирный договор между РСФСР (представлявшей также интересы БССР) и УССР с одной стороны и Польшей — с другой. Но еще раньше, 24 февраля 1921 года, рижские переговорщики заключили соглашение о репатриации, действие которого распространялось и на военнопленных. И уже в марте через пограничные станции в белорусских Барановичах и украинском Здолбунове двинулись первые эшелоны с пленными красноармейцами. В ходе эвакуации, основной этап которой продлился до середины октября 1921 года, на родину вернулось, по советским данным, 75 699 узников лагерей.
×
Неволя
Плен — это неволя (именно так по-польски и звучит это слово), а всякая неволя — это трагедия для лишенного свободы человека. В 1907 году в Гааге была заключена конвенция «О законах и обычаях войны», рекомендовавшая нормы обращения с военнопленными, чтобы хоть как-то эту трагедию смягчить. Надо признать, что во время Первой мировой войны ее участники более или менее соблюдали добровольно взятые на себя обязательства в отношении пленных. Так, в немецком лагере военнопленных в Стшалково за 1915-1918 годы умерло 506 человек, хотя в то время в Германии остро не хватало продуктов питания.
Совершенно иначе выглядела ситуация в этом же лагере, когда, начиная с мая 1919 года, он стал использоваться поляками. За два с половиной года, по польским данным, здесь умерло 7,5 тысячи пленных красноармейцев. Польские источники объясняют высокую смертность эпидемией тифа. Но тогда возникает вопрос, как, по утверждению тех же источников, пленные могли бы свободно покидать территорию лагеря, чтобы подработать у окрестных крестьян. Ведь в этом случае они служили бы разносчиками болезни далеко за пределами лагеря. Учитывая наличие в польской армии санитарной службы, занимавшейся предотвращением угроз эпидемий, в это как-то не верится. А значит, были и другие причины массового мора узников этого и других заведений для пленных.
По собственному опыту знаю, что любая попытка разобраться в причинах и масштабах катастрофы тут же вызывает обвинения польских коллег, чиновников и СМИ в стремлении преуменьшить масштабы катынского преступления. Для этого в Польше даже придумали термин «анти-Катынь». И все же внести ясность в судьбу пленных красноармейцев необходимо, и для этого существуют открытые источники: в 2004 году издан солидный том документов и материалов «Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 годах», составленный главным образом из документов польских архивов.
Совершенно иначе выглядела ситуация в этом же лагере, когда, начиная с мая 1919 года, он стал использоваться поляками. За два с половиной года, по польским данным, здесь умерло 7,5 тысячи пленных красноармейцев. Польские источники объясняют высокую смертность эпидемией тифа. Но тогда возникает вопрос, как, по утверждению тех же источников, пленные могли бы свободно покидать территорию лагеря, чтобы подработать у окрестных крестьян. Ведь в этом случае они служили бы разносчиками болезни далеко за пределами лагеря. Учитывая наличие в польской армии санитарной службы, занимавшейся предотвращением угроз эпидемий, в это как-то не верится. А значит, были и другие причины массового мора узников этого и других заведений для пленных.
По собственному опыту знаю, что любая попытка разобраться в причинах и масштабах катастрофы тут же вызывает обвинения польских коллег, чиновников и СМИ в стремлении преуменьшить масштабы катынского преступления. Для этого в Польше даже придумали термин «анти-Катынь». И все же внести ясность в судьбу пленных красноармейцев необходимо, и для этого существуют открытые источники: в 2004 году издан солидный том документов и материалов «Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 годах», составленный главным образом из документов польских архивов.
Многие умирали по дороге
Понять масштабы трагедии польского плена невозможно без знания того, сколько красноармейцев в нем оказалось. Разброс мнений велик: от 110 до более чем 200 тысяч.
На основании ежедневных сводок оперативного отдела польского главного командования нами подсчитано, что в польских руках за время войны оказалось не менее 206 877 военнослужащих РККА. Но не все они реально стали пленными. Кому-то повезло бежать сразу же после пленения, кого-то отпустили, чтобы не выделять солдат для их охраны и конвоирования в тыл. Других включили в так называемые «дикие» (т.е. созданные без разрешения военного министерства) рабочие команды и оставили во фронтовых частях, их судьба туманна. Но были и те, кого расстреляли без суда и следствия. Чаще всего расстреливали комиссаров, командиров, коммунистов, китайцев и евреев, но и другие категории «узников войны» не могли чувствовать себя в безопасности. Наиболее громкий случай — расстрел 199 пленных по приказу генерала В. Сикорского 24 августа 1920 года под Млавой. А еще раненых красноармейцев бросали на поле боя. Кто-то из них уцелел, но многие, особенно в августе-сентябре 1920 года, были добиты польскими отрядами самообороны. Поэтому в специализированные заведения попали далеко не все оказавшиеся в руках у поляков красноармейцы, по нашим подсчетам, таких могло быть не менее 157 тысяч.
