Кавказские пленники

Для пограничников Железноводского пограничного отряда особого назначения день 23 августа 1995 года начинался как самый обычный. В тот день начальник штаба отряда подполковник Александр Новожилов, начальник мотоманевренной группы отряда подполковник Олег Зинков, начальник контрразведки майор Александр Дудин, врач ПМП, прикомандированный из Кингисеппского погранотряда, майор Виктор Качковский и водитель рядовой Сергей Савушкин отправились на рядовую рекогносцировку. Пограничный отряд прикрывал административную границу между Дагестаном и Чечней в районе высокогорного города Ботлих.

В августе 95-го чеченские боевики пытались прощупать границу на прочность, атаковав одну из погранзастав. Пограничники успешно отбили нападение, и с тех пор на границе царила напряженная тишина. Было необходимо постоянно пощупывать приграничье. Для этого в Чечню периодически ходили разведгруппы отряда, прояснявшие обстановку. С одной из таких разведгрупп — майора Новикова должна была встретиться группа Новожилова. Группа дошла до Ведено и теперь возвращалась в Дагестан.


Встреча состоялась в районе горного озера Казенойам. Это красивое горное озеро еще называется Голубым из-за невероятно насыщенного цвета воды. В советские времена здесь даже был дом отдыха. Теперь он стоял заброшенным.

Встретив разведчиков и получив информацию, Новожилов приказал возвращаться. Разведчики ушли пешим порядком в горы. Машина с офицерами проехала в сторону озера, где водитель хотел развернуться.

Никто не подозревал, что именно там, у площадки находился противник. Как позже оказалось, разведчики притащили с собой из Чечни хвост. Группа боевиков гналась за группой Новикова, но догнать не сумела. Боевики уже собирались возвращаться, когда услышали шум приближавшегося УАЗа. Они устроили засаду. Когда на дороге показалась машина, ей первым делом прострелили правое заднее колесо. На дорогу выскочили десять боевиков, а на
«уазик» обрушился плотный огонь. Противник явно стрелял так, чтобы захватить пограничников живыми, но все же майор Дудин был ранен в ногу, а водитель рядовой Савушкин в руку.

Пограничники выскочили из автомобиля и рассредоточились. При этом Зинков, сидевший в середине, был вынужден залечь прямо на дороге, у машины.
Виктор Качковский: — Мы были как на ладони. Огонь со стороны чеченцев был очень плотным — головы не поднять. Когда на секунду возникла пауза, я крикнул по-чеченски: «Не стреляйте, у нас раненые!» Чеченский я знаю с детства — жил в Грозном. Боевики прекратили огонь, предложили: «Выходите, поговорим». Зинков поднялся им навстречу. Они подошли и с ходу стали меня избивать. Подумали, что я чеченец, внешность подходящая. Били ногами, прикладами. Разбили лицо. Только потом, посмотрев документы и поняв, что я офицер, отстали.

Первым делом чеченцы спросили: «Сколько вас?» Новожилов ответил: четверо. Он видел, что раненый Дудин сумел заползти за скалу и надеялся, что тому удастся избежать плена. Но чеченцы нашли раненого и принялись избивать Новожилова — за обман.

Александр Новожилов: — Наверное, я должен был застрелиться, ведь никогда в истории погранвойск офицер такого ранга в плен не попадал… «Пограничники не сдаются» — все правильно… Но это была другая война.

Раненых боевики повели в Чечню, на свою базу — хорошо укрепленный опорный пункт с пещерами, укрытиями из камней, ДШК. Боевики были крепкие, хорошо экипированные. Все, как тогда говорили, смертиники-«газаватчики» — с черными повязками на головах. Как позже выяснилось, это было одно из подразделений отряда Шамиля Басаева, боевики которого к тому времени набрались немало опыта в Абхазии и Нагорном Карабахе. Возглавлял боевиков Ширвани Басаев.

Александр Новожилов: — Когда нас привели к Ширвани, он первым делом жестом показал, что отрежет нам головы. Но узнав, что в плену оказались старшие офицеры, распорядился переправить нас на другую базу. Туда нас везли несколько часов, до места добрались уже затемно…

Поиски пропавших были начаты практически сразу после их исчезновения. Спешно были сформированы разведывательно-поисковые группы, которые отправились в район Казенойама. Разумеется, чеченцы были готовы к такому развитию событий и организовали у озера засаду. В нее угодила одна из групп во главе с командиром разведвзвода отряда лейтенантом Вячеславом Сисенко. Завязался тяжелый бой, в ходе которого был уничтожен один из бронетранспортеров отряда и погибли несколько пограничников, в том числе лейтенант Сисенко. Боевики также понесли потери. После этого боя положение пленных осложнилось, поскольку родственники погибших чеченцев пожелали выместить на них свою звериную злобу. Пленных спешно перевели на следующую точку, где передали так называемому «особому отделу юго-восточного фронта».

