6458
36
Свое жилище мужчина начал возводить еще в 90-х, но искусство не имеет границ, а стройка — конца, поэтому работа кипит и сегодня. В родной деревушке, затерянной среди черноземных полей и пыльных дорог Несвижского района, простой сельский мужик со счастливой улыбкой и рабочими руками уже много лет создает что-то из ряда вон выходящее.
Он не гонится за трендами и не следит за модой, не рвется на части в попытке заработать все деньги и не бежит в столицу. Всю взрослую жизнь скульптор посвятил созданию самого эксцентричного дома в округе. Хорошо получается или плохо — решать не нам с вами. Но выглядит мощно.
×
Слева от дома Олега — двухэтажный кирпичный дом. Справа от дома Олега — двухэтажный кирпичный дом. Кажется, так. Главное — не перепутать. Сюда можно приезжать без адреса: трэш-арт строение из жести, глины и потраченных десятилетий видно издалека.
Старинная деревушка Snow (не имеет отношения к Джону Сноу) появилась еще в XV веке, в агрогородок Снов она трансформировалась совсем недавно. Олег Пракорина родился и вырос в небольшом домике своих родителей, который удобно расположился в углу участка. После колледжа искусств творческий парень решил построить себе мастерскую и сделать пристройку. Теперь она вдвое, а то и втрое больше самого домишки и стягивает на себя все взгляды прохожих. Дом вроде не в обиде, а вот соседи иногда гневаются. По-свойски.
— Мне сосед говорит: «Пракорина, я тебя ненавижу! Я на согласование второго этажа полжизни отдал, бегал с бумажками, деньги копил, вкалывал, а ты пошел на свалку, хлама насобирал — и построился. Теперь на мой дом вообще никто не смотрит, а к тебе вон из Минска дизайнеры да художники приезжают», — рассказывает харизматичный сельский житель с искрой в глазах. — Сам дом я построил совсем быстро — года за два, а доделываю всю жизнь.
Дом скульптора состоит из деталей: ступаешь шаг — деревянная маска индейцев Майя, еще шаг — каменная лягушка смотрит в никуда или зубр думает о чем-то серьезном.
На появление странного дома повлияло два фактора: философский и прагматический. Начинает Олег с первого обоснования.
— Вернулся я домой из колледжа и начал ломать голову, чем дальше заниматься. Решил, что надо строить мастерскую, но пока не понимал, какую и как. И вот занесло меня во дворец Радзивиллов. Посмотрел на пол — и меня осенило: он же здесь сотнями лет лежит и никто его не ремонтирует, не перекладывает. Умные шляхтичи когда-то положили плиты — и забыли о них. А почему современные люди, которые, казалось бы, должны были научиться строить еще лучше, интерьеры каждые пару лет меняют? А потому, что строители так хотят! Потому что для строительных компаний Радзивиллы — это полные обломщики, которые заплатили раз и не парятся, а бедные горожане могут каждый год им копейку подкидывать.
И так мне жалко стало, что люди впустую тратят столько энергии: строят — ломают, строят — ломают… Не ценят труд. Я решил исправить положение и в одном месте собрать всю зря растраченную энергию: построить дом-мастерскую из хороших выброшенных вещей.
Кажется, на строительство дома мастер не потратил вообще ничего: все стройматериалы он нашел на свалке, забрал у друзей, знакомых или соседей.
— Это был конец 90-х, и достать нормальные стройматериалы было очень сложно. Тогда даже цемент не так просто было найти. Я начитался умных книжек и решил построить первый этаж из самана — стройматериала из глины и соломы. Оказалось, что получается очень даже неплохо.
— Это был конец 90-х, и достать нормальные стройматериалы было очень сложно. Тогда даже цемент не так просто было найти. Я начитался умных книжек и решил построить первый этаж из самана — стройматериала из глины и соломы. Оказалось, что получается очень даже неплохо.
К этому времени я уже начал собирать камни в округе. Тогда до них никому дела не было, можно было спокойно собирать. Я просил местных трактористов привозить мне булыжники с полей, мусорщикам говорил останавливаться на дороге и закидывать к воротам… Люди начали обращать внимание. Кто-то предложил забрать старые окна — я согласился и решил строить второй этаж.