Путь пленных от фронта до стационарного лагеря также был нелегок. Вначале их, предварительно раздев и ограбив, отправляли на сборные пункты для постановки на учет, а также денежное и продовольственное довольствие. Затем распределяли по пересыльным пунктам в прифронтовой полосе. Условия содержания в них были тяжелыми. Вот как описывал в 1919 году ситуацию на сборной станции «Молодечно» заместитель начальника санитарной службы Литовско-Белорусского фронта майор Хакбейль: «Никто об этих несчастных не заботился, ничего удивительного, что человек неумытый, неодетый, плохо кормленный и ненадлежащим образом размещенный в результате инфекции был обречен только на смерть...»
В рапорте командования Познанского военного округа от 29 ноября 1920 года отмечалось, что «транспортировка пленных не налажена должным образом… Время движения транспорта обычно рассчитывается на два-три дня, в действительности же оно длится около шести дней. Пленные получают продовольственный паек, обычно хлеб, фасоль на два, максимум на три дня, а затем голодают. Голод, холод, отсутствие теплой одежды на фоне общего ослабления пленных приводит к такому истощению, что во время пути постоянно умирает несколько пленных. Это же имеет место после прибытия в лагерь и в первые дни карантина».
Так, эшелон из Ковеля в Пулавы в ноябре 1920 года с 700 пленными находился в пути четыре дня, и все это время их вообще не кормили, хотя в поезде везли предназначенное для их питания мясо. «Мясо привезли замороженным, и одновременно людей так изголодавшихся, что значительная их часть самостоятельно не могла выйти из вагонов, а 15 человек в первый же день после приезда умерли». В следовавшем по этому же маршруту другом эшелоне из 300 пленных в пути скончались 37.
На основании ежедневных сводок оперативного отдела польского главного командования нами подсчитано, что в польских руках за время войны оказалось не менее 206 877 военнослужащих РККА. Но не все они реально стали пленными. Кому-то повезло бежать сразу же после пленения, кого-то отпустили, чтобы не выделять солдат для их охраны и конвоирования в тыл. Других включили в так называемые «дикие» (т.е. созданные без разрешения военного министерства) рабочие команды и оставили во фронтовых частях, их судьба туманна. Но были и те, кого расстреляли без суда и следствия. Чаще всего расстреливали комиссаров, командиров, коммунистов, китайцев и евреев, но и другие категории «узников войны» не могли чувствовать себя в безопасности. Наиболее громкий случай — расстрел 199 пленных по приказу генерала В. Сикорского 24 августа 1920 года под Млавой. А еще раненых красноармейцев бросали на поле боя. Кто-то из них уцелел, но многие, особенно в августе-сентябре 1920 года, были добиты польскими отрядами самообороны. Поэтому в специализированные заведения попали далеко не все оказавшиеся в руках у поляков красноармейцы, по нашим подсчетам, таких могло быть не менее 157 тысяч.
Путь пленных от фронта до стационарного лагеря также был нелегок. Вначале их, предварительно раздев и ограбив, отправляли на сборные пункты для постановки на учет, а также денежное и продовольственное довольствие. Затем распределяли по пересыльным пунктам в прифронтовой полосе. Условия содержания в них были тяжелыми. Вот как описывал в 1919 году ситуацию на сборной станции «Молодечно» заместитель начальника санитарной службы Литовско-Белорусского фронта майор Хакбейль: «Никто об этих несчастных не заботился, ничего удивительного, что человек неумытый, неодетый, плохо кормленный и ненадлежащим образом размещенный в результате инфекции был обречен только на смерть...»
В рапорте командования Познанского военного округа от 29 ноября 1920 года отмечалось, что «транспортировка пленных не налажена должным образом… Время движения транспорта обычно рассчитывается на два-три дня, в действительности же оно длится около шести дней. Пленные получают продовольственный паек, обычно хлеб, фасоль на два, максимум на три дня, а затем голодают. Голод, холод, отсутствие теплой одежды на фоне общего ослабления пленных приводит к такому истощению, что во время пути постоянно умирает несколько пленных. Это же имеет место после прибытия в лагерь и в первые дни карантина».