Александр Новожилов: — Эти «особисты» завязали нам глаза и отвели куда-то в лес, где посадили в железные клетки, закрытые брезентом, в клетках нас продержали несколько дней, регулярно шли допросы… Вообще нас постоянно переводили с места на место. Всего мы сменили где-то шестнадцать точек.
Очередной такой точкой стал Старый Ачхой, где пленных передали полевому командиру Резвану. О своем местонахождении пленники узнали случайно. Их держали в подвале старой школы. Охрана иногда давала почитать потрепанные книги, на которых стоял штамп школы Старого Ачхоя.

Пленных постоянно допрашивали и били. На допросах чеченцы говорили пленным, что те никому не нужны, что русские расстреляют их как предателей. Ну и, конечно же, склоняли к переходу в ислам. Кормили в основном подобием клейстера из муки, разведенной в теплой воде. Иногда доктору (Качковскому) разрешали варить на всех кашу.

Виктор Качковский: — Почему-то мне, как врачу, чеченцы доверяли больше, чем остальным, иногда удавалось подслушать разговоры боевиков на чеченском. Оказалось, что нас постоянно искали. Пограничникам удалось даже выйти на Резвана и начать переговоры об обмене. Позже узнал, что офицеры Кавказского особого пограничного округа даже собрали деньги на выкуп. Но Резван оказался слишком жадным.

С каждым днем в подвал школы попадали все новые пленные. Кого здесь только не было: армейцы, вэвэшники, фээсбэшники, строители и энергетики из Волгодонска, Ставрополя и Саратова. Были даже два священника. Одного пленные не хотят вспоминать, поскольку в плену он быстро опустился, потеряв человеческий облик. Особенно ему не могли простить буханку хлеба. Ее священнику дал кто-то из чеченцев. Так он даже не поделился ни с кем… А вот другой священник — отец Сергий заслужил уважение как пленных, так и чеченцев. В миру его звали Сергей Борисович Жигулин. Он честно нес свой крест — как мог поддерживал пленников, кого-то крестил, кого-то отпевал…

В начале зимы федеральные силы подошли к Старому Ачхою. В ходе боев снаряды то и дело залетали в селение. И, как назло, часто рвались рядом со школой. После очередного такого разрыва здание было разрушено. К счастью, подвал, в котором в тот момент содержались пленники, выдержал. После этого случая боевики увели пленных к горе, возвышавшейся неподалеку от селения, и заставили вырыть норы. В этих норах пленники прожили еще месяц. Не было ни печек, ни костров — чеченцы заставляли соблюдать светомаскировку.

Виктор Качковский: — Очень скоро всех стали заедать вши. Олег Зинков за вечер при свете коптилки надавил сто двадцать этих паразитов. Но тут как — ты одну раздавил, вместо нее сто завелось. Тогда мы придумали проводить утренние и вечерние осмотры, иначе бы нас сожрали вконец.

На просьбы пленных устроить баню чеченцы отреагировали в своем стиле. В декабре пленных выгнали из нор на мороз, приказали раздеться и пятнадцать минут поливали из шлангов теплой водой. Пленные назвали ту помывку «баней Карбышева».

В середине зимы пленных из Старого Ачхоя погнали высоко в горы. По дороге колонну дважды бомбили свои же, российские, штурмовики. В первый раз промахнулись. Зато во время второго налета бомбометание оказалось «удачным»: на месте погибло шестеро пленных, позже от ран умерло еще четырнадцать.

На новом месте оказалось, что здесь чеченцы организовали концлагерь. Он представлял собой здоровенную яму, залитую глинистой жижей. В яму загнали сто двадцать человек. Людей набили так плотно, что невозможно было даже присесть. Правда, со временем места стало много…
Командовал концлагерем Аман Дудаев, родственник Джохара. Охрана состояла из «рекламщиков».

Виктор Качковский: — «Рекламщиками» чеченцы между собой именовали боевиков, которые избегали боевых действий, но вовсю кичились своей воинственностью. Такой обвешается повязками, нашивками и давай глумиться над пленными, мол, глядите какой я «герой»!

