Легенда Заполярья. Исчезнувший город Мангазея

Как и в Америке примерно в те же времена, конкистадоров наших студёных краёв манили богатства новой земли, в нашем случае это была в первую очередь пушнина.

Многие города, основанные во время этого продвижения, благополучно стоят и поныне — Тюмень, Красноярск, Тобольск, Якутск когда-то были передовыми фортами служилых и промышленных людей (не от слова "промышленность", это были охотники-промысловики), уходивших всё дальше за "меховым Эльдорадо". Однако не меньше городков постигла участь шахтёрских поселений времён американской золотой лихорадки: получив пятнадцать минут славы, они приходили в запустение, когда ресурсы окрестных краёв оказывались вычерпаны. В XVII веке на Оби возник один из самых крупных таких городков. Этот город просуществовал всего несколько десятилетий, но вошёл в легенды, стал первым заполярным городом Сибири, символом Ямала, и в целом его история оказалась короткой, но яркой. В свирепых морозных краях, населённых воинственными племенами, выросла быстро ставшая знаменитой Мангазея.

О существовании страны за Уралом русские знали задолго до экспедиции Ермака. Более того, сложилось несколько устойчивых маршрутов в Сибирь. Один из путей вёл через бассейн Северной Двины, Мезень и Печору. Другой вариант предполагал путешествие от Камы через Урал.

Самый экстремальный маршрут разработали поморы. На кочах — судах, приспособленных для плавания во льдах, — они шли по Северному Ледовитому океану, пробираясь к Ямалу. Ямал пересекали волоком и по мелким рекам, а оттуда выходили в Обскую губу, она же Мангазейское море. "Море" тут едва ли преувеличение: это пресноводный залив шириной до 80 и длиной в 800 (!) километров, причём от него отходит трёхсоткилометровое ответвление к востоку — Тазовская губа. По поводу происхождения названия однозначного мнения нет, но предполагается, что это адаптация к русскому языку названия племени молканзеев, обитавшего где-то в устье Оби.

Есть и вариант, возводящий название земли и города к зырянскому "земля у моря". "Мангазейский морской ход" при знании маршрута, соблюдении оптимальных сроков выхода в путь и хороших навыках ориентирования у команды выводил от Архангельска в Обскую губу за несколько недель. Облегчить путь могло знание множества нюансов погоды, ветров, приливов и отливов, речных фарватеров. Технология перемещения судов волоком тоже была давно отработана — грузы тащили на себе, суда перемещали при помощи канатов и деревянных катков. Однако никакое искусство мореходов не могло гарантировать благополучного исхода. Океан есть океан, и Заполярье есть Заполярье.

Даже в наши дни Севморпуть — не подарок для путешественников, а тогда плавания совершались на маленьких деревянных судах, и в случае чего на помощь МЧС с вертолётами рассчитывать не приходилось. Мангазейский путь был маршрутом для самых отчаянных мореходов, а кости тех, кому не повезло, навеки становились достоянием океана. Одно из озёр на ямальском переволоке носит название, которое с языка аборигенов переводится как "озеро погибших русских". Так что о регулярных безопасных путешествиях не приходилось и думать. Главное, отсутствовал даже намёк на какую-то базу в конце пути, где можно было отдохнуть, отремонтировать суда. Фактически, до Обской губы и обратно кочи проделывали один длинный путь.

Мехов в устье Оби хватало, но вот о постоянной фактории пока и мечтать не приходилось: слишком сложно снабжать её всем необходимым в таких условиях. Всё изменилось в конце XVI века. Русские разгромили рыхлую "империю" Кучума, и вскоре в Сибирь хлынули служилые и промышленные люди. Первые экспедиции выходили на бассейн Иртыша, первый русский город в Сибири — Тюмень, так что Обь просто силой вещей оказывалась первой в очереди на колонизацию. Реки для русских были ключевой транспортной артерией в течение всей сибирской конкисты: крупный поток — это и ориентир, и дорога, которую не надо прокладывать в непроходимых лесах, не говоря о том, что лодки повышали на порядок объём перевозимого груза. Так что в конце XVI века русские двинулись по Оби, застраивая побережье крепостями, в частности, там были заложены Берёзов и Обдорск. А оттуда по меркам Сибири оставалось шаг шагнуть и до Обской губы.