Так, эшелон из Ковеля в Пулавы в ноябре 1920 года с 700 пленными находился в пути четыре дня, и все это время их вообще не кормили, хотя в поезде везли предназначенное для их питания мясо. «Мясо привезли замороженным, и одновременно людей так изголодавшихся, что значительная их часть самостоятельно не могла выйти из вагонов, а 15 человек в первый же день после приезда умерли». В следовавшем по этому же маршруту другом эшелоне из 300 пленных в пути скончались 37.
В случае резкого роста числа пленных (в апреле-мае, а также августе 1920 года) создавались временные концентрационные лагеря без жилых помещений, кухонь, продовольственного и вещевого снабжения и т.д. Это мог быть обычный участок поля, огороженный колючей проволокой, где пленные вынуждены были в дождь и холод спать на голой земле. В таких лагерях наблюдались массовые заболевания сыпным и возвратным тифом, дизентерией, гриппом, даже холерой и вследствие этого высокая смертность.
Лагерь представлял собой некрополь
Пленные красноармейцы размещались в стационарных лагерях Стшалково, Домбе, Тухоля, Демблин, Брест-Литовск, Вадовице. По принятым нормам каждому полагалось в день по 500 граммов хлеба, 150 граммов мяса, 700 граммов картофеля, 150 граммов сырых овощей или муки, различные приправы, а также две 100-граммовые порции кофе.
Оценки реального пайка современниками схожи. Начальник лагеря в Вадовице: «Питание пленных… вызывает сомнение относительно его достаточности, но опыт показывает, что для людей, не работающих ни физически, ни умственно, оно вполне достаточно…» Более определенно на эту тему высказывались авторы доклада о ситуации в Стшалково: «Питание пленных… недостаточное, особенно в зимние месяцы из-за холода и отсутствия теплого обмундирования. Отсутствие надлежащего питания — одна из причин плохого состояния здоровья…»
Аналогичную оценку пайку давали узники коммунистических бараков в Стшалково, которых не использовали на работах: «Если в общем питание коммунистов можно признать удовлетворительным, то этого далеко нельзя сказать о питании красноармейцев в отделах. Имея в виду, что они работают, — порция, достаточная с грехом пополам для нас, слишком мала для них. Кроме того, они немилосердно обкрадываются кухонной администрацией, благодаря неудовлетворительной постановке контроля… Пленные красноармейцы, безусловно, голодают».
О том, как они голодали, свидетельствует рассказ начальника распределительной станции в Пулавах майора Хлебовского о «несносных пленных», которые постоянно выбирают из навозной кучи «картофельные очистки, чтобы их съесть: поэтому он был вынужден поставить возле навоза караул. Однако этого недостаточно… нужно будет эту навозную кучу окружить колючей проволокой — для защиты выбрасываемых туда очистков. Господин майор считает, что большевики специально поступают таким образом для распространения беспорядков и фермента в Польше».
Оценки реального пайка современниками схожи. Начальник лагеря в Вадовице: «Питание пленных… вызывает сомнение относительно его достаточности, но опыт показывает, что для людей, не работающих ни физически, ни умственно, оно вполне достаточно…» Более определенно на эту тему высказывались авторы доклада о ситуации в Стшалково: «Питание пленных… недостаточное, особенно в зимние месяцы из-за холода и отсутствия теплого обмундирования. Отсутствие надлежащего питания — одна из причин плохого состояния здоровья…»
Аналогичную оценку пайку давали узники коммунистических бараков в Стшалково, которых не использовали на работах: «Если в общем питание коммунистов можно признать удовлетворительным, то этого далеко нельзя сказать о питании красноармейцев в отделах. Имея в виду, что они работают, — порция, достаточная с грехом пополам для нас, слишком мала для них. Кроме того, они немилосердно обкрадываются кухонной администрацией, благодаря неудовлетворительной постановке контроля… Пленные красноармейцы, безусловно, голодают».
О том, как они голодали, свидетельствует рассказ начальника распределительной станции в Пулавах майора Хлебовского о «несносных пленных», которые постоянно выбирают из навозной кучи «картофельные очистки, чтобы их съесть: поэтому он был вынужден поставить возле навоза караул. Однако этого недостаточно… нужно будет эту навозную кучу окружить колючей проволокой — для защиты выбрасываемых туда очистков. Господин майор считает, что большевики специально поступают таким образом для распространения беспорядков и фермента в Польше».