Сделал из бруса каркас, связал его, окна обложил кирпичом, а все остальное зашил жестью. Так строение выросло до трехэтажного домика с жилыми комнатами и мастерской, где я и работаю.
«Иногда сяду на качели возле дома, закурю и думаю: неужели я все это сам построил?»
«Иногда сяду на качели возле дома, закурю и думаю: неужели я все это сам построил?»
Главное занятие Олега — резка по камню. Скульптор делает фигурки зверей, портреты, даже мебель. Практически весь двор усыпан его работами.
Режет мастер и по дереву, хотя это занятие любит не так сильно: древесина недолговечна.
— Мне нравится ощущение, что я делаю что-то долговечное, что останется после меня. Останется этот дом, останутся произведения, которые украшают двор. Я воспринимаю свой дом как музей, в который может приехать абсолютно любой человек. Как-то мы ездили вырезать деревянные скульптуры к очередному празднику в Борисове. Сделали — и забыли. Недавно я оказался в этом месте и увидел, что все наши работы выглядят как после войны: дерево сгнило, «расползлось», потрескалось... А камень — вечен!
На втором этаже дома находится мастерская Олега: уютная комната с врезанной в стену кроватью, мольбертом и тонной картин. Это что-то вроде укромного гаража для советских мужчин.
— Мне нравится ощущение, что я делаю что-то долговечное, что останется после меня. Останется этот дом, останутся произведения, которые украшают двор. Я воспринимаю свой дом как музей, в который может приехать абсолютно любой человек. Как-то мы ездили вырезать деревянные скульптуры к очередному празднику в Борисове. Сделали — и забыли. Недавно я оказался в этом месте и увидел, что все наши работы выглядят как после войны: дерево сгнило, «расползлось», потрескалось... А камень — вечен!
На втором этаже дома находится мастерская Олега: уютная комната с врезанной в стену кроватью, мольбертом и тонной картин. Это что-то вроде укромного гаража для советских мужчин.
Еще больше работ висит в жилой комнате, где портретами увешаны все стены и потолок. В последние годы художник часто пишет портреты студенток из колледжа. Пишет быстро: на некоторые картины уходит буквально несколько часов, другие может рисовать и целый день.
Жилая часть постройки выглядит примерно так же, как и любой другой деревенский дом. Конечно же, не считая скульптур, антиквариата и живописи.
Необычный дом скульптора цепляет взгляд каждого прохожего. Олег говорит, что иногда люди специально приезжают в Снов, чтобы посмотреть на его постройку.
— Помню, как-то возвращаюсь домой, рядом останавливается машина: «Мужик, а не подскажешь, как нам к замку добраться?» — «К Несвижскому? Подскажу» — «Нее, нам другой нужен. Говорят, прям в деревне стоит». Я сразу понял, что речь о моем доме. Сел к ним в машину, привез. Они, конечно, обалдели немного, что я и есть хозяин всего этого.
— Помню, как-то возвращаюсь домой, рядом останавливается машина: «Мужик, а не подскажешь, как нам к замку добраться?» — «К Несвижскому? Подскажу» — «Нее, нам другой нужен. Говорят, прям в деревне стоит». Я сразу понял, что речь о моем доме. Сел к ним в машину, привез. Они, конечно, обалдели немного, что я и есть хозяин всего этого.
А когда-то девочка лет семи забрела ко мне во двор и стоит, смотрит. Глаза квадратные: «Дядя, а вы это царство сами построили? И живете в этом королевстве? Ну дела-а-а!» Решил, что надо эти слова запечатлеть, и повесил памятную табличку «Королевство Царства» с датой и именем девочки.
Архитекторы, конечно, тоже по мою душу приходили. Долго смотрели, сопротивлялись и ненавидели все это, но все же согласовали. Хорошо, что я до 2000 года успел все построить. Оказывается, они в нулевых производили здесь аэросъемку, а потом сверяли, никто ли не достроил чего лишнего. Благо обошлось. У нас же в стране хуже архитекторов только мелиораторы, так что я тогда немного напрягся.
Архитекторы, конечно, тоже по мою душу приходили. Долго смотрели, сопротивлялись и ненавидели все это, но все же согласовали. Хорошо, что я до 2000 года успел все построить. Оказывается, они в нулевых производили здесь аэросъемку, а потом сверяли, никто ли не достроил чего лишнего. Благо обошлось. У нас же в стране хуже архитекторов только мелиораторы, так что я тогда немного напрягся.
