Время – платина

---

В столярке было тесно и накурено так, что хоть топор вешай – не сорвется.
- Ну что? – мрачно спросил Илья Петрович Девятков, и выразительным взглядом белесых, выцветших от старости глаз обвел собравшихся. – Как решать-то будем с этим..?
Не договорив, он дернул кадыкастой шеей, и подбородком, покрытым седой щетиной, ткнул в угол, где стоял большой деревянный ящик.
Разговоры мало-помалу смолкли, и все посмотрели на Петровича. В столярке их было человек шесть – кто в ватнике, кто в сером халате, усыпанном опилками и стружкой, кто и вовсе в домашней клетчатой рубахе с дыркой на рукаве.
- Кхм… - кто-то из них кашлянул, но в полной тишине это прозвучало, как выстрел «Авроры». Петрович вынул тяжелые, расплющенные работой кисти рук из карманов ватника, сцепил узловатые пальцы и, выразительно хрустнув костяшками, спросил:
- Вань, ты где там?

- Выходи, Ванька, - сокрушенно сказал Степка Златозуб, - выходи, чего там прятаться… все свои, сам знаешь, на миру и смерть красна.
Помолчали снова, и только тогда из темного угла столярки донеслось сопение и неуверенный голос:
- Илья Петрович, я ж не нарочно.
- Выходи, выходи, - внешне беззлобно повторил Девятков и принялся мерить столярку от оконца к двери – три широких шага, бухая тяжелой кирзой, туда, потом три – обратно.
Ванька, он же Иван Клевцов, самый молодой из столяров, сокрушенно вышел на свет, смахивая приставшую к куцей бороденке паутину.
- Что ж ты, Ваня… - сдержанно заговорил Девятков, остановившись посредине столярки и разминая жухлую «беломорину». – Что ж ты, разъетить твою в кочедык, Ваня… Умелец ты наш народный.
Мимоходом Петрович двумя пальцами выдрал из толстенной доски огромный ржавый гвоздь и со скрипом принялся сгибать его и разгибать. С гвоздя сыпались чешуйки ржавчины, и Степке Златозубу стало страшно. Ванька судорожно сглотнул, задрожал губами, оглянулся по сторонам. Столяры сосредоточенно разглядывали – кто потолок, кто пятна на беленых стенах.
- Что ж ты… - повторил Петрович и скрутил гвоздь в бабочку. – Рассказывай, Ванька. Только как на духу, а то порешу, ты меня знаешь. Распатроню как бог черепаху, потом думать стану.

Кто-то постучал в дверь. Стук был вкрадчивый, совсем не громкий, но Илья Петрович вздрогнул и переменился в лице. Казалось, что стучат не человеческой рукой, а чем-то липким и мягким. Дымный воздух в столярке загустел, по углам совсем стемнело, точно свет от лампочки в страхе отползал ближе к людям. Златозуб отвернул рукав халата и глянул на потертые часы «Победа».
- Полночь, - сказал он решительно. – Погодите, мужики, так нам договорить не дадут.
Он вынул из кармана узкую и острую стамеску с отполированной до блеска можжевеловой рукояткой, и, шагнув к двери, коротким и сильным ударом до половины вогнал ее в косяк. Стук с той стороны сразу прекратился, в комнате посветлело.
- Достали, демоны, - невозмутимо проговорил Кондрат Бородулин, столяр-краснодеревщик, который прославился тем, что изготовленный им для местного Дома культуры «Водник» профиль Ленина, набранный из двадцати пород ценной древесины, однажды ночью заплакал чистейшим портвейном «Агдам».
- Говори. – Златозуб с прищуром поглядел на Ивана.
- Ну ладно, - вздохнул тот. – Дело было так…

Три дня назад

- Кто там? Заходите – Ваня Клевцов с утра был весел и чуть-чуть поддат, а потому улыбался, глядя на медленно открывающуюся дверь столярки. Но с первым клубом густого сырого тумана, вырвавшегося из щели, его улыбка пропала.
- Нам нужна помощь, смертный.
Клевцов сел на табурет, сколоченный Петровичем, закурил и посмотрел на очень неприятные лица… или, скорее даже морды тех, кто стоял перед ним. «Лицеморды», - наконец решил для себя Иван и успокоился.
- Я вас слушаю.

