727
57
Всё высокотехнологичное и качественное у русского человека испокон веков ассоциировалось с немцами, особенно в те времена, когда мир не знал, кто такой "фашист". Европеизация Петра Великого начиналась в московской Немецкой слободе, и хотя сама слобода бесследно рассосалась ещё в 19 веке, район её по-прежнему остаётся гнездом технаря - здесь находится Московский государственный технический университет имени Баумана.
А на её институтах и заводах работала большая часть Совета Главных.
В прошлой части я рассказывал про Тушино и "Буран", а обещанный пост про Фили и "Протон" будет позже.
Часть 1 тут: О скитаниях вечных и о Москве. Часть 1: звёздный путь в Останкино
Часть 2 тут: О скитаниях вечных и о Москве. Часть 2: Ходынское поле
Часть 3 тут: О скитаниях вечных и о Москве. Часть 3: Тушино. Собирая обломки "Бурана"
В прошлой части я рассказывал про Тушино и "Буран", а обещанный пост про Фили и "Протон" будет позже.
Часть 1 тут: О скитаниях вечных и о Москве. Часть 1: звёздный путь в Останкино
Часть 2 тут: О скитаниях вечных и о Москве. Часть 2: Ходынское поле
Часть 3 тут: О скитаниях вечных и о Москве. Часть 3: Тушино. Собирая обломки "Бурана"
Дождавшись в конце января солнечного дня, морозным утром я сел в электричку на Выхино и проехав несколько остановок в сторону центра, слез на платформе Новая, в квартале от станции метро "Авиамоторная". Но кадры в этом посте будут с двух прогулок - до некоторых мест я повторно добрался вчера. В прошлой части я показывал префектуру просторного и ветреного Северо-Западного округа Москвы, а вон в той стеклянной башне, большую часть которой занимает бизнес-центр "Авиа-Плаза", сидит префектура Юго-Восточного округа - тесного, дымного, стрёмного, но полного грубой романтики окраин. Центральным районом ЮВАО выходит Лефортово, зародившееся как продолжение Немецкой слободы на левом берегу Яузы.
×
У платформы Новая - улица с чудеснейшим названием Пруд-Ключики (разумеется, слышится оно как "Прут Ключики"), оставшимся от давно исчезнувшего пруда зарытой в землю речки Нищенки. Она ведёт к Авиамоторной улице, вдоль которой протянулась Дангауэровка - один из лучших жилгородков эпохи конструктивизма. Дангауэрова слобода возникла в 1869 году у литейного завода Генриха Дангауэра и Христиана Кайзера, германских инвесторов, не имевших уже никакого отношения к немцам старой слободы, и представлял собой убогий посёлок бараков и кривых хибар, провожавший кандальных в Сибирь по Владимирскому тракту. Официально в черту Москвы Дангауэровка вошла в 1917 году, а в 1929-31 годах годах на смену трущобами пришли Новые дома, как называли строящийся район поначалу. Всего "новых домов" было 24, но работал над ними пяток именитых архитекторов, поэтому компактный район, треугольникам вклинивающийся в промзону, стал натуральной энциклопедией советского конструктивизма. Вот такой вид открывается с платформы:
Позади за путями - ТЭЦ, а до путей - три оборонных завода. Впереди - "Москабель", слева в петле железной дороги какие-то мелкие мастерские и склады, а довлеет над районом "Серп и Молот" - самый настоящий металлургический завод, давно впрочем закрытый. Юго-Восток в Москве традиционно считался промышленным районом, и концентрируется эта промышленности не в "спальниках" на окраине, а где-то здесь, меж построенных в 1860-е годы железных дорог на Рязань и Владимир.
Безымянный дом со скошенной крышей (1940) стоит на углу мощного шоссе Энтузиастов (то есть бывшего Владимирского тракта) и Авиамоторной улицы:
Здание, которое я было принял за школу (1931) - на самом деле целый межотраслевой институт "Интеграл", описание деятельности которого столь туманно, что если кто-то сумеет вникнуть - ему видимо тут же постучаться в дверь.
