747
12
Изменения в институте брака находятся сегодня в центре общественного интереса. В исконной борьбе нежных чувств и прагматизма на нынешнем этапе берут верх чувства. Однако история показывает, что преимущество чувств в брачном вопросе порой дает результат, наводящий на мысль о тонком и точном расчете. И наоборот.
Можно выделить три основных отличия нынешнего состояния института брака от картины былых времен, давних и не очень.
Первое — от Букингемского дворца и богатых лондонских кварталов до бедных индийских деревень вопросы брака перешли из рук родителей, склонных использовать аргументы политического и финансового характера, в руки самих молодых людей. Иллюстрацией может служить средний возраст вступления в брак женщин, который растет на глазах.
Первое — от Букингемского дворца и богатых лондонских кварталов до бедных индийских деревень вопросы брака перешли из рук родителей, склонных использовать аргументы политического и финансового характера, в руки самих молодых людей. Иллюстрацией может служить средний возраст вступления в брак женщин, который растет на глазах.
Второе — идея романтической любви перестает восприниматься (прежде всего на Западе) как что-то второстепенное в контексте брачного союза. Когда брак не является обязательным элементом жизни, роскошные свадьбы считаются демонстрацией не богатства, а любви. В азиатских странах, конечно, многие молодые люди, как и раньше, держатся того мнения, что жениться и идти замуж нужно с холодной головой, поскольку главное в браке — союз семей брачующихся. Но даже здесь набирают большой вес соображения личной совместимости.
×
Третье — растущая терпимость к разводам. Действительно, если основой брака считается любовь, то в ее отсутствие развод становится вполне приемлемым. Это относится и к азиатским странам. Скажем, в Южной Корее удельное количество разводов больше, чем в Европе и в странах ОЭСР в целом.
В Средние века дела с браком обстояли следующим образом. Секс, любовь и война были главными темами песенного творчества. В народных песнях и стихах, популярных в XII веке во Франции, любовь была приправлена подчеркнуто грязным юмором. Люди благородного происхождения предпочитали думать, что они в этом отношении отличаются от простонародья и способны на то, что тогда называлось fin’amor — «утонченная любовь».
В стихах, воспевавших fin’amor, иногда говорилось о наслаждениях и страданиях платонической любви, которую, к слову, тогдашние теологи считали характерной для рая, где «соитие дарит не больше блаженства, чем соприкосновение рук». Однако, к примеру, в произведениях поэтессы Марии Французской воспевались услады и муки физической любви, причем любви в браке. Заметим, что Мария посвящала стихи Генриху II (1133–1189), королю Англии (он же, кроме прочего, герцог Аквитании и герцог Нормандии).
В стихах, воспевавших fin’amor, иногда говорилось о наслаждениях и страданиях платонической любви, которую, к слову, тогдашние теологи считали характерной для рая, где «соитие дарит не больше блаженства, чем соприкосновение рук». Однако, к примеру, в произведениях поэтессы Марии Французской воспевались услады и муки физической любви, причем любви в браке. Заметим, что Мария посвящала стихи Генриху II (1133–1189), королю Англии (он же, кроме прочего, герцог Аквитании и герцог Нормандии).
Виднейшим теоретиком брака в Англии XIII века был Дэниел Бекклз. В своей «Книге цивилизованного человека» (в стихах на латинском), он указывал, что брак является основой общества, поэтому муж должен мириться со всем, что делает жена. Особенно его занимал вопрос, что делать, если жена лорда оказывает тебе знаки внимания. По его мнению, отвергать или принимать эти знаки равно пагубно: «единственный выход — прикинуться больным. И самым глупым будет рассказать обо всем лорду — это будет воспринято, как свидетельство нелояльности».
Естественно, в Средние века всеобщее внимание привлекали браки царственных особ, богатые перипетиями. Скажем, Алиенора Аквитанская была женой французского короля Людовика VII 14 лет, затем он счел, что она не сможет родить ему сына, и в 1152 году развелся. До этого они многие годы пребывали в плохих отношениях, и король попал под влияние тех теологов, которые полагали, что физическая близость супругов, не любящих друг друга, является разновидностью супружеской измены и достаточным основанием для развода. Между тем в случае развода король терял Аквитанию — то есть половину современной Франции.
