Первый налет на Москву: отрезвление Люфтваффе

Геббельс, как обычно, врал, Геринг втирал очки

Несмотря на стремительное наступление германских войск на Восточном фронте, Люфтваффе решилось бомбить Москву лишь через месяц после вторжения на советскую территорию. Причем, подготовка первого массированного налета оказалась поспешной, полки гитлеровской дальней авиации, базировавшиеся в Бресте, Барановичах, Бобруйске и других городах Белоруссии, были недоукомплектованы личным составом. К тому же аэродромы на захваченных территориях не всегда подходили для дальней авиации. Но на такую мелочь германское командование просто не обращало внимания. Настроения были шапкозакидательские.

Накануне первого налета на Москву, который состоялся в ночь на 22 июля, перед пилотами выступил генерал-фельдмаршал Киссельринг. «Мои авиаторы! Вам удавалось бомбить Англию, где приходилось преодолевать сильный огонь зениток, ряды аэростатных заграждений, отбивать атаки истребителей. И вы отлично справились с задачей. Теперь ваша цель — Москва. Будет намного легче. Если русские и имеют зенитные орудия, то немногочисленные, которые не доставят вам неприятностей, как и несколько прожекторов. Они не располагают аэростатами и совершенно не имеют ночной истребительной авиации. Вы должны, как это всегда делали над Англией при благоприятных условиях, подойти к Москве на небольшой высоте и точно положить бомбы. Надеюсь, что прогулка будет для вас приятной».

Это напутствие пилотам, посылаемым на «легкую прогулку», выглядит загадочным. Вряд ли немецкое командование не имело представления о предвоенном состоянии советских войск ПВО. Между тем, на их вооружении находилось более 4000 зенитных орудий и пулеметов, 850 аэростатов заграждения, 45 РЛС, 40 истребительных полков, в которых насчитывалось 1,5 тыс. истребителей. Преимущественно это были скоростные истребители Поликарпова И-16 и И-153, вооруженные четырьмя пулеметами.

Немецкая разведка в предвоенный период составила перечень важнейших столичных объектов, прежде всего — секретных военных заводов, которые подлежали уничтожению в первую очередь. И все были нанесены на карты штурманов, отправлявшихся бомбить Москву.

Вполне понятно было и то, что главные силы ПВО будут стянуты на защиту Москвы. Однако в среде высшего командования гитлеровской армии было распространено очковтирательство. Многие стремились приукрасить положение вещей, чтобы завоевать расположение фюрера. Неудивительно, что министр пропаганды Геббельс раструбил на весь мир, будто советская авиация полностью уничтожена. Функция у него такая. Да и высказывание главнокомандующего Люфтваффе Геринга о том, что ни одна бомба не упадет на Берлин в связи с полным разгромом ВВС РККА, следует воспринимать именно как очковтирательство. То же самое говорилось об уничтожении советской ПВО. И Киссельринг, человек неглупый, «купился» на эти победные реляции.

Сведения о смерти ПВО оказались преувеличенными

Предвидя в самом скором времени налеты германской бомбардировочной авиации на советскую столицу, командование в первые же недели войны начало сосредотачивать в Москве и Подмосковье значительные оборонительные силы. К середине июля Москву прикрывал 1-й корпус ПВО и 6-й истребительный авиакорпус. Ко времени первого налета они располагали 1044 орудиями, 336 пулеметами, 702 постами наблюдения «за небом», 124 постами аэростатов и 602 истребителями.

Зона ответственности столичной ПВО распространялась в радиусе 200−250 километров. При этом главные силы были сосредоточены на западном направлении.

На дальних подступах неприятеля встречала истребительная авиация. Затем прорвавшиеся «гости» попадали под огонь зенитной артиллерии. При этом малокалиберная артиллерия и пулеметы располагались в черте города, на крышах обороняемых объектов.