Дальше стоит пятиэтажка, но во дворе её пара длинных домов, строившихся в 1930-е годы для поднимавших советское производство американских специалистов. Я туда свернуть не догадался, поэтому вот самый внушительный 8-этажный дом Дангауэровки (1940) на острие её треугольника:
Стрелка кажет на проходную компактного высокого завода. Это головное производство "Российских космических систем", целой корпорации, объединяющейся десяток заводов и институтов в Москве, Подмосковье и Пензе. Сталинский корпус остался от НИИ-885, основанного в 1946 году. Из шести первоначальных представителей Королёвского Совета главных конструкторов, неофициально курировавших становление советской космонавтики, здесь работали двое: создатель первых советских радиолокаторов Михаил Рязанский занимался космической радиосвязью, а Николай Пилюгин - автоматикой и "искусственным интеллектом" ракет. Два Рязанских в отечественной космонавтике, кстати, не совпадение - космонавту Сергею Рязанскому, знаменитому фотографу с орбиты, Михаил Сергеевич приходится отцом.
Ныне РКС, выросший из НИИ-885, занимается в основном "начинкой" спутников, и самым известным его детищем из недавних стал ГЛОНАСС.
Всех, кто проезжал в последние годы поездами с Казанского вокзала, наверняка озадачивал высокий дом с надписью ЦЭНКИ. О "цэнках" я расскажу чуть позже, потому что это тоже госкорпорация, объединяющая несколько учреждений по всей Москве, и конкретно здесь находится НИИ прикладной механики, возникшее в 1956 году как НИИ-994 имени Виктора Кузнецова, ещё одного человека из Совета Главных. Памятник ему стоит у проходной "РКС", а с другой стороны промзоны находится "Альтаир", бывший НИИ-10, где работают над электроникой корабельных ракет. Кузнецов и там, и там занимался на обывательский взгляд небольшой, но чрезвычайно важной деталью - гироскопами. Ведь одно из самых узких мест любой ракеты - это её равновесие, и те же "Фау-1" британские лётчики сбивали, просто аккуратно поддев их крылом, а представьте себе длинную и тонкую космическую ракету, у которой с одного конца тяга в миллионы лошадиных сил... В общем, промзона у Новой - уникальное место, где трудилась половина Совета Главных. Или даже 2/3 - до войны главным инженером завода "Компрессор" (того самого, что основал Дангауэр) был Владимир Бармин, среди соратников Королёва главный по стартовым комплексам.
По улице Пруд-Ключики между железной дорогой и ЦЭНКами я вышел к следующей в сторону окраины станции "Фрезер" да пересел там на МЦК, и проехав пару остановок, пошёл пешком от станции "Соколиная Гора" к метро "Семёновская". Связует их длинная Ткацкая улица, и минутах в 10 ходьбы от "Соколиной горы" на ней начинают появляться старые дома:
Включая ещё одни ЦЭНКИ. Эта аббревиатура расшифровывается как "Центр эксплуатации наземной космической инфраструктуры", и сама эта организация в подчинении "Роскосмоса" была создана в 1994 году, когда Россия вернулась на Байконур. Если в обязанности ОРККа (Объединённая ракетно-космическая корпорация, коей принадлежит и РКС) входит сделать космический корабль, то дело ЦЭНоК - его запустить, поэтому отсюда курируется работа всего, что стоит на земле, смотрит в космос и не является сугубо военным или сугубо научным. Хозяйка космодромов в нынешней России - женщина из Ташкента со звучным именем Ранахон Джураева, при Советах крупный инженер гражданской авиации, а после распада СССР - руководитель компаний нескольких олигархов вроде Олега Дерипаски. На Ткацкой не самое крупное здание ЦЭНКИ, но его головной офис:
Круглый фасад с кадра выше - зановоделенная реконструкциями фабрика-кухня (1929), а напротив лежит маленькая промзона. По виду её легко подумать, что делают там какую-нибудь бытовую мелочь... но нет, если бы там делали бытовую мелочь, я бы сейчас не об этом месте писал. Первым по пути от "Соколиной горы" встречает научно-производственный центр газотурбостроения "Салют", основанный в 1912 году французской фирмой "Гном и Рон" как завод авиамоторов. Цеха, впрочем, ещё старше и остались от завода холодной штамповки Бонакера 1890-х годов:
Вплотную к последнему примыкал металлический завод Пэлка. На его площадку в 1918-22 годах переехал "Мастяжарт", то есть мастерские по ремонту тяжёлой артиллерии. Война к тому моменту кончилось, поэтому в эпоху НЭПа делалась на нём всякая всячина от полевых кухонь до трамвайных столбов, но 1926 году здесь наладили первое в СССР крупносерийное производство авиамбомб. В 1938 году оно выделилось в отдельное предприятие "Базальт" на другой стороне промзоны. А в этой части площадки была привычная череда номерных заводов и НИИ, в 1990 году окончившаяся названием "Вымпел".