XII век в Европе был назван веком наследниц — впервые стало распространенным явлением, когда женщина после смерти державного супруга правит герцогством, графством или даже королевством. Жоффруа V Анжуйский, известный как Плантагенет, женился на Матильде, дочери Генриха I, которая должна была унаследовать английский престол. Супруги не ладили друг с другом, однако Жоффруа предпочел не разводиться.
Естественно, в Средние века всеобщее внимание привлекали браки царственных особ, богатые перипетиями. Скажем, Алиенора Аквитанская была женой французского короля Людовика VII 14 лет, затем он счел, что она не сможет родить ему сына, и в 1152 году развелся. До этого они многие годы пребывали в плохих отношениях, и король попал под влияние тех теологов, которые полагали, что физическая близость супругов, не любящих друг друга, является разновидностью супружеской измены и достаточным основанием для развода. Между тем в случае развода король терял Аквитанию — то есть половину современной Франции.
XII век в Европе был назван веком наследниц — впервые стало распространенным явлением, когда женщина после смерти державного супруга правит герцогством, графством или даже королевством. Жоффруа V Анжуйский, известный как Плантагенет, женился на Матильде, дочери Генриха I, которая должна была унаследовать английский престол. Супруги не ладили друг с другом, однако Жоффруа предпочел не разводиться.
Что касается Алиеноры, то через восемь недель после развода с Людовиком она вышла замуж за Генриха II, таким образом передав герцогство Аквитания от первого мужа второму. В итоге за один день политический ландшафт Франции полностью изменился. Формально Генрих II теперь был вассалом короля Франции, но в реальности превосходил его в могуществе. Генрих стал богатейшим государем Европы, обойдя в этом отношении даже германского императора Фридриха I, известного как Барбаросса.
Мнение, что браки особ королевской крови в Средние века диктовались исключительно политической целесообразностью, не отвечает действительности. Напротив, перипетии брака сплошь и рядом определяли политику — в мире, основанном на династиях, супружеская несовместимость и развод имели огромные политические последствия, в чем мог лично убедиться тот же Людовик VII. Действительно, мотивом почти всех браков был сложный политический расчет, однако будет ли брак прочен и будут ли супруги иметь детей и сколько, зависело от любви и физической близости не в меньшей степени, чем от политики.
Мнение, что браки особ королевской крови в Средние века диктовались исключительно политической целесообразностью, не отвечает действительности. Напротив, перипетии брака сплошь и рядом определяли политику — в мире, основанном на династиях, супружеская несовместимость и развод имели огромные политические последствия, в чем мог лично убедиться тот же Людовик VII. Действительно, мотивом почти всех браков был сложный политический расчет, однако будет ли брак прочен и будут ли супруги иметь детей и сколько, зависело от любви и физической близости не в меньшей степени, чем от политики.
До начала XIII века в европейских странах брак считался светским делом и определялся соглашением между двумя семьями. Но потом ситуация изменилась — церковь сочла необходимым усилить свое влияние в этой сфере. Так, в 1200 году на заседании английского церковного совета в Винчестере было решено, что никакой брак не может считаться заключенным без того, чтобы быть публично объявленным, причем трижды — на трех воскресных службах, предшествующих бракосочетанию.
Жених, как придумали в Винчестере, должен был вручить невесте какой-нибудь символический объект, например кинжал, как знак того, что она будет обеспечена, если овдовеет. На этом само бракосочетание считалось законченным, и присутствовавшие должны были проследовать в церковь, чтобы прослушать мессу.
Также в Винчестере определились с тем, какой брак считать законным. Требовались свободное обоюдное согласие жениха и невесты, достижение ими брачного возраста (12 лет) и разрешенная степень родства. В XII веке церковные законы, хотя прямо и не регулировали заключение браков, но степень родства оговаривали: брачующиеся должны были находиться в седьмой степени родства друг к другу, не меньше. Так что многие бракосочетания были сопряжены с риском — молодоженов могли обвинить в кровосмешении. В 1215 году папа Иннокентий III эту проблему решил, снизив степень родства, разрешенную для брака, с седьмой до четвертой (в 1537 году она была уменьшена до второй для южноамериканских индейцев, в 1897 году — для негров и, наконец, в 1917 году — для всех без исключения католиков).
