6610
11
"Выбили немцев из Раковичей. Окопались в сплошном песке за селом, в лесу. Через день-другой наш батальон отвели назад, в Раковичи. Память об этом селе не сотрется до смерти.
Почему? Во-первых, мы роскошно отдохнули здесь в ожидании пополнения. Во-вторых, по два раза в день получали бесподобную "трапезу". В-третьих, здесь погиб почти весь наш батальон.
В-четвертых, я и мой однополчанин совершили здесь уникальный прыжок. В-пятых, я искупался в купели с ледяной водой. В-шестых, участвовал в марафонском забеге после жесточайшего боя.
Почему? Во-первых, мы роскошно отдохнули здесь в ожидании пополнения. Во-вторых, по два раза в день получали бесподобную "трапезу". В-третьих, здесь погиб почти весь наш батальон.
В-четвертых, я и мой однополчанин совершили здесь уникальный прыжок. В-пятых, я искупался в купели с ледяной водой. В-шестых, участвовал в марафонском забеге после жесточайшего боя.
×
Нашему отделению достался сухой, чистый, просторный деревянный дом. По долгу службы после войны мне пришлось оста навливаться во многих гостиницах Советского Союза, в том числе в цековских номерах люкс. Жил в гостиницах Парижа, Амстердама, Цюриха. Но, честное слово, такого блаженства, какое испытал в Раковичах, нигде и никогда не испытывал.
Спали на полу, на соломе, словно под нами не деревянный пол и солома, а перина из лебяжьего пуха. Тепло, ни ветра, ни дождя, ни снега. Благодать-то какая - после снежных окопов, ледяных "пеналов", грязи и воды в окопах.
Не удастся мне передать то поистине волшебное состояние тела и души от столь внезапно свалившегося ощущения уюта. Оно невыразимо.
Два раза в сутки нам достав ляли в термосах либо суп-пюре гороховый, либо кашу. Плюс к этому - обалденный вкус и запах консервированной, в жестяных баночках, американской колбасы или копченого консервирован ного, нежного, словно тающего во рту, бекона. Разве можно забыть все это? После чечевичного супа, кусков замороженной конины, многих дней голодания! Нет, конечно!
Получили пополнение, привели себя и оружие в порядок. Лица солдат просветлели, стали округляться, розоветь. А что еще надо солдату? Ел вдоволь, спал вволю. Это продолжалось примерно неделю.
Спали на полу, на соломе, словно под нами не деревянный пол и солома, а перина из лебяжьего пуха. Тепло, ни ветра, ни дождя, ни снега. Благодать-то какая - после снежных окопов, ледяных "пеналов", грязи и воды в окопах.
Не удастся мне передать то поистине волшебное состояние тела и души от столь внезапно свалившегося ощущения уюта. Оно невыразимо.
Два раза в сутки нам достав ляли в термосах либо суп-пюре гороховый, либо кашу. Плюс к этому - обалденный вкус и запах консервированной, в жестяных баночках, американской колбасы или копченого консервирован ного, нежного, словно тающего во рту, бекона. Разве можно забыть все это? После чечевичного супа, кусков замороженной конины, многих дней голодания! Нет, конечно!
Получили пополнение, привели себя и оружие в порядок. Лица солдат просветлели, стали округляться, розоветь. А что еще надо солдату? Ел вдоволь, спал вволю. Это продолжалось примерно неделю.
Но, как говорится, все хорошее быстро заканчивается. В один из предутренних часов наш сон прервали немцы. Смяв поставленный нами заслон, они навалились на нас, сонных. Тут уже не до наших минометов.
Командир роты дал команду: "По окопам". Пришлось отбивать одну за другой атаки немцев. И не один день. Силы были неравными. Поняв, что у нас кроме стрелкового оружия ничего нет, немцы пустили вперед танки. Решили проверить - не подвох ли это с нашей стороны.
Мы вели огонь из стрелкового оружия, не давая приблизиться к нам автоматчикам. Две наши 45-мм пушки были расположены по обе стороны дороги из леса к селу. Их замаскировали под небольшими раскидистыми сосенками.
