В 1995 году писатель Борис Стругацкий написал статью о признаках фашизма

Час быка Ефремова перечитайте

Все так нервно начинают дергать при одном только упоминании термина "фашизм". С пеной у рта и выпученными глазами ищут сходства и различия, лишь бы уйти от этого страшного слова.
Но по итогам, какая нах разница как называется дурно пахнущая субстанция.
И как будто главной целью является навесить ярлык на себя или других. Будто бы от этого сразу изменится жизнь и судьба.

Не понимаю, на что вы этим намекаете? :)
(сарказм)

Ха... добро пожаловать в современную Россию

Слово "фашист" сегодня является, безусловно, ругательным, и ругают им кого ни попадя. Ничего удивительного в этом нет: ругательства любят становиться универсальными, это вообще такие специальные слова, которые стремятся обозначать все на свете, и совершенно все равно, что они определяли изначально. Разнося определение "фашист" по кочкам, мы потихоньку начинаем забывать его смысл, и так не очень-то явный, строго говоря. И потому становимся беззащитнее, ведь, забыв о сути явления, мы можем не заметить даже самых внятных признаков, разгуливающих у нас под носом. Так что иногда не вредно освежить в памяти основные положения этой идеологии. Просто чтобы помнить и понимать.

В 1950 году ученые Т. Адорно, Н. Санфорд, Э. Френ кель-Брунсвик и Д. Левинсон провели серию исследований, призванных установить портрет личности, склонной к авторитарному синдрому. Мы до сих пор не знаем, почему такое большое количество людей склонно к этому синдрому - по мнению исследователей, каждый третий человек открыто к нему расположен (если же люди жили и, главное, воспитывались в авторитарной среде, то "авторитарщиков" в обществе будет 60 70%). Для этого синдрома характерно небрежное отношение к правам личности, низкая критичность к общепринятым стереотипам, высокая лояльность к существующей власти, уверенность, что общество имеет право жестко контролировать человеческую жизнь, страх перед другими народами и странами, примитивный патриотизм ("мы самые лучшие, и это не обсуждается") и сознание собственного превосходства над немалой частью человечества. Страх перед свободой других пугает авторитарщика больше, чем его собственная несвобода. Часть исследователей полагает: этот синдром важен для того, чтобы люди, существа социальные, могли слаженно функционировать, но даже в самом авторитарном обществе каждый третий ребенок рождается с установкой "не идти за большинством и не быть как все", и это гарантия того, что такое общество все же будет способно к развитию и переосмыслению своих задач. Часть же ученых копает еще глубже и считает, что причина всего происходящего в том, что человек вообще склонен мыслить стереотипами.

Наш мозг можно представить себе в виде игрушечной железной дороги, по которой ездят длиннющие поезда с вагончиками, наполненными чужими мыслями. Лишь ничтожная часть груза является плодом наших собственных умственных усилий. И это прекрасно: чего бы мы добились, если бы каждый вынужден был самостоятельно, с нуля, познавать правила, по которым существует окружающий мир? Мы охотно передоверяем другим людям думать за нас, а сами получаем уже готовые таблицы Менделеева, правила дорожного движения и советы пить от живота крахмал с йодом. Конечно, важно, чтобы сведения эти доставляло нам внушающее доверия лицо, но мы готовы также подбирать с первых подвернувшихся помоек совершенно случайные тезисы и верить им беспрекословно при двух условиях: а) мы не слышали другого мнения на эту тему; б) мы сами об этом вообще никогда всерьез не задумывались.

В Кельнском университете лет десять назад поставили любопытный эксперимент: группа студентов в течение нескольких недель в разговорах с однокашниками упоминала несуществующего писателя Марбельдина, замечая, что все, что тот пишет, - чистый сюр и вообще дикая бредятина. После этого было проведено общее тестирование студентов, и один из вопросов звучал так: "Назовите современных писателей, произведения которых вы читали, и кратко укажите свое отношение к их творчеству". Естественно, Марбельдин оказался весьма читаемым автором. Правда, большинство опрошенных невысоко оценили качество его "сюрных, слабых книг". Если так отменно выступили студенты, народ более-менее размышляющий, то нетрудно догадаться, какие бездны доверчивости раскрываются, если речь идет о простом человеке, который вообще не склонен ломать голову по пустякам, так как у него куры не доены, фиги не стрижены, ребенок болеет и ипотека не выплачена. Поэтому так легко приходила в общество религия как удобная система готовых стереотипов для всех желающих, если находился подходящий пророк, готовый убедительно и просто говорить о вещах сложных и туманных. Тут нужно было только поверить, что этот посланец облечен доверием высших сил, после чего поверить в дюжину невозможностей до завтрака было уже плевым делом. Но очень долго такие системы стереотипов, распространявшиеся почти на все общество, не могли полностью раскрыть свой потенциал. Мешали низкая скорость и сомнительная чистота передаваемой информации. Да, указы читались на площадях, да, обученные проповедники расходились по приходам унифицировать мозги своей паствы, но любые поправки в эти стереотипы вносились в умы очень медленно, а учителя и проповедники еще и искажали их своими собственными взглядами и рассуждениями. Так что создать общество, вибрирующее в унисон; общество, мгновенно реагирующее на сигналы с верхушки; общество, которое было бы по-настоящему монолитным, нет, до 1895 года об этом нельзя было и подумать. А после 1895-го стало можно.

