Что надо знать либералам об операции в Сирии

Когда российская авиация нанесла первые удары по позициям исламистов в Сирии, либеральное сообщество в ответ тут же обвинило власть в том, что та, затевая очередную дорогостоящую авантюру, поступается интересами простых и не очень людей, пишет СП.ру.

Огромные деньги и ресурсы будут ежедневно вкладываться в сомнительную операцию в то время, как стране катастрофически не хватает средств на образование, медицину, науку, зарплаты бюджетникам и прочее. Следующий ожидаемый пункт — нам это аукнется терактами, активизацией исламистского подполья, разрывом связей с исламскими странами.

Справедливости ради надо отметить, кстати, что «либералы» интеллектуально очень мобильны и легко меняют «раствор» критического взгляда. Если руководство России предпринимает какие-либо действия, исходя из той или иной долгосрочной стратегии, они тут же становятся «народниками» и переносят акцент на каждодневные потребности действительно не утопающего в роскоши населения: как, мол, не стыдно тратить миллиарды на освоение космоса, когда денег не хватает на содержание детских домов?

И наоборот — если речь заходит о выделении средств на проекты нестратегического характера — на чело свободомыслящего меньшинства тут же набегает тень заботы о будущем, а грудь наполняется рыданиями о судьбе детей и внуков. Возводить бессмысленные дворцы и резиденции, проводить Олимпийские игры, прокладывать мосты на далекие острова, закрывать тротуары столицы плиткой — это все позор, воровство и потемкинские деревни. А стратегические направления в полном упадке из-за недостатка финансирования? Ну, это к слову.

В последнее время к либеральному хору присоединяют свои голоса и недовольные из консервативного лагеря. С аналогичными претензиями к власти. Выгодополучателем операции в Сирии, пишет уважаемый мной обозреватель, являются США и Европа. Россия остается под санкциями, добровольно взвалив на себя обязанности «чистильщика». Она разгребает авгиевы конюшни, тратя на это колоссальные деньги. Какую выгоду, кроме эфемерного права вновь считаться союзником западных стран, получает страна? Ровным счетом никакой!

Позволю себе не согласиться с этим утверждением и обратить внимание скептиков на то, что по поводу задач, которые Россия решает в Сирии, говорили и говорят первые лица. У нас уже окончательно сформировалась традиция заведомо считать публично декларируемые цели как бы не совсем настоящими, камуфлирующими истинный геополитический интерес. Но давайте хоть раз попробуем поверить в то, что слова президента, премьер-министра и иже с ними — это не седативы для масс, а действительно прямое, без всякой тени на плетень, указание на те вызовы, отвечать на которые не просто необходимо, а жизненно важно.

О Сирии Путин сказал прямо — мы ведем там военные действия, чтобы наши собственные граждане, воюющие в рядах «Исламского государства» *, не имели возможности вернуться в Россию, а сложили свои буйные головы на сирийской земле. При всей кажущейся элементарности заявленной цели, ее глобальный масштаб, в котором задана парадигма выживания страны, не вызывает сомнений.

Не всем известно, что большинство вооруженных исламистских джамаатов в разных республиках Северного Кавказа, ранее являвшихся подразделениями сетевого подполья, объединенного в «Имарат Кавказ» **, в течение последних двух лет принесли байят (клятву верности) «Исламскому государству». То есть, Россия уже давно имеет на своей территории структуру пресловутого ИГИЛ. Казалось бы, после первых же ударов в Сирии она должна была активизироваться и заявить о своем существовании россыпью терактов, как это было в начале и середине 2000-х, когда северокавказское подполье взрывало дома, самолеты, метро, аэропорты, военные объекты, захватывало заложников. Но ничего подобного — в России тихо. Российская авиация как бомбила, так и продолжает бомбить, в ответ — подрыв самолета над Синаем, но ни одного теракта внутри страны.

Это итог многолетнего вытеснения радикального ислама с территории Северного Кавказа. С точки зрения ИГИЛ, ударить сейчас по России очень логично, поскольку любой теракт тут же спровоцирует общественную дискуссию, что важнее: внутренняя безопасность или война за сотни километров от собственных границ. Сомнения в оправданности боевых ударов в Сирии, которые тут же будут разгоняться в сети и медиа-пространстве непримиримыми оппонентами Кремля, имеют шанс в перспективе лишить власть той поддержки со стороны населения, которую она сейчас имеет.

Дело, однако, в том, что за долгие годы войны на Северном Кавказе российским силовым структурам удалось практически полностью парализовать вооруженное подполье, сведя к нулю его боевой потенциал. В Чечне, Кабардино-Балкарии, Дагестане сейчас не очень-то и повоюешь. Уже давно новости из зоны проведения локальных контртеррористических операций — это короткие сообщения о ликвидации очередной группы моджахедов, засевших в каком-нибудь доме или квартире.

Времена, когда воины ислама нападали на целые военные колонны, расстреливали сотрудников милиции, взрывали различные сооружения, вступали в открытые боестолкновения с силовиками давно прошли. Сейчас, судя по всему, они по большей части решают исключительно вопросы, связанные с обеспечением собственной безопасности. А потому вынуждены месяцами отсиживаться в различных схронах или подпольных квартирах, постоянно меняя места дислокации. Но их все равно находят.

Здесь как раз и кроется причина, по которой северокавказская молодежь, влекомая страстью распространять слово Аллаха при помощи оружия, предпочитает это делать за пределами России — в той же Сирии. В домашних условиях джихад оказывается равносилен самоубийству. Можно считать установленным фактом то, что радикальный исламский призыв, который в начале 2000-х сумел организовать вооруженную борьбу почти на всей территории Северного Кавказа, удалось за последние 10−12 лет тотально лишить российской прописки.

Для ИГИЛ сейчас было бы жизненно важно открыть «второй фронт» в России попытавшись таким образом вызвать общественное недовольство бомбовыми ударами, которые наносит Россия в Сирии по его позициям. И если бы у исламистов оставался хотя бы минимальный ресурс для этого, он был бы пущен в ход незамедлительно.

Как нам и обещали «либералы», в стране снова начали бы рушиться дома, зазвучали взрывы в троллейбусах и метро, опять сотни жизней унесли новые норд-осты и бесланы. Едва ли кто-то возьмется утверждать, что единичные теракты невозможны в принципе. Захваты заложников совершались даже в СССР с его тотальной системой безопасности, что уж говорить о сегодняшней России. Понятно только, что масштаб начала 2000-х российским подразделениям ИГИЛ повторить уже точно не удастся.

Но представим себе, что, желая нанести России максимальный ущерб, руководство ИГИЛ ставит перед сотнями российских добровольцев, воюющих в Сирии, задачу вернуться домой и развернуть террористическую атаку по всей стране. Именно этого не может допустить Кремль. Поэтому он действует в двух направлениях. С одной стороны, тщательно следит за теми, кто отправился воевать в ряды ИГ, и «принимает» их на границе, когда они пытаются пересечь ее в обратном направлении.

С другой — содействует разгрому формирований ИГИЛ в самой Сирии. Важность решаемой задачи сложно переоценить. Не дать исламскому подполью опять приобрести локализацию в России, бороться с собственным, а не сирийским, терроризмом на чужой территории — это стратегия, главным выгодополучателем которой являются наши люди. Те, которым то ли повезло, в зависимости от «раствора», то ли выпало несчастье жить в России.

Мир в собственной стране иногда приходится строить на далеких пределах. Для больших стран, в которых благодаря глобальной угрозе радикального ислама небытие старается обзавестись собственными гаванями, это привычная и необходимая практика.