37908
7
Как удалось советским солдатам пленить полторы сотни отчаянных фашистских головорезов без единого выстрела
Подвиг, за который Фролова Василия Ивановича наградили Орденом Александра Невского, он совершил в апреле 1944 года. Прошел почти год после переломной Сталинградской битвы, и советские войска с каждым днем освобождали все больше городов и сел, захваченных фашистами. Выбив немцев за пределы СССР, наши солдаты гнали их по Европе. В апреле 1944-го советские части были уже в Польше.
×
Батарея, которой командовал Фролов, остановилась неподалеку от местечка Корытово. Перед бойцами стояла сложная задача – помешать соединению войск противника. Для этого наше подразделение встало на их пути и... попало в окружение. Уставшие солдаты, минимум боеприпасов, максимум немецких войск... Все, казалось, было против батареи Фролова. Все говорило, что в предстоящем бою не выживет никто.
Поздней ночью немцы неожиданно зашевелились и пошли на наших солдат. Василий Иванович знал, что снарядов и солдат у него куда меньше, чем у врага, поэтому решил одолеть их хитростью. Стал размеренно и точно обстреливать позиции врага. Да так, что первые взрывы раздались в самой гуще немцев. Шквальный огонь не прекращался ни на минуту. И лишь когда осталось всего два снаряда, огонь прекратили. И – чудо: немцы растерялись, стали отступать на север, где и остановились... Давящую тишину предрассветных минут нарушил чей-то голос. К позициям советских воинов шел немецкий солдат. Он махал руками и что-то кричал по-польски. Когда прислушались, не поверили своим ушам – он хотел сдаться в плен.
И здесь Василий Иванович придумал ход, которому бы позавидовал и сам Александр Невский. С видом командира, у которого еще как минимум два вагона боеприпасов, он вышел к перебежчику. И – как бы делая одолжение – сказал, что сохранит жизнь его товарищам, если те сдадутся в плен. Солдат пошел обратно. Вскоре, на горизонте опять появился знакомый немец и передал, что с Фроловым хочет переговорить его командир. Василий Иванович, искусно скрывая волнение, дал команду зарядить два последних снаряда на всякий случай... И пошел в расположение немецких войск. Но предосторожности оказались лишними. Офицер, с которым он вел переговоры, довольно быстро согласился сложить оружие. Врагу, который, кстати, довольно неплохо говорил по-русски, было достаточно слова советского офицера: «Гарантирую жизнь тем, кто сдастся в плен».
В плен сдались 150 из примерно 300 фашистов. Но расслабляться было рано. Ведь в автоматах солдат Василия Ивановича не осталось ни одного патрона! А конвоировать пленных надо было не один десяток километров. И опять помогла хитрость. Фролов намеренно поставил сопровождать немцев всего двух автоматчиков – мол, с вас и этого хватит. Но если бы фашисты узнали или почувствовали, что в оружии конвоиров нет ни одного патрона, операция была бы сорвана.
Тем временем, пока не сдавшиеся немцы пребывали в растерянности, Василий Иванович дал команду батарее покинуть позиции и перебраться поближе к своим. Надо было спешить, но спешить так, чтобы это не было похоже на бегство – Слава Богу, все прошло гладко: десятки советских солдат были спасены, а полторы сотни немцев доставлены в расположение наших войск.
Почти сразу после того, как Фролов прибыл в расположение советских войск, его отправили в санчасть. Затем — в Сталинград, в госпиталь. Василий Фролов вспоминал, что когда он уже ехал в машине, которая должна была отвезти его в город на Волге, дорогу преградила танковая колонна. На вопрос: «Куда идете?» один из танкистов молча, но с особой радостью протянул Фролову листовку: «На Берлин!» Впереди был решающий этап войны — момент, которого столько лет ждал Василий Иванович. А теперь, вместо Берлина его везут в сталинградский госпиталь. И, понимая, что он не может пойти в этот бой вместе с друзьями, что его война закончилась, Фролов расплакался. От обиды, от бессилия, от радости за общую победу...