И не случайно ЦЭНКИ заняли его бывшее заводоуправление - здесь делают технику для стартовых комплексов ракет, судя по всему какие-то важные и умные детали, так как сами стартовые комплексы (а они ведь гигантские!) собирает "Тяжмаш" в волжской Сызрани. И глядя на старые дымящие цеха, ни за что не подумаешь, что это предприятие имеет отношение к космосу:
Но если тут работали с металлом, то почему же улица Ткацкая? Потому что был здесь целый конгломерат текстильных фабрик - например, бумаготкацкая мануфактура Пфейфера, от которой осталась водонапорная башня (1910-е):
Там есть памятник гвардейцу Семёновского полка (ведь с него, наряду с Преображенским, начиналась при Петре I модернизация армии) и красивейший кинотеатр "Родина" (1937).
Напротив которого, вокруг вестибюля метро - торговый центр "Семёновский" с забавным слоганом на торце:
На этом перестанем ходить вокруг да около да поедем к "Буманской". Выход из её вестибюля обращён во двор, где встречает мозаика с панорамой Немецкой слободы. Вообще, видимо с лёгкой руки Алексея Толстого, из школьных учебников можно подумать, будто в 17 веке Россия жила где-то на периферии Земли, покачиваясь на холодных волнах Тихоокеанской Антарктики, куда европейцы хаживали лишь с оружием в руках. А потом царь Пётр повесил куда-то в район Камчатки большущий лодочный мотор и Россия шумно причалила к Европе. На самом деле иностранных наёмников в свою охрану набирал ещё Василий III в конце 14 века и отвёл их семьям квартал в Замоскворечье, а при Иване Грозном русская столица иностранцами буквально кишела. Немцами называли в русской традиции всех северо-европейцев - вроде и люди совсем как мы, белые да голубоглазые, не как басурмане какие-нибудь и даже не фрязины, а говорить (на понятном языке) почему-то не умеют. Ровно та же этимология у латинского "варвары" - ибо вместо речи у них какой-то "варварварварвар", и что характерно, мы называли "немцами", а римляне "варварами" одни и те же народы. Впрочем, за германцами "немцы" закрепилось не случайно - раздробленные бесконечными войнами на множество небольших государств и не обретшие заморских колоний, дойчи чаще глядели на восток и приезжали попыть счастья в обильную ресурами, но не устроенную русскую землю. О Руси Немецкой у меня есть отдельный пост. Немало остзейских немцев осело в столице в Ливонскую войну, в основном как пленные, которым при тогдашнем уровне развития транспорта не оставалось ничего иного, кроме как пустить на чужбине корни. Царь дал им земли на Яузе, в долине ручья Кокуй, по которому Немецкая слобода получила в народной топонимике второе название. Помимо собственно немцев, наиболее заметны в России были шотландцы, регулярно участвовавшие в восточно-европейских войнах как наёмники. С появлением порта в Архангельске к ним добавились в качестве купцов хозяева морей - голландцы и англичане. Их дома, такие же деревянные, как и у русских, жгли то крымские татары, то опричники, то лихие люди Великой Смуты, но всё же многие "немцы" становилисоь москвичами, поколение за поколение в столице сохраняя верность родному языку и религии. В 1653 году Алексей Михайлович решил навести в этой сфере порядок, и распорядился переселить всех немцев на Кокуй, к потомкам тех самых пленных остзейцев. Так и образовалась Немецкая слобода на Яузе, через 40 лет сыгравшая судьбоносную роль в истории России. Позже немцы заселили Поволжье, стали привычной частью жизни Петербурга и многих других городов, и слобода потеряла свою уникальность. Фактически она исчезла в 1812 году в Великом Московского пожаре, а через пару поколений и название забылось, сменившись Лефортовом. Ну а теперь это и вовсе Бауманка, потому что большевика Николая Баумана в 1905 году убили как раз где-то в этом районе, и советская власть, конечно же, не замедлила переименовать в его честь всё, до чего дотянулась.