Вскоре после прибытия в концлагерь шестеро пленных попытались сбежать. Их поймали в тот же день. Троих сразу забили до смерти. Остальных спустя неделю расстреляли перед строем, в назидание. Также всех предупредили: если еще кто-то убежит, расстреляют всех пленников.

Впрочем, бежать было некуда. Кругом горы, засыпанные снегом. Пленные истощены и вряд ли способны пройти даже пару километров. Голод и болезни буквально косили их ряды. Каждый день кого-то закапывали. Два месяца спустя осталось пятьдесят шесть пленников. При этом их постоянно заставляли работать — рыть блиндажи для охраны. От истощения люди едва переставляли ноги.

Александр Новожилов: — Одно бревно тащило восемнадцать человек, чеченцы подбадривали нас с помощью плеток… Были у охранников такие хорошие, прочные кнуты…

А еще пленных буквально заедали блохи и вши. Многие переставали следить за собой, поскольку надежды выйти из этого ада живым не оставалось. Сырость и слякоть вызывали пневмонию, которая добивала совсем ослабевших. Новожилов оказывался при смерти дважды.

Александр Новожилов: — Оба раза меня спасал наш доктор, так получилось, что Витя был единственным медиком в тех горах. Он очень многих вытащил с того света. Без лекарств, без больницы. Помню, был такой парень по фамилии Шаргин. Он без посторонней помощи даже по малой нужде не мог сходить. Качковский его вытащил. Или другой парень — Карапет, дважды «уходил», утром разбудить не могли. Думали все — погремушка из костей. Доктор и его спас.

Чеченцы разрешили Качковскому обустроить что-то вроде санчасти — блиндаж с нарами. Там он выхаживал пленников. В какой-то момент медпомощь понадобилась и самим чеченцам. Они обратились за помощью к русскому медику. Тот поставил условие, чтобы те разрешили использовать оставшиеся от лечения чеченцев лекарства для выхаживания пленников. Чеченцы согласились. Правда, лекарств перепадало немного: парацетамол, перевязочные материалы из «гуманитарной помощи», какие-то инструменты.

Виктор Качковский: — Как-то принесли мне раненого боевика. Рядом с ним минометная мина разорвалась. Осколочные в голову и ноги. Я его, пока «зашивал», спросил: «Не боишься, что «ошибиться» могу»? Так он говорит: «Ты, если захочешь зарезать — зарежешь. А наши, что диплом врача купили, и вылечить захотят — все равно зарежут!»

А еще он лечил пленных разговорами как психотерапевт. От пережитого многие словно сходили с ума. Замыкались, переставали разговаривать. Качковский пытался таких растормошить, вернуть к общению. Большую помощь ему оказывал Новожилов, неожиданно оказавшийся неплохим психологом. Многие пленные за это называли его «папой»…

Постепенно среди пленных началось расслоение. Дело в том, что часть пленников-строителей были бывшими зэками. Они этого не скрывали, кичась целыми иконостасами из татуировок. В какой-то момент зэки попытались ввести свои, зоновские, порядки, пытались отбирать пищу у слабых. Новожилов и Зинков сумели переломить эту ситуацию, объединив большую часть пленных под своим началом и введя почти армейскую дисциплину.

Александр Новожилов: — Мы не дали людям превратиться в стадо, объяснили, что выжить сможем только все вместе, или — никак! Чеченцы тоже встали на нашу сторону, а не зэковскую. Когда появлялись кое-какие продукты, они их выдавали Олегу Зинкову, чтобы он распределял между всеми поровну.
В апреле в концлагерь прибыла комиссия из дудаевской госбезопасности, во главе с неким Абубакаром. Увиденное возмутило их, ведь за каждого пленного можно было получить выкуп или обменять его на захваченного бевика. Абубакар приказал перевести пленных в другой лагерь.

Александр Новожилов: — Восьмого или девятого мая нас действительно перевезли. Пятьдесят шесть выживших прикладами и плетками загнали в кузов ГАЗ-66. Представляете, какая там была теснота! Ехали несколько часов. По дороге от давки трое умерли. По прибытии нас вываливали из кузова как дрова, ни у кого не было сил держаться на ногах. В последующие дни умерло еще тринадцать человек. После такого истощения и перевозки их уже было не спасти.

Новым концлагерем командовал некто Мовлади. Здесь к пленникам относились чуть лучше. Не били, кормили. Был случай, когда одного пленного по фамилии Фадеев один из охранников ударил кинжалом. Удар пришелся в шею, чуть ниже затылка. Фадеев выжил, хоть и пролежал несколько дней без сознания. Ударившего его боевика высекли палками и оправили домой.