Превращать свое увлечение в коммерцию скульптор не стремится. Нет-нет, зарабатывать он хочет так же, как и все остальные, но все несколько сложнее.
— У меня есть товарищ, который занимается продажами. Без телефона в руках я его вообще никогда не видел: туда не привезли, там сломалось, тут потекло, здесь не доплатили... Я свою жизнь в такую гонку превратить не хочу. Чтобы активно продавать свои работы, я должен каждые выходные проводить на выставках, а остальное время искать клиентов. А работать когда? Если мне говорят, что я должен продавать, то отвечаю так: бери и продавай, деньги поделим.
Да и вообще, где мне выставляться? Мне иногда звонят, говорят, привози свои работы, ну, например, в Витебск. Но как я привезу туда скульптуру? Одну еще могу, две могу, но толку? Человек должен увидеть все работы автора, понять, что он вообще делает, а это все ерунда. Разве что картинки по стране катать, но в этом смысла немного.
Сейчас я работаю в колледже на полставки, учу студентов, занимаюсь творчеством. Параллельно делаю небольшие заказы, в том числе и для колледжа, а открывать большое дело не хочу. Или не могу.
Да и вообще, где мне выставляться? Мне иногда звонят, говорят, привози свои работы, ну, например, в Витебск. Но как я привезу туда скульптуру? Одну еще могу, две могу, но толку? Человек должен увидеть все работы автора, понять, что он вообще делает, а это все ерунда. Разве что картинки по стране катать, но в этом смысла немного.
Сейчас я работаю в колледже на полставки, учу студентов, занимаюсь творчеством. Параллельно делаю небольшие заказы, в том числе и для колледжа, а открывать большое дело не хочу. Или не могу.
Какое-то время художник жил в Полоцке, но быстро вернулся: людям такого склада нужно жить в деревне.
— Несколько лет назад меня пригласили на работу в галерею на должность старшего научного сотрудника. Решил попробовать. Жилье мне не дали, пришлось поселиться у знакомой художницы на даче. Жил на берегу Двины, прям на обрыве, на уточек смотрел, волнами любовался. Вроде все хорошо, но я не дома. Полгода так прожил и понял, что надо возвращаться на малую родину и делать что-то стоящее. Такая жизнь — трата времени.
— Несколько лет назад меня пригласили на работу в галерею на должность старшего научного сотрудника. Решил попробовать. Жилье мне не дали, пришлось поселиться у знакомой художницы на даче. Жил на берегу Двины, прям на обрыве, на уточек смотрел, волнами любовался. Вроде все хорошо, но я не дома. Полгода так прожил и понял, что надо возвращаться на малую родину и делать что-то стоящее. Такая жизнь — трата времени.
В городе вообще сложно заниматься творчеством. Предположим, поселюсь я в Минске, куплю квартиру. На коленке скульптуру не сделаешь — нужна мастерская, которую в центре точно не найдешь, только на выселках. Каждый день ездить на работу, потом торчать в мастерской и снова ехать домой? Нет, спасибо. Да и куда потом девать работы? В «однушку» везти? Короче, сплошная беготня и никакой работы. Такая жизнь не для меня.
— Моя бабушка жила в деревне Синявка, там был старый дом, который после ее смерти дядя решил продать. В хате висело много старых бабушкиных работ (картины, вышивки), но никому это оказалось не нужно. Ее дети говорят: приезжай и забирай или мы выбросим. Мне так обидно стало! Все хотят пластиковые окна и китайские двери, которые через два года почему-то станут немодными, а с этими вещами люди всю жизнь прожили, и теперь вдруг они, действительно ценные, стали никому не нужны. И так не только в городе, в деревне такое же отношение к вещам. Я, наверное, один такой дурак, который чего-то не понимает.
Источник:
Ссылки по теме:
- Парень сделал неожиданное и необычное предложение своей девушке прямо в художественном музее
- Была изгоем - стала героем!
- Когда зашел в музей и случайно нашел своего двойника
- Жильё для бездомных Лос-Анджелеса из морских контейнеров
- Это не жилец, а пивной свинодемон!
реклама
Такому человеку одному никогда не будет скучно,найдёт чем занять себя :)