Сумочкины секреты

---

- Приезжай! Прямо сейчас! Я не могу за тобой приехать, доберись сама, пожалуйста. Рассчитывай на несколько дней! – Ленка почти вопила в трубку.
- Все живы? – успела спросить я.
- Да! Выдвигайся! – и она бросила трубку.
Я удивленно посмотрела на мобильник, потом зыркнула за окно. Снег. Вроде, на сегодня не обещали большой минус. Я прислушалась. Вроде и ветер не завывает. Я старалась думать о чем угодно, только не о том, что такое случилось в Торчихреновке, что Ленка не может сказать даже по телефону. На улице еще не темно, можно добраться с пересадками, чтобы не телепаться одной через лес и ненавистный подвесной мостик. Через полчаса я уже выходила из дома. В одной руке сумка с ноутом, в другой – сумочка, в наушниках надрывается Носков, и я грациозно корябая гололед каблуками, чешу на остановку.

За прошедший год я добиралась до Торчихреновки своим ходом раза три, от силы. Перебирая в памяти маршруты, которые идут в сторону Ленки, я запрыгнула в маршрутку, в списке остановок которой я краем глаза зацепила нужную мне.
Разместив на коленках чемодан с ноутом, я культурно склала на него руки, и уставилась в никуда.
«Сво-о-одит с ума-а-а, у-у-улица ро-о-оз» - долбил в уши солист Арии. Я сдерживалась, чтобы не начать подпевать в голос. Сидевший напротив меня молодой парнишка начал подергивать головой в такт музыке. Я улыбнулась. Он осклабился в ответ. Я улыбнулась еще шире. Когда подошло время проигрыша, парнишка впал в экстаз. И что-то сказал.
- Что? – я освободила одно ухо.
- Уважаю, - восхищенно протянул он.
- Мне тоже нравится, - не нашлась, что еще сказать, кивнула я, закупорила ухо, и прикрыла глаза, изредка поглядывая на любителя Арии.
Парень дергал головой и улыбался до тех пор, пока не закончилась песня. Я закусила губу, чтобы не расхохотаться, и пристально уставилась на меломана.
«Лу-у-у-уч со-о-олнца золото-о-о-ого-о-о тьмы-ы-ы скры-ы-ла пелена-а-а» - загундел в уши несравненный Муслим Магомаев.
С каждым Маговаемским подвывом лицо парня вытягивалось все сильней, а лицо сидящей рядом с ним необъятной тетки становилось все шире и мечтательней. Я пыталась оставаться невозмутимой. Парнишка попытался убить меня взглядом, я отбила смертельный выстрел лучезарной улыбкой, ослепив его двумя стразами на зубах. После такого никто еще не уходил живым. Губы парня шевельнулись. Я снова выдернула наушник.
- Что?
- Эх, вы, - вздохнул он.
- Эх, я.

Следующим в плейлисте был Оззи Осборн. Я реабилитировалась перед парнишкой. Тетка ничего не поняла. Когда дуэт Расторгуев-Княжинская запел песню из мульта «Князь Владимир», парень стал смотреть на меня, как на умалишенную, тетка, кажется, опять ничего не поняла, но песня ей понравилась. «Одинокая птица» Нау – парень начал верить в меня. «Весна» Мельницы. «На раёне» Потапа и Каменской завоевали одобрение девочки, сидящей рядом. Я начала озираться, пытаясь понять, где еду.
- До Клуба долго еще? – рискнула я спросить у парнишки.
- А мы не едем через него, - удивился он.
- А через что мы едем? – офигела я.
- Вы, наверное, с Дворцом строителей перепутали? – тетка, видимо, так же, как и я страдала топографическим кретинизмом, потому сразу вычислила мою проблему.
- Наверное, - пожала я плечами.
- Выходите на следующей, и по Б*** идите. Там пара остановок.
- Если быть точным, то пять, - поправил парнишка.
Поблагодарив, я переползла ближе к выходу.
- Можете сесть на такую-то маршрутку, чтобы пешком не идти, - крикнул в спину парень.
Я крикнула спасибо, выпала из авто, и поняла, что тут же забыла, какой номер называл мне добрый мальчик. Чтобы не уехать в какие-нибудь еб*ня (а такое со мной случалось неоднократно), я все же решила пойти пешком.

Смеркалось. Задул мерзкий ветер. Хоть было и не позднее время, почему-то в этом рабочем районе улицы были малолюдными. Я осторожно плелась по улице, сунув нос в воротник пальто, вцепившись в ноут, и стараясь сохранить равновесие на обледеневшем асфальте. Я прошла, по моим прикидкам, половину дороги, когда навстречу мне, из какого-то двора шустро выскочил высокий тощий парнишка, в курке с капюшоном, сдернул с моего плеча сумочку и щеманул от меня на приличной скорости.

Всем спасибо за присланное!
Разобрал все, что успел.
Присылайте ваши приколы и интересности с помощью этой формы


Прислал saprankoff