Иногда в брачных вопросах церковное право вступало в противоречие с обычным английским правом. Согласно церковному праву, ребенок, рожденный вне брака, становился законнорожденным, если его родители все-таки вступали в брак.
Важнейшим элементом средневековой брачной системы с точки зрения экономики было то, что король контролировал собственность (и последующий брак) наследников титулов и земель, полученных от короля, пока они не достигли возраста вступления в наследство. Если какой-то барон умирал, не оставив наследников, король, дав какое-то обеспечение вдове (к слову, ее повторный брак тоже был под контролем монарха), мог передать его земли кому пожелает.
Жених, как придумали в Винчестере, должен был вручить невесте какой-нибудь символический объект, например кинжал, как знак того, что она будет обеспечена, если овдовеет. На этом само бракосочетание считалось законченным, и присутствовавшие должны были проследовать в церковь, чтобы прослушать мессу.
Также в Винчестере определились с тем, какой брак считать законным. Требовались свободное обоюдное согласие жениха и невесты, достижение ими брачного возраста (12 лет) и разрешенная степень родства. В XII веке церковные законы, хотя прямо и не регулировали заключение браков, но степень родства оговаривали: брачующиеся должны были находиться в седьмой степени родства друг к другу, не меньше. Так что многие бракосочетания были сопряжены с риском — молодоженов могли обвинить в кровосмешении. В 1215 году папа Иннокентий III эту проблему решил, снизив степень родства, разрешенную для брака, с седьмой до четвертой (в 1537 году она была уменьшена до второй для южноамериканских индейцев, в 1897 году — для негров и, наконец, в 1917 году — для всех без исключения католиков).
Иногда в брачных вопросах церковное право вступало в противоречие с обычным английским правом. Согласно церковному праву, ребенок, рожденный вне брака, становился законнорожденным, если его родители все-таки вступали в брак.
Важнейшим элементом средневековой брачной системы с точки зрения экономики было то, что король контролировал собственность (и последующий брак) наследников титулов и земель, полученных от короля, пока они не достигли возраста вступления в наследство. Если какой-то барон умирал, не оставив наследников, король, дав какое-то обеспечение вдове (к слову, ее повторный брак тоже был под контролем монарха), мог передать его земли кому пожелает.
Со времен Генриха I в Англии велись списки тех, кого король может женить или выдать замуж. Первый такой перечень был составлен в 1117 году и имел название «Список леди, юношей и девушек в распоряжении короля». Записи в документе выглядели так:
«Вдова Эверарда де Рос, дочь Уильяма Трасселбота, 34 лет, имеет двоих сыновей, старшему 13. Вдовья часть наследства — земля, приносящая 15 фунтов стерлингов в год. К земле прилагается четыре упряжки быков, 100 овец, три свиньи и одна лошадь. Повысить цену не представляется возможным».
Взойдя на престол в 1189 году, Ричард I Плантагенет (позже получивший прозвище Львиное Сердце) первым делом предложил верному слуге своего отца Уильяму Маршаллу жениться на Изабель де Клэр, наследнице обширных владений в Нормандии, Англии, Уэльсе и Ирландии. Пока Ричард и Уильям стояли у гроба Генриха II в аббатстве Фонтевро в долине Луары, богатая наследница Изабель была для сохранности помещена в лондонский Тауэр. Узнав о своей женитьбе лично от короля, Маршалл поспешил в Англию, чтобы забрать девушку, пока с ней ничего не случилось и пока король не поменял своего решения. Садясь на корабль в Франции, он в спешке даже упал и получил тяжелую травму, но это не повлияло на его решимость получить Изабель де Клэр в жены. Таким образом, благодаря контролю над браками, король мог в одночасье сделать своего приближенного богачом.
Право выдавать замуж кого угодно за кого угодно давало королям отличный источник доходов, поскольку бароны наперебой предлагали огромные деньги не только за новые титулы и земли, но и за невест в лице богатых наследниц. К примеру, Жоффруа де Мандевиль передал английскому королю Иоанну Безземельному 20 тыс. серебряных марок за право жениться на Изабель Глостер — бывшей супруге Иоанна.
