Русские в Америке: Только попробуйте им сказать, что на Родине не все плохо

В США, несмотря на свои демократические убеждения (из-за которых, собственно, и оказался на Западе), я неожиданно приобрел репутацию «русского империалиста» и «ретрограда».

Дело было так: от скуки я стал появляться в русскоязычном литературном клубе одного из калифорнийских городов, где разные программисты и пенсионеры по непонятным мне соображениям решили, что они писатели и поэты и создали даже сайт, где размещали свои «произведения». Поскольку я профессиональный журналист, то специально я для них ничего не писал. Но есть грех — разместил несколько своих старых статей.

Все бы ничего. Но однажды я выложил свою статью «Кому в Америке жить хорошо». Заметка была на самом деле очень проамериканская. Но в ней мелькнуло, что многие россияне перебрались в США из-за более высокого уровня жизни. Эта невиннейшая фраза смертельно оскорбила членов клуба. Оказывается, они все уехали из России «не из-за колбасы», а по идейным соображениям! Причем, большинство из них эмигрировали в ельцинское время, когда уж никаких «репрессий против инакомыслящих» точно не было.

Мои робкие возражения, что в таком случае можно было и не уезжать, а просто пытаться что-то улучшить на родине, вызвало у моих новых знакомых улыбки и откровенное непонимание. Исправлять что-то в России они явно не собирались, да и не хотели. Забавно, но такое поведение им казалось вполне нормальным, а вот поехать в США просто зарабатывать почему-то казалось стыдным.

В какой-то мере их отношение к стране, в которой они родились, ярко иллюстрирует «трогательный» рассказ одной сан-диегской «писательницы», опубликованный на сайте proza.ru. Там семья эмигрировала в Израиль по следующей причине: в России «честно заработать нельзя… можно только украсть, обмануть». Сначала героиню (русскую по национальности) терзают сомнения, но заканчивается все великолепно. Добрые соседи из дома в Иерусалиме совершенно бесплатно несут бежавшим из России мебель и другую утварь. «И стало понятно, что все сделанное – правильно. Что все идет так, как дОлжно. На душе сделалось покойно и радостно. И возникла четкая уверенность, что наступило счастье».

Эта приторно-слащавая, похожая на рождественскую, история, понравилась, по-моему, всем членам клуба, кроме меня. А мои возражения, что я (да и многие мои другие знакомые) в России не воровали, а жили хорошо, были встречены с откровенным раздражением.

Однако прошло время, и мое «непонимание» истинных причин эмиграции стало забываться. И тут я неожиданно допустил новый «прокол». Я опубликовал на сайте клуба свою давнишнюю заметку о том, что некоторые англоязычные американцы переходят в православие.

Неожиданно, эта совершенно не политическая статья вызвала шквал негодования. Оказывается, я участвовал в … кремлевской пропаганде! Почему, например, я не упомянул о том, что многие русские переходят в протестантство или мормонство?

С начала я просто искренне не мог понять, чем не угодил местным русскоязычным «литераторам», однако потом уяснил их логику. «Русский мир» они ненавидят люто, а эта статья «работает» в его пользу.

Вообще, поскольку православное духовенство, с точки зрения многих русскоязычных иммигрантов, поддерживает Кремль, то православие – это религия, которую просто стыдно исповедовать порядочному человеку. Рискну предположить, что к священникам иммигранты относятся приблизительно также, как советские комсомольцы 30-х годов прошлого столетия. Иногда в иммигрантской среде лучше неафишировать свою приверженность к этой традиционной для восточных славян религии. Так, например, узнав, что одно время в России я регулярно ходил в церковь и даже пытался соблюдать пост, один из моих американских русскоязычных знакомых сделал предположение, что эта моя «религиозность» объяснялась карьерными соображениями.

Тут важно сделать замечание. Большинство русскоязычных иммигрантов нынешней последней волны оказались в США как «еврейские беженцы». С 1989 года и аж по 2011-й в США действовало поправка Лаутенберга, по которой евреям из бывшего СССР давали статус беженца фактически автоматом, чем очень многие из них и воспользовались.

На мой взгляд (у меня у самого бабушка еврейка), у некоторых представителей этого народа действительно могли быть определенные основания смотреть на Россию не как на «родину-мать», а как на «родину-мачеху». Могу на собственном опыте подтвердить, что в СССР была создана такая атмосфера, что признаться в еврействе было стыдно. Однако, с начала перестройки какая-то малейшая дискриминация евреев в России на любом уровне прекратилось. То есть, в реальности с поправкой Лаутенберга евреям просто «подфартило». Увы, эту точку зрения не разделяют очень многие из беженцев, уверенные, что в России им угрожала (и угрожает) реальная опасность.

Как мне кажется, сегодня сбылось пророчество Александра Солженицына из книги «Двести лет вместе». В ней классик писал, что после распада СССР история российского еврейства вступит в новую стадию. Похоже, что сегодня российские евреи оказались расколоты: те из них, кто эмигрировал, часто откровенно враждебны к России, а те же кто остался, нередко, в силу еврейской страстности, даже бОльшие патриоты, чем многие русские.