Бауманская улица до 1918 года называлась Немецкой. Сейчас на ней сформировалась спонтанная "зона совместного движения" из хипстерской урбанистики - машины, пешеходы да трамваи:
Я писал про Немецкую слободу уже не раз - в контексте староверческих храмов или дореволюционных фабрик Москвы. На самом деле тут можно было бы сделать и очень неплохой пост "продома", так как в бывшей слободе полно отличной архитектуры и лучше, чем в центре, сохранился пейзаж "двухэтажной Москвы". Да и Елоховский собор, второй по величине столичный храм после Христа Спасителя, от вестибюля метро стоит за пассажем. Но всё же в этот раз архитектура и религия не в фокусе внимания. На кадрах выше и ниже - усадьба Карабановых конца 18 века:
Хотя приметой Кокуя считались прямые улицы, видимо это всё-таки миф, ведь где немцы - там по идее порядок. Улицы тут вполне по-московски извилисты и закручены, как например уходящие к Яузе Ладожская и Энгельса. По ним мы вернёмся к метро, и на Ладожской есть короткая, но очень приятная пешеходная зона.
А потом трамвайные пути выводят вдруг на грандиозный пустырь, зимой используемый для свалки снега. На самом деле это страшное место - тут стоял Басманный рынок, рухнувший в 2006 году, убив 68 человек (все без исключения - из ближнего зарубежья: Азербайджан, Грузия, Узбекистан и Таджикистан). На той стороне, в бывшей текстильной фабрике "Дюфурменталь и Ко" - ещё одно подразделение "Российских космических систем". С 1943 года тут действовал опытный завод точных приборов, а при нём НИИ космического приборостроения. Завод окончательно умер в 2007 году, но сама эта площадка по-прежнему за РКСом, и вроде бы теперь здесь находятся офисы ГЛОНАСС.
А во дворе спрятано сердце Немецкой слободы - последний оставшийся от неё дом Ван-дер-Гульстов, голландских придворных медиков русских царей. Увидеть его с улицы нельзя, а градозащитники в своё время смогли засудить космодиректоров за его запущенное состояние и вкатить "Российским космическим системам" штраф на ничтожные для их специализации 200 000 рублей. На макете видно, что здание представляло собой классическую русскую палату: в нашем климате и дома свои "немцы" строили по-нашему, но наполнение их было совершенно иным, и интерьеры, отдалённо подобные современным, возможно произвели на Петра Первого неизгладимое впечатление, когда он вошёл в дом Анны Монс. "Домом Анны Монс" и называет эту палату молва, как и последняя сохранившаяся палата в городах, посещённых когда-то неистовым русским монархом, неизменно зовётся "домиком Петра". В Немецкую слободу Пётр I зачастил с юности, здесь жили его лучшие друзья, а в 1690-х годах - и возлюбленная: "Кокуйская царица" Анна Монс. Говорят, что она не любила царя, а только пользовалась покровительством столь могущественного любовника и брала немаленькие взятки от купцов и бояр за роль лоббиста. Но царь, как и многие великие правители, был склонен к огненной страсти. В 1703-05 годах, сослав законную жену в монастырь, он открыто жил в доме немки-фаворитки, а затем в дебрях нынешней Латвии нашёл себе другую немку (или даже латышку) Марту Скавронскую, будущую Екатерину I. Скорее всего царь (тогда ещё не император) чувствовал с Анной Монс её скрытое презрение к себе как "королю варваров", а слова о далёкой родине и её укладе, говорившиеся наедине, звучали куда сильнее любых речей во дворцовых палатах. Не Монсиха ли, эта немка-содержанка, и вдохновила русского царя прорубать окно в Европу?