В первом налете на Москву принимали участие 150 средних He-111 и 45 тяжелых бомбардировщиков Ju-88, некоторые из которых несли 2,5-тонные бомбы. Легкой прогулки не получилось. При этом положение армады усугубилось самонадеянностью пилотов, накопивших большой опыт во время бомбардировок Лондона, где им противостоял «куда более опасный противник».

Знаменитый летчик-испытатель Марк Лазаревич Галлай, участвовавший в отражении первого налета на Москву, так вспоминал события той ночи: «Он очень нахально — не подберу другого слова — летал в эту ночь, наш противник! Гитлеровские бомбардировщики ходили на малых высотах — два, три, от силы четыре километра, — будто и мысли не допускали о возможности активного сопротивления с нашей стороны. Через несколько дней выяснилось, что так оно и было. Пленные летчики со сбитых немецких самолетов рассказывали, что по данным разведки, с которыми их ознакомили перед вылетом, сколько-нибудь серьезную систему ПВО и, в частности, организованную ночную истребительную авиацию они над Москвой встретить были не должны».

Истребительной авиации при поддержке прожектористов удалось разрушить боевой порядок армады и помешать прицельному бомбометанию. Зенитная артиллерия усугубила положение фашистских летчиков. По неприятельским самолетам было выпущено 16 тыс. снарядов среднего и 13 тыс. малого калибра, а также 130 тыс. пулеметных патронов.

Немецкие самолеты сбросили 104 тонны фугасных бомб и 46 тонн мелких зажигалок. Большая часть боеприпасов покинула бомболюки не над отмеченными на картах целями — пилоты, ошеломленными неожиданным приемом, спешно сбрасывали бомбы куда попало. Вернуться удалось далеко не всем. По советским данным сбиты 22 бомбардировщика, по немецким — 7. Истина, как всегда, посередине. Но даже потеря 7 машин с опытными экипажами — это много для гитлеровцев в 1941 году.

Городу был нанесен определенный ущерб. Погибло 130 человек. Самым крупным разрушением стал подрыв 19 груженых вагонов на платформе «Подмосковная» и разрушение 100 метров путей. Возникло около тысячи очагов возгорания, которые удалось локализовать и в течении 4-х часов ликвидировать.

Но немцы от этого и от последующих налетов ожидали гораздо большего. Об этом свидетельствует запись в дневнике начальника германского Генерального штаба сухопутных войск генерала Франца Гальдера: «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация… Это будет, по его словам, народное бедствие, которое лишит центров не только большевизма, но и русских вообще».

Налеты продолжились. Но былой прыти и нахрапистости немцы уже не демонстрировали. Они стали куда осторожнее. Ниже 5 тыс. метров бомбардировщики уже не опускались. И бомбили не с пикирования. При этом количество самолетов, участвовавших в налетах, от раза к разу сокращалось. Всеми правдами и неправдами командующие авиагруппами стремились получить задание на выполнение полетов не на московском направлении.

Вот что вспоминал бывший командир авиаотряда обер-лейтенант Бехтер, выполнивший 658 боевых вылетов, 642 из которых — на советско-германском фронте: «Из всех вылетов, которые я совершил на Востоке, самыми трудными оказались ночные налеты на Москву. Зенитный огонь был очень интенсивным и велся с пугающей кучностью».

По результатам отражения первого налета нескольким пилотам истребителей и зенитчикам было присвоено звание Героев Советского Союза. В то же время действия войск ПВО советским командованием признаны условно удовлетворительными. Не было должной слаженности всех частей сложного механизма противовоздушной обороны. Так что успех в определенной степени зависел и от неразумного поведения немецкой бомбардировочной авиации.

Однако совсем скоро боеспособность ПВО Москвы еще более возросла. И это отрезвило командование Люфтваффе. До конца 1941 года немецкая авиация совершила всего 76 налетов на Москву. Только в девяти из них число бомбардировщиков превышало 50. В последних 48 ночных рейдах принимало участие уже менее 10 самолетов.