20
1
Комментарий фотографа Игоря Гаврилова:
Это Западная Украина. 80–е, до перестройки. Это очень милый, прекрасный человек. К сожалению, не помню, как его зовут.
Он золотарь – вот там сзади стоит бочка с говном, которое он возит. Во время войны он служил в пехоте. И был период такой позиционной войны, когда немецкие окопы напротив, с этой стороны – наши окопы, солдаты сидят – жаркое лето, воду не подвозят, жрать тоже не подвозят. Но вода–то главнее. И ночью солдаты по очереди ползали к маленькой, почти пересохшей речке, которая разделяла позиции немцев и советских войск. И пришла ему пора ползти – один котелок в зубах, два котелка на руках, автомат.
Он подползает к речке и видит, что с той стороны точно в такой же "экипировке" подползает фриц. Говорит, мы остановились, между нами метров пять буквально, смотрим в глаза друг другу, и я начинаю наполнять котелок, опуская его в воду. Немец потом – свой. Потом я – еще два своих. И мы задом отползаем друг от друга. Принес он своим воду. Говорит, страшно было, как–то не по себе – то ли он начнет стрелять, то ли мне начинать стрелять. И в этот день он дал себе клятву, что если вернется живым домой, в деревню, то он выроет у домов тех женщин, у которых кто–то не вернулся с войны, колодцы, чтобы у них всегда была вода в доме. И он это сделал.
Я приехал снимать его, когда он дорывал последний колодец. А не вернулось что–то 20 с лишним человек. То есть он за свою жизнь вырыл 20 с лишним колодцев своим односельчанам. А кадр сделан, когда он куда–то ехал на работу, я с ним тоже на этой говновозке куда–то ехал, и повстречали парторга колхоза что ли... И вот он ему какие–то претензии предъявлял. Чудный совершенно
Это Западная Украина. 80–е, до перестройки. Это очень милый, прекрасный человек. К сожалению, не помню, как его зовут.
Он золотарь – вот там сзади стоит бочка с говном, которое он возит. Во время войны он служил в пехоте. И был период такой позиционной войны, когда немецкие окопы напротив, с этой стороны – наши окопы, солдаты сидят – жаркое лето, воду не подвозят, жрать тоже не подвозят. Но вода–то главнее. И ночью солдаты по очереди ползали к маленькой, почти пересохшей речке, которая разделяла позиции немцев и советских войск. И пришла ему пора ползти – один котелок в зубах, два котелка на руках, автомат.
Он подползает к речке и видит, что с той стороны точно в такой же "экипировке" подползает фриц. Говорит, мы остановились, между нами метров пять буквально, смотрим в глаза друг другу, и я начинаю наполнять котелок, опуская его в воду. Немец потом – свой. Потом я – еще два своих. И мы задом отползаем друг от друга. Принес он своим воду. Говорит, страшно было, как–то не по себе – то ли он начнет стрелять, то ли мне начинать стрелять. И в этот день он дал себе клятву, что если вернется живым домой, в деревню, то он выроет у домов тех женщин, у которых кто–то не вернулся с войны, колодцы, чтобы у них всегда была вода в доме. И он это сделал.
Я приехал снимать его, когда он дорывал последний колодец. А не вернулось что–то 20 с лишним человек. То есть он за свою жизнь вырыл 20 с лишним колодцев своим односельчанам. А кадр сделан, когда он куда–то ехал на работу, я с ним тоже на этой говновозке куда–то ехал, и повстречали парторга колхоза что ли... И вот он ему какие–то претензии предъявлял. Чудный совершенно
