Конец Нестора Махно

 Кое-кто лениво протягивал руку и, приставив к глазам точёные деревяшки, наводил их на далёкий стол президиума.
  - Знаете, кто это? – сжал мой локоть А.А. Морской (русский эмигрант, журналист, издатель)
  - Догадываюсь, что русский.
  - Это Нестор Махно.
Я впился глазами в низенького худого человека с бабьим лицом..."

a_i_z

"Во время одного перерыва я увидел, как снизу поднимался по проходу какой-то человек со связкой бутафорских биноклей через шею
  и на невозможном французском языке спрашивал: "Ки жумель?" (Кто бинокль?)
 Кое-кто лениво протягивал руку и, приставив к глазам точёные деревяшки, наводил их на далёкий стол президиума.
  - Знаете, кто это? – сжал мой локоть А.А. Морской (русский эмигрант, журналист, издатель)
  - Догадываюсь, что русский.
  - Это Нестор Махно.
Я впился глазами в низенького худого человека с бабьим лицом..."
      ( Collapse )
Атаман Нестор Махно и красный комиссар Павел Дыбенко, 1919 год:

Легендарная история не менее легендарного батьки Махно на российской земле закончилась 28 августа 1921 года, когда он с женой и остатками своей армии переправился через Днестр в Румынию.

После Румынии была Польша (там родилась в 1922 году его дочь Елена), потом Германия,
пока, наконец, семья не осела в 1925 году в Париже.

Здесь в 1927 году жена развелась с Махно.

Умер Махно в июле 1934 года в парижской больнице от костного туберкулёза в возрасте 45 лет. Тело было кремировано, урна с прахом замурована в стене колумбария кладбища Пер-Лашез – самого большого кладбища Парижа.

Приведённый в начале поста отрывок про Махно с биноклями относится к 1931 году.

Автор воспоминаний - Николай Яковлевич Рощин (1896-1956), русский эмигрант, писатель, друг Бунина в последние годы его жизни, активный участник французского Сопротивления (1942-1944).

Все годы в эмиграции вёл дневник.

Летом 1931 года Н.Я. Рощин побывал в местечке Жуанвиль под Парижем, по тем временам место больше известное как "французский Голливуд":

на огромной территории располагались съемочные павильоны, ангары для декораций, дома для администрации и технического персонала.

Директором киностудии был французский режиссёр и актёр Абель Ганс (1889-1981), известный своим антивоенным фильмом "Я обвиняю" (1919 год).

Кадр из сериала "Девять жизней Нестора Махно", 2007 год, Махно - Павел Деревянко

Кадр из фильма 2017 года, Махно - Евгений Стычкин

Многочисленная публика в тот день собралась в Жуанвиле посмотреть на съемки одного из эпизодов фантастического фильма "Гибель мира".

"Во время одного перерыва я увидел, как снизу поднимался по проходу какой-то человек со связкой бутафорских биноклей через шею и на невозможном французском языке спрашивал: "Ки жумель" (Кто бинокль?)

Кое-кто лениво протягивал руку и, приставив к глазам точёные деревяшки, наводил их на далёкий стол президиума.

- Знаете, кто это? – сжал мой локоть Морской.
- Догадываюсь, что русский.
- Это Нестор Махно.
Я впился глазами в низенького худого человека с бабьим лицом.

Во время гражданской войны мне пришлось в Донецком бассейне видеть небольшой поездной состав в шесть вагонов, отбитый белыми у Махно.

Теплушки были пёстро размалёваны всяческими лозунгами не столько анархического, сколько просто разбойничьего, против всего и всех, содержания, а на самом видном месте нарисован был повешенный еврей, и надпись под рисунком гласила: "За каждого жида – три пуда муки!"...

Я знал, что собственник жуанвильской студии, директора, почти все служащие, административный и технический персонал, как и сам Абель Ганс, были евреи.

Я ничего не понимал.

- Евреи? – пояснил мне Морской – Ну что ж, очевидно, им доставляет удовлетворение держать у себя одного из самых жестоких погромщиков.

Он служит здесь плотником уже несколько лет и, уверяю вас, вполне своим местом доволен.

Перед отъездом из студии я попросил Морского показать мне Махно поближе.

Мы нашли его в длинных коридорах костюмерной.

Передо мной стоял маленький кастрат с волнистой шевелюрой белокурых волос, насупленными бровями и почти сумасшедшим взглядом маленьких глаз из-под этих бровей.

Во всё его физическом облике – росте, настороженности, тупости плоского лица, уклоняющихся острых глазах, даже в нервной угловатости движений было поразительное сходство с другим "героем" гражданской войны – Шкуро...

Позже, в одном из скаутских лагерей, я видел дочь Махно – девочку с тихим крестьянским лицом. Она учится в русской школе и фамилии отца не носит".

Воспоминания из "Парижского дневника" Н.Я. Рощина, книга "Встречи с прошлым", изд-во Советская Россия, 1978 год