«Вдова Эверарда де Рос, дочь Уильяма Трасселбота, 34 лет, имеет двоих сыновей, старшему 13. Вдовья часть наследства — земля, приносящая 15 фунтов стерлингов в год. К земле прилагается четыре упряжки быков, 100 овец, три свиньи и одна лошадь. Повысить цену не представляется возможным».
Взойдя на престол в 1189 году, Ричард I Плантагенет (позже получивший прозвище Львиное Сердце) первым делом предложил верному слуге своего отца Уильяму Маршаллу жениться на Изабель де Клэр, наследнице обширных владений в Нормандии, Англии, Уэльсе и Ирландии. Пока Ричард и Уильям стояли у гроба Генриха II в аббатстве Фонтевро в долине Луары, богатая наследница Изабель была для сохранности помещена в лондонский Тауэр. Узнав о своей женитьбе лично от короля, Маршалл поспешил в Англию, чтобы забрать девушку, пока с ней ничего не случилось и пока король не поменял своего решения. Садясь на корабль в Франции, он в спешке даже упал и получил тяжелую травму, но это не повлияло на его решимость получить Изабель де Клэр в жены. Таким образом, благодаря контролю над браками, король мог в одночасье сделать своего приближенного богачом.
Право выдавать замуж кого угодно за кого угодно давало королям отличный источник доходов, поскольку бароны наперебой предлагали огромные деньги не только за новые титулы и земли, но и за невест в лице богатых наследниц. К примеру, Жоффруа де Мандевиль передал английскому королю Иоанну Безземельному 20 тыс. серебряных марок за право жениться на Изабель Глостер — бывшей супруге Иоанна.
К XVIII веку положение с браками в Европе оставалось в центре общественного внимания. Как отмечал публицист и писатель Даниэль Дефо (1660–1731), «джентльмен может получить удовлетворение от того, что вор, укравший у него лошадь, будет повешен, но не может потребовать справедливости по отношению к мерзавцу, укравшему у него дочь».
Многие с ним соглашались, но только в 1753 году после целого столетия неудачных попыток британскому Парламенту при поддержке церкви удалось принять закон о браке, который, в частности, препятствовал тайным бракосочетаниям и бегству девушек из дома с целью заключить союз с возлюбленным.
По этому закону никто не мог вступить в брак без согласия родителей, пока не достиг совершеннолетия. Брак должен был заключаться только англиканским священником в церкви после публикации объявления. Все остальные бракосочетания (например, совершенные священником тайно) признавались недействительными, хотя до того они считались допустимыми и церковным, и обычным правом.
Единственное исключение делалось для евреев и квакеров — новый закон подразумевал, что эти категории населения отличаются особой чистотой и нравственностью.
Этот закон был призван ввести государственный контроль над браком, обеспечить торжество законности над обычаями. В частности, декларировалась, что в целях борьбы за нравственность требуется искоренить практику быстрых браков, которые тысячами заключались в Лондоне бедняками. А еще следовало положить конец традиции пышных свадеб в среде фермеров, где церковная церемония была лишь незначительным элементом.
Кроме того, закон противостоял охотникам за большими деньгами, соблазнявшим богатых наследниц и склонявшим их к побегу из дома. А также юным аристократам, норовившим ранней женитьбой разрушить планы родителей, которые пытались найти своим чадам подходящую пару и тем самым упрочить социальное и финансовое положение семьи.
Ну и наконец, мотивом было недопущение скандалов и судебных исков, неизбежно сопровождающих тайные браки и наносящих ущерб общественному спокойствию: в таких случаях часто выявлялись двоеженство и денежные махинации.
Многие с ним соглашались, но только в 1753 году после целого столетия неудачных попыток британскому Парламенту при поддержке церкви удалось принять закон о браке, который, в частности, препятствовал тайным бракосочетаниям и бегству девушек из дома с целью заключить союз с возлюбленным.
По этому закону никто не мог вступить в брак без согласия родителей, пока не достиг совершеннолетия. Брак должен был заключаться только англиканским священником в церкви после публикации объявления. Все остальные бракосочетания (например, совершенные священником тайно) признавались недействительными, хотя до того они считались допустимыми и церковным, и обычным правом.
Единственное исключение делалось для евреев и квакеров — новый закон подразумевал, что эти категории населения отличаются особой чистотой и нравственностью.