И ещё был Пётр I не хипстером, и понимал, что Европа - это не там, где все улыбаются, права геев превыше всего, а городской пейзаж говорит прохожему "у-тю-тю". Он понимал, что Европа - это в первую очередь чудовищная мощь, не снившаяся даже монгольским ханам. Из дома Монсихи он уходил, вполне может быть, в подавленном настроении, понимая, что ещё немного - и европейское оружие положит конец его власти, а судьбой русских людей будет поставка ресурсов и беспросветный труд на построенных шведами, англичанами или голландцами заводах. И прорубать окно в Европу без форсированной индустриализации - это значит пустить в свой дом стаю волков. Петру I хватило воли изменить страну, и к концу его эпохи на Россию приходилась 1/3 мирового производства железа, а русская армия пару десятилетий спустя впервые брала Берлин. И есть какая-то особая преемственность в том, что бывшая Немецкая слобода стала важным оплотом не петровской, а советской индустриализации:
Бауманская улица, начинаясь почти что от Казанского вокзала, другим концом упирается в улицу Радио. Название - не от фамилии какого-нибудь красного итальянца: в 1920-х годах рядом действовала первая радиостанция Коминтерна. Ну а здание с кадра выше уже знакомо нам по Жуковскому - это ни что иное, как старая площадка ЦАГИ, Центрального аэрогазодинамиеческого института, образованного в 1918 году "отцом русской аэродинамики" Николаем Жуковским из нескольких дореволюционных лабораторий. Старейшая из них, причём в мире, действовала с 1906 года в Кучино под Реутовом, но странно, что авиатехники обосновались здесь, а не у аэродрома на Ходынском поле. Потом ЦАГИ с его бесчисленными испытательными стендамии в Москве стало тесно, и в Подмосковье для института построили новый город. Здесь же (корпус с кадра выше сдан в 1936, с кадра ниже - с 1932) остался ВИАМ, основанный в 1932 году институт авиационных материалов. Это одно из важнейших предприятий в российской истории, и созданное им трудно переоценить - от первого отечественного композита дельта-древесина до не горящей даже в плазме обшивки "Бурана" и секретных материалов гиперзвуковых ракет. Здесь же работают и на космос, и например титан стал главным материалом космических кораблей именно стараниями местных лабораторий.
Вдали - Вознесенская церковь на Гороховом поле (1793-94), а над корпусами ВИАМА - аэродинамическая башня ЦАГИ:
Примерно на её месте когда-то высилась башня "Старой обедни" - кирхи Святого Михаила (1764), по времени основания первой в России (1764).
В переулочке напротив неприметные ворота с главкой - вход в храм Архангела Рафаила. Это не клерикализация всей страны пробралась на какой-нибудь завод или в офис - там обитает секта отца Рафаила, представляющая собой довольно хитрый сплав православия, оккультизма и нью-эйджа.
Если же спуститься по улице Радио прямо к Яузе - будет ещё одно, самое красивое здание ЦАГИ (1932-35). В историю оно вошло как ЦКБ-29, или Туполёвская шарага, где объявленные врагами народа и выродками конструктора крепили щит столь безжалостного к ним отечества. Она зародилась в 1938 году в Болшево, нынешнем Королёве, на базе повзрослевшей и расформированной трудовой коммуны беспризорников: они клепали спортинвентарь, и такая специализация в те времена позволяла быстро перепрофилировать производство на авиадетали. Некоторое время, по возвращении с Колымы, здесь работал Сергей Королёв - руководил отделом крыла. В войну большая часть шараги эвакуировалась в Омск, Сергей Павлович и ещё некоторая часть штата - в Казань, а потом круг замкнулся - выходцы отсюда с Королёвым во главе переместились в будущий город его имени создавать ракеты.