Когда немецкие танки приблизились, пушки открыли огонь. Все солдаты нашего батальона, занявшие места в окопах и огородах, видели, как снаряды отлетали вверх или в сторону от лобовой брони немецких танков.
Командир роты дал команду: "По окопам". Пришлось отбивать одну за другой атаки немцев. И не один день. Силы были неравными. Поняв, что у нас кроме стрелкового оружия ничего нет, немцы пустили вперед танки. Решили проверить - не подвох ли это с нашей стороны.
Мы вели огонь из стрелкового оружия, не давая приблизиться к нам автоматчикам. Две наши 45-мм пушки были расположены по обе стороны дороги из леса к селу. Их замаскировали под небольшими раскидистыми сосенками.
Когда немецкие танки приблизились, пушки открыли огонь. Все солдаты нашего батальона, занявшие места в окопах и огородах, видели, как снаряды отлетали вверх или в сторону от лобовой брони немецких танков.
Первый немецкий танк ударил по нашей сорокапятке, расположившейся справа от доро ги. Промах! Следующий его выстрел - и от пушки и расчета не осталось ничего.
Второй немецкий танк расправился с другим артрасчетом только с третьего выстрела. Все происходило на наших глазах. Три их танка вышли из леса, ведя по нашим окопам огонь из пулеметов.
Появились немецкие цепи. Шли во весь рост, стреляя наугад, стараясь ошеломить нас своим шквальным огнем. Мы открыли встречный огонь. Немцы залегли. Но лежащие на открытом, запорошенном снегом поле - хорошая мишень. И немцы начали поспешно отходить в лес.
Так, отражая одну за другой атаки немцев, мы сумели удержаться на своих местах. Первый день закончился. Стемнело. Небо затянуто тяжелыми тучами. Тишина. Начался снегопад. Медленно, словно покачи ваясь на волнах, опускались на землю крупные снежинки. Ни ветерка. Картина завораживающая! Принесли термосы с ужином.
Второй немецкий танк расправился с другим артрасчетом только с третьего выстрела. Все происходило на наших глазах. Три их танка вышли из леса, ведя по нашим окопам огонь из пулеметов.
Появились немецкие цепи. Шли во весь рост, стреляя наугад, стараясь ошеломить нас своим шквальным огнем. Мы открыли встречный огонь. Немцы залегли. Но лежащие на открытом, запорошенном снегом поле - хорошая мишень. И немцы начали поспешно отходить в лес.
Так, отражая одну за другой атаки немцев, мы сумели удержаться на своих местах. Первый день закончился. Стемнело. Небо затянуто тяжелыми тучами. Тишина. Начался снегопад. Медленно, словно покачи ваясь на волнах, опускались на землю крупные снежинки. Ни ветерка. Картина завораживающая! Принесли термосы с ужином.
Каждый получил полкотелка горохового супа-пюре. Суп, что называется ложкой не провернуть, наполовину с колбасой, все той же американской. Но есть не было никакого желания, и не только у меня. В голове одно: что будет завтра?
Так, очевидно, думал каждый. Никто не проронил ни слова. Видел, как ребята, один за другим, перевернули свои котелки и выгребли ложкой содержимое на снег. То же сделал и я.
Ночь прошла спокойно. А утром началось! Никто не отдавал приказа нам стоять здесь насмерть, но каждый понимал, что будем так стоять. Еще накануне вечером командир роты приказал двум расчетам как можно точнее нанести удар по пехоте немцев, используя все оставшиеся мины.
Мне он дал задание корректировать огонь этих двух расчетов. Я залез на крышу сарая. Моя задача - выдавать данные на установку дальности стрельбы и отклонения падения мин вправо или влево от цели. Сам командир отправился с остальными бойцами роты в окопы.
На сей раз впереди танков на опушке леса показалась немецкая пехота. Шли опять в полный рост. Все видно как на ладони. Танки поддерживали их огнем из пушек и пулеметов. Первый наш выстрел - небольшой перелет. Затем еще один выстрел. Прямо в цель. Тут наши минометы открыли беглый огонь. Немцы остановились, пропуская танки вперед.
