10k
79k
12k
169k
12k
169k
79k
169k
169k
14k
14k
892k
253k
892k
23k
23k
79k
40k
892k
Правильно!
Корнет (первый офицерский чин в кавалерии) мог получить только три ордена: Св. Анны 4 степени, Св. Станислава 3 степени и Св. Георгия 4 степени. Но «Анна» крепилась к эфесу сабли, а при награждении «Георгием», в соответствии со статутом, корнет сразу производился в следующий чин. Так что надеть корнет Оболенский мог только «Станислава».
Корнет (первый офицерский чин в кавалерии) мог получить только три ордена: Св. Анны 4 степени, Св. Станислава 3 степени и Св. Георгия 4 степени. Но «Анна» крепилась к эфесу сабли, а при награждении «Георгием», в соответствии со статутом, корнет сразу производился в следующий чин. Так что надеть корнет Оболенский мог только «Станислава».
9
5k
а было еще так -
четвертые сутки пылают аулы
и дым от пожаров над степью повис
не падайте духом, поручик Галицын
корнет Рахманкулов, налейте кумыс
дальше не помню, разве что еще
по нашим гаремам пройдут коммисары
и с девочек наших сорвут паранджу
может у кого с памятью получше ))
четвертые сутки пылают аулы
и дым от пожаров над степью повис
не падайте духом, поручик Галицын
корнет Рахманкулов, налейте кумыс
дальше не помню, разве что еще
по нашим гаремам пройдут коммисары
и с девочек наших сорвут паранджу
может у кого с памятью получше ))
3
61k
ЧЕТВЕРТЫЕ СУТКИ (УЗБЕКСКИЙ ПЕСЕН)
Четвертые сутки пылают аулы
И дым от пожаров над ними повис.
Не падайте духом, поручик Махмудов,
Корнет Рахманкулов, налейте кумыс.
Цветок саксаула сорвать не забуду.
Мы степь покидаем, а все-таки жаль.
Точите шампуры, поручик Махмудов,
Корнет Рахманкулов, нагрейте казан.
Падет тюбетейка, пробитая пулей.
О доле своей никому не скажу.
По нашим гаремам пройдут комиссары
И с девушек наших сорвут паранджу.
Четвертые сутки пылают аулы
И дым от пожаров над ними повис.
Седлайте верблюдов, поручик Махмудов,
Корнет Рахманкулов, налейте кумыс.
Четвертые сутки пылают аулы
И дым от пожаров над ними повис.
Не падайте духом, поручик Махмудов,
Корнет Рахманкулов, налейте кумыс.
Цветок саксаула сорвать не забуду.
Мы степь покидаем, а все-таки жаль.
Точите шампуры, поручик Махмудов,
Корнет Рахманкулов, нагрейте казан.
Падет тюбетейка, пробитая пулей.
О доле своей никому не скажу.
По нашим гаремам пройдут комиссары
И с девушек наших сорвут паранджу.
Четвертые сутки пылают аулы
И дым от пожаров над ними повис.
Седлайте верблюдов, поручик Махмудов,
Корнет Рахманкулов, налейте кумыс.
5
61k
ЧЕТВЕРТЫЕ СУТКИ (УКРАИНСКИЙ ГИМН)
Четвертые сутки задымлено небо -
То дым от пожаров украинских сел.
Достаньте горилки, поручик Нетреба,
Корнет Пилипенко, налейте рассол.
И жевто-блакитный полощется прапор,
На бой вдохновляет нас шкварок дурман.
Поручик Нетреба, гоныть свыний в табир.
Их пустит на сало хохол Зильберман.
В ведро со сметаной попала граната,
В засаду попал с колбасою обоз.
Поручик Нетреба, когда же зарплата?
Корнет Пилипенко, хороший вопрос!..
Зачем жизнь такая без сала и хлеба.
С купонами-гривнами точно помрем.
Пойдемте сдаваться, поручик Нетреба,
Корнет Пилипенко, в плену хоть пожрем.
Четвертые сутки задымлено небо -
То дым от пожаров украинских сел.
Достаньте горилки, поручик Нетреба,
Корнет Пилипенко, налейте рассол.
И жевто-блакитный полощется прапор,
На бой вдохновляет нас шкварок дурман.
Поручик Нетреба, гоныть свыний в табир.
Их пустит на сало хохол Зильберман.
