Записки из школы



Я не люблю детей в том смысле, в каком их принято любить в среде граждан, воспитанных без этических искажений. Просто отношусь к ним так, как
относятся к людям, которые не вполне владеют собственной нервной системой не по своей вине. И если я могу помочь им как-то это преодолеть –
помогаю. А если не могу, то и не суюсь.

С таким подходом меня категорически нельзя было даже близко подпускать к системе среднего образования. Тем не менее, я шесть лет проработала
учителем русского языка и литературы. При этом совершенно не умела держать педагогическую дистанцию и постоянно обаялась отдельными маленькими и
не очень маленькими личностями до состояния изумленной влюбленности. А со своим тогдашним обостренным индивидуализмом я любой детский коллектив
могла развалить на составные части в считанные недели.

Вобщем, дерьмовый из меня вышел педагог.
Но все свои «обаяния» я отлично помню.

Ваня.
Было ему двенадцать, и был он красавец. Стройный, белозубый, смуглокожий пепельный блондин, точно только что спрыгнувший с микенской фрески, со
спины критского быка, он еще и улыбался необычно, как-то иронически-смущенно, слегка на левую сторону, то есть совершенно неотразимо. Мол, вот он
я весь перед вами, какой есть, а теперь посмотрим, как вы будете с этим справляться. Ровесницы интриговали вокруг него так, что Екатерина Медичи
по сравнению с ними была монастырская послушница.

Даже пожилые заслуженные учителя, эти матерые человечища, давно забывшие, что такое слабость, рано или поздно выкидывали белый флаг перед его
вкрадчивым обаянием.
Мы дружили. На переменах он прятался у меня в классе, спасаясь от девчонок.
Как-то я его застала в растрепанных чувствах. Он сидел, обхватив свою пепельную голову тонкими руками, и глядел в окно с такой горечью, как будто
только что потерял последнюю любимую иллюзию.
- Что случилось-то? – спрашиваю.
- Да так, - говорит, - Все бабы дуры.
- Так уж и все?
Он поднял на меня ясные глаза, в которых светился уже совсем недетский опыт.
- Все, - убежденно подтвердил он. И добавил галантно, - Кроме мамы и Вас.

У него было шесть сестер. Все – старшие.

…

Две истории в одном флаконе



Вторую историю, кстати, мне рассказали давно. Да я в нее не поверила. Потому и подзабыла.
Тем более, что рассказал мне ее такой, скажем так, очень уж литературный мальчик. Который соврет- недорого возьмет.
А вот ту, которую я первой расскажу, мне поведала недавно одна очень сурьезная тетенька.
Ходит тут у нас. Всегда в юбке до пят, в платочке.

И я ее, надо признаться, немного побаиваюсь.
И как замечу, что уже в подворотню не свернуть... В смысле, что она меня заметила, то тут же делаю лучезарный вид(по мере возможности). Даже если
настроение - ни к черту.
Потому что она как завидит, что у меня морда кисловатого оттенка, то сразу давай советовать:
- Сходи в церковь, свечку поставь, исповедуйся...
И все в таком роде.
А иногда, какую ей счастливую физиономию не изобрази, она все равно привяжется, за пуговицу схватит, и ну давай ее крутить - пока не расскажет то,
что хотела.
Вот и в этот, последний раз, она как клещ энцефалитный присосалась к моей пуговице. Так что сбежать не было никакой возможности. Вот я и терпела.
Потому что -если она пуговицу открутит- поди найди вторую такую. Такие пуговицы на улице не валяются..

И рассказала мне эта сурьезная тетя такую душещипательную историю:

Лет десять-пятнадцать тому назад в нашем околотке жила была одна неверующая в бога девушка. Которая приехала в
Москву поступать на артистку, да не поступила.
И решила, что на следующий год тоже будет поступать.

А покамест устроилась в местный жэк. Причем- ей очень повезло. Потому что ее, считай, с улицы, наняли не дворником, а сразу техником-смотрителем.
Видимо, пятерочный аттестат зрелости на начальника жэка такое впечатление произвел. И комнатку ей, знамо дело, дали(тогда еще давали). Правда,
крошечную. И в огромной коммуналке. Зато- свою.