Так, очевидно, думал каждый. Никто не проронил ни слова. Видел, как ребята, один за другим, перевернули свои котелки и выгребли ложкой содержимое на снег. То же сделал и я.
Ночь прошла спокойно. А утром началось! Никто не отдавал приказа нам стоять здесь насмерть, но каждый понимал, что будем так стоять. Еще накануне вечером командир роты приказал двум расчетам как можно точнее нанести удар по пехоте немцев, используя все оставшиеся мины.
Мне он дал задание корректировать огонь этих двух расчетов. Я залез на крышу сарая. Моя задача - выдавать данные на установку дальности стрельбы и отклонения падения мин вправо или влево от цели. Сам командир отправился с остальными бойцами роты в окопы.
На сей раз впереди танков на опушке леса показалась немецкая пехота. Шли опять в полный рост. Все видно как на ладони. Танки поддерживали их огнем из пушек и пулеметов. Первый наш выстрел - небольшой перелет. Затем еще один выстрел. Прямо в цель. Тут наши минометы открыли беглый огонь. Немцы остановились, пропуская танки вперед.
Немецкая мина попала в сарай, меня сорвало с его крыши. Шмякнулся спиной на утоптанный нами во дворе снег. Все поплыло в глазах. Перестал что-либо видеть и слышать. Глухота и боль в затылке. И все. Но до сих пор удивляюсь - ни единой царапины!
Человек в такой ситуации часто действует автоматически. Я крепко сжал в руках автомат и рванулся к ребятам в окоп, где командир роты с солдатами отбивались от наседавших фашистов.
Наконец немцы поняли, что у нас нет не только артиллерии, но и противотанковых ружей. Да, у нас не было не только этого. Не было ни противотанковых гранат, ни бутылок с зажигательной смесью. Тыловики не успели подвезти.
Правда, гранат-лимонок и патронов для ППШ было более чем достаточно. Немцы осмелели. Пустили танки. Они стали заходить вдоль наших окопов. Волосы на голове поднимали солдатскую шапку-ушанку.
Все видели, а сделать ничего не могли. Лежали в окопе, ждали своей участи, словно обреченные. Но никто, почти никто не дрогнул. Как говорится, в семье не без урода. Второй номер ручного пулемета соседней роты нашего батальона поднял руки и пошел сдаваться.
Человек в такой ситуации часто действует автоматически. Я крепко сжал в руках автомат и рванулся к ребятам в окоп, где командир роты с солдатами отбивались от наседавших фашистов.
Наконец немцы поняли, что у нас нет не только артиллерии, но и противотанковых ружей. Да, у нас не было не только этого. Не было ни противотанковых гранат, ни бутылок с зажигательной смесью. Тыловики не успели подвезти.
Правда, гранат-лимонок и патронов для ППШ было более чем достаточно. Немцы осмелели. Пустили танки. Они стали заходить вдоль наших окопов. Волосы на голове поднимали солдатскую шапку-ушанку.
Все видели, а сделать ничего не могли. Лежали в окопе, ждали своей участи, словно обреченные. Но никто, почти никто не дрогнул. Как говорится, в семье не без урода. Второй номер ручного пулемета соседней роты нашего батальона поднял руки и пошел сдаваться.
Но бывают и чудеса. Таким чудом стал запыхавшийся связной с приказом отходить, то есть отступать. Был бы приказ, а солдат, да еще в такой ситуации, не только выполнит, но и перевыполнит задание.
Бросились назад, во двор. Рядом со мной оказался боец Абраменко. Вместе побежали по дворам, от одного дома к другому. Вдруг перед нами - стена. Нет, не китайская, а наша, российская, но не совсем обычная.
У нас обычно как: покосившиеся столбы, сикось-накось прибитые доски, разные по высоте и толщине, жерди. А тут - забор под два метра (мой рост 175 сантиметров, и вытянутой рукой я дотянулся до края забора), оструганные и плотно пригнанные одна к другой доски. Загляденье, а не забор. Капитально отгородился хозяин от соседей!