В ведро со сметаной попала граната,
В засаду попал с колбасою обоз.
Поручик Нетреба, когда же зарплата?
Корнет Пилипенко, хороший вопрос!..
Зачем жизнь такая без сала и хлеба.
С купонами-гривнами точно помрем.
Пойдемте сдаваться, поручик Нетреба,
Корнет Пилипенко, в плену хоть пожрем.
1
61k
ЧЕТВЕРТЫЕ СУТКИ (ЕВРЕЙСКАЯ ПЕСТНЯ)
Четвертые сутки горят синагоги,
Сферический купол уходит в туман.
Поручик Сахневич, пора делать ноги,
Меняйте валюту, хохол Зильберман.
Смердят перегаром небритые рожи.
Увы, не понять нам, в чем наша вина.
Еврейское счастье кому-то поможет,
Лишь только еврею не даст ничего.
И антисемитам пощады не будет
Мы им напоследок покажем кулак.
Всевышний не выдаст, свинья не осудит,
Никто не увидит, все будет ништяк.
Голодный таможенник тянет в сторонку,
Обеими пальцами лезет в карман.
Поручик Сахневич, глотайте коронки,
Бежим по-пластунски, корнет Зильберман.
Четвертые сутки горят синагоги,
Сферический купол уходит в туман.
Поручик Сахневич, пора делать ноги,
Меняйте валюту, хохол Зильберман.
Смердят перегаром небритые рожи.
Увы, не понять нам, в чем наша вина.
Еврейское счастье кому-то поможет,
Лишь только еврею не даст ничего.
И антисемитам пощады не будет
Мы им напоследок покажем кулак.
Всевышний не выдаст, свинья не осудит,
Никто не увидит, все будет ништяк.
Голодный таможенник тянет в сторонку,
Обеими пальцами лезет в карман.
Поручик Сахневич, глотайте коронки,
Бежим по-пластунски, корнет Зильберман.
3
72k
"Еврейское казачество восстало"
Вперед друзья, вперед пора настала,
Канун исхода празднует народ.
Еврейское казачество восстало,
В Биробиджане был переворот.
В казачий круг сошлись мы втихомолку,
Блюдя законы всех великих смут,
Прикрыли мы папахами ермолки,
и к седлам приторочили талмуд.
Никто не шел на должность атамана,
Ведь атаман поскачет первым в бой,
Потом избрали Лёву Блейзермана,
Он взял за это денег боже ж мой.
А есаулом выбрали мы Каца,
За твердость духа и огромный нос,
Он в знамя нам не разрешал сморкаться,
И отвечать вопросом на вопрос.
Вот грянул бой, а что мы можем сделать,
Кругом враги, а вдруг они сильней,
Свои ряды мы развернули смело,
И боевых пришпорили коней.
Мы мчались в тыл, как полем черный вихрь,
Решив, что смерть не люба казаку,
Как развевались пейсы наши лихо,
Сплетаясь с гривой конской на скаку,
Наш атаман догнал нас на кобыле,
Я умоляю в бой вернуться вас,
А кони были в перхоти и в мыле,
И казаки не слухали приказ.
Тут вышел Кац, Шалом браты-казаки,
Кто в бой пойдёть представлю к орденам,
А тот кто откупился от атаки,
Тот подвозить снаряды будет нам.
Мы не сдались на уговоры эти,
Там пулемет, а кто у нас герой,
Наш Рабинович скрылся в лазарете,
Сказав, что ранен прямо в геморрой.
На нас врагов надвинулась лавина,
Ряды штыков, огня свинцовый шквал,
Мы защищали нашего раввина,
Он бойко нам патроны продавал.
Но враг силен и были мы разбиты,
Едва успевши распродать обоз,
Мы записались все в антисемиты,
Так был решён еврейский наш вопрос.
Вперед друзья, вперед пора настала,
Канун исхода празднует народ.
Еврейское казачество восстало,
В Биробиджане был переворот.
В казачий круг сошлись мы втихомолку,
Блюдя законы всех великих смут,
Прикрыли мы папахами ермолки,
и к седлам приторочили талмуд.
Никто не шел на должность атамана,
Ведь атаман поскачет первым в бой,
Потом избрали Лёву Блейзермана,
Он взял за это денег боже ж мой.
