"Ты посмотри на этот мрак, слушай" - "Да. Вот здесь живут дети... ребенок спит, а над ним - вот это"

Расшифровал почти всё для тех, кому сложно смотреть видео.

Так что смотрите, слушайте, читайте.

Невеселый поселок Веселый рядом с Донецким аэропортом – 8 марта 2021 года.
Андрей, блогер волонтер: «Здесь очень ожесточенные обстрелы были. Здесь нет практически ни единого дома, который не был поврежден. Скжите, бабушки, а обстрелы возобновились?».
Бабушки: «Да, стреляют каждый день».
Монтян: «Скажите, а когда начали стрелять сильнее, можете припомнить?».
Бабушки: «Две недели назад».
Андрей: «Скажите, а здесь есть хоть один целый дом?».
Монтян: «Кому ни разу не прилетало, есть такие?».
Бабушки: «Нет» -- «Нету, все побитые» -- «Нету ни одного целого дома».
Бабушка, показывает свой дом: «Мне ничего не дали. Ни одной досточки не дали. Вот окна, некому ездить. Уже всему поселку поставили, а мне нет».
Андрей: «Вот здесь человек живет» -- кастрюли, в которые вода сверху капает.
Монтян: «Матерь божья».
Андрей: «Окон нету, заложены, получается шлакоблоком. Всё разбито, всё течет. И бабушка здесь живет».
Бабушка: «Семь лет вот это шлакоблоком, дышим от шлакоблоков. Вот, в зале…».
Монтян: «Собанечка» -- в дом зашел замечательный песик, виляет хвостом.
Андрей: «Тоже погреться зашла. Здесь очень много собак, которые оставлены».
Монтян: «Мерзнут. Конечно. Тепло тут, да, собанечка. Классно тут. Развлекаешь бабушку. Молодец».
Бабушка, показывает отопортрет на стене: «Участник войны, в 41-м году погиб. Харламов Василий. Федорович».
Монтян: «Стреляют вообще?».
Бабушка: «Стреляли. Вчера с полседьмого утра и до семи. Сын мой старший ушел аж на Аврору туда. Так боится, говорит: мама, меня так трусит, я не могу. А я уже не боюся. Я родилась в войну в 40-м году. Не боюся войны. Шо будет, то будет. Вон, шлакоблоком заложены. Вот надо окна чтоб…».
Монтян: «Но аэропорт там, да, напрямую?».
Бабушка: «Вон, посадка вот эта, сразу метров 50 и аэропорт. В эту сторону Пески. Их видно отсюда».
Андрей: «Вот как здесь люди живут. Как дома посечены» -- ворота другого домовладения как решето.
В доме, Монтян: «Стреляют, что слышно?».
Бабушка: «Да, стреляют… Сегодня звонила на 15-й. А там то ли ближе, не знаю. Попадали. И позавчера стреляли».
Андрей: «А вчера стреляли сильно?».
Мальчик, внук (?): «Довольно сильно».
Андрей: «А позавчера? Сильно, да?».
Внук кивает с видом уже знатока: «Ну, не сказать, что сильно, но…».
Бабушка: «Ну да, уж сильно – не было такого, чтоб дома уже с ног валили».
Фотография бабушки в молодости.
Монтян: «О, красавица!.».
На улице у ворот – еще одна бабушка: «Ой, не говорите, когда уже мир настанет… Ну а что делать? Живем. Выживаем, как можем… Вчера утром стреляли. Позавчера вообще стреляли сильно».
Андрей: «Вот, мы идем по улице, и это уже… метров четыреста до аэропорта туда. Там мы не стали снимать, потому что очень опасно, и нас видят в прицел снайпера. И обстановка очень сейчас напряженная. Может быть несчастье…».
Еще один дом.
Андрей: «А здесь тоже разбито всё. Вот только вставили недавно окна, крышу чуть подлатали. А вон – хороший добротный дом. Жили люди, не тужили. А теперь вон что от него осталось. Да и здесь у соседей всё разбито. Ну, в общем, все дома здесь повреждены. Очень сильно».
Бабушка: «Да вы что. Спасибо. Это вообще не верится даже».
Монтян: «Что, никто не приезжает?».
Бабушка: «Никогда не приезжают. Ну, крышу нам вот покрыли. Дверь нам поставили».
Монтян: «А Красный Крест появляется?».
Бабушка: «Появился вот 4-го, должен был быть. Но тут стрельба была страшенная. Они уехали, сказали: после 15-го».
Еще одна бабушка, сидячая.
Андрей: «Я помню, вы еще ходили».