Условия содержания практически везде не соответствовали требованиям нормативных документов военного министерства, изданных в 1919 году. Пленные содержались в сырых, плохо отапливаемых, непроветриваемых бараках и полуземлянках, отсутствовали сенники и одеяла, не говоря уже о постельном белье, кормили нерегулярно и впроголодь, в том числе и вследствие воровства работников лагерных служб. Грубое, а временами и жестокое обращение с пленными, нехватка обуви и одежды, низкая пропускная способность бань, прачечных, дезинфекционных установок не позволяли обеспечить нормальные санитарно-гигиенические условия, а отсутствие самых необходимых лекарств и недостаточное количество мест в лагерных лазаретах приводили к эпидемиям инфекционных заболеваний начиная с гриппа и кончая тифом и холерой. Нередко больные и здоровые пленные содержались вместе, что приводило к эпидемиям.
Комиссия Международного комитета Красного Креста, проверив в октябре 1919 года санитарное состояние лагеря в Брест-Литовске, констатировала: «… из-за непригодных для жилья помещений, совместного тесного проживания здоровых военнопленных и заразных больных, многие из которых тут же и умирали; недостаточности питания, о чем свидетельствуют многочисленные случаи истощения; отеков, голода (…) лагерь в Брест-Литовске представлял собой настоящий некрополь».
Комиссия Международного комитета Красного Креста, проверив в октябре 1919 года санитарное состояние лагеря в Брест-Литовске, констатировала: «… из-за непригодных для жилья помещений, совместного тесного проживания здоровых военнопленных и заразных больных, многие из которых тут же и умирали; недостаточности питания, о чем свидетельствуют многочисленные случаи истощения; отеков, голода (…) лагерь в Брест-Литовске представлял собой настоящий некрополь».
Лучше не брать пленных вообще
О том, что лагерь в Брест-Литовске не был исключением, свидетельствует описание польским военным врачом Хабихтом положения в Белостоке: «Вновь то же преступное пренебрежение своими обязанностями всех действующих в лагере органов… Несколько сот человек заплатили за это жизнью и еще несколько сот должны будут погибнуть ... В лагере на каждом шагу грязь, неопрятность, которые невозможно описать, запущенность и человеческая нужда, взывающие к небу о возмездии... Сами бараки переполнены, среди "здоровых" полно больных. По моему мнению, среди тех 1400 пленных здоровых просто нет. Прикрытые тряпьем, они жмутся друг к другу, согреваясь взаимно. Смрад от дизентерийных больных и пораженных гангреной, опухших от голода ног...»
Знавший положение в лагерях начальник санитарного департамента военного министерства генерал З. Гордыньский резюмировал: «...лучше не брать пленных вообще, чем позволять им гибнуть тысячами от голода или заразы».
Даже военный министр генерал К. Соснковский вынужден был в декабре 1920 года признать в своем приказе: «Распоряжения Минвоендел… по вопросам правильного обращения с пленными, касающиеся их надлежащего питания, размещения, одежды, а также создания сносных гигиенических условий в лагерях и на распределительных станциях пленных, не дали до сего дня желаемого результата…»
Тяжелые условия жизни, голод, холод, болезни были причиной высокой смертности в общем-то молодых мужчин. Достоверно известно, что только в Стшалково и Тухоли умерло более 11,5 тысячи пленных. Но пленные умирали и в других лагерях.
Для получения точного представления о смертности следует учитывать и эпидемии, когда смертность возрастала в четыре-пять раз, доходя до 30 и более процентов. Таких эпидемий было три: в августе-сентябре 1919 года, зимой 1920 года и зимой 1921-го. И каждая длилась два-три месяца. Путем несложных арифметических подсчетов можно определить, что в общей сложности могло умереть от 25 до 28 тысяч человек, то есть уровень смертности равнялся примерно 18 процентам. В литературе встречаются и другие данные (З. Карпус — 16-18 тысяч, И.В. Михутина — 60 тысяч).
Знавший положение в лагерях начальник санитарного департамента военного министерства генерал З. Гордыньский резюмировал: «...лучше не брать пленных вообще, чем позволять им гибнуть тысячами от голода или заразы».