По мере продвижения на север лес сменяется лесотундрой, а потом и тундрой, пересечённой множеством озёр. Не имея возможности закрепиться здесь, придя с моря, русские сумели зайти с другого конца. В 1600 году из Тобольска вышла экспедиция в 150 служилых людей под началом воевод Мирона Шаховского и Данилы Хрипунова. Обская губа, до которой они сплавились без особых приключений, тут же показала характер: шторм побил кочи и баржи. Скверное начало не обескуражило воевод: было решено требовать у местных самоедов доставки экспедиции к месту назначения оленями. По дороге, однако, самоеды атаковали путешественников и сильно потрепали, остатки отряда отступили на отобранных оленях.

Интригу в эту историю добавляет вот какое обстоятельство. В переписке с Москвой имеются намёки на участие в нападении (или по крайней мере его провокации) со стороны русских. Это не такая уж неожиданность. Промышленные люди почти всегда обгоняли служилых, забирались в самые дальние края и не питали никаких тёплых чувств по адресу государевых людей, несущих централизованное налогообложение и контроль. Можно точно сказать, что какие-то русские люди в районе будущей Мангазеи уже строились: впоследствии археологи находили на Тазе здания конца XVI века.

Тем не менее, видимо, какая-то часть пострадавшего отряда всё же дошла до Тазовской губы, и на берегу выросло укрепление, собственно, Мангазея. Вскоре рядом с острогом возвели и город, причём нам известно имя градостроителя — это некто Давыд Жеребцов. В крепость отправился отряд в 300 служилых людей — крупное войско по меркам времени и места. Работа спорилась, и к 1603 году в Мангазее уже появились гостиный двор и церковь с попом, словом, начало городу было положено.

Мангазея превратилась в Клондайк. Золота там, правда, не было, зато вокруг простиралась огромная страна, полная соболей. Основная масса жителей разъезжалась по окрестностям, простиравшимся на многие сотни километров. Гарнизон крепости был небольшим, всего несколько десятков стрельцов. Однако в городке постоянно толклись сотни, а то и тысячи промышленных людей. Кто-то уезжал добывать зверя, кто-то возвращался и заседал в кабаках. Город быстро рос, за промышленными людьми приезжали и ремесленники: от портных до резчиков по кости. Туда же приезжали и женщины, которым не приходилось жаловаться на отсутствие внимания в суровом и лишённом тепла краю. В городе можно было встретить и купцов из центральной России (так, на одну из церквей жертвовал торговый человек из Ярославля), и беглых крестьян. В городе, само собой, функционировала съезжая изба (канцелярия), таможня, тюрьма, склады, торговые лавки, крепость с несколькими башнями… Интересно, что всё это пространство застраивалось в соответствии с аккуратной планировкой.

У аборигенов вовсю скупались меха, отряды казаков доходили из Мангазеи даже до Вилюя. В качестве валюты использовались металлические изделия, бисер, мелкие монеты. Поскольку циклопических масштабов Мангазейский уезд было невозможно плотно контролировать целиком из одного места, вокруг росли маленькие зимовья. Морской ход резко оживился: теперь, несмотря на весь риск, доставка товаров, в которых остро нуждались на месте, — от свинца до хлеба, и обратный перевоз "мягкой рухляди" — соболей и песцов — и мамонтовой кости, стала доступней. Мангазея получила прозвание "златокипящей" — как такового золота там не водилось, но вот золота "мягкого" — с избытком. В год из города вывозилось по 30 тысяч соболей.

Кабак не являлся единственным развлечением жителей. Позднейшие раскопки обнаружили и остатки книг, и превосходно сработанные, украшенные шахматные доски. Довольно многие в городе были грамотны, что не диво для торговой фактории: археологи часто находили предметы с вырезанными на них именами владельцев. Мангазея вовсе не была просто перевалочным пунктом: в городе жили дети, обыватели заводили животных и вели хозяйство близ стен. Вообще, животноводство, конечно, учитывало местную специфику: Мангазея была типичным старорусским городом, но вот ездить по окрестностям жители предпочитали на собаках или оленях. Впрочем, куски лошадиной сбруи впоследствии тоже находили.

Увы! Стремительно взлетев, Мангазея быстро пала. Причин тому оказалось несколько. Во-первых, приполярная зона — не слишком продуктивное место как таковое. Мангазейцы разъезжались на сотни вёрст от города по очевидной причине: слишком быстро пропадал пушной зверь из ближних окрестностей. Для местных племён соболь не имел особого значения как объект охоты, поэтому в северной Сибири популяция этого зверя была огромной и соболей хватило на десятилетия. Однако рано или поздно пушной зверь должен был иссякнуть, что и произошло. Во-вторых, Мангазея пала жертвой бюрократических игр внутри самой Сибири.