Господа Маркони и Попов никогда не упоминаются в числе виновников возникновения фашизма, а зря. Именно радио стало тем страшным ящиком Пандоры, из которого на головы несчастных жителей XX века вырвались все положенные им беды. Газеты, кино и в дальнейшем телевидение тоже нельзя сбрасывать со счетов, но именно радиоточки, вещавшие со всех углов единообразные тексты, привели к тому, что карта мира прошлого века превратилась в хоровод тоталитарных государств и мы до сих пор еще расхлебываем последствия этого. Италия и Германия, Хорватия и Португалия, Бразилия и Япония, Испания и Венг рия, равно как и многие другие страны, стали носителями фашистской идеологии, хотя часто слово "фашизм" ни разу не встречалось в их официальных документах.

Радио, которое за секунды доносит до любого гражданина распоряжения вождя и которое так легко целиком контролировать власти - это еще полбеды. Хуже всего, что через радио власти получили возможность напрямую общаться с теми, до кого не добиралось ранее печатное слово, с теми, кто не брал в руки ни книг, ни газет, кто вообще не обладал самостоятельным мнением по большинству вопросов. Впервые власть заговорила с быдлом, с низами общества - самой многочисленной и самой доверчивой его частью. Заговорила простым и понятным языком.

И все-таки почему фашизм стал такой страшной угрозой именно в XX веке и почему так много стран выбрало себе эту идеологию? Кто мог ждать такого от итальянцев с их древними традициями демократии, от германцев с их преклонением перед разумом? Почему усташи, восставшие хорваты, создали государство, в котором проводились соревнования "сербосеков" - так называли крепящийся к перчатке нож, с помощью которого удобно было перерезать горло людям (чемпионом стал умелец, за восемь часов вскрывший полторы тысячи сербских глоток; правда, ему помогала бригада, подтаскивавшая жертв и отволакивавшая трупы). Почему век торжества науки оказался также и веком торжества концлагерей?

Беда в том, что фашизм ниоткуда не "брался": он был, увы, совершенно естественным устройством сознания среднего человека на протяжении многих веков. Национализм, скажем, был распространен повсюду. Когда-то именно национальное самосознание позволило развиться и возникнуть государствам Европы, и никто не видел в этом особой опасности. Сегрегация была общим местом даже в самых демократических обществах: в 1930-х годах даже богатый и образованный человек с примесью "цветной" крови не смел переступить порог оте ля для белых ни в Малайзии, ни в Индии, ни в Южной Африке, ни во многих штатах США. Пат риотизм считался безусловной доблестью, равно как и готовность живот положить за царя и отечество. Войну не полагали таким уж страшным злом, она воспринималась как нечто естественное и часто полезное. Если порыться в классике, мы найдем у самых просвещенных умов прошлого весь комплекс фашистских представлений, появившийся за многие сотни лет до того, как Бенито Муссолини привел к власти партию с таким названием. Пожалуй, застрахованы от этой напасти (и то не конца), были лишь США, в которых отцы-основатели достаточно потрудились для того, чтобы их потомки не слишком экспериментировали с государственным устройством. Но именно в XX веке наука вложила человечеству в руки инструменты, с помощью которых стали возможны и создание фашистских режимов, и все вытекающие оттуда кровавые последствия. Это прежде всего быстрые СМИ, средства связи и военная техника. Никогда еще государство не становилось таким могущественным, и никогда еще оно не было столь опасным для своих и чужих граждан.

Неэффективность фашизма оказалась доказана просто и быстро: он проиграл войну. Агрессивное, но не гибкое; умеющее быстро мобилизоваться, но неспособное к полноценному техническому прогрессу; вызывающее ненависть у захваченных народов, но не умеющее жить в состоянии мира - фашистское общество показало свою полную политическую, экономическую и военную несостоятельность. Экономика не любит такого масштабного администрирования, наука задыхается без питательного бульона свободной мысли и не ограниченной информации, а человеческое сознание начинает буксовать от постоянной лжи вокруг.