Справедливости ради, стоит подчеркнуть: не все американские русофобы евреи, попадаются среди них и русские, армяне, татары. В итоге среди русскоязычных в США образовалась внушительная прослойка людей, объединенных почти патологической неприязнью к своей бывшей родине. Своеобразный «малый народ», независимо от собственной национальности ненавидящий все русское.

Конечно же, это касается не всех мигрантов, но доля русофобов среди них значительно выше, чем среди россиян.

Попробую описать этот тип эмигрантов третьей волны.

Большинство из них ненавидит Путина. Увы, эта ненависть настолько сильна, что, по-моему, распространяется не только на российского лидера, но и страну в целом. Так, например, когда цены на нефть рухнули, американские русскоязычные с иронией писали в соцсетях: «Сегодня заправлялся по два доллара тридцать центов за галлон (3.785 литра – И.Р). Мои соболезнования». Очевидно, что этих людей абсолютно не волновало, что падение цен на нефть, в первую очередь, скажется не на жизни верхушки страны, а на простых людях в России.

На самом деле, все же несправедливо говорить, что эмигрантам совершенно безразлична жизнь их бывших соотечественников. Но это скорее брезгливое сочувствие свысока к «несчастным неудачникам», которые не вырвались из этой «страшной страны». Оставшиеся же в России представители этого русофобского «малого народа», как правило, люди недалекие и управляемые. Вот, например, что написала мне одна разъяренная дама после моего «прокола» с американскими православными: «Пишите свои статьи про нас в Российскую прессу. Там публика подготовленная, зомбированная, она все схавает…»

Если приезжий с родины скажет, что он чувствует себя там комфортно и не собирается эмигрировать, то это вызовет закономерное раздражение и неприятие: ведь в России хорошо живут только бандиты и жулики!

Иногда эта точка зрения принимает совсем неожиданные формы. Так, например, одна моя приятельница не на шутку возмутилась, когда я сказал ей, что в Москве хорошие рестораны. Логика ее была приблизительно такая: в России пойти в ресторан могут позволить себе только воры, а, следовательно, так ли важно насколько вкусно им готовят! Справедливости ради, отмечу, что такая реакция не совсем обычна даже и для американских русскоязычных.

Как написала около века назад одна американская журналистка, «Россия – это страна, где всегда или холера или революция», и под этой фразой и сегодня с удовольствием подпишется большинство американских русскоязычных. «Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нем смех и чуть не восторг. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, все», – писал о русских либералах Федор Достоевский. И это его изречение предельно точно характеризует нынешних русских эмигрантов третьей волны.

Неудивительно, что большинство этих людей стремится полностью раствориться в американском плавильном котле и забыть о своем российском прошлом. Так, например, оказавшись в США, многие из них считают себя уже «настоящими американцами», а на покинутую родину смотрят, как на заграницу. «Может быть, я для друзей и желанная/ Только я теперь для них иностранная/ Только я теперь не с этого берега -/Извини-ка, да подвинься, Америка…Стюардесса длиннонога и вежлива/ Только, вот, не улыбнется по-прежнему./ Я домой лечу - в гостях было здорово./До свидания, Москва! Вдруг до скорого…» - написала на сайте stihi.ru после поездки в Россию одна из калифорнийских русскоязычных поэтесс. Забавно, что многие из этих новоявленных американцев приехали в США из всяких «жмеринок» и других жутких российских и украинских «дыр», однако теперь они уже не провинциалы, а «настоящие американцы», которые могут свысока смотреть на своих бывших соотечественников. Кстати, русскоязычные эмигранты с удовольствием (и, по-моему, безосновательно) хвастаются, что когда бывают «в гостях» в России, то их сразу «вычисляют», как иностранцев.

Забавно, но у большинства из этих людей нет даже нравственных сомнений в том, что родину можно менять, как одежду. Дело в том, что к понятию отчизны многие из них относятся несколько необычно. Так, у эмигрантов очень популярна концепция «малой родины»: мол, можно воспринимать, как родину свой город, подмосковную дачу, но любить, «считать своей» всю страну просто ханжество. Правда, такая точка зрения противоречит отношению американских русскоязычных к США - стране, которую они, как уверяют, любят в целом, которая воплотила их идеалы.

Хочу также подчеркнуть, что в принципе я не осуждаю этих людей. Я знаю немало американцев и немцев, которые хотят забыть о cвоем происхождении. И многие из них вполне нормальные, хорошие люди. Так и беженцы из России имеют права полностью «отрезать» от себя бывшую родину.

И все же, как мне кажется, российские эмигранты из предыдущих волн были как-то, что ли, посолидней и подостойней.

У проблемы есть и другая сторона медали. И она очень важна. Взгляды этих людей формировались отнюдь не в США, а в России. И наивно думать, что все их единомышленники уже покинули родину. А это уже менее приятно и не совсем безопасно.

Сан-Диего