А есаулом выбрали мы Каца,
За твердость духа и огромный нос,
Он в знамя нам не разрешал сморкаться,
И отвечать вопросом на вопрос.
Вот грянул бой, а что мы можем сделать,
Кругом враги, а вдруг они сильней,
Свои ряды мы развернули смело,
И боевых пришпорили коней.
Мы мчались в тыл, как полем черный вихрь,
Решив, что смерть не люба казаку,
Как развевались пейсы наши лихо,
Сплетаясь с гривой конской на скаку,
Наш атаман догнал нас на кобыле,
Я умоляю в бой вернуться вас,
А кони были в перхоти и в мыле,
И казаки не слухали приказ.
Тут вышел Кац, Шалом браты-казаки,
Кто в бой пойдёть представлю к орденам,
А тот кто откупился от атаки,
Тот подвозить снаряды будет нам.
Мы не сдались на уговоры эти,
Там пулемет, а кто у нас герой,
Наш Рабинович скрылся в лазарете,
Сказав, что ранен прямо в геморрой.
На нас врагов надвинулась лавина,
Ряды штыков, огня свинцовый шквал,
Мы защищали нашего раввина,
Он бойко нам патроны продавал.
Но враг силен и были мы разбиты,
Едва успевши распродать обоз,
Мы записались все в антисемиты,
Так был решён еврейский наш вопрос.
4
23k
23k
23k
45k
169k
45k
169k
169k
142k
25k
ЕЛЕНА ХАЕЦКАЯ. ЗАВОЕВАТЕЛИ
- Если бы ты был настоящим этруском, - произнес Тагет, - ты бы уже
давно бросился в битву очертя голову.
Ларс Разенна оторвался от бинокля и с высоты своего роста посмотрел
на маленького демона.
Внешне Тагет ничем не отличался от двухлетнего ребенка, если,
конечно, не приглядываться к нему внимательно. Если же приглядеться, то
можно заметить, что волосы демона, связанные в короткий жиденький пучок на
макушке, не просто светлые, а седые, и что глаза у него выцветшие - словно
два голубых обмелевших озерца.
- Уть-тю-тю, - сказал Разенна и сделал пальцами "козу".
Тагет отшатнулся и возмущенно плюнул. Разенна вновь прилип к биноклю.
Он-то понимал, зачем Тагет крутится рядом, почему не уходит, терпеливо
снося его непревзойденную наглость. Паршивцу бинокль нужен. И насчет битвы
потому прошелся. Кидайся, мол, Ларсик, под пули, а я погляжу на твою
геройскую гибель в твой же бинокль.
Ларс Разенна еле заметно усмехнулся. Даже мудрые создания, прожившие
на белом свете не одну сотню лет, проявляют иногда чудеса наивности.
- Да, - громко произнес Тагет несколько в сторону, словно рассуждая
сам с собой, - жидкой, воистину жидкой стала этрусская кровь, если такой
здоровенный мужик может спокойно наблюдать за битвой издалека вместо того,
чтобы взять карабин... - Он выразительно вздохнул, сожалея о вырождении
этрусков.
Ларс опять опустил бинокль.
- Тагетик, - сказал он, - ответь мне по совести, где ты видел в
прежние времена этруска с карабином?
Тагет с достоинством пожал узким плечиком.
- В том-то и дело, что я этого и нынче НЕ ВИЖУ...
- И не увидишь, - пообещал Разенна. - Нечего тут оскорблять мои
национальные чувства.
- Этруски, - сказал Тагет, - были кровожадны.
- Они были кровожадны, когда убивали рабов себе на потеху, - возразил
Ларс. - А во всех остальных случаях они были ленивы, сластолюбивы и
прожорливы.
- Ну вот откуда ты это знаешь, Ларс?
- По себе, - отрезал Разенна. - На, возьми, - добавил он великодушно
и сунул своему собеседнику бинокль.
Тот взял, испытывая откровенное недоверие. Но Разенна вовсе не был
таким мерзавцем, каким казался. Он подхватил маленького демона и усадил на
свои широкие плечи.
Некоторое время Тагет наблюдал за битвой молча. Он сидел на шее Ларса
привычно, слегка согнув ноги в коленях и сжимая ими бока Разенны, словно
тот был верховой лошадью.
- Ну, что там? - жадно спросил Разенна.