В Тобольске тамошние воеводы без энтузиазма глядели на север, где из их рук уплывали огромные прибыли, поэтому из Тобольска принялись строчить жалобы в Москву, требуя закрыть Мангазейский морской ход. Обоснование выглядело своеобразно: предполагалось, что таким способом в Сибирь могут проникать европейцы. Угроза выглядела сомнительной. Для англичан или шведов путешествие через Ямал становилось вовсе бессмысленным: слишком далеко, рискованно и дорого. Однако тобольские воеводы добились своего: в 1619 году на Ямале появились стрелецкие заставы, разворачивавшие всех, пытавшихся преодолеть переволок. Предполагалось развернуть торговые потоки на города южной Сибири. Однако проблемы наложились одна на другую: Мангазея и так в перспективе беднела, а теперь ещё и добавлялись административные барьеры.

Вдобавок — царь далеко, Бог высоко — в Мангазее начались внутренние неурядицы. В 1628 году двое воевод не поделили полномочия и устроили настоящую междоусобицу: горожане держали собственный гарнизон в осаде, причём и те и другие имели пушки. Бардак внутри города, административные трудности, оскудение земли… Мангазея начала увядать. К тому же южнее быстро разрастался Туруханск, он же Новая Мангазея. Центр пушного промысла смещался, и за ним уходили люди. Мангазея ещё жила по инерции от пушного бума. Даже пожар 1642 года, когда городок полностью сгорел и в огне погиб среди прочего городской архив, не добил её окончательно, как и серия кораблекрушений, из-за которых возникли перебои с хлебом. Несколько сот промысловиков зимовали в городе и в 1650-е, так что Мангазея оставалась значительным центром по сибирским меркам, но это уже была лишь тень бума начала столетия. Город катился к окончательному упадку медленно, однако неуклонно.

В 1672 году стрелецкий гарнизон снялся и ушёл в Туруханск. Вскоре Мангазею покинули последние люди. Одна из последних челобитных указывает, что в некогда ломившемся от богатства городке осталось лишь 14 мужчин да некоторое количество женщин и детей. Тогда же закрылись и мангазейские церкви.

Руины были покинуты людьми надолго. Но не навсегда.

Путешественник середины XIX столетия как-то обратил внимание на торчащий из берега Таза…гроб. Река подмывала остатки города, и из-под земли виднелись обломки самых разных предметов и сооружений. Ещё в начале ХХ века там, где стояла Мангазея, были видны остатки крепостных сооружений, а в конце 40-х годов город-призрак начали изучать профессиональные археологи. Настоящий прорыв произошёл на рубеже 60-х и 70-х. Археологическая экспедиция из Ленинграда четыре года раскапывала Златокипящую.

Полярная мерзлота создавала огромные трудности, но в итоге руины кремля и 70 разнообразных построек, погребённых под слоем грунта и рощей карликовых берёз, оказались извлечены на свет. Монеты, кожаные изделия, лыжи, обломки кочей, нарт, компасы, детские игрушки, оружие, инструменты… Нашлись фигурки-обереги вроде резного крылатого коня. Северный город приоткрывал свои тайны. Вообще, ценность Мангазеи для археологии оказалась велика: благодаря вечной мерзлоте многие находки, которые иначе рассыпались бы в прах, отлично сохранились. Среди прочего нашёлся литейный двор с домом мастера, а в нём — богатая домашняя утварь, включающая даже китайские фарфоровые чашки. Не менее интересными оказались печати. Их в городе нашли много и среди прочих — Амстердамского торгового дома. Голландцы заходили в Архангельск, может быть, кто-то добрался и за Ямал, а возможно, это просто свидетельство вывоза части мехов на экспорт в Голландию. К находкам этого рода относится также полуталер середины XVI века.

Одна из находок исполнена мрачного величия. Под полом церкви нашлось захоронение целой семьи. На основании архивных данных существует предположение, что это могила воеводы Григория Теряева, его жены и детей. Они погибли во время голода 1640-х годов, пытаясь добраться до Мангазеи с караваном зерна.

***

Мангазея просуществовала всего-то чуть более 70 лет, а его население несравнимо со знаменитыми городами Старой Руси вроде Новгорода или Твери. Однако исчезнувший город Крайнего Севера — это не просто очередное поселение. Сначала Мангазея стала плацдармом для движения русских в глубину Сибири, а потом подарила настоящий клад археологам и впечатляющую историю потомкам.