Относительно спокойная жизнь закончилась после того, как лагерь Мовлади стала обстреливать федеральная артиллерия. Боевики перевезли пленных в район Рошни-Чу. Там лагерь размещался глубоко в лесу. Поэтому снабжение шло из рук вон плохо. Для снабжения лагеря чеченцам приходилось таскать мешки с продовольствием под постоянными обстрелами. После того как один из чеченцев при этом погиб, снабжение прекратилось вовсе. Пленные вновь стали голодать. Чтобы выйти из ситуации, Виктор Качковский предложил чеченцам выход — охоту на кабанов, коих в лесу было полно. Сам он был неплохим охотником. В ответ чеченцы дали ему автомат и патроны и отправили в лес.

Виктор Качковский: — Я уходил на день и даже на сутки. Приносил подстреленных кабанов. Убежать я не мог по трем причинам. Во-первых, в лагере оставались голодные товарищи. Во-вторых, в случае моего побега их могли расстрелять. В-третьих, чеченцам был известен мой домашний адрес. Они подбрасывали в почтовый ящик записки от меня, адресованные жене. Одну такую записку даже опубликовали в середине 96-го в газете «Аргументы и факты».

Примерно 12 июня несколько строителей сумело сбежать из лагеря. На следующий день лагерь подвергся наиболее мощному артобстрелу. Деревья ломало, как спички, в воздухе летали осколки толщиной в палец. От страха многих трясло мелкой дрожью. После этого чеченцы увели пленных в сторону грузинской границы. Однако там покоя не давала федеральная авиация, днем и ночью патрулировавшая окрестности. Тогда начальник концлагеря повел пленных в сторону Ингушетии, где оказалось гораздо спокойнее.

Новый лагерь был основан на самой границе Чечни и Ингушетии, в глубоком ущелье, куда не мог залететь вертолет. На тот момент пленных оставалось чуть больше тридцати человек. Их снова заставили строить блиндажи. Сибиряк Зинков сумел соорудить на берегу ручья самую настоящую баню. Впервые за долгое время пленным удалось нормально помыться и постираться. В бане Олег сумел даже обустроить парилку.

Отношения со стороны охраны здесь было приемлемое. Над пленными больше не измывались, никого не били. Но бежать из лагеря было невозможно — выход из ущелья был только один. Дни тянулись один за другим. Незаметно наступил сентябрь 1996 года. Позорным хасавюртовским миром закончилась первая чеченская. А пленные все сидели в одном из ущелий, без надежды на освобождение.

Спасение пришло в виде человека в форме полковника-армейца. Он появился в лагере в начале сентября. Один и без оружия.

Виктор Качковский: — Мы поначалу решили, что это еще один пленный. Звали его полковник Вячеслав Николаевич Пилипенко. Надо отдать должное этому человеку — настоящему офицеру! С Пилипенко к лагерю прибыли двое посредников из ОБСЕ, но они побоялись идти в ущелье. А он — пришел. Обнял каждого из нас и сказал: «Теперь все будет хорошо. Вам ребята недолго ждать осталось».

В тот же день Пилипенко без всяких условий забрал первого пленного — Евгения Сидорченко. Накануне он сильно обжег ноги, уронив керосиновую лампу. Пилипенко отвез его в госпиталь, а потом еще неделю каждый день приезжал в госпиталь, привозил пленным сухпайки.
Оказалось, что всю эту неделю велись переговоры об освобождении. После долгих торгов чеченцы передали федеральным силам двадцать пять пленных, в том числе и захваченных пограничников.

Александр Новожилов: — Нам завязали глаза, отвезли в пригород Грозного, в Заводской район. Поселили в вагончиках энергетиков, тех самых, что были с нами в плену. По дороге нас встретили журналисты с НТВ. Взяли интервью, а на следующий день приехали без камер, привезли продукты. Отличные все-таки ребята. Это было пятнадцатого сентября… В этих вагончиках мы постарались привести себя в человеческий вид. Побрились-постриглись, даже где-то одеколон нашли. Один высокопоставленный чеченец к нам в вагончик зашел и языком прищелкнул — сразу видно, господа-офицеры.

Их обменяли 22 сентября. После пресс-конференции для иностранных журналистов пленных отвезли в Ханкалу, где еще находились федеральные войска. За пограничниками командование прислало сразу три вертолета. Их сначала перевезли во Владикавказ, затем в Москву. По дороге во всех пограничных частях освобожденных встречали как героев. А ведь они и были героями.

Пройти через самые страшные испытания и остаться человеком — это ли не истинный героизм?!

© Андрей Мусалов