Тем не менее человечество не было бы человечеством, если б не его привычка совершать многократные круговые пробежки по граблям. До сих пор остались общества, бесспорно, фашистские - например, Северная Корея являет миру этот нежнейшей прелести чистейший образец. Мусульманский мир, проспавший в XX веке все, что только можно проспать, начинает заигрывать с этой идеологией, подменяя в ней, правда, национальную исключительность на религиозную. А кое-где раздаются отдельные голоса, клевещущие, что и на территории современной России можно наблюдать некоторые из десяти клинических признаков фашизма, что, дескать, неудивительно, если учесть, как долго ее граждане жили при авторитарном режиме. Но это вряд ли. Интернет не позволит. Времена, когда власть могла следить за тем, чтобы в мозги граждан насаждались исключительно правильные стереотипы, прошли, сегодня любой блогер и "вконтакт ник" разводит собственные стереотипы в промышленных количествах. Кривые, косые, блохастые, но свои.

Но окончательно свободно вздохнуть можно будет, конечно, лишь тогда, когда в России количество персональных компьютеров превысит количество телевизоров. Тогда на том, что у нашего общества хоть когда-нибудь будет единое мнение хоть о чем-нибудь, можно будет поставить радостный жирный крест.

Сегодня мировой наукой выделено десять признаков, совокупность которых непременно является фашизмом, хотя то или иное фашистское государство может и не иметь некоторые из них.

1. Антилиберализм, распространяющийся на все сферы жизни - от частной до интеллектуальной и коммерческой. Запрещено (или вызывает подозрение) все, что не разрешено. Инакомыслие приравнивается к преступлению.

2. Традиционализм. По крайней мере, декларируемый. Новшества в науке, в быту, в политике, в культуре автоматически объявляются злом, а если возникает необходимость допустить их в обиход, им подыскивают подходящих предков в истории, которая по такому поводу кроится и перешивается, как латаное пальтишко.

3. Национализм. Самая многочисленная нация объявляется высшей (таких наций может быть и несколько), остальные делятся на две категории: "подчиненные" и "опасные". О подчиненных можно даже заботиться как о неразумных детях, над ними можно посмеиваться, но в целом к ним стоит относиться снисходительно. Они оцениваются представителями "высшей" нации как глуповатые, безответственные, наивные и добродушные существа, нуждающиеся в управлении. Нации "опасные", напротив, используются как пугало, при этом больше ненависти и страха вызывают не "враги по периметру", а "внутренние предатели".

4. Антикоммунизм. Большинство историков склонны полагать, правда, что это историческая, а не причинно-следственная взаимосвязь и если бы конкурирующей с фашизмом тоталитарной идеологией была другая, то место антикоммунизма заняла бы она. Ведь к социализму - ближайшей к коммунизму и принятой многими фашистскими режимами системе - никаких претензий не было, а в качестве "коммунистов" фашисты преследовали людей самых разных взглядов - например католиков и нудистов.

5. Этатизм. Термин произошел от французского "еtat" - "государство" и признает абсолютное первенство интересов государства над любыми правами и свободами человека.

6. Корпоративизм - разделение общества на социальные группы с разными правами и обязанностями, при этом не всегда прописанными формально. Что по умолчанию позволено партийному чиновнику, не позволено работяге у станка, и наоборот. Общество де-факто делится на привилегированную элиту и остальных, при этом все добровольно-принудительно распихиваются по ячейкам, организациям, сообществам и союзам, которые контролируют жизнь своих членов.

7. Популизм. Официально власть, конечно, служит во имя народа, денно и нощно печется о благе народа и является его, народа, голосом.

8. Милитаризм. Для консолидации общества нужны враги. Для подъема национального самосознания нужны войны или хотя бы подготовка к этим войнам. Массовые обязательные призывы на военную службу, гонка вооружений, военно-пат риотическое воспитание молодежи и собственно боевые действия, пусть и неглобальные, - характерные признаки фашизма. Недаром в Советском Союзе на агитационных антифашистских плакатах прямо так и писали: "Фашизм - это война".

9. Вождизм. Само слово "фашизм" происходит от латинского слова "fascio" "связка, пучок". Все люди, в едином порыве сжавшись в единый кулак, управляются единой идеей, рожденной в голове единственного и неповторимого вождя (фюрера). Все остальные могут ошибаться, фюрер - никогда. Почему люди с авторитарным синдромом так легко впадают в любовный экстаз по отношению к типам, сумевшим оседлать вертикаль власти и показать оттуда всем большие зубы, - это вопрос к психоаналитикам. Мы же отметим, что лишь в исключительных случаях фашистские идеологии не приводили к созданию такого извращенного земного воплощения Бога-Отца.

10. Идеология, рассчитанная на самые примитивные умы. Никаких сложных доктрин, неоднозначных определений, никаких "видите ли, чтобы понять эту проблему, требуется изучить ее с разных сторон". Сомнение и желание во всем разобраться самому - худшее чувство, которое может быть при скармливании очередного стереотипа массам.

Когда представляешь фашизм и нацизм, сразу представляешь немецкую гавкающую речь, немецкую твердолобость и отсутствие любых эмоций, педантичность во всем , и в злых делах тоже. А все будут делать тоже самое, но речь будет своя, родная, на гавкающая? И национальный характер и все традиции будут до боли знакомыми, родными? Это уже не будет фашизмом?