Не сговариваясь с Абраменко, побежали к калитке, чтобы обойти забор по улице. Открыли калитку... и налетели на проходивший немецкий танк. Откуда взялись прыть и силы?! Видимо, у человека есть энергетический запас для критических ситуаций. Но это предмет исследования для ученых...
В свое время собирался написать выда ющемуся спортсмену Валерию Брумелю о том, что не он первый в мире установил мировой рекорд по прыжкам в высоту, преодолев два метра, а мы с Абраменко. Но доказательств у меня не было.
Бросились назад, во двор. Рядом со мной оказался боец Абраменко. Вместе побежали по дворам, от одного дома к другому. Вдруг перед нами - стена. Нет, не китайская, а наша, российская, но не совсем обычная.
У нас обычно как: покосившиеся столбы, сикось-накось прибитые доски, разные по высоте и толщине, жерди. А тут - забор под два метра (мой рост 175 сантиметров, и вытянутой рукой я дотянулся до края забора), оструганные и плотно пригнанные одна к другой доски. Загляденье, а не забор. Капитально отгородился хозяин от соседей!
Не сговариваясь с Абраменко, побежали к калитке, чтобы обойти забор по улице. Открыли калитку... и налетели на проходивший немецкий танк. Откуда взялись прыть и силы?! Видимо, у человека есть энергетический запас для критических ситуаций. Но это предмет исследования для ученых...
В свое время собирался написать выда ющемуся спортсмену Валерию Брумелю о том, что не он первый в мире установил мировой рекорд по прыжкам в высоту, преодолев два метра, а мы с Абраменко. Но доказательств у меня не было.
Не было и судейской комиссии, чтобы зафиксировать такое достижение - преодоление планки высотой два метра. Да еще как! Но факт остается фактом. Мы это сделали! Попробуй, не одолей эту "планку", когда немецкий танк, что называется, подпирает тебя под зад!
До сих пор понять не могу: в валенках, шинели, с вещмешком, малой лопатой и автоматом перемахнули через забор даже без касания. Ощущение - словно меня кто-то поднял, перенес и поставил.
Но я же был не один, а с товарищем! Он же тоже оказался по ту сторону забора. Ангел-хранитель на двоих?! Но я не был верующим. Кажется, напарник мой тоже был атеистом.
Наконец выбежали из села. Немецкие танки шли по дороге, а мы с Абраменко, петляя, словно зайцы, бежали по зеленому ковру. Он, этот ковер, словно живот гигантского существа, вибрировал под ногами. Ковром этим было болото.
Немец поливал нас огнем из крупнокалиберного танкового пулемета. Пули вгрызались в болото то справа, то слева. Иногда, видимо, потехи ради, стрелок выпускал в нас из пушки бронебойный снаряд.
Такой снаряд шлепался в болото и не взрывался, только обдавал нас болотной грязью. А добежать нам надо было до спасительного леса. У меня в голове только одна мысль: "Только бы не в ногу, только бы не в ногу. Лучше в голову, лучше в голову..."
Вдруг я услышал крик Абраменко. Скосив глаз, не останавливаясь, увидел кровь на его левой руке. Вражеская пуля срезала наискосок пальцы - от мизинца до указательного. На бегу прокричал ему: "Херня! В лесу перевяжу".
До сих пор понять не могу: в валенках, шинели, с вещмешком, малой лопатой и автоматом перемахнули через забор даже без касания. Ощущение - словно меня кто-то поднял, перенес и поставил.
Но я же был не один, а с товарищем! Он же тоже оказался по ту сторону забора. Ангел-хранитель на двоих?! Но я не был верующим. Кажется, напарник мой тоже был атеистом.
Наконец выбежали из села. Немецкие танки шли по дороге, а мы с Абраменко, петляя, словно зайцы, бежали по зеленому ковру. Он, этот ковер, словно живот гигантского существа, вибрировал под ногами. Ковром этим было болото.
Немец поливал нас огнем из крупнокалиберного танкового пулемета. Пули вгрызались в болото то справа, то слева. Иногда, видимо, потехи ради, стрелок выпускал в нас из пушки бронебойный снаряд.