Этот закон был призван ввести государственный контроль над браком, обеспечить торжество законности над обычаями. В частности, декларировалась, что в целях борьбы за нравственность требуется искоренить практику быстрых браков, которые тысячами заключались в Лондоне бедняками. А еще следовало положить конец традиции пышных свадеб в среде фермеров, где церковная церемония была лишь незначительным элементом.
Кроме того, закон противостоял охотникам за большими деньгами, соблазнявшим богатых наследниц и склонявшим их к побегу из дома. А также юным аристократам, норовившим ранней женитьбой разрушить планы родителей, которые пытались найти своим чадам подходящую пару и тем самым упрочить социальное и финансовое положение семьи.
Ну и наконец, мотивом было недопущение скандалов и судебных исков, неизбежно сопровождающих тайные браки и наносящих ущерб общественному спокойствию: в таких случаях часто выявлялись двоеженство и денежные махинации.
Долгое время (в том числе большую часть XVIII века) в состоятельных слоях британского общества брак считался средством объединения социального и финансового веса двух семей, хотя к концу века на такие чисто меркантильные браки общественное мнение реагировало негативно.
Противники закона 1753 года заявляли, что он работает на приоритет вопросов собственности перед чистыми романтическими чувствами и тем самым стимулирует концентрацию богатства в руках немногих семейных кланов.
После так называемой реставрации английской монархии в 1660 году король утратил право распоряжаться землями по своему усмотрению и земельная аристократия прибегла к изощренным способам сохранения и увеличения своих владений с целью упрочить политическое влияние. Земля по наследству отходила старшему сыну — финансовые требования остальных детей удовлетворялись из других источников, чтобы они не предъявляли земельных претензий. При этом наследование земельных владений обставлялось условиями, гарантирующими, что наследник их не промотает.
Наследник подписывал договор, по которому владельцами земли являлись еще и его будущие сыновья, а если таковых не будет, то будущие сыновья его братьев. То есть подлинным владельцем земли была семья.
Ситуация сложилась крайне запутанная. Среди сыновей — отпрысков аристократических родов 20% вообще не женились, а 24% женившихся оказывались бездетными. К тому же 30% родившихся аристократов мужского пола умирали до 15 лет — речи о наследстве и женитьбе не шло. В семьях, где рождались одни девочки, земельные владения предпочитали завещать не дочерям с их мужьями, а какому-нибудь дальнему родственнику с условием, что он сменит фамилию на ту, которую носят владельцы земли. Главное, чтобы родовые угодья не ушли на сторону.
Положение было не столь запутанным в богатых семьях, чье состояние заключалось не только в земле, но и в торговых предприятиях и промышленных инвестициях. Они не были так зациклены на земельных вопросах, тем более что большинство из них не принадлежали к англиканской церкви. Что касается младших детей в аристократических семьях, то родители просто запрещали им жениться и выходить замуж, чтобы избежать проблем с наследованием земли.
Доля незамужних аристократок выросла в XVIII веке до 26% с минимума в 13%, зафиксированного в начале XVII века. Доля холостяков среди младших сыновей аристократов достигла 36%. Впрочем, перед ними открывалась карьера в политике, юридической сфере и на военной службе.
Противники закона 1753 года заявляли, что он работает на приоритет вопросов собственности перед чистыми романтическими чувствами и тем самым стимулирует концентрацию богатства в руках немногих семейных кланов.
После так называемой реставрации английской монархии в 1660 году король утратил право распоряжаться землями по своему усмотрению и земельная аристократия прибегла к изощренным способам сохранения и увеличения своих владений с целью упрочить политическое влияние. Земля по наследству отходила старшему сыну — финансовые требования остальных детей удовлетворялись из других источников, чтобы они не предъявляли земельных претензий. При этом наследование земельных владений обставлялось условиями, гарантирующими, что наследник их не промотает.
Наследник подписывал договор, по которому владельцами земли являлись еще и его будущие сыновья, а если таковых не будет, то будущие сыновья его братьев. То есть подлинным владельцем земли была семья.