А за ним заведение, предопределившее здешнюю технократию. Над районом довлеет башня главного (также Циркульного или Высотного) корпуса (1951-52) Московского технического университета имени Баумана:
Если Московский и Петербургский университеты сильны в первую очередь в естественных (тут у них кажется соперников вообще нет) и гуманитарных науках, то техническое высшее образование в России - это в первую очередь МГТУ, МФТИ, МИФИ и питерский Политех. В некоем неофициальном рейтинге именно Бауманка мне всегда казалась российским вузом №2, и не случайно именно к её воротам привела меня космическая программа: если МИФИ на особом положении в атомной отрасли, то Бауманка - традиционно опорный вуз "Роскосмоса", и даже один из факультетов её находится в Королёве, прямо на "зажелезнодорожной" площадке "Энергии". Причин тому много, в том числе и чисто исторических - самым выдающимся выпускником Бауманки был, безусловно, Сергей Королёв.
А начиналось всё в 1826 году с ремесленных мастерских для мальчиков-сирот из воспитательного дома на попечении Марии Фёдоровны, пожилой вдовы Павла I. Николай I в 1830 повелел организовать на их основе ремесленное училище, открывшееся пару лет спустя. К 1868 году оно разрослось уже до Императорском Московского технического училища, а в 1887 году перешло в подчинение Министерства просвещения. С 1918 года это было уже Московское Высшее техническое училище, и так как в советской системы вузы должны были заниматься в первую очередь образованием, чистая наука стала растекаться отсюда по Немецкой слободе - из МВТУ, а частью друг из друга выделились уже нам знакомые ЦАГИ и ВИАМ, а также ЦИАМ (по которому и улица Авиамотороная) и НАМИ (это не узбекский поэт 15 века, а институт автомобильных моторов). Позже из МВТУ выделились ещё МАИ (авиационный), МЭИ (энергетический) и МИСИ (инженерно-строительный), причём большинство из них территориально также уехали недалеко. С 1930 года институт назывался Механико-машиностроительным, в 1943-м опять стал МВТУ, теперь имени Баумана, а нынешнее название, поменяв одну букву в аббревиатуре и два слова в полном названии, он обрёл лишь в 1990 году.
Со злыми и самоуверенными, словно всегда готовыми к схватке, бауманцами я сталкивался в жизни не раз (хотя и не хочу сказать, что они по характеру все такие), и когда проходил мимо вузовских зданий, мне всё время мерещились знакомые - что-то неуловимо общее в лицах есть у всех здешних студентов, хоть в наше время, хоть 15 лет назад. За свою историю Бауманка подготовила около 200 000 инженеров, но знать бы статистику, какой процент её выпускников в наше время уезжает за границу...
Связующее звено немецкого прошлого с техническим настоящим - вот это длинное здание, построенное в 1747-49 годах как дворец канцлера Алексея Бестужева-Рюмина в Немецкой слободе (далее просто Слободской). В 1758 году канцлер угодил в опалу, дворцом владели екатерининские фавориты Алексей Орлов и Алексей Безбородко, который и перестроил здание в 1787 году по проекту Джакомо Кваренги. В 1812 году дворец сгорел, часть его пристроек (в том числе готическую церковь работы Баженова) так и не восстановили, а в 1826 году после реконструкции по проекту Доменико Жирляди, сюда въехал тот самый сиротский приют с мастерскими.