А еще в этой коммуналке, акромя еще двадцати пяти человек, проживал некий алкаш Ленька. В королевских хоромах.
Занимая самую роскошную комнату метров так в 40 с фонарем и расписным потолком. А когда в их музей-фатеру въехала молоденькая-хорошенькая
недоартистка, то он стал за ней красиво ухаживать. Потому что Ленька, хоть и был алкаш, но позиционировал себя как художник. Он картинки в
свободное от пития время малевал на Арбате.
По фотографиям заказчика.
В общем - Ленька толк в обхождении знал.
И вскорости добился своего. К взаимной выгоде. Девушка переехала к Леньке в его сорокаметровые хоромы, а ее комнатушку около входа Ленька стал
сдавать матрешечникам с Арбата.
Которые каждый вечер коробки в нее затаскивали, а утречком забирали. Причем- незаметно. Потому что комнатка девушки-техника-смотрителя была очень
уж удобно расположена.

Домой



Мама купила мне велосипед. Я прыгал вокруг нее как ребенок. Да я и был ребенком шести лет. Немного оседлав свой восторг я отошел в сторону:
-Спасибо мама, как-то застенчиво сказал я.
Да, я никогда не был ласковым ребенком. Чтобы там обнять и поцеловать, прижавшись к ней. Никогда.
-И в кого ты такой неласковый, улыбаясь говорила мама.
-Ну мам,- я же ласков с девочками, меня даже Ленка вчера поцеловала.
-Эх ты,- обхватив мою шею и теребя мои волосы - ответила она.
Вырвавшись из ее объятий, сверкая пятками я бросился поделиться этой поистине радостной новостью с пацанами.

Как неумолимо бежит время. Казалось, еще вчера играли с ребятами в прятки, были разбойниками и казаками. Бродили, бегали беззаботными глазами
погороду. Рассматривали прелести девочек в подъездах.

-У меня шоколадка есть. Вот так вот.
-Сереженька, а ты мне дашь половинку,- верещала Светка.
-А ты мне покажешь свою пипиську,- отвечал с полной серьезностью этого вопроса я.
-Ух ты!!!-лишился я половины сладкого какао.
-А потрогать можно?- застенчиво вопрошал я.
-Тогда вся шоколадка.
-Давай.

Прятки остались, но сейчас я уже прячусь не от Кольки из семнадцатой и не от Ленки из двадцать пятой. Прячусь от книг, от профессора нашего
университета, также спрятавшего свой хитрый взгляд за толстым стеклом в костяной оправе, от проблем быта.

Уже и деревья кажутся не такими большими, и ноги, в этих смешных сандалиях, превратились в мужскую ступню сорок четвертого размера. Лишь какие-то
воспоминания.
Помню лишь свои слезы. Мама сняла ремень со стенки.
- Мама, не надо.- Ну за что, они сами не отдавали свои игрушки.

Помню дядю милиционера, который к нам приходил, по поводу этого так сказать маленького проступка. У маленьких - маленькие проступки.

-Ну мама, за что?- голосил я на весь дом.
-Что же ты делаешь негодник?!
-Тебе мало игрушек?
-Я тебе в чем-то отказываю, в твоих прихотях,- кричала мама, меняя фразы с кожаным ремнем.
-Да как ты мог ударить по голове кирпичом Колю.
-А Лену? - Зачем ты ее тащил за волосы по всему двору? Это же девочка.
Я был заперт в комнате.
Ну да ладно, все уладилось. Все потом помирились: Эх детство.

Да, все изменилось. Все стало казаться с другой точки зрения. С более взрослой.

Дядя милиционер с усиками - стал ментом. Светка с Ленкой поменяли свои детские формы. Теперь уже не проходил шоколадный бартер. Да и мои желания
возросли.

Мороженое с лиманадом поменялось на водку с пивом. Теперь за свои поступки я должен отвечать сам, самостоятельно. Взял академ, чтобы из универа не
выгнали. Это как в том анекдоте:
-А ты что развелся то?
-Плохо что ли готовила?
-Да нет. За непосещаемость.

Благодарим за присланное!
Присылайте ваши фото,эро,курьезы, приколы и подсмотренное с помощью этой формы
Мы с удовольствием выложим их на нашем сайте


Прислал dimonu