Ситуация сложилась крайне запутанная. Среди сыновей — отпрысков аристократических родов 20% вообще не женились, а 24% женившихся оказывались бездетными. К тому же 30% родившихся аристократов мужского пола умирали до 15 лет — речи о наследстве и женитьбе не шло. В семьях, где рождались одни девочки, земельные владения предпочитали завещать не дочерям с их мужьями, а какому-нибудь дальнему родственнику с условием, что он сменит фамилию на ту, которую носят владельцы земли. Главное, чтобы родовые угодья не ушли на сторону.
Положение было не столь запутанным в богатых семьях, чье состояние заключалось не только в земле, но и в торговых предприятиях и промышленных инвестициях. Они не были так зациклены на земельных вопросах, тем более что большинство из них не принадлежали к англиканской церкви. Что касается младших детей в аристократических семьях, то родители просто запрещали им жениться и выходить замуж, чтобы избежать проблем с наследованием земли.
Доля незамужних аристократок выросла в XVIII веке до 26% с минимума в 13%, зафиксированного в начале XVII века. Доля холостяков среди младших сыновей аристократов достигла 36%. Впрочем, перед ними открывалась карьера в политике, юридической сфере и на военной службе.
Юные представители высших классов Британии подвергались серьезному давлению со стороны семьи: их заставляли вступать в выгодные браки (если речь вообще заходила о браке). Чадам разъясняли, что это нужно не только для поддержания привычного им уровня жизни, но и чтобы создать сильный межсемейный альянс (этакий союз земельной аристократии и богатых представителей сферы торговли и финансов), поднять свой социальный статус и стать частью истеблишмента.
Конкуренция отпрысков аристократических семей в поиске богатых наследниц была чрезвычайно острой.
В начале XVIII века, когда налоги на землю в Великобритании были довольно высоки, 44% таких молодых людей женились на богатых наследницах, при этом треть из них — на представительницах семей, не имевших титула.
Картину браков по расчету эффектно рисовали газеты — они с энтузиазмом оценивали состояния богатых наследниц в фунтах стерлингов.
Впрочем, именно пресса (еженедельники вроде Spectator) служила зеркалом настроений городского среднего класса, по мнению которого браки по расчету, в том числе браки между представителями аристократии и буржуазии, ведут к увяданию семьи (в таких браках, как правило, рождалось не больше двух детей). Так что отдавать предпочтение следует бракам по любви.
Главы богатых семей теме не менее продолжали полностью контролировать детей в вопросах брака, используя прежде всего финансовые рычаги. Но и их взгляды становились более либеральными под влиянием общественного мнения. В качестве примера здесь можно упомянуть «лондонские сезоны», так впечатлявшие иностранцев. Череда этих приемов и балов началась в конце XVIII века, в XIX «лондонские сезоны» достигли расцвета; богатые наследники могли там в непринужденной обстановке и без давления родителей найти себе пару.
Конкуренция отпрысков аристократических семей в поиске богатых наследниц была чрезвычайно острой.
В начале XVIII века, когда налоги на землю в Великобритании были довольно высоки, 44% таких молодых людей женились на богатых наследницах, при этом треть из них — на представительницах семей, не имевших титула.
Картину браков по расчету эффектно рисовали газеты — они с энтузиазмом оценивали состояния богатых наследниц в фунтах стерлингов.
Впрочем, именно пресса (еженедельники вроде Spectator) служила зеркалом настроений городского среднего класса, по мнению которого браки по расчету, в том числе браки между представителями аристократии и буржуазии, ведут к увяданию семьи (в таких браках, как правило, рождалось не больше двух детей). Так что отдавать предпочтение следует бракам по любви.
Главы богатых семей теме не менее продолжали полностью контролировать детей в вопросах брака, используя прежде всего финансовые рычаги. Но и их взгляды становились более либеральными под влиянием общественного мнения. В качестве примера здесь можно упомянуть «лондонские сезоны», так впечатлявшие иностранцев. Череда этих приемов и балов началась в конце XVIII века, в XIX «лондонские сезоны» достигли расцвета; богатые наследники могли там в непринужденной обстановке и без давления родителей найти себе пару.
Источник:
Ссылки по теме:
- Кормушки для птиц из бутылок
- Кот невзлюбил наушники с ушками
- Роботы научились брить людей
- Конфликт обладателей синего пояса
- Как кошка с собакой
реклама