Бабушка: «В 17 и 18 году я еще ходила. Я не помню, в каком году, я пошла, обожгла ногу. И пошла в больницу. И меня ложат. Я говорю: не ложите меня. Ну нельзя, не хочу я. И я как раз попала под обстрел. Я попросилась взять халат, тапочки, в хирургическое отделение меня ложили. И я под заборами валялась, вот так били. И я не знала, куда тикать. После обеда это уже было. И вот так стреляли».
Андрей: «Мы знаем, женщина еще одна рассказывала: почти сутки добиралась до дома, пройти каких-то несколько километров не могла, потому что очень сильные обстрелы были».
Еще один дом.
Андрей: «А вот местные жители встречают нас здесь пирогами… Говорят: невеселый поселок, хоть и название Веселое, но иногда…».
Пожилой хозяин: «Но хлебосольный».
Андрей: «Это Михалыч вместе с женой, которые в первые годы войны развозили хлеб здесь людям. Почему? Потому люди не могли выйти ни в магазин, здесь и не работали нигде поблизости. Т.е. благодаря развозу Михалыча многие люди тоже выживали здесь».
Еще одно домовладение.
Андрей: «Вот мы приехали по ходу движения на улицу Стратонавтов в семью, где четверо деток. Здесь Стратонавтов – это улица здесь вдоль, которой больше не существует. Она полностью разбита. В ноль. Здесь кое-где уцелевшие дома. И вот сейчас мы пришли – вот это семьи дом… который сгорел буквально год назад, сюда попал снаряд зажигательный. И дом сгорел. Полностью. Можете посмотреть. Это прошло пять лет войны, и прилетел снаряд. Поврежден и этот дом, но это дом ихних родителей».
В доме родителей – потолок с обвалившейся штукатуркой.
Монтян: «Ты посмотри на этот мрак, слушай».
Андрей: «Да. Вот здесь живут дети. Можете, друзья, представить: вот, ребенок спит, а над ним – вот это всё… Вот детки… Получается, это ты тут обитаешь».
Дочка старшая, подросток: «Обитаю» -- под аналогичным потолком.
Андрей: «Скажите, вот были обстрелы недавно».
Мать: «Немножечко с потолка сыпалось. А так, слава богу, всё нормально».
Андрей: «Страшно было?».
Старшая дочка: «Ну, непривычно. Стреляли…».
Мать: «Немножко приболела. Что-то гундосит».
Андрей: «Ну, раньше здесь было вообще жестко» -- след от пули или осколка (?) на стене над кроватью.
Андрей: «В подвалах сидели?».
Старшая дочка: «Да у нас нет хорошего такого подвала».
Мать: «Чтобы там сидеть».
Мать: «Это самая маленькая у нас живет».
Комнатка маленькой девочки, которая сначала пряталась, когда пришла.
Мать: «Так что, ну…».
Андрей: «Это здесь твоя комната».
Девочка: «Да».
Монтян: «Это ужас. Сними этот мрак» -- стены, потолок…
Андрей: «Вот это да. Маленькая девочка живет в этой комнатушечке. Просто жесть» -- с обвалившейся штукатуркой.
Мать: «Ну, для нас, слава богу, что хоть что-то осталось, как говорится. Сделала я, вы видите, чуть-чуть как бы, комнату принцессы» -- смеется.
Андрей: «Ну да, комната принцессы. Это называется, друзья, комната принцессы».
Мать, на двое, показывает остатки их сгоревшего дома: «Шесть комнат было. Ванная. Всё, как полагается. Вот это – то, что осталося, -- ведет в обгоревшие остатки дома. – Вот как бы отсюдова больше видно»
Из проема окна разрушенный остов.
Андрей: «Многодетная семья. Шесть комнат, и нет ни одной. А скажите, когда это произошло?».
Мать: «Год назад. 26 ноября 20-го года. И вот это вот то, что осталося. Можем пройти еще на второй этаж. Вот тут старшие жили. Это то, что подгорело, подкопченое. Извините за запах. Но никто ж, вы поняли. У детей всё было. А то – полностью…».
Монтян: «Особенно, -- снаряд в потолке. – Просто апофеоз».
Мать: «Это детская для двух девочек была. Для старших».
Монтян: «Девочковая розовая спаленка».
Мать, на двое, показывает развалины: «Это ванная была, это – кухня была. Здесь комната, там три комнаты. Вот это – то, что осталося».
Андрей, в комнате маленькой дочки: «А когда стреляли недавно, ты слышала?».
Малышка: «Да».
Андрей: «Страшно было?».
Малышка, мотает головой: «Не сильно».
Андрей: «Ты привыкла уже?».
Взгляд ребенка в ответ.