Такой снаряд шлепался в болото и не взрывался, только обдавал нас болотной грязью. А добежать нам надо было до спасительного леса. У меня в голове только одна мысль: "Только бы не в ногу, только бы не в ногу. Лучше в голову, лучше в голову..."
Вдруг я услышал крик Абраменко. Скосив глаз, не останавливаясь, увидел кровь на его левой руке. Вражеская пуля срезала наискосок пальцы - от мизинца до указательного. На бегу прокричал ему: "Херня! В лесу перевяжу".
Лес все ближе. Вдруг - стоп! Новая преграда - осушительный канал шириной 4-5 метров вдоль опушки леса. Вода в канале замерзла. Поставил ногу на лед и провалился по грудь в воду...
Наконец мы в лесу. Сняли валенки, вылили из них жижу и грязь, отжали портянки. Сделал перевязку Абраменко. Обулись. Побежали дальше. Иногда останавливались, чтобы не только сделать спокойно один-два вдоха-выдоха, но и послушать грохот движущихся немецких танков. Определить: сбоку они или сзади.
Так бежали всю ночь, до рассвета. Примерно около 60 километров. Утром не могли смотреть друг на друга - наши лица были цвета немного потемневшего порошка хинина. Его я принимал в детстве, когда тяжело болел жестокой лихорадкой. Почему так пожелтели мы тогда, непонятно. Об этом могут судить только медики.
Утром до нашего слуха стал доходить рев подходивших из тыла наших танков. Это шли ликвидировать прорыв немцев танки Донского танкового корпуса. Они не только остановили, но и отбросили немцев назад.
Мы вновь пошли в наступление. От батальона осталось нас человек двадцать - тридцать. Раздали нам подарки из тыла. Я получил расшитый кисет с махоркой и запиской девушки. Она желала мне бить фашистов и живым возвратиться домой. К сожалению, ни имени, ни фамилии ее не запомнил.
Наконец мы в лесу. Сняли валенки, вылили из них жижу и грязь, отжали портянки. Сделал перевязку Абраменко. Обулись. Побежали дальше. Иногда останавливались, чтобы не только сделать спокойно один-два вдоха-выдоха, но и послушать грохот движущихся немецких танков. Определить: сбоку они или сзади.
Так бежали всю ночь, до рассвета. Примерно около 60 километров. Утром не могли смотреть друг на друга - наши лица были цвета немного потемневшего порошка хинина. Его я принимал в детстве, когда тяжело болел жестокой лихорадкой. Почему так пожелтели мы тогда, непонятно. Об этом могут судить только медики.
Утром до нашего слуха стал доходить рев подходивших из тыла наших танков. Это шли ликвидировать прорыв немцев танки Донского танкового корпуса. Они не только остановили, но и отбросили немцев назад.
Мы вновь пошли в наступление. От батальона осталось нас человек двадцать - тридцать. Раздали нам подарки из тыла. Я получил расшитый кисет с махоркой и запиской девушки. Она желала мне бить фашистов и живым возвратиться домой. К сожалению, ни имени, ни фамилии ее не запомнил.
Источник:
Еще крутые истории!
- 14 сильных фотографий, которые рассказывают об истории человечества
- Завидуйте молча: 17-летний парень бросил все ради женщины с четырьмя детьми
- Женщина 10 лет ничего не покупает, потому что полностью отказалась от денег
- Британка сделала ринопластику и бросила мужа, решив, что теперь «слишком хороша для него»
- Китаянка 20 раз фиктивно вышла замуж, чтобы помочь мужчинам успокоить родню
реклама
сам занимаюсь военно-исторической реконструкцией, ну так это просто театр, всей картины и ощущений все равно не передает, но хоть как то память храню и потомкам передаю. да я хоть и не в тех войсках состою, но жена отыгралась, она в ВИК по РККА.
еще раз спасибо, прочитал просто с огромным удовольствием
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит.
http://www.razym.ru/literarura/biogistoriya/113621-dorohov-am-proshu-slova.htmlhttp://www.razym.ru/literarura/biogistoriya/113621-dorohov-am-proshu-slova.html