- Подожди, подожди, - бормотал Тагет, приникая к биноклю. Демон
беспокойно заерзал и принялся ругаться под нос по-латыни. Ларс не выдержал
и дернул его за ногу.
- Ай! - вскрикнул демон и выронил бинокль, который сильно стукнул
Разенну по темени.
Этруск озверел.
- Все, - сказал он, - хватит, побаловался.
Две сильных руки схватили Тагета, подняли в воздух, сильно
встряхнули, после чего аккуратно поставили на землю.
- Ла-арс! - взвыл демон, но было поздно.
- Иди, иди, - свысока произнес этруск и, морщась, потер макушку.
Тагет на всякий случай отошел в сторонку.
Скала, где они устроили свой наблюдательный пункт, стояла на границе
владений Ордена и мира людей.
Миром людей был город Ахен.
- Если бы ты был настоящим этруском, - произнес Тагет, - ты бы уже
давно бросился в битву очертя голову.
Ларс Разенна оторвался от бинокля и с высоты своего роста посмотрел
на маленького демона.
Внешне Тагет ничем не отличался от двухлетнего ребенка, если,
конечно, не приглядываться к нему внимательно. Если же приглядеться, то
можно заметить, что волосы демона, связанные в короткий жиденький пучок на
макушке, не просто светлые, а седые, и что глаза у него выцветшие - словно
два голубых обмелевших озерца.
- Уть-тю-тю, - сказал Разенна и сделал пальцами "козу".
Тагет отшатнулся и возмущенно плюнул. Разенна вновь прилип к биноклю.
Он-то понимал, зачем Тагет крутится рядом, почему не уходит, терпеливо
снося его непревзойденную наглость. Паршивцу бинокль нужен. И насчет битвы
потому прошелся. Кидайся, мол, Ларсик, под пули, а я погляжу на твою
геройскую гибель в твой же бинокль.
Ларс Разенна еле заметно усмехнулся. Даже мудрые создания, прожившие
на белом свете не одну сотню лет, проявляют иногда чудеса наивности.
- Да, - громко произнес Тагет несколько в сторону, словно рассуждая
сам с собой, - жидкой, воистину жидкой стала этрусская кровь, если такой
здоровенный мужик может спокойно наблюдать за битвой издалека вместо того,
чтобы взять карабин... - Он выразительно вздохнул, сожалея о вырождении
этрусков.
Ларс опять опустил бинокль.
- Тагетик, - сказал он, - ответь мне по совести, где ты видел в
прежние времена этруска с карабином?
Тагет с достоинством пожал узким плечиком.
- В том-то и дело, что я этого и нынче НЕ ВИЖУ...
- И не увидишь, - пообещал Разенна. - Нечего тут оскорблять мои
национальные чувства.
- Этруски, - сказал Тагет, - были кровожадны.
- Они были кровожадны, когда убивали рабов себе на потеху, - возразил
Ларс. - А во всех остальных случаях они были ленивы, сластолюбивы и
прожорливы.
- Ну вот откуда ты это знаешь, Ларс?
- По себе, - отрезал Разенна. - На, возьми, - добавил он великодушно
и сунул своему собеседнику бинокль.
Тот взял, испытывая откровенное недоверие. Но Разенна вовсе не был
таким мерзавцем, каким казался. Он подхватил маленького демона и усадил на
свои широкие плечи.
Некоторое время Тагет наблюдал за битвой молча. Он сидел на шее Ларса
привычно, слегка согнув ноги в коленях и сжимая ими бока Разенны, словно
тот был верховой лошадью.
- Ну, что там? - жадно спросил Разенна.
- Подожди, подожди, - бормотал Тагет, приникая к биноклю. Демон
беспокойно заерзал и принялся ругаться под нос по-латыни. Ларс не выдержал
и дернул его за ногу.
- Ай! - вскрикнул демон и выронил бинокль, который сильно стукнул
Разенну по темени.
Этруск озверел.
- Все, - сказал он, - хватит, побаловался.
Две сильных руки схватили Тагета, подняли в воздух, сильно
встряхнули, после чего аккуратно поставили на землю.
- Ла-арс! - взвыл демон, но было поздно.
- Иди, иди, - свысока произнес этруск и, морщась, потер макушку.
Тагет на всякий случай отошел в сторонку.
Скала, где они устроили свой наблюдательный пункт, стояла на границе
владений Ордена и мира людей.
Миром людей был город Ахен.
-3