Из госпиталя Василия Ивановича выписали со второй группой инвалидности. От первой, которую поначалу ставили врачи, герой отказался. Несмотря на то, что для этого пришлось устроить большой скандал. Он все еще надеялся вернуться в строй. Тщетно. Война закончилась. В райвоенкомате старшему лейтенанту в отставке Василию Фролову вручили Орден Александра Невского (№30750) - за бой под Корытово. И забыли... И герой стал обычным человеком. Обычным, но сильным... Поняв, что на военной карьере можно ставить крест, стал работать в родной Новой Анне по первой специальности — зоотехником.
Лишь в 1967 году семья Фроловых, которая к тому моменту пополнилась двумя сыновьями, из Новой Анны переехала в Волгоград — туда перевели организацию, в которой работала супруга Тамара Львовна. Вскоре получили маленькую двухкомнатную квартиру на Ангарском. Казалось бы, жить да радоваться. Но через несколько недель Василию Ивановичу стало плохо. Такого приступа у него еще не было: высокое давление, головная боль до обморока. Вызвали врача, но тот лишь развел руками — в больницу.
— А там мне сказали, что Василий может умереть в любую минуту, — вытирая уголки глаз, вспоминает Тамара Львовна.
С тех пор — на протяжении пятнадцати лет — жена старалась не отходить от него ни на шаг. И каждый день, возвращаясь с работы, боялась самого страшного. А поводов для беспокойства становилось все больше. Пожелтевший эпикриз пестрит латинскими буковками, среди которых четко выделяется надпись по-русски: «Последствие ранения... контузии...»
С тех пор — на протяжении пятнадцати лет — жена старалась не отходить от него ни на шаг. И каждый день, возвращаясь с работы, боялась самого страшного. А поводов для беспокойства становилось все больше. Пожелтевший эпикриз пестрит латинскими буковками, среди которых четко выделяется надпись по-русски: «Последствие ранения... контузии...»
Герой на войне, Василий Фролов остался таким и на «гражданке». Переживая уход из армии, не бросился во все тяжкие. Наоборот, до последних дней ходил на работу, помогал по хозяйству. Льготами, положенными инвалидам, ни разу не воспользовался. Вдова Тамара Львовна, показала нам льготную книжечку на бесплатный проезд по СССР. Ни один из купонов не был оторван.
— Почему? — спросили мы у Тамары Львовны.
— Болел он сильно, — тихо отвечает она.
А на досуге записывал свои воспоминания о войне. Писал понемногу, потому что заново переживал все. Старательно восстанавливал в памяти детали боев и рисовал схемы. Однако насколько бы точно Василий Иванович не формулировал свои мысли, каждая строка и каждая страница его мемуаров пронизана грустью. Грустью о несбывшейся мечте...
— Болел он сильно, — тихо отвечает она.
А на досуге записывал свои воспоминания о войне. Писал понемногу, потому что заново переживал все. Старательно восстанавливал в памяти детали боев и рисовал схемы. Однако насколько бы точно Василий Иванович не формулировал свои мысли, каждая строка и каждая страница его мемуаров пронизана грустью. Грустью о несбывшейся мечте...
Василий Иванович после продолжительной болезни скончался в 1985 году.
Накануне 61-й годовщины Дня Победы на кладбище Дзержинского района Волгограда при поддержке благотворительного фонда «Память поколений» заложена Аллея Воинской славы и открыт памятник герою Великой Отечественной войны, кавалеру ордена Александра Невского Василию Ивановичу Фролову.
Накануне 61-й годовщины Дня Победы на кладбище Дзержинского района Волгограда при поддержке благотворительного фонда «Память поколений» заложена Аллея Воинской славы и открыт памятник герою Великой Отечественной войны, кавалеру ордена Александра Невского Василию Ивановичу Фролову.
Источник:
Ссылки по теме:
- Выдающийся подвиг экипажа танка Т-28
- Старая летная книжка отца
- Эрмитаж в дни блокады и сегодня
- Минск в годы Великой Отечественной войны и сейчас
- Японский военнопленный о СССР
реклама
Дело было в середине войны, в марте, где - уже не помню, но не в этом
суть.