Даже военный министр генерал К. Соснковский вынужден был в декабре 1920 года признать в своем приказе: «Распоряжения Минвоендел… по вопросам правильного обращения с пленными, касающиеся их надлежащего питания, размещения, одежды, а также создания сносных гигиенических условий в лагерях и на распределительных станциях пленных, не дали до сего дня желаемого результата…»
Тяжелые условия жизни, голод, холод, болезни были причиной высокой смертности в общем-то молодых мужчин. Достоверно известно, что только в Стшалково и Тухоли умерло более 11,5 тысячи пленных. Но пленные умирали и в других лагерях.
Для получения точного представления о смертности следует учитывать и эпидемии, когда смертность возрастала в четыре-пять раз, доходя до 30 и более процентов. Таких эпидемий было три: в августе-сентябре 1919 года, зимой 1920 года и зимой 1921-го. И каждая длилась два-три месяца. Путем несложных арифметических подсчетов можно определить, что в общей сложности могло умереть от 25 до 28 тысяч человек, то есть уровень смертности равнялся примерно 18 процентам. В литературе встречаются и другие данные (З. Карпус — 16-18 тысяч, И.В. Михутина — 60 тысяч).
Кто виноват
Судьба пленных, не вернувшихся по репатриации и не погибших в плену, сложилась по-разному. Часть была отбита у поляков в ходе советского контрнаступления в июне-августе 1920 года. Около 30 тысяч по разным мотивам вступили в антисоветские формирования на стороне Польши (С. Балаховича, С. Петлюры, Б. Савинкова и др.). Кто-то из них перешел на советскую сторону, вернулся по амнистии, объявленной в конце 1921 года, погиб в боях или остался в эмиграции. Какая-то часть пленных, мобилизованных в Красную армию в отошедших к Польше районах Западной Белоруссии и Волыни, вернулась домой. Сохранилось немало свидетельств о побегах, в том числе удачных. А около одной тысячи просто не захотели возвращаться.
Вполне закономерен вопрос, кто же был повинен в нечеловеческих условиях плена. С одной стороны, виновато главное командование и военное министерство, которые не смогли создать эффективную систему содержания пленных и не обеспечили контроля за соблюдением своих же инструкций и распоряжений. Вот что пишет уже упоминавшийся выше З. Гордыньский: «Причина зла, и причем существенная, и пусть виновные в этом покаются — это неповоротливость и безразличие, пренебрежение и невыполнение своих прямых обязанностей...»
Но еще хуже то, что судьба узников войны оказалась в руках людей, ни психологически, ни профессионально не готовых к выполнению своих обязанностей. Многие офицеры, руководившие лагерями и рабочими командами, были убеждены в своем цивилизационном превосходстве над «азиатскими варварами», заражены ксенофобией, не всегда были чисты на руку, воруя продукты сами и не мешая это делать подчиненным.
Конечно, были и объективные трудности со снабжением продовольствием и одеждой, топливом и лекарствами. Но ведь Польша не переживала пандемий инфекционных заболеваний и всеобщего голода. В трагедии польского плена явно просматривается вина тех, кто по долгу службы должен был эту трагедию всеми силами предупреждать. А вместо этого они фактически продолжали с пленными свою личную войну, без угрызений совести и чувства милосердия обрекая своих беззащитных подопечных на холод, голод, болезни и мучительное умирание.
Геннадий Матвеев, доктор исторических наук, заведующий кафедрой истории южных и западных славян исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова
Вполне закономерен вопрос, кто же был повинен в нечеловеческих условиях плена. С одной стороны, виновато главное командование и военное министерство, которые не смогли создать эффективную систему содержания пленных и не обеспечили контроля за соблюдением своих же инструкций и распоряжений. Вот что пишет уже упоминавшийся выше З. Гордыньский: «Причина зла, и причем существенная, и пусть виновные в этом покаются — это неповоротливость и безразличие, пренебрежение и невыполнение своих прямых обязанностей...»
Но еще хуже то, что судьба узников войны оказалась в руках людей, ни психологически, ни профессионально не готовых к выполнению своих обязанностей. Многие офицеры, руководившие лагерями и рабочими командами, были убеждены в своем цивилизационном превосходстве над «азиатскими варварами», заражены ксенофобией, не всегда были чисты на руку, воруя продукты сами и не мешая это делать подчиненным.