Так что и классицизм тут самый строгий, который только можно себе вообразить. На фоне башни, но на старом корпусе - "Минерва" 1820-х годов:
Сам корпус буквально увешан мемориальными досками, но близко к ним не подойти - остаётся лишь любоваться роскошной оградой:
По соседству ещё один, Лефортовский дворец. Его построили в 1697-98 годах, и это был своеобразный архитектурный манифест, первая со времён итальянцев-"фрязинов" попытка западноевропейской архитектуры в России. Возможно, Пётр строил его для свиданий с Анной Монс, и во всяком случае подарил своему другу (по происхождению франко-швейцарцу из Женевы) Францу Лефорту. Кажется, это здесь в 1699 году происходили вещи, о которых писал Алексей Толстой: Князя Белосельского за строптивость раздели нагишом и голым его гузном били куриные яйца в лохани. Боборыкина, в смех над тучностью его, протаскивали сквозь стулья, где невозможно и худому пролезть. Князю Волконскому свечу забили в проход и, зажгя, пели вокруг его ирмосы, покуда все не повалились со смеха. Мазали сажей и смолой, ставили кверху ногами. Дворянина Ивана Акакиевича Мясного надували мехом в задний проход, отчего он вскоре и помер... - на новоселье Лефорта. Да судя по всему перегуляли, потому что вскоре слёг и помер уже Лефорт. Позже дворец перешёл Меншикову, а при Петре II, вновь перенесшим столицу в Москву, побыл императорской резиденцией. Последним монархом, входившим в его ворота, была Елизавета Петровна после коронации, а затем дворец перестраивался, горел, ветшал и наконец в 1812 году был разрушен Великим Московским пожаром. Позже в огромных руинах укрывались воры, и ни полицейский, ни сыщик не рискнули бы туда зайти, и лишь в 1840-е годы Лефортовский дворец был восстановлен под Главный архив Генштаба, обитающий в нём до сих пор.
Со стороны Бауманки фасад его совсем уж невзрачен, да и стороны Яузы немногим интереснее, а жаль. Как я понимаю, изначально он представлял собой что-то вроде Меньшикова дворца в Петербурге.
На самом деле это один корпусов Бауманки, общага которой виднеется на кадре выше поодаль. Лабораторное хозяйство тут достойно иных заводов:
На другой стороне двора - мрачнейшие конструктивистские дома, может даже бывшие общаги? И если так, то в одной из них жил студент Королёв в конце 1920-х.
В Москву он перевёлся в 1926 году из Киева, проучившись два года там. Киевский политех - тоже очень интересный вуз с богатым послужным списком (самый известный выпускник, пожалуй - это Сикорский) и красивейшим дореволюционным кампусом, но я с 2016 года всё никак не выложу о нём отдельный пост. А вот о доме Королёва, с пересказом его биографии, я недавно писал в Останкино. Небом Сергей Павлович увлёкся ещё живя в Одессе, а в МВТУ познакомился с Алексеем Туполевым и научился делать планера и побеждать с ними на соревнованиях в Коктебеле. А ещё - узнал об идеях Циолковского и познакомился с Фридрихом Цандером, вскоре после окончания вуза вступив в МосГИРД.
По всему кварталу попадаются странные штуки, похожие на довоенные бензоколонки. На самом деле это аварийные выходы Лефортовского тоннеля (2003) - самого сложного элемента Третьего транспортного кольца: его длина 3,2км, а глубина 32 метра, большем, чем у иных тоннелей метро.
Тоннель проходит под оживлённой, но безымянной улицей, спускающейся к Яузе. На той её стороне - Учебно-лабораторный корпус МГТУ, едва ли не основное здание Бауманки, а в народе - Титаник:
У входа - памятник Сергею Королёву "Русский космос" (2007). Ещё два монумента Главному я показывал в Останкино, так что он тоже герой московской монументалистики №2 (после Ленина), как Циолковский и Лев Толстой.
В Немецкой слободе много всего, но пока что пойдём дальше. В следующей части, последней о "космических" районах Москвы - всякое-разное по всему городу, включая наконец и Центр Хруничева в Филях.
Автор VARANDEJ
Автор VARANDEJ
Ссылки по теме:
- Канадский отель Fantasyland предлагает гостям уникальные тематические номера
- В Норвегии откроют супер-экологичный отель на солнечных батареях
- Сказочная Исландия
- Столетние традиции: пробки от Москвы до Лос-Анджелеса
- Места, где можно спрятаться в случае зомби-апокалипсиса
реклама
Еще раз спасибо