Наше и немецкое подразделения увязли в бою, в лесу. Наши то наступали,
то отступали, немцы соответственно тоже.
Пока было холодно, вокруг лежал лед и передвигались свободно, а как
потеплело, лед растаял и противников разделила грязь, вода и болото.
Наши на одной кочке, за холмом, немцы - на другой, метрах в 200. И
выбраться никуда нельзя.
Все было бы хорошо, да только полевые кухни как обычно в обозе, и отстали
и от наших и от немчур. На это и у тех и у других были сухие пайки.
Не знаю как немцы, а наши сложили все в общую кучу, и раз в день делили
по-братски на всех. А чтобы не было обидно - один отворачивался, и
второй показывая пальцем на приблизительно равные кусочки хлеба,
спрашивал:
- Кому?
А первый отвечал:
- Иванову
- Кому?
- Петрову
- Это кому?
- Сидорову
Ну и так далее.
Прошло несколько дней. И немцы и наши съели все припасы, и началась
голодуха.
Тут наш командир приказал и дальше каждый вечер разыгрывать сценку под
названием: Кому? - Петрову! - Это? - Иванову. Чтобы свой дух укреплять,
а вражеский - подавлять.
Через пару дней немцы подняли белый флаг и сдались. Все до единого, без
шума и стрельбы, по воде аки по суху перешли на кочку наших воинов.
Сдались и говорят: Русиш, ням-ням, кормите нас, пленных.
Наши посмеялись конечно. А вот немцам было не до смеху. Они оказывается
тоже голодали, и решили, что раз русские делят еду каждый день, значит
надо сдаваться, чтобы с голоду не умереть.
Через пару дней опять подмерзло, тут и кухня подоспела.
Низкий вам поклон, ветераны! Никто не забыт и ничто не забыто.
В этом году удалось приехать на могилу к деду, кладбище военнопленных в Дортмунде. Когда дед уходил на войну, отцу было всего 3 года... С большим трудом, с помощью ОБД "Мемориал" и длительной переписки на поисковых форумах и запросов в немецкие архивы удалось установить, где он похоронен.
Вечная память героям короче.
podvignaroda.mil.ru/?#id=24293501
"Как удалось советским солдатам пленить полторы сотни отчаянных фашистских головорезов без единого выстрела."
"Стал размеренно и точно обстреливать позиции врага. Да так, что первые взрывы раздались в самой гуще немцев. Шквальный огонь не прекращался ни на минуту."
Вы представляете какого масштаба и напряженности блеф, со ставкой в жизнь свою и всего подразделения осуществил Василий Иванович ?
Включите воображение, попробуйте прибавить детализации сцене, да вы поседеете...
Мой дядя - ребенок из работящей еврейской семьи, с началом войны пошел рыть окопы. На фронт не брали, потому что мал, хотя когда набирали добровольцев, каждый раз выходил из строя. Наконец, его взяли. Я видел фотографии. Такое впечатление, что трехлинейка раза в два больше и толще его. Но на фронт его не отправили. Определили где-то при госпитали. Он писал рапорты, а ему говорили, что отправят, но ему надо подкормиться, а то его ветром унесет. В конце концов он попал на фронт.
Относились к нему, как к ребенку и берегли, но как-то не уследили... В наградном листе на "Медаль за отвагу" написано: Автоматным огнем уничтожил семь фашистких автоматчиков, а их фельдфебеля взял в плен. А было ему тогда семьнадцать лет.
Он рассказывал, вышел на отделение немцев, открыл огонь и побежал на них. Троих положил сразу, четверо открыли огонь, но не попали. Когда добежал, живой остался только фельтфебель - здоровая детина. Он автомат ему в подбородок упер, и, говорит, не знает, что дальше делать. Взять его хочется, а вдруг автомат отберет. Пока карманы проверил, штаны ощупал, сапоги, нету ли оружия. Достал ез его сапога нож и этим ножом немцу пуговицы на штанах срезал. И руки штанами заняты и с упавшими штанами не очень то и побегаешь. Войну прошел тем самым фельдфебельским ножом.
А в жизни был тихим скромным трудягой...