Конечно, были и объективные трудности со снабжением продовольствием и одеждой, топливом и лекарствами. Но ведь Польша не переживала пандемий инфекционных заболеваний и всеобщего голода. В трагедии польского плена явно просматривается вина тех, кто по долгу службы должен был эту трагедию всеми силами предупреждать. А вместо этого они фактически продолжали с пленными свою личную войну, без угрызений совести и чувства милосердия обрекая своих беззащитных подопечных на холод, голод, болезни и мучительное умирание.
Геннадий Матвеев, доктор исторических наук, заведующий кафедрой истории южных и западных славян исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова
Источник:
Еще крутые истории!
реклама
К.-Д. Мюллер. Немецкие военнопленные. Современное состояние исследований и будущие перспективы
40%...
Варшавское восстание. Придурковатое правительство в Лондоне отдало приказ о восстании, почему-то, понадеявшись, что восставшие сами возьмут Варшаву до прихода советской армии. А когда немцы задавили варшавян, то лондонские дурачки обвинили Сталина в том, что он, якобы, не поддержал восстание.
Катынь тоже из этой серии. Пока Польша была советской, даже сомнений не было, что это дело рук немцев. Но СССР развалился. И тут поляков понесло. ну конечно, ЕС (точнее, Германия) ведь важнее, а на Россию теперь модно вываливать любое враньё. ну и Горбачев с Ельциным им "подсобили"...
что до Катыни -- лично я считаю, что истина отражена в протоколах расследования 1943-44гг: руки трупов были связаны НЕМЕЦКОЙ бумажной бечёвкой, а найденные гильзы и извлёчённые из трупов пули однозначно были опознаны (с чем даже либерастня не спорит) как немецкие 7.65 "Браунинг".
Ну и ещё важнее другое: мне реально покуй, кто именно расстрелял этих уродов: если наши -- молодцы, если немцы -- я не против. Эти, пардон, существа -- нелюди, они были врагами и для нас, и для немцев, и кто б их не расстрелял -- я не считаю этот расстрел преступлением. Это как соседскую бешеную собаку пристрелить -- сосед, конечно, расстроится, но всем остальным от этого только польза.
Два: как я уже сказал, мне реально насрать, наши или немцы расстреляли этих поляков, ибо в любом случае правильно сделали, и поделом им.
Что до оружия. А что мешало немцам использовать трофейное советское оружие, чтобы замести свои следы?...
Так по твоей странноватой логике и в 1920-м поляки могли делать с красноармейцами что угодно- СССР был никем непризнанной страной, те же поляки признали страну только в 1923-м.
Самое смешное, что такие ура-ребятки на следующий день громко вопят насчет
истребления индейцев ( упомянув по порядку Хиросиму и Второй фронт)...но
как же, красавчик уже оправдал расстрел людей отсутствием у них страны, походу паспорта и справки с пропиской у сименолов и могикан диванным экспертам очевидны, как и их скромный гонорар за бурление говн в интернете))
Второе,читать,и анализировать прочитанное разные вещи.У вас видать с этим проблемы,т.к вы любую писанину(думаю вы взахлёб читает Резуна да Калашникова) выдаёте за научные труды.ПОВТОРЯЮ,ЧИТАТЬ И АНАЛИЗИРОВАТЬ!!!ВЫ ВИДАТЬ ДАЖЕ НЕ ДУМАЛИ О ЧЁМ Я ПИСАЛ,У ВАС ОДНА ИЗВИЛИНА В ГОЛОВЕ-ГОСДЕП США,ЛЮБЕРАЛЫ.Тьфу б..я,я думал вы поумнее
Почему то все помнят грехи Российской Империи, СССР, России, но не любят вспоминать ни концентрационные лагеря в США для японцев (а смертность там была около 3%), не помнят гибель красноармейцев в Польше, забыли Валынь и пр. и пр.
Пора им напоминать об этом, при том как можно чаще. Еще желательно что бы они начали официально приносить за это извинения, глядишь и агрессии поубавиться!
P.S.
Есть мнение, что дедушка Сталин о.х.у.я.ч.и.л поляков в лесу под Катынью в месть за солдат умерших в польском плену в 20-е годы.
так какой смысл был расстреливать? И почему именно этих. А не остальных, того же Андерса, явного ненавистника СССР. Впервые о нахождении массовых захоронений в Катынском лесу в 1943 году заявил Рудольф-Кристоф фон Герсдорф, представитель Германии, оккупировавшей эти территории в ходе